Порочное счастье

Две недели после возвращения в Лондон. Агата. Только мы приземлились в Лондоне, после отпуска в солнечной Италии, в которой мы задержались и пробыли ещё три недели, помимо запланированного месяца, как Кристофер ошарашил меня заявлением. - Агата, сегодня выбери дом на свой вкус, где-то не очень далеко от города и чтобы можно было въехать в ближайшие дни. Большой и сразу с детской. У меня тогда просто пропал дар речи и рука замерла на уровне живота, карапузы начали активно шевелиться. - Дом? Для нас всех? Мне не послышалось? - Нет, лис, нам нужен дом, моя квартира не подходит для пребывания в ней детей. Я нашла, что искала. Двухэтажный, с двумя спальнями, открытая гостиная с панорамными окнами, большая кухня, переходящая в столовую, кабинет, ванная с джакузи и душевой кабиной и на “нулевом” этаже комната-домашний кинотеатр и, конечно, большая детская. Стоит баснословных денег, но мне сказали не обращать внимания на цену.  Не обращаю. В конце концов, я ношу их детей, а отец, в данном случае отцы, должны обеспечить хорошие условия проживания своему семейству. И вот сегодня мы въехали в наш новый загородный дом. Так здорово звучит “наш дом”. Пока разобрали вещи (грузчики конечно, мне ничего тяжелее стаканчика кофе не дают поднять, это понятное дело), пока в магазин за всем необходимым съездили. Семья. Настоящая. Только немного нестандартная. Но мне уже давно плевать. - Как ты себя чувствуешь? Устала? Ничего не болит? - Я так вас люблю. Крис прижимает меня к себе, целует в макушку, гладит по голове, с ним так хорошо и спокойно. А у меня слёзы опять текут от счастья. И когда это закончится, не знаю. - Ну вот снова слёзы, лисёнок, прекращай. - Но я правда так люблю, так благодарна. - И мы тебя любим, очень. - Может, ещё женитесь на мне? - спросила чисто так, в шутку. - Женимся, вот монетку кинем, кто под венец поведёт, и женимся. У нас, к сожалению, запрещено многомужество. - Монетку?  - А что там ещё есть? Короткая-длинная спичка, квест? - Я не хочу с таким пузом замуж. Будут думать, что брак “по залёту”, а это не так. И вообще, ни к чему это. Вот странные у меня сейчас чувства: с одной стороны, я не хочу предложения от кого-то из них, выбрать одного - это значит предать другого. Я не смогу выбирать, это сложно. И не знаю, что буду делать, если они на самом деле скажут выбирать.  Но, с другой стороны, хочу замуж, чтобы белое платье, чтобы торжество, поздравления. Господи, да о чем я вообще думаю? Сумасшедшая беременная женщина.  

***

Сидим ужинаем, наконец разобравшись со всеми делами. Эдвард заказал из ресторана, готовить мне сегодня никто не позволил. До родов ещё четыре недели, но меня сразу предупреждали, что в случае с близнецами может начаться раньше. И что придётся лечь в клинику заранее. - Почему наши дети упорно не хотят показывать папочкам свои причиндалы? Я уже весь извёлся. - Почему, Эд? - Потому что вот я представил девочек - я же всех поубиваю за них. Как возникают в голове картинки, что их кто-то будет обнимать, целовать - так дурно становится.  - Ты ж мой ревнивый собственник. Но такова жизнь - меня обнимаете и целуете вы. Вдруг у них будет также.  - С ума сошла что ли? Нет конечно, нет, нет. Смеюсь, такой он стал милый.  - Брат, ты заглядываешь слишком далеко. Агате нужно сначала родить и чтобы всё хорошо прошло. Лис, тебе когда нужно ложиться в клинику? - В пятницу. - Сейчас всё в порядке? Ауч, твою ж мать. Кристофер вскочил со стула, оттягивая футболку, на которой красовалось оранжевое пятно. - Соус, горячий. - Снимай быстрее, ты что, обожжёшься. Он снимает, оголяя торс, я подхожу к нему, веду взглядом по животу, по груди, осматриваю, нет ли ожога. Останавливаюсь на грудной мышце, чуть выше области сердца, долго смотрю, несколько раз смаргиваю, потому что не могу поверить своим глазам: на этом месте красуется, словно клеймо, лисичка с пушистым хвостом и зелёными глазами. - Зачем, Крис? Спрашиваю слишком тихо, во рту пересохло. - Захотел. - Когда ты успел, брат? - На днях. Не зажило ещё. - У тебя же нет татуировок. - Нет. Я и не планировал. Тут как-то всё само собой получилось, спонтанно. У меня нет слов. Он улыбается. А я протягиваю руку и тихонько прикасаюсь к нарисованному лисёнку на груди моего мужчины. - Красивая… - Как ты. Крис кладёт свою руку поверх моей, гладит пальчики, а я опять начинаю плакать. Вся прошлая жизнь казалась мне сейчас блеклой и неинтересной, как бесполезная картонка с потёкшими рисунками ненастоящего счастья. Для меня никогда ничего не делали такого значимого, в мою честь не называли магазины, не набивали тату, не покупали дома, обо мне никогда не заботились так, как это делают Кадоганы. Меня никогда так не любили. И мне абсолютно всё равно, сколько мы знакомы и при каких обстоятельствах начались наши отношения, главное - что происходит сейчас, что будет потом. А я уверена, что с ними я как за каменной стеной. Двойной. Я встала на носочки и стала покрывать поцелуями всё его лицо. Я растворилась в его губах и языке, который он переплетал с моим. Я целовала его снова и снова, не способная остановиться, задыхаясь от нехватки кислорода, от ужасающего сердцебиения, которое каждым следующим ударом грозило проломить грудную клетку. Все свои эмоции и слова, всю свою благодарность и любовь, я хотела вложить в этот поцелуй. - Я очень тебя люблю, детка, но надо остановиться. Пришлось оборвать это блаженство, потому что мы начинали не на шутку возбуждаться, а сексом заниматься врач уже не рекомендовала, сейчас наступало опасное время, риск родить раньше положенного срока. А это совершенно никому не нужно.

***

- Тётушка! Как я рада видеть тебя! Тянусь к своей единственной родственнице, пытаюсь сесть на кровать, живот уже очень большой, сложно, она мне помогает, а у меня опять на глазах слёзы.  - Агата, деточка моя, не надо плакать, всё же хорошо, - обнимает меня, целует. - Я так давно тебя не видела, тётушка, так по тебе соскучилась. - И я, моя хорошая, я тоже скучала по тебе. - Помоги сесть, да, вот так, спасибо.  Устраиваюсь на кровати, я в палате одна, здесь есть все удобства. Море цветов, шторы даже как дома, Эдвард попросил поменять вместо больничных стандартных жалюзи. Уже шесть дней я в клинике, как и планировалось, легла заранее, нахожусь под круглосуточным наблюдением врачей. - Как они? Тётя кивает на живот, я поглаживаю его, чувствую, как он просто ходуном ходит от того, как шевелятся малыши. Немного морщусь, потому что иногда больно отдаёт в тазовые кости. - Активно.  - Агата, знаю, это не моё дело, я и так была в полном шоке, когда ты рассказала о своём положении, но всё же спрошу - ты не собираешься узнавать, кто их отец?  - Нет. - Ясно. Твои малыши - везунчики. У многих и одного папы нет, а у них - целых два сразу. - Это точно. Ты осуждаешь меня, тётушка? - Нет. Мы не вправе никого осуждать, не побывав на его месте. Если тебе хорошо и ты счастлива, то для меня это самое главное.  - Я ещё никогда не была так счастлива, тётушка. Спасибо тебе. - А выходить замуж ты не планируешь?  - Для чего? Чтобы официально быть не матерью-одиночкой с двумя детьми? Чтобы иметь, как это правильно называется, социальную защищённость? И, если вдруг что, подать на алименты? - Ну хотя бы юридически это правильно. Тебе со дня на день рожать, в графе “отец” должно быть имя. - Я не смогу выбрать. Да и к тому же, думаю, они уже сами всё решили между собой и просто поставят меня перед фактом. Кстати, они были здесь, когда ты пришла? - В холле один из твоих близнецов разговаривал с доктором. Я их не различаю, прости уж. - Ахах, ну да, со стороны это сложно. А ты откуда их знаешь вообще? - Их отец, Лукас, очень давно является моим партнёром по бизнесу. А его сыновья всегда создавали хорошее впечатление. Я думаю, твои Кадоганы очень надёжны. - Так и есть. - Ты в хороших руках.  Сейчас опять плакать начну, но, как только тянусь за салфетками, низ живота тянет, да так сильно, что вскрикиваю. Прикусываю губу, хватаюсь за живот, кричу, наверное, слишком громко, тётя сразу всё понимает, быстро выходит в коридор, зовёт доктора, слышу мат Эдварда, потом как что-то грохочет. Боль немного отпускает, начинаю дышать, как учили.  - Да успокойся ты, тут нельзя так шуметь. Мы разговаривали, а Агата резко прям закричала и за живот схватилась. - И что это значит, я ни хрена не понимаю? - Брату звони, скоро папашками будете. Агата. Роды. В палату входит миссис Хилл, внимательный взгляд, быстро осматривает меня, откинув одеяло, трогает живот.  - Как давно началось?  - Только что, м-м-м-м-м.  Снова больно, зажмуриваю глаза. Головой понимаю, что ещё две недели до срока , но малышам виднее, когда появиться на свет.  - Отпустило? - Да. - Слишком часто схватки, интервал маленький, поедем рожать, мисс Харрис. Между ног становится мокро, я пугаюсь, смотрю вниз, доктор всё понимает. В проходе стоят тётушка Аннет и Эдвард. Меня перемещают на каталку и везут по коридорам, я успеваю взять Эда за руку, он сильно сжал ладонь и отпустил. Тётя перекрестила. Страшно. Никогда так страшно не было. Но я сильная, я обязана справиться. Светлый родзал, много всяких датчиков, со мной только миссис Хилл и ещё какая-то женщина - врач. Помню, как мои на полном серьёзе говорили, чтобы до меня не допускали врача - мужчину, такие дураки. Опять больно.  - Агата! Смотри на меня! Всё будет хорошо, слышишь? Только слушай меня внимательно и делай что я тебе буду говорить. Поняла? Как мы и обсуждали. - Да. Да, я поняла всё. Схватки становятся сильнее, боль практически не отпускает, не знаю, сколько прошло времени, наверное, целая вечность. Сейчас вообще такое ощущение, словно меня разрывает на части и нет никаких интервалов. - У тебя полное раскрытие, моя хорошая. Начинается самое интересное. Тужься, моя девочка, вот так, молодец, ещё, ещё. Всё, прекратила. Прекрати, я говорю. Миссис Хилл то говорит очень ласково, то повышает голос. Это помогает. - Хорошо, Агата, умница. Совсем немного осталось. Ты готова к встрече?  Больно ужасно, кусаю губы. Но кто сказал, что рожать приятно? Мужикам бы хоть немного почувствовать то, что чувствуют женщины. Нет, теперь всегда только предохраняться. - Так, Агата, давай ещё, умница, тужься, ещё, сильнее. Совсем нет сил, но я продолжаю, перед глазами пелена, не вижу ничего, даже потолок с яркой лампой. - Давай, мой хороший, иди сюда, мамочка тебя заждалась. Какой красавец! Всё как в тумане, но через шум слышу детский плач, а у меня сердце бьётся как сумасшедшее - это первый крик моего ребёнка. Хочу увидеть его, кручу головой, но ничего не вижу. - Вот, вот он, не переживай. Всё хорошо. Смотри, какой красивый мальчик. Мальчик. Всё-таки мальчик. Материнский инстинкт меня не подвёл. Он на самом деле красивый, такой маленький сморщенный розовый комочек, но красивый до умопомрачения. Малыш причмокивает губками, морщит бровки, а я такая счастливая, что словами не описать даже.  - Так, молодая мать, не расслабляемся, у нас там ещё один маленький человек. Готова?  Устало улыбаюсь. Нет, я не готова, но я справлюсь.  Сына дали мне только поцеловать и положили рядом на специальный стол для осмотра.  Со вторым малышом пришлось повозиться чуть дольше. Это создание запуталось в собственной пуповине, чем изрядно напугало врача, а обо мне вообще говорить нечего, но вот теперь она лежит на моей груди, шевелит пальчиками.  - Ну и что же ты так долго мучила мамочку и меня? А, малышка?  Проказница маленькая.  Потом были малоприятные послеродовые процедуры, взвешивание, и, наконец, когда мне обоих положили на грудь - думала умру от счастья. Это какой-то космос! Ни описать, ни передать невозможно. - Ты молодец, двое малышей - двойное счастье и радость. Ты умница, Агата. Зовём папочек, пока они всю клинику мне не разнесли? - Конечно. Эдвард. - Я услышал плач уже давно, какого хрена нас до сих пор не позвали? Что там происходит? - Эд, успокойся, ну зачем ты панику наводишь? - Не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным? - Кто тебе сказал, что я спокоен? Я не спокоен. Я с трудом себя сдерживаю. - Мне бы научиться твоей выдержке. Из-за двери выглядывает миссис Хилл. - Мальчики, пройдёмте. Мы подскакиваем с мест, открываем дверь. Агата смотрит на нас, улыбается и плачет, на её руках два свёртка. А мы, два взрослых мужика, стоим как вкопанные, не можем пошевелиться и поверить в реальность происходящего. - Пока вы отходите от шока, сообщаю - у вас сын и дочь. Мальчик первый, 2450, девочка через семнадцать минут, 2300. Поздравляю, папаши! И хоть я ничего не понимаю в ваших отношениях, да и не моё это дело, но вам несказанно повезло. А теперь можно отмереть и подойти к ним. Одновременно мы оказались у изголовья кровати, одновременно поцеловали Агату, а, едва я взял малышку на руки, встретился глазами с братом, то всё понял. Я давно рухнул к ногам этой девушки, а теперь и к детям, которых она нам подарила. Сейчас, прижимая к груди самое драгоценное сокровище, клянусь, я готов поклоняться Агате только за то, что она рядом, что подарила сына и дочь, сразу.  - Красивая какая, это просто невероятно, - Крис, бережно держа сына, заглянул в свёрток у меня на руках, - Глаза как у её мамочки, один в один, такие же изумруды. Эд, нам действительно придётся ухажёров с лестницы спускать. - А пацан серьёзный, смотри, брови хмурит, точно твой. Крис хохотнул и хлопнул меня по плечу. Я жмурился, чтобы не выпустить слёзы из глаз. Но одна всё же скатилась по щеке. - Боже, на это невозможно даже в нормальном состоянии смотреть, - всхлипывала Агата, - а у меня гормоны. Этот момент навсегда отпечатался в моей памяти. Момент абсолютного счастья.  А с Крисом у нас есть ещё одно незавершенное дельце. Как там говорится? По-настоящему любящий мужчина будет стремиться изменить в женщине только её фамилию и живот. С животом уже всё решилось, осталась одна маленькая деталь.