Сера

      Тема главы: Dark Tranquillity — Terminus (Where Death Is Most Alive)       Финна втащили в сырой и очень мрачный подвал какого-то промышленного здания. Хиро вместе с Тао, помощником ТиКея, держали эльфа, в то время, как сам ТиКей ножом убрал сидение стула. Раздев Финрода до гола, Тао и Хиро усадили его на стул, а ТиКей принёс канат с грузом. Эрикссон был настолько ослабевшим, и его так крепко привязали, что он не мог при всём желании высвободиться. При этом он сидел так, что его гениталии были обнажены.       — Должен признать. Твоё тело — это шедевр, — оценил ТиКей мощный профиль Финрода. — Хоть сразу в Лувре или в Британском музее выставляй.       Сказав это, он закинул груз на верёвке на плечо эльфа. Тот не подал виду, что его это впечатлило или напугало, хотя он прекрасно знал, как ТиКей будет его использовать.       — Ну что, приступим, — игриво произнёс он и, отойдя, принялся раскачивать груз. Найдя удобный момент, он стукнул грузом по гениталиям Финна. Хоть удар не был сильным, но принцип маятника сработал, и огромная боль прошлась по телу эльфа, но он не издал ни звука.       — Знаете, майор Эрикссон, — вновь принялся рассуждать ТиКей, поудобнее перехватив верёвку. — Пытка вовсе не обязательно должна быть изощрённой. Ведь нехитрое это дело, кого-то ломать, доставляя нестерпимые страдания.       Раскрутив груз, ТиКей намного сильнее ударил им Финрода, и тот простонал, но не закричал. Тогда ТиКей взял табуретку и сел напротив Эрикссона, решив продолжить беседу:       — Ужас вашего положения заключается ещё и в том, что если вовремя не расколетесь, то ваше мужское естество умрёт прежде вас. Так что у вас есть выбор, кем прожить остаток жизни: мужчиной или упрямцем. Мне нужны чипы от ракет, которые вы вынули вместе с мистером Лумисом.       Финн лишь злобно зыркнул на ТиКея, но ничего не сказал.       — Что же, ладно, — ТиКей пожал плечами и, вновь раскрутив груз, ударил Эрикссона в пах. В этот раз было куда больнее, и эльф, не выдержав, закричал.       — Мистер Лумис скажет, как вернуть чипы назад, а от вас нужно то, где вы их спрятали, — сказал ТиКей, вновь сев перед Финном. Тот взглянул на своего мучителя и, усмехнувшись, заговорил:       — Очень чешутся… Ну эти. (Финн взглядом указал на свои гениталии). Почеши, а.       ТиКей, отбросив табуретку, снова раскрутил груз и ударил Финрода. Тот застонал и через стоны проговорил:       — Нет! Нет! Нет! Левее! Левее!       — Весёлый вы человек, майор Эрикссон, — оценил ТиКей и опять ударил Финна, отчего тот завопил:       — Да! Да! Да, мать твою за ногу! Весь мир узнает, что ты сдох, почёсывая у меня в паху!       Эльф истерически хохотал, что ТиКею не понравилось, и он переспросил:       — Кто сдох? Я, да? Я?       — Ты оглох или отупел? — продолжая смеяться, бросил Финрод. — Чипы ты всё равно не получишь, потому что я их молотком раздолбал нахрен. А твоё руководство наверняка очень расстроится, когда узнает, что солдафон и биохимик изгадили весь твой охренительный злодейский план. Они явятся за тобой и скормят твоё вонючее тело росомахам. А убьёшь меня — бежать будет некуда.       — Позволь! Тут ты врёшь! — рассвирепел ТиКей. — Я найду твою сестру и вашего общего дружбана, а после закопаю их у тебя на глазах, чтобы ты это видел. А спецслужбы твоей страны всё равно примут меня с распростёртыми объятиями. Я брошу им такую сочную кость, что они и вякнуть не посмеют, лишь бы не подавиться.       — Информация, — смекнул Финн.       — Именно, — кивнул ТиКей. — Так может сойдёмся на общем знаменателе, и я не трону ни твою сестру, ни твоего лучшего друга.       Однако Финрод лишь рассмеялся. Он прекрасно знал, что ожидать от таких людей.       — Похоже, я от тебя ничего не добьюсь, — понял ТиКей.       — Неа, — покачал головой Финн, на что его собеседник пожал плечами и заявил:       — Это твой выбор.       После чего он резко достал шприц и что-то вколол Эрикссону прямо в шею, отчего тот начал терять равновесие, пока не провалился в темноту.

***

      Финрод не знал, где он находится. Да ему было, по большому счёту, всё равно. Дни слились в единый поток боли, ненависти и злости. Жажда мести не отпускала его, придавала ему сил и не давала умереть.       В один из таких дней Финн был в каком-то холодном и сыром подвале. Раз в день ему давали поесть, чтобы Эрикссон окончательно не склеил ласты. В тот день ему что-то подмешали в еду. Это было либо сильнодействующее снотворное, либо какие-то наркотики, что, впрочем, мало отличалось от первого варианта. Очнулся Эрикссон в кузове пикапа. На улице было холодно, однако небо было ясным, насколько это смог разглядеть Финрод через мутную пелену. Эльф простонал, пытаясь повернуться, как вдруг по его ушам ударил звук открывшейся дверцы. Финн приподнял голову и увидел, что на него сверху смотрел ТиКей.       — Просыпайся, — практически ласково проговорил он. — Завтрак ждёт.       Полностью открыв дверцу, он грубо вышвырнул Финрода из кузова. Больно приложившись о землю, он прохрипел, но не более, ибо сил у него особо не было. ТиКей навис над ним, но Финн на него не смотрел. Он смотрел на неизвестного парня, судя по виду, американца, который выкапывал яму. Над ямой же была чья-то могильная плита. Из-за бессилия и остаточного воздействия наркотиков даже со своим крайне развитым от природы зрением Эрикссон не смог разглядеть, чья она.       — Готово! — крикнул из ямы мужчина и выбросил оттуда лопату, а после вылез сам. ТиКей подошёл к нему и вытащил стремянку, после чего небрежно забросил её в кузов пикапа.       — Ну что скажешь, Бадд? — спросил ТиКей у подошедшего копателя. — Если парня накрасить, будет похож на бабу?       — Да он и так похож, — засмеялся Бадд, отхлебнув пива из алюминиевой бутылки, и наткнулся на непонимающий взгляд ТиКея. — А что? Скажешь нет? Длинные волосы, растительности на лице нет, стройный. Я бы даже сказал, худой. Да и рожа у него слишком идеальная, особенно если вспомнить, сколько он у тебя просидел, и что ты там с ним делал.       — Вдул бы? — подшучивал над ним ТиКей, глядя на растерянного Финна.       — Слушай, если Том Хэнкс сыграл спидозного гомика в «Филадельфии», это не значит, что мы все должны кинуться пялить друг друга в зад, — обиделся Бадд. — Он же всё-таки мужик.       ТиКей вновь взглянул на Финрода.       — Ничего не скажешь? — спросил он, на что Финн едва отрицательно кивнул.       — Ты говорил, он из Швеции, — вспомнил Бадд. — Все скандинавы не очень-то разговорчивы. Ну нам вроде только это и надо.       Он вновь засмеялся, допив пиво.       — Ты бери за ноги, а я возьму за голову, — сказал Бадду ТиКей. Как только Финрода схватили, он тут же начал брыкаться, пытаясь вырваться, однако у ТиКея были на этот счёт свои инструкции. Он отпустил эльфа и приставил прямо вплотную к его глазу перцовку.       — Не рыпайся, — приказал он. — Видишь, что это? Видишь? Газовый баллончик. Да… Сегодня ночью ты уснёшь навеки, и всё закончится. Вообще, я хотел зарыть тебя. Похоронить живьём. Но я дам тебе выбор.       ТиКей достал из куртки фонарик и сказал:       — Ты можешь выбрать. Я либо закапываю тебя, либо выпрыскиваю весь баллончик тебе в глаза и всё равно закапываю. Ну что выбираешь?       Финн чувствовал, что терять ему нечего. Иного выхода просто не было. Тяжело дыша, он кивнул в сторону фонарика, выбирая могилу.       — Это разумное решение, — улыбнувшись, заявил ТиКей. Вместе с Баддом он вновь взял Финрода и погрузил его в сколоченный из спрессованной древесины гроб. Обычная деревянная прямоугольная коробка. В последний раз взглянув на Эрикссона, ТиКей накрыл гроб крышкой и вместе с Баддом принялся его заколачивать. Каждый удар молотка по крышке словно впивался в мозг эльфа. При каждом ударе он вскрикивал. Впервые в жизни он так боялся. Постепенно света становилось всё меньше и меньше, пока совсем не стало темно. Удары прекратились. После этого гроб подняли и довольно грубо опустили на дно вырытой могилы. На несколько секунд воцарилась тишина, которая тут же прервалась ударами земли о крышку. Каждый удар был словно взрыв атомной бомбы. Финн стонал, кричал и бился в агонии. Ему было страшно. Он бился связанными ногами и руками о стенки и крышку гроба, пока, наконец, не понял, что это бесполезно. Сил не оставалось даже на слёзы, и Финрод просто рассмеялся. Хохотал, как сумасшедший, даже не отдавая себе отчёт в том, что воздуха у него становится всё меньше. Осознание того, что он умрёт на глубине шести футов под землёй, в шести футах от спасения, что он оставит Гейл и Клинта, свою сестру и лучшего друга, вгоняло эльфа в истерику. И всем было наплевать на то, что когда-то Финрод Ингвэ Эрикссон был Финродом Фелагундом, великим королём эльфов-нолдор, благородным и мудрым правителем Нарготронда, который теперь, ободранный, исхудавший, запытанный до изнеможения, униженный и абсолютно раздавленный, задыхается в безымянной могиле даже не в своём мире. Что бы сказал его отец, узнав об этом? Что бы сказала мать? Что бы сказали братья? Всем было всё равно. Никто, кроме Гейл, даже не знал, кто Финн на самом деле такой. Даже Клинт, его лучший друг, который без сомнения и колебаний бы отдал жизнь за Эрикссона, об этом не знал. Наверное, ему стоило рассказать. Клинт должен знать. У них не должно быть друг от друга секретов, иначе не было смысла в дружбе.       Земля прекратила падать. Финрод был похоронен заживо. Даже не включив фонарик, он закрыл глаза, как вдруг услышал размытый, но до боли знакомый голос:       — Артафиндэ.       Финн попытался встать, и у него получилось. Он вдруг открыл глаза и понял, что стоит посреди здания, напоминающего Центральный вокзал Нью-Йорка.       — Эй, Артафиндэ, — вновь окликнул эльфа знакомый голос. На этот раз голос был чётким и доносился со спины. Финн обернулся и увидел… Финарфина. Золотистые волосы, статная фигура и неиссякаемая мудрость в глазах.       — Отец, — произнёс Эрикссон и, не выдержав, пошёл к нему, после чего крепко обнял и, уткнувшись ему в грудь, тихо заплакал. Финарфин обнял старшего сына, горько рыдающего прямо у него в объятиях.       — Прости меня, отец, — сквозь слёзы просил прощения Финн у отца. — Прости за то, кем я стал.       Прошлое вновь возвращалось. Сейчас Финн не был майором Финродом Ингвэ Эрикссоном. Он вновь был Артафиндэ Арафинвионом.       — Не вини себя, сынок, — успокоил сына Финарфин. — Ни в чём не вини.       — Ты мною разочарован, — корил себя Финрод. — Ты разочарован тем, кем я стал. Разочарован, что не пошёл по твоим стопам.       — Вовсе нет, — покачал головой Финарфин. — У тебя свой путь. Пускай он далёк от твоей родины, но он твой. Я горжусь тобой. И всегда гордился. Как и твоей сестрой. Она не теряла надежды разыскать тебя. И у тебя есть друг, который тоже в тебя верит и верит, что ты справишься. Я знаю, ты винишь себя в гибели братьев и твоих боевых товарищей. Не надо. В этом нет твоей вины.       — Но я не сберёг их, — протянул Финн. — Я взял на себя ответственность и не смог с ней совладать.       — Есть то, что нам не дано определить, — объяснял сыну Финарфин. — Мы не можем знать, что произойдёт. И иногда с какими-то вещами просто приходится смириться.       — Но те люди не сами погибли, — заявил Эрикссон. — Их убили. И убийцы всё ещё на свободе и безнаказанны.       — Многие из умерших достойны жизни и многие из живущих заслуживают смерти, — сказал Арафинвэ. — Мы лишь можем распоряжаться тем временем, что нам отпущено. Если ты считаешь, что те, кто причинил тебе боль, заслуживают наказания, ты сам должен принять решение. Это твой путь. Я могу лишь указать, но ты сам должен выйти. Жаль, что приходится говорить тебе это сейчас и здесь.       — А где мы? — спросил Финн.       — Я как раз хотел спросить это у тебя, — перевёл вопрос Финарфин. — Как считаешь, где мы?       Финрод огляделся и ответил:       — Местные называют это место вокзалом. На них останавливаются поезда. Очень удобные штуки. Можно из одного города в другой быстро добраться и не скакать месяцами по грязи. Просто сел и поехал.       — Вокзал, говоришь. Это, что называется, «как скажешь», — протянул Финарфин. — Поезда. Значит, мы могли бы сесть на поезд и поехать.       — И куда он нас увезёт? — спросил Финн.       — Вперёд, — коротко ответил Арафинвэ. — Думаю, если бы ты захотел, ты мог бы отправиться, куда захочешь.       — У меня есть выбор? — удивился Эрикссон.       — Конечно, — просиял его отец. — Но, как я и сказал, это только твой путь. Я могу лишь указать дверь, но ты сам должен решить, входить тебе или нет.       Финн знал, что он выберет. Он не мог оставить сестру в одиночестве. И не мог оставить Клинта, с которым очень сдружился. И не мог предать память погибших товарищей. Их убийца должен заплатить.       — Я знаю, что должен сделать, — заявил Эрикссон. — Но я не знаю, хватит ли сил.       — Хватит, — утвердительно сказал сыну Финарфин. — Мы — нолдор. Наша воля всегда была сильна. И ты это доказал. Ты сможешь. Я в тебя верю.       — Спасибо, отец, — поблагодарил его Финн. — Спасибо.       — Не за что, сын мой, — ответил эльф. — Ты — мой сын, и я всегда в тебя буду верить. Не оставляй Артанис. Ты нужен ей, а она нужна тебе.       — Я знаю, — согласился Эрикссон.       — А теперь мне пора, — оповестил его Финарфин и уже собрался уходить, как вдруг Финн опять его окликнул:       — Подожди.       Эльф остановился.       — Это всё правда или это происходит у меня в голове? — спросил Финрод.       — Конечно это происходит у тебя в голове, — ответил Арафинвэ. — Но почему бы этому не быть правдой?       Эльф вновь пошёл по намеченному пути, но Финн опять его окликнул:       — Я люблю тебя, отец.       — И я тебя люблю, сынок, — ответил Финарфин, обернувшись. — Больше всего на свете.       После этого он растворился в воздухе, словно его никогда здесь и не было, а Финрод остался в одиночестве.       Эльф закрыл глаза. Спустя пару мгновений он вновь ощутил, как стены сдавливают его. Финн снова был в гробу. Но на этот раз он не паниковал. Включив фонарик, он осмотрел весь гроб и своё состояние. Руки были связаны верёвкой, а ноги стянуты ремнём. Пошевелив ногами, Эрикссон растянул ремень, которыми стянули его конечности, и с трудом снял его вместе с тем подобием ботинок, в которое был обут. Теперь предстояло освободить руки, связанные верёвкой. Финн вспомнил, как читал об одном парне, который умел сводить кисти рук так, что мог освобождаться от наручников. Вздохнув и положив фонарик себе на грудь, он дёрнул левой рукой. Она противно хрустнула, а острая прорезающая боль пробила всю конечность и отдала в голову, однако это дало свои результаты, и Финрод скинул верёвку. Теперь нужно было вправить кисть обратно. Взяв ступнёй ремень, Эрикссон подтянул его к своей правой руке и, взяв его и свернув в своеобразный кулёк, зажал меж зубов. Глубоко вдохнув, он ударил кистью левой руки о крышку гроба. Боль была ещё сильнее, и Финн, застонав, сжал зубами ремень. Когда боль в руке поутихла, он выплюнул ремень изо рта и прошипел:       — Гадство.       Теперь предстояло самое сложное. Нужно было как-то выбраться из гроба. Финн попробовал постучать по крышке фонариком, но тот оказался неспособен её пробить. Однако при этом Финрод понял, что деревянный лист вполне податлив. В таком случае выхода более не оставалось, кроме как взять дело в свои руки. Причём, в буквальном смысле этих слов. Финрод вспомнил, как вместе с Клинтом смотрел фильмы и передачи с Брюсом Ли. Тот голыми руками пробивал доски. Конечно, Финн не думал, что у него это когда-нибудь получится, но сейчас альтернативой ему была лишь смерть от нехватки кислорода. Вспомнив, как это делал Брюс Ли, Финрод поставил ладонь перпендикулярно листу.       — Я здесь не сдохну, — твёрдо сказал себе эльф, сжав ладонь в кулак и ударив в крышку. Теперь боль начала отдавать в правую руку, но Эрикссон её игнорировал. Он продолжал повторять удар раз за разом, оставляя на крышке свою кровь и кожу с костяшек пальцев, но не прекращал методично бить, пока дерево не затрещало. Земля потихоньку начала сыпаться через трещины в гроб, но Финрод это только подстёгивало. Он продолжал бить в крышку, и та ломалась всё сильнее. Наконец, он пробил её насквозь, и земля уже сильным потоком посыпалась внутрь, однако Финн продолжал бить в дерево, ломая его и пробивая дыру, в которую он смог бы пролезть. Земля сыпалась в глаза, забивалась в нос и попадала в рот, но Эрикссон не обращал внимания. Он знал, что спасение уже близко. Наконец, дыра стала достаточно большой, и эльф, оттолкнув себя от днища гроба, принялся разгребать руками землю, не обращая внимания на боль от содранных костяшек правой руки и всё ещё нывшей левой. Он знал, что выберется. Финн продолжал взбираться выше, пока его рука, в конце концов, не ощутила, что земли больше нет. Схватившись за твёрдый край могилы, Эрикссон вытянул себя на свободу и с шумом вдохнул полной грудью. Выбравшись полностью из-под земли, он лёг на неё и уставился полупьяным взглядом на ночное безоблачное небо. Весь грязный, измученный и смертельно уставший Финн засмеялся. Он был похоронен заживо и выбрался.       — Как тебе такое, Майтимо? — спросил он в пустоту, вспомнив своего кузена, которого Моргот подвесил за кисть к одному из пиков Тангородрима. — Нолдор даже закопать не получится.       Встав с земли, Финрод посмотрел на могилу, в которой был закопан.       — «Теодор Вагнер. Родился 4 февраля 1955 года. Скончался 12 ноября 1990 года. Любящий муж и заботливый отец», — прочитал он надпись на надгробном камне. — Класс.       Взглянув вперед, за могилы, Финн увидел, что за обёрнутыми в пожелтевшую листву деревьями были до боли знакомые огни. Пройдя дальше, он вновь истерически расхохотался. Перед ним возвышались величественные небоскрёбы Нью-Йорка. Эрикссон, не отрываясь, смотрел на вершины Башен-близнецов Всемирного торгового центра и хохотал.       — Вот сволочи, — сквозь истеричный смех произнёс эльф. — Уроды драные.       Хохотать он перестал только в тот момент, когда покинул кладбище Грин-Вуд в западном Бруклине, где его пытались похоронить, и пришёл к какой-то местной кафешке у заправки. Уже на самом подходе к двери Финн ощутил, как силы вновь покидают его. Потеряв равновесие, он рухнул прямо на дверь, разбив стекло, и, перевалившись через серединную перегородку, упал прямо на пол. Смотревший телевизор кассир вздрогнул от шума и увидел упавшего Финна.       — Блин, чувак! Как тебя угораздило?! — воскликнул он, подбегая к эльфу.       — Конечная, — смог лишь произнести Финрод перед тем, как отключиться.