Драконий университет

      Несколько дней после этой встречи я почти не выходил из дома. Я знал: Хулэй найдет меня везде. Когда я поступил в его университет, когда зачем-то сблизился с ним, он находил меня сначала в любом корпусе, потом случайно оказывался рядом со мной на улицах, когда я возвращался домой, а после стал появляться ровно в те моменты, когда я, расслабившись, разговаривал с друзьями или однокурсниками. Если сначала я думал, что это просто совпадение, то позже убедился — он следит за мной. И если поначалу это просто выглядело странно и досаждающе, то впоследствии некоторые события вынудили меня начать ограждаться от многих людей. И ради себя, и ради них.       Что для Хулэя найти мою квартиру? — Сущие пустяки. Однажды он нашел меня даже в другом городе, когда я предпринял попытку скрыться от него навсегда.       Я сидел в квартире, а мысли в голове крутились только около тревожных картин возможного будущего. Вот он звонит в квартиру, требует открыть или без позволения вламывается ко мне. Или я иду в университет, а он преследует меня, властно кладет мне руку на плечо, давая понять, что все, больше у меня нет права уйти.       Еще страшнее было представлять, как мне звонит Линша или Моцзэ и кричат, пока Хулэй их избивает. Я не параноик. Такое уже было. Все это более чем возможно.       Я один раз вышел до магазина, потому что в холодильнике уже было пусто. Всю дорогу шел, оглядывался, шарахался от людей, все время ожидал момента, когда меня поймают. Ничего подобного не произошло, но из-за страха я настолько туго соображал, что взял в магазине очень мало продуктов, которые еще и плохо сочетались друг с другом. Мне, конечно, все равно на вкус, но вот мой кишечник, скорее всего, такую оплошность не простит.       После этой вылазки я заказывал несколько раз доставку из кафе, но это было расточительно. Наверное, я бы и дальше сидел отшельником, трясясь не одну неделю и все ожидая Хулэя, если бы не ограниченный бюджет и страх потерять работу.       Я был студентом, еще и не выпускником, поэтому меня взяли на подработку в ресторан чудом, за счет рекомендаций от преподавателей из прошлого университета. Если брать в расчет мои проблемы со вкусом, то вполне вероятно, что меня держат просто из-за того, что крупно я еще не ошибался и что за мной стоят письма от этих уважаемых в мире кулинарии люди. Если я потеряю работу и придется проходить испытание при принятии на работу в другой ресторан, то нет гарантии, что все пройдет гладко. Я должен держаться за свое место.       Нет более жалкого, несчастного и беспотенциального человека, чем повар, который лишился вкуса. Я безупречно научился различать на ощупь, цвет, вес разные сыпучие ингредиенты; я раз за разом готовил разные виды кремов, теста, чтобы запомнить, какими они должны быть по густоте, оттенку. Я знаю, каким должен быть по критериям десерт на выходе. Но я никогда не достигну совершенства во вкусе. Насколько бы точно я ни отмерял ингредиенты, не следовал хитростям и не следил за состоянием блюда, но я не смогу отреагировать на какие-то его изменения. Если он будет слишком кислым, я не смогу это исправить, если он будет чуть менее сладким, я не пойму этого. Может, неприхотливый клиент всего этого и не заметит, может, для среднего ресторана большего, чем следования технической карте и не требуется. Но я как повар, как кондитер, как человек, который однажды рассчитывает запустить собственную сеть кондитерских, не могу не испытывать горечь и страх от мысли, что мне не вырваться из этого, что это безнадежно.       Да, я придумал, как можно сгладить ситуацию. Острые десерты — это моя попытка замаскировать проблему под нечто новое. Острота — единственное, что я до сих пор могу чувствовать. В разумных мерах она хороша и в некоторых десертах. Но даже так. Если кто-то решит пойти по моему пути, тоже развиваться в острых десертах, то я проиграю. Просто из-за того, что не смогу усовершенствовать вкус своего десерта или исправить то, что идет немного не так.       Наверное, стоило сменить направление, когда я поступал в этот университет, но слабая надежда, что все, может, еще и восстановится, не покидала меня. Я отчаянно хотел стать кондитером.       Пошел на работу я, кстати не только из-за страха потерять место. Все же я пообещал Линше и Моцзэ помочь. Этому парню действительно нужна была помощь, так что обмануть его и не сделать попытки устроить, было бы жестоко, я бы себя не простил.       Я заранее, за день до выхода на смену связался с начальством и договорился, чтобы этого парня взяли на испытательный срок. Вышло так, что наши смены с ним теперь стояли вместе: я должен был ввести его в курс дела.       На следующий день вечером я отправился на работу. Шел я в еще большем страхе, потому что был вечер и шансов сразу заметить, если кто-то будет тебя преследовать, гораздо меньше. Но я шел, сжав кулаки, стараясь думать только о пути, по которому я должен добраться до работы. Все прошло без происшествий.       В раздевалке уже был Моцзэ. Он был молчалив и мрачен, из-за чего другие официанты держались его стороной. Если бы я не знал его, то, наверное, тоже пару бы дней присматривался к этому мрачному молчуну. Хотя с офиками повара не особо общаются, больше между собой.       Из-за недружелюбного выражения лица никто не сказал Моцзэ, что он неверно повязал кушак на талии и застегнул рубашку, поэтому я предложил ему помощь. Он молча кивнул и приподнял руки, чтобы мне было удобнее. Я перетягивал кушак и чувствовал на себе его взгляд. Казалось, что он все время хочет что-то спросить, но молчит. Учитывая, что знакомы мы второй день вживую, спросить он мог только о ситуации в том кафе, так что давать ему повода лезть мне под шкуру, я не собирался.       Я кратко ввел его в обязанности, порядок вещей, попросил еще одну знакомую из офиков приглядеть за ним, после чего отправился на кухню. Я часто занимался заготовками в начале смены (это было своеобразным спасением, ведь ничего пробовать и готовить не надо), а к середине, когда старший кондитер уходил домой, оставляя меня и еще одного подручного, становился за плиту. Иногда, наблюдая за тем, как неспешно в положенное время главный кондитер уходит, я, забывшись, начинал думать о том, как однажды я, уже заявив себя как профессионал, буду точно так же уходить домой, оставляя тяжелую ночную работу на молодых. Но почти тут же вспомнил, что это будет не так уж и легко в моих обстоятельствах.       Я чистил и нарезал овощи и фрукты, краем глаза приглядывая за Моцзэ. Похоже, он уже работал до этого официантом, потому что двигался он уверенно и не боялся спросить у поваров, на каком этапе приготовления находится его блюдо. Обычно новички боялись кого-то потревожить своей проблемой, но этого парня подработки и жизнь закалили так, что ему было плевать на мысли о ненависти или недовольстве со стороне окружающих. Когда я переносил ящик с заготовками, то быстро спросил у менеджера о Моцзэ, она одобрительно кивнула. Да, видимо, Линша была права: суровое, но утонченное лицо в сочетании с крепким телом этого парня приносят неплохие чаевые, а девушки легче подкупаются на уговоры взять «что-нибудь к чаю!». Пока что начальство довольно им. Еще бы улыбался почаще.       К десяти часам я перешел к другим поварам и встал на место главного кондитера. Я делал все уже машинально, но временами замирал с пугливой мыслью: а если я в чем-то ошибся и испортил вкус, сам не зная этого. Но на сомнения и переделку времени не было. Я просто работал, как на конвейере: пробитый чек, возглас шефа с заказом, пара секунд на оценку загруженности коллеги и собственную, после чего кричишь: «Беру!» — и так снова и снова, пока охочие до сладкого посетители, не решат, что им достаточно.       Но в один момент мой доведенный до автоматизма процесс нарушают. Ко мне подходит менеджер и просит выйти в зал — гость позвал. С легким испугом я быстро мою руки и выхожу. Нас редко зовут ради похвалы, чаще, чтобы что-то предъявить, но в таком случае зовут и шефа. Странно, что потребовали меня одного.       За нужным столиком сидит Инсин. Я выдыхаю. Значит не Хулэй. И не ругать. Я подхожу к нему и слегка кланяюсь:       — Здравствуйте, профессор.       — Мы не в университете, оставь эту формальность.       — Хорошо. Что-то случилось, Инсин?       — Присядь, я ненадолго тебя попросил.       Я послушно сел. Кто не откажется от пары минут безделья. Инсин преподавал начертательную геометрию, вообще чудо, что мы с ним познакомились и нашли общее. Он, как и я, раньше учился в университете Хулэя, но если я оттуда сбежал сам, то он был вынужден перевестись из-за драки. Казалось бы простая драка, но то ли он уже давно мозолил глаза руководству, то ли ситуацию слишком раздули СМИ, то ли за этой потасовкой стояло нечто большее. Доучиваться ему пришлось здесь. Наверное, если бы наши ректоры не враждовали, то шансов у Инсина поступить, а после работать здесь было бы немного. Скандал был громким, раз о нем знал даже я, поступивший спустя несколько лет.       — Среди преподавателей пошли разговоры, что ты уже несколько дней прогуливаешь, а твои друзья даже не знают, где ты. Да и Линша кое-что говорила Наташе, когда они работали над докладом.       — Ох, вот ведь болтушка, а с виду и не скажешь, — я улыбнулся, но смотрел в стол. Здесь, на работе я уже почти и забыл о проблеме. Инсин знал пусть и не все, но многое о моей ситуации.       — Что происходит? — он стал суровее. Инсин был ласков с детьми, пытался быть осторожным и с остальными, но его профессионализм и внутреннее напряжение (профессия берет свое) все время перерастали в скупость в эмоциях и суровость. Сейчас его тон напоминал мне преподавателя, который пытается вытребовать ответ на задачу у студента.       — Ха-а… — я недовольно выдохнул, но ответил. — Ладно, скажу, как есть. Меня нашел Хулэй. Последние дни я трясся от страха у себя дома. Но вроде все в порядке, он за это время не объявился.       — Понятно. Если что, то не молчи. Просто скажи мне или Линше. Ну или в полицию, — Инсин с пониманием кивнул.       Легко сказать — рассказать. Полиция будет на его стороне, у Хулэя достаточно и денег, и адвокатов, а если я с кем-то буду контактировать или расскажу о поступках Хулэя, то его гнев вполне может перейти на Линшу или Инсина.       — Да, но ты же помнишь, что было с теми, кто даже просто со мной разговаривал на переменах. Хулэй как-то узнавал о них, ревновал, а как-то и вовсе подкараулил и у меня на глазах избил однокурсника, которому я конспекты отдал. И ведь ничего не сделаешь, — я рассмеялся, — так что ходи аккуратнее и почаще оглядывайся.       — Как ты можешь смеяться в своем положении?       — А что мне остается? — я стал подниматься, нельзя было надолго оставлять кухню. — сесть и дальше дрожать? Лучше уж хотя бы обманывать себя смехом.       — Будь осторожен, — Инсин воспринял ситуацию серьезно. Наверное, если бы он знал об ушибе на руке, который уже начал проходить, то попытался придать ситуацию огласке. Но я специально промолчал. Я больше, чем кто-либо понимал, в какой опасности находится всякий, кто входит в контакт со мной и пытается помочь. Я достаточно насмотрелся на таких в избитом состоянии и достаточно уже сам получал за то, что хотел принять помощь. Мне нужно молчать и надеяться, что Хулэй потерял меня.       Я работал дальше, но уже задумчиво. Я размышлял над тем, не слишком ли легкомысленно я поступаю, продолжая жить, как раньше? Может, надо уже взять академ и сбежать на полгода в другой город, чтобы Хулэй точно потерял меня. Не подвергаю ли я опасности окружающих, продолжая так безмятежно общаться с ними? Вряд ли этот человек из прошлого изменился.       В конце дня, прибрав свое рабочее место, сделав заготовки на утро и переодевшись, я вышел на улицу вместе с Моцзэ. Я хотел приободрить его, похвалить, даже если он в этом не нуждался. Парень действительно отлично справился в свой первый рабочий день, многие официанты уже начали с ним общение и обменялись контактами, я чувствовал, что Моцзэ у нас надолго.       Но как раз в тот момент, когда я открыл рот, мой телефон зазвонил. Раньше я не брал трубку, Хулэй запрещал это, он же контролировал мои переписки и контакты. Но теперь я без разбору отвечал всем — мошенникам, друзьям, коллегам, спамщикам и компаниям.       — Да? — я ожидал уже услышать монотонную речь автоответчика, но в трубке раздался голос, от которого я замер и похолодел.       — Ты же понимаешь, что значит мой звонок? — это Хулэй, он торжествует. — У меня есть твой номер, адрес, я знаю уже половину от всех людей, с которыми ты общаешься и смогу в любой момент нагрянуть как к тебе, так и к ним. Если не хочешь, чтобы их и твоя жизни стали немного сложнее, то приходи ко мне. Адрес, я думаю, помнишь. Ты же скучал?       — … — я молчал, в панике смотря на Моцзэ.       — Не слышу ответа, Цзяоцю. Может, парню, который стоит рядом с тобой, Моцзэ, ответить за тебя?       Он следит за мной. Даже более плотно, чем в прошлый раз.       — Да… — я хотел ответить другое, но боялся. Только это безвольное «да» и смог обронить.       — Даю тебе неделю на принятие единственного верного решения и сбор вещей. Постарайся ничего не забыть, на ту квартиру ты больше не вернешься.       Он положил трубку.       Растерянно, забыв, что я здесь не один, я смотрел перед собой. В голове бился страх, даже если бы я захотел, то не смог бы попытаться найти спасение. Страх, который он вбивал в меня годами, делал меня бессильным и смиренным.       — Ты в порядке? — Моцзэ подошел ближе и тронул меня за локоть, но от неожиданности я так отпрянул, что напугал и его.       — А… да… просто есть кое-какие дела… — я силился выдавить улыбку, но рот у меня сводило. — Извини, мне пора.       Мне хотелось забиться куда-нибудь в угол. У меня было чувство, будто Хулэй нависает надо мной буквально каждое мгновение, что он может появиться из-за любого поворота.