Драконий университет

      С той встречи с Келусом прошла уже неделя. Я боялся быть навязчивым, поэтому сам его пока не искал, но не переживать о нем не мог. Сам не знаю отчего. Может, это так проявлялось чувство вины: у меня была небедная семья, меня поддерживали, я был сыт, но были такие студенты как Келус. И моя сытая жизнь у меня у самого вызывала чувство дискомфорта и вины. Довольно часто я думал о том, что та уловка, с помощью которой я накормил Келуса, его все же обидела, из-за чего он и избегает встреч.       Что ж, пока что эту проблему я решить не смогу, придется отложить ее.       За мной еще со школы водилась утомительная привычка: я всегда прихожу на полчаса-час раньше до нужного момента. Страх ли это опоздать, неумение ли распоряжаться собственным временем, а может, мне все же нравилось сидеть в университете вдали от дома, но эта ситуация повторялась ежедневно. Я даже не зависел от автобусов: меня подвозил или отец, или брат, но я все равно заявлялся прежде времени. Приходилось отсиживаться в коворкинге в надежде, что никто из одногруппников не заявится сюда с намерением поболтать.       Вообще не скажу, что дома мне было неприятно находиться. Да, брат меня бесил, с отцом мы нечасто разговаривали, а с мачехой держали дистанцию, но это не было враждебностью. За исключением отца такую дистанцию с остальными членами семьи я выстраивал сам. Брат был слишком прилипчивый, жеманный и шумный. Да и факт родства с ним меня немного раздражал. С мачехой не хотелось просто допускать возможности конфликта. Сама по себе она была хорошей женщиной, но из-за той каши, которую отец умудрился в свое время заварить, нам обоим было не по себе от общества друг друга. Я могу ее понять: довольно сложно любить и принимать ребенка женщины, к которой твой муж ушел на четыре года, а потом вернулся в семью, объявив, что мальчишка пяти лет (да, отец пригуливал еще до официального ухода из семьи), которого он привел с собой отныне здесь на правах сына.       Не помню, почему моя мать так легко меня отпустила с отцом и почти не навещала, не помню, почему мачеха так спокойно приняла отца обратно в семью, возможно, из-за денег. Но я уже в те пять лет понимал, что то, что делает мой отец, та ситуация, в которую я попал, а я буквально стал центром этой ситуации, очень странная, мне нужно быть осторожным. Сейчас копаться в этом мусоре мне не хотелось.       Удивительно, что брат не испытывал ко мне ненависти, хотя я буквально украл у него родителя на 4 года, а может и больше. Я помню, что с первых дней, когда я появился в этом доме он единственный был настроен ко мне благожелательно. Фу Сюань, которая по факту приходилась нам двоюродной бабушкой, но по возрасту была теткой, смотрела на меня как на глобальный скандал и до сих пор не особенно хочет принимать меня, дядя смотрел первое время настороженно, Яньцин постоянно дрался и бросал мне в лицо те фразы, которые взрослые говорили за моей спиной. И только Дань Фэн, которому было на тот момент 25 лет спокойно и даже нежно принял меня.       Но я не могу принять наше родство. Я не имею на это права.       В коворкинге я сидел еще отчасти из-за того, что здесь с братом было практически невозможно встретиться. Сюда был ход только студентам, преподавателям было неловко вторгаться на нашу территорию. Это все равно что дымить рядом со студентами в курилке корпуса: можно, но все взгляды студентов прикованы к тебе.       Коворкинг в этом корпусе был двухэтажный. На второй этаж перваки, у которых не было знакомств в активе, обычно боялись подняться (они и в коворкинг робко пробирались, опасались, что по шапке дадут за наглость), поэтому я сидел именно там. Столы были заняты только мной, а на диване развалился какой-то парень, накрыв лицо распечаткой. Видимо, тоже не хотел, чтобы его тревожили.       Я спокойно сделал домашнее на следующую неделю, посмотрел несколько видео, до моей пары оставалось еще полчаса. Внезапно я услышал шаги сначала на первом этаже, а потом на лестнице. Я быстро глянул на пришедших. Я помнил их, они часто были на кафедре у дяди еще когда я учился в школе. Сейчас они должны были быть уже магистрантами или аспирантами. Девушку, которая всегда неестественно прямо держалась и взглянула на меня с настороженностью, вроде звали Броней. Научный руководитель и дядя часто подтрунивали над ее серьезностью, но ее это только больше сковывало, хотя я знал, что дядя пытался добиться ровно противоположного эффекта. Ее спутника — высокого парня крепкого телосложения — я тоже знал в лицо, но имени не помнил. Он кстати тоже отличался каким-то напряжением и такой исполнительностью, которая была близка к саморазрушению (я как-то слышал, что он за ночь проработал весь семейный кодекс, еще и составил к нему комментарии).       Вместе они подошли к спящему парню. Спутник Брони переглянулся с ней и потряс спящего за плечо. С его лица упала распечатка, открывая недовольное заспанное лицо. Я узнал этого человека — этого парня я встретил в первый учебный день, он же обвинял меня в моем родстве с братом и в том, что я первокурсник.       — О, а вот и наша сладкая парочка, — парень зевнул и посмотрел на них насмешливо. — Ну здрасти.       — Тебя ищет профессор Цзинлю, — Броня неловко отвела взгляд. Смутили ли ее слова парня об их отношениях или еще что, но она почувствовала себя некомфортно.       — Знаю. Ты думаешь, я просто так здесь сплю? У профессора по средам на третьем этаже пары, у меня на четвертом. Чтобы не спалиться после своих занятий я отсиживаюсь здесь, — он поправил помятую распечатку. — Как вообще профессор филологии смог впрячь в мои поиски магистрантов с юридического?       — Блейд, не смешно, иди к ней.       Значит этого недовольного нахала зовут Блейдом. В нашу первую встречу он не удосужился сказать свое имя. Хотя я и сейчас не желал его узнать, я вообще пытался повернуть лицо так, чтобы он не заметил меня.       — Магистрантов не так много, чтобы преподаватели не знали, с кем они чаще всего взаимодействуют. Особенно в твоем случае, когда ты единственный студент у профессора Цзинлю, — в разговор вступил спутник Брони. Было видно, что он пытается говорить миролюбиво, но какой-то холодок и недовольство все равно просачивались.       — Ну вы мне все сказали, можете идти. Спасибо Броня и Гепард, — Блейд накрылся снова распечаткой.       — Но нас попросили! — на лице Брони был испуг и растерянность. — Если ты не придешь…       — То что? — Блейд закатил глаза. — Ну не нашли меня и все. Я, может, уже вовсе из университета ушел. Броня, иди к себе на кафедру и не мешай. Мои проблемы — это мои проблемы.       — На кой ты вообще пошел в магистратуру, если ни черта делать не хочешь?! — Гепард повысил голос. — Тут люди, которые реально учиться хотят, поступить не могут, а ты тут в игры играешь, от научрука бегаешь!       Блейд сел, резко посмотрел на Гепарда и едко сказал:       — Хорошо, да, когда научрук с тобой нянчится и сопли подтирает? А про меня эта ледяная сука постоянно забывает. Укатит куда-нибудь на охоту или в путешествие, выкладывает истории в соц сети, а я, как дурак, с неотчитанным докладом на конференции стою, или жду, как у моря погоды, чтобы она спустя две недели мой список литературы на одну страницу прочла и без комментариев сказала переделать. Да и в принципе, я уже не могу! Я за эту осень в четырех конференциях буду участвовать! Я сдохну! Ей-то удобно, соавтором пойдет просто ко мне, а упахиваться мне! Может, когда-то я и хотел идти в науку, но она у меня все желание отбила. Считайте это моим бунтом: она мое время и труд не ценит, значит я в конференциях участвовать не буду.       — Тебе что, пять лет? — Гепард начал распаляться. Похоже, за этим конфликтом стоит какая-то большая история.       — Не хочу я ни дипломы писать, ни диссертации защищать.       — Так отчислись и иди в школу учителем пахать.       — Ага, так меня эта женщина и отпустила. Да и родителям я как объясню, что они деньги в никуда влили.       — Достал. Не хочешь, ну и сиди здесь. Все равно придется однажды работать. Получай от профессора по полной!       — Ну да, я же не блатной, как некоторые первокурсники, — даже не оглядываясь, я понял, что на меня уже давно смотрят и он меня узнал.       Странный человек. Сам ничего делать не хочет, зато винит окружающих. Наверное, будь на моем месте кто-нибудь другой, он уже смутился, встал и ушел, а может, начал бы скандал. Но мне было все равно. Я уже успел наслушаться нелицеприятного от некоторых своих родственников за свою жизнь, меня таким не смутить.       Гепард уже повернулся, намереваясь уйти, Броня растерянно и испуганно топталась на месте. Долг и обстоятельства боролись в ней с ощутимой мукой. На первом этаже хлопнула дверь, я, сидящий у окна на первый этаж, увидел профессора Цзинлю. Видимо, ее студент уже изрядно достал ее, раз она решила во время пары прийти в коворкинг. Я знал ее не очень близко, но со слов брата женщина эта была страшной, суровой и активной. Наживать ее себе во враги я бы не стал.       — Гепард, — о, узнаю этот голос и ощущаю в нем желание убивать. — Блейд же там?       Я чуть повернул голову, чтобы посмотреть на реакцию наглеца. Он уже не сидел на диване, а скатился с него и полз в сторону выхода из коворкинга на четвереньках. Броня запаниковала, не зная, выдать ли друга или промолчать.       Гепард посмотрел на ползущего Блейда, который уже открыл дверь, чтобы ретироваться и тяжело вздохнул. Даже не верится, что еще тридцать секунд назад этот ползущий, как наркоман, человек нагло называл уважаемого профессора «ледяной сукой» и заявлял о своем бунтарстве. Видимо, на явный бунт у него резервов нет.       — Извините, госпожа Цзинлю. Он сбежал сразу же, как мы его нашли, — а ведь еще буквально минуту назад они грызлись, вот что значит дружба и студенческая солидарность.       — Паршивец, — Цзинлю остановилась на лестнице и посмотрела на меня. Может, она поняла, что нарушила этические нормы в моем присутствии, может, хотела что-то спросить, но все же развернулась и ушла.       Блэйд к этому моменту уже уполз в коридор. Страшная женщина профессор Цзинлю, раз от нее на четвереньках так бодро уползают двухметровые парни.       Гепард еще раз вздохнул и пошел к выходу. Броня последовала за ним, но потом остановилась и повернулась ко мне.       — Не следуйте его примеру, пожалуйста. Цените учебу, — видимо, меня она не узнала. Странная все же девушка, похоже, ее тревожит слишком много вещей, которые даже не могут случиться.       Я собрал вещи. В очередной раз убеждаюсь, что чем больше я стараюсь быть незаметным и не заводить знакомства, тем активнее люди вокруг меня начинают двигаться. Видимо, это моя судьба — оказываться там, где не нужно в не то время.       Странный все же этот парень Блейд. Сам ни черта не делает, но зато обвиняет меня в том, в чем я даже в перспективе не буду виноват! Мне кажется, что он просто ищет людей и поводы, чтобы свалить ответственность за свою жизнь на других людей. Не скажу, что это редкость среди людей, особенно среди студентов, но неожиданно встретить такой экземпляр в магистратуре. Обычно туда идут люди, которые яростно хотят идти в науку и готовы отваливать за это не малые деньги.       Интересно все же, как много студентов знают обо мне в университете, как много думают точно так же, как этот Блейд. Будет неприятно, если я, как и хочу, добьюсь всего своими силами, а окружение припишет мои достижения связям брата или отца. Наверное, стоило все же поступать в другой университет, даже если кафедра истории у них слабее, чем в университете брата. Может, еще не поздно будет перевестись после первого семестра? Похоже, над этим надо будет подумать.