Дижонская горчица

2006

      В 38 лет она занимается любимым делом. В 38 лет она владеет крупным филиалом ювелирной компании. Сколько времени потребовалось сотрудникам, чтобы привыкнуть к новому директору? Неделя. Мадам Батон на первом собрании чётко объяснила своё видение красоты. Красота — это магия. Российское «лицо» Алексея Фусика — ведьма. В 38 лет она занимает белый кабинет Анетты Бекаури. В 45 лет Анетта Вальтеровна замужем и не имеет детей.       В 40 лет я занимаюсь любимым делом. В 40 лет я — личный водитель, сопровождающий, телохранитель, кулинар и дворецкий в однокомнатной квартире. Сотрудники компании сильно не удивились, когда в первый рабочий день директора Галины Батон увидели рядом с ней техника Павла Рутгера в костюме-тройке, зелёном галстуке и кожаных перчатках. Дворецкий подпитывает силами ведьму. Красивая женщина и красивый мужчина. Двоюродные брат и сестра.       Мы продолжаем жить на пятом этаже панельного дома в Зюзино, мы продолжаем работать днём, а по выходным гулять по Москве. Мы покупаем продукты в магазинах и на рынках, мы отмечаем Новый год и смотрим парад на День Победы, мы бьёмся яйцами на Пасху и едим блины с красной икрой на Масленицу. Мы привыкли к отключению горячей воды летом и детскому крику в садике во время прогулки. Мы привыкли к затяжным дождям и морозной зиме. Трудно поверить: мы живём в Москве четыре года.       Мысли о Франции? Скука по Дижону и Лиону? Проскальзывают моментами. За пределы России мы не уезжаем. Кто нас подстерегает и когда нападёт? Я не знаю и не хочу об этом думать. Дворецкий и ведьма не затерялись в большом городе — адаптировались. Я знаю: там, через двенадцать часов на самолёте, живёт потенциальная верховная. Я знаю: со мной в одной постели спит верховная. Что это меняет? Я всегда знал: маленькая девочка с непослушными волосами, высокая девушка с французскими косами, учительница Предвидения — моя мадам навсегда.       Вечером раздаётся звонок в дверь. Убавляю огонь на плите, накрываю крышкой ужин. Мадам у тёти Александры — собирает сумку в больницу, пожилая дама мучается от болей в животе. На пороге соседка Лидия с четвёртого этажа.       — Добрый вечер, — закрытое платье и платок. — Галины нет дома?       — Добрый вечер, — прячу за спину обожжённую руку. — Ушла. Скоро вернётся. Передать что-то?       — Да, — она подаёт свёрнутые в бумагу свечи. — Галина не просила, но я решила, что ей они нужны.       — Нужны, — киваю. — Благодарю, я передам.       Лидия не видела ведьму в гневе. Не вставайте на пути ведьмы, не запрещайте ведьме слушать громко музыку. Набожная Лидия четыре года работает в церковной лавке на рынке — продаёт крестики, кольца, иконы, цепочки, относит в церковь записочки с именами живых и мёртвых.       Утром мадам в удручённом настроении. Без обследования тёте Александре не назначат операцию. Ночной заговор над церковной свечой даёт надежду на лучшее. Мадам не обращает внимания на приходящие на электронную почту письма, стучит ногтями по столу в ожидании звонка из больницы.       — Мадам, — она опускает жалюзи взмахом кисти, из-за строительства башен очень шумно. — Вы хотели позвонить Вадиму Андреевичу, пригласить на работу.       — Помню, — экран сотового моргает от ведьминского взгляда. — Шурик может позвонить в любую минуту.       — Позвоните Вадиму Андреевичу по стационарному телефону. Вопрос с техником важен. Я не говорю, что вопрос с техником важнее здоровья тёти Александры, однако завтра у Дмитрия Ивановича последний день, Виктор повышается до главного техника. Мадам, при всём желании я не могу вернуться на работу — Вы не позволите.       Дмитрий Иванович, он же дядя Митя, он же мой бывший начальник, уходит на пенсию. Центральный филиал расширяется за счёт строительства новых башен — соответсвенно увеличивается штат. Открыты три новые мастерские — профессиональные и опытные техники переведены в должность литейщиков.       — Да, ты прав, — она тянется за трубкой. — Шурик Шуриком, а работать надо, — набор номера, долгие гудки. — Я могу услышать Вадима Бордзиловского? — директорский тон. — Для кого Батон, а для тебя Галина Петровна, — никакой фамильярности, интимная связь забыта. — У меня есть интересная вакансия. Интересует? — фальшивая улыбка. — Я не забыла твой талант и частенько говорила, что ты блистательно рисуешь, — второй слой фальшивой улыбки. — Читал новости? Московский центральный филиал в прошлом квартале обогнал по продажам Париж. Видел по «Первому каналу» брошь Людмилы Путиной? — мадам самодовольно смеётся. — Морион бедновато смотрится? А первой леди России понравилась брошь, невероятная женщина. Мы мило пообщались. Бордзиловский, даю день на размышления. Хочешь работать в моей компании, жду завтра на собеседование. Знаешь, в каком я кабинете, — она кладёт трубку и быстро щёлкает мышкой, отмечает в компьютере прочитанные письма.       — Вы не предупредите его?       — Он меня не предупреждал. Почему мне предупреждать?       — Обман, мадам, — скрещиваю кисти на паху.       — Я предлагаю стабильность. Бордзиловский за четыре года сменил десяток мелких компаний, вылечился от алкоголизма, потерял полмиллиона на ставках, получил пятнадцать суток за драку в магазине. Я предлагаю хорошую работу и будущую жену. Согласится или нет — согласится. Можно работать техником и достойно зарабатывать, легко совмещать работу и хобби-рисование.       — Вы же говорили, он красиво рисует.       — Мало красиво рисовать. Мой дизайнер меня понимает с полувздоха.       Вадим Андреевич приходит на следующий день. Мешковатые камуфлированные штаны, под раздутой курткой футболка. Мелкие татуировки на руках, полоска волос ото лба до затылка — минималистичный ирокез, на висках татуировки. За четыре года дизайнер ювелирных украшений превратился в анархиста.       — Привет, чувак, — он бросает в меня куртку. — Не припомню, как тебя зовут. Ты всё так же не отходишь от Батона? — улыбка-чавканье-жвачки. — Ничего не меняется в компании.       Секретарь Светлана выходит в коридор:       — Вадик?       — О-о, привет, Светулька! — Вадим Андреевич машет, а раньше бы обнял или поцеловал в щёчку. — Смотрю, похорошела, — жвачка-жвачка-жвачка. — Постарела, похудела.       Светлана теряется — как реагировать на саркастичные комплименты? Светлана не постарела, ей — 36, Светлана не похудела, она никогда не была полной. На помощь приходит Игорь Витальевич.       — Светлана? — одной ногой в кабинете, второй в коридоре. — Закрепщик не звонил? Прупуриты очень хрупкие, я переживаю за колье.       — Не звонил.       — Позвоните, будьте добры. Решается важный вопрос, — Игорь Витальевич кивает. Спасает секретаря от невоспитанного бывшего-будущего сотрудника.       — Сейчас сделаю, — Светлана смутившись скрывается в стеклянном кабинете.       — Чё за лох? — Вадим Андреевич чавкает жвачкой перед моим носом. — Светкин начальник? Охуенный дизайнер?       — Вас ожидает Галина Петровна, — открываю дверь.       Белая королева в чёрном платье. В белом кабинете стол из массива берёзы, мягкое кресло с подушкой: экокожа, каркас из металла, стеллаж из орехового — «ведьмино» — дерева, на полках документация и шкатулка из змеевика, на стоячей вешалке чёрный макинтош.       — Батон! — Вадим Андреевич расправляет руки. — Директор Батон! — вальяжной походкой шагает к столу. — Кто бы мог подумать!       Мокрой после дождя куртке не место рядом с сухим макинтошем. Бывшему-будущему сотруднику не место в белом кабинете.       — Без отступлений, Бордзиловский. Жду завтра на работе в девять утра, — мадам подаёт скрепленные листки и ручку.       — Ждёшь? — Вадим Андреевич склоняется над документами. — Долго же ты меня ждала.       Подпись за подписью. Титульный лист — трудовой договор дизайнера, содержание — трудовой договор техника. Вадим Андреевич перелистывает внизу страницы не вчитываясь.       — У меня нет медицинской книжки.       — За счёт заведения, — мадам не сводит глаз с татуировок на лысой голове.       — За четыре года зарплата увеличилась?       — В разы.       — Чудесно. Ай! — Вадим Андреевич одёргивает руку. — Блять! Сука… — сосёт палец.       — Аккуратнее, — мадам злорадствует. — Бумага острая.       — Я уже понял! Я тут немного засрал…       — Оставь. Закрашу замазкой.       Последняя подпись. Вадим Андреевич неаккуратно бросает ручку на стол.       — Паспорта у меня нет с собой. Из базы не стёрли данные?       — Не стираем ценных сотрудников, — мадам откладывает документы на край.       Вадим Андреевич принимает блеск в карих глазах за флирт:       — Интересное личико без бровей, — облизывает губы. — Почему сбрила?       — Они хмурые.       — Света — мой секретарь?       — Светлана занята. Я найду тебе секретаря.       — Окей. Тогда я пошёл? — Вадим Андреевич пятится к двери.       — До завтра, Бордзиловский.       — Чёрт, — оскал нетерпеливого пса. — Тебе идёт быть директрисой. Выглядишь сексуально.       Я передаю ему куртку и выпускаю из кабинета. Провожаю взглядом нахального дизайнера. Физические нагрузки умерят твой пыл.       — Мадам? — она стирает кровь с трудового договора влажной салфеткой. — Месть — это блюдо, которое подают горячим?       — Месть? Я похожа на мстительную, Паскаль?       — Ведьма просто так не затачивает бумагу и просто так не собирает кровь обидчика.       — Меня всегда поражали твои сообразительность и внимательность.       Вадима Андреевича не смущает выданная форма техника. Новый сотрудник не знает, как спрятать неконтролируемую эрекцию. Как работать с каменной дубиной под комбинезоном? Как смотреть в глаза людям? Жажду не утолить, похоти нет, больно мочиться. Порча спадёт через четырнадцать часов. Вадим Андреевич запомнит первый рабочий день. Ведьмы не мстят. Женщины мстят. Снадобья, заговоры, проклятия и порчи достигли девяносто процентов идеального дара ведьмы. Когда же придут долгожданные десять процентов?       — Я пришёл на смену ему? — Игорь Витальевич следит, как техник Вадим засыпает кофейные зёрна и молоко в аппарат.       — Важно, не кого ты сменишь, а кто придёт на смену тебе, — мадам стучит мундштуком по сигаретной пачке. — Идёшь курить?       — Думаю записаться на курсы повышения квалификации. Каталог ювелирных украшений. Покупатели будут следить за ростом нашей компании. Что скажете, Галина Петровна?       — Это хорошая идея. Рост компании зависит от роста её сотрудников.       40 лет она отмечает днём с тётей Александрой, вечером — со мной, мадам Дениз и Леопольдом. Подарок от тёти Александры — чайный набор и букет пионов, подарок от мадам Дениз и Леопольда — билет на «Карнавал Бизарре», подарок от Игоря Витальевича — букет ранункулюсов и тюльпанов в сливочно-розовой гамме, подарок от Давида Руслановича Подливы — миниатюрная коробочка с конфетно-розовыми эустомами и персиковыми гвоздиками и эротическая комбинация: шорты-бюстгальтер-сорочка, подарок от месье Пенверна и мадам Юсуповой — косметичка-конфетка, платок «Лебединое озеро» и камуфлированный костюм для рыбалки, подарок от Алексея Гамлетовича — череп барана и статуэтка кота с крыльями летучей мыши, подарок от Арамазда Ваграмовича — ритуальные кованые серпы на лисьей шкуре и статуэтка кота с бараньими рогами, подарок от месье Сантарелли — алтарь: косметический столик без зеркала, с выдвижным ящиком, как в кассе, подсвечники с пентаграмамми, копытца лани, мыло в форме черепов в гробиках. Мой подарок — ничего. Моя забота — праздничный ужин: салат оливье, мясо по-французски, скумбрия, шпроты на чёрном хлебе, селёдка с луком.       — Ты ищешь новую песню или заказываешь удочку? — Леопольд кормит Бакстера оливье.       Мадам в эротической комбинации и штанах для рыбалки убавляет музыку на ноутбуке, открывает почту.       — Мне пришло поздравление.       — Удивительно, не правда ли! — смеётся Леопольд в праздничном колпаке.       — Кто написал? — мадам Дениз заглядывает в экран. — «Happy birthday». Логично, не придерёшься.       — «Michelbohnar@yahoo.com».       — Майкл Бонер? — переводит на русский мадам Дениз. — Твой ухажёр? По адресу из Америки. Хотя…       Я наклоняюсь над ведьмами:       — Микель? Мишель? Майкл пишется по-другому.       — У меня нет знакомых Майкл, Мишель, Микель, — мадам опускает курсор на «мусорку».       — Поблагодари, — советует Леопольд. — А что такого? Тебя поздравили — ты поблагодари. Так все делают.       — Но я не знаю его. Не хочу заводить переписку с незнакомцем.       — Познакомься! — подначивает Леопольд. — Просканируй красивыми глазками тайного поклонника.       — Ведьмы не доросли до современных технологий, — мадам отправляет письмо в «спам».       42 года я не отмечаю. Подарок от тёти Александры — набор специй, набор трусов, набор носков, подарок от мадам Дениз и Леопольда — музыкальная шкатулка с изображением Носика, внутри маленькая слониха, подарок от Игоря Витальевича — очки с диоптриями марки Лотос, подарок от Давида Руслановича Подливы — турецкая пижама, подарок от месье Пенверна и мадам Юсуповой — французский кремневый пистолет морской пехоты 1786-о года и деревянная игрушка Щелкунчик, подарок от Алексея Гамлетовича — набор поварских ножей, подарок от Арамазда Ваграмовича — сочинское вино и армянская сабля «Чечуга», подарок от месье Сантарелли — сюрстрёмминг. Подарок мадам — ничего. Забота мадам Батон, мадам Дениз и Леопольда — праздничный ужин: варёная кукуруза с солью, хот-доги, бургеры, картофель фри с сырным соусом и беконом.       — А-а-а! Какая шикарная штучка! — доносится из туалета.       — Даже для меня это перебор, — мадам Дениз прогоняет полотенцем вонь шведской селёдки. — Я не буду сегодня спать с ним! И в ближайшую неделю! Живу в папкином трейлере!       — Я убью Сантарелли! — мадам Батон открывает и закрывает окно. — Это ж надо было прислать такую вонь! — рвотный позыв.       — Да блюй! — морщится мадам Дениз. — Я навалила не одну кучу под окно. Свалим на алкашей со второго этажа.       Бакстер слизывает с картофеля сырный соус и бекон, из-за чавканья не слышно, как тошнит мадам Батон. Леопольд в туалете поёт серенаду квашенной селёдке. Я запиваю жирный бургер колой. Замечательный праздник.       «С днём рождения, дружище», — узнаю голос Оди. — «С днём рождения, месье Батон», — узнаю голос Бенуа. — «С днём рождения, красавчик!» — узнаю голос мадам Анн Ле и поцелуй в щёку. — «Ригер, теряешь форму! Ладно, теряй. Тебе идёт», — узнаю голос мадам Клотильд и руки на животе. — «Ты никогда не состаришься, Паскаль. Ты всегда красивый, — узнаю голос мадам Шедид и поцелуй в нос. — «Не слушай Клотильд, она любит молоденьких. Женщины любуются сорокалетними мужчинами за плитой», — узнаю голос Ведата. — «Поздравляю с днём рождения лучшего мажордома Франции!» — узнаю голос Руайе и звонкий лай Души. — «Взрослый, храбрый и мужественный дворецкий», — узнаю голос директора Илоны. — «Большой-большой-большой котёнок!» — узнаю голос Сильвена и щекотку бородой. — «Никогда не болей и не расстраивайся», — узнаю голос директора Жозефины. — «Паска-а-а-а-льчик! Удобно устроился — недельный урожай трусов и носков закинул в стиралку и пошёл курить. Береги коленочки и спинку, а сердечко сбережёт возлюбленная», — узнаю голос господина Габина и руку на груди. — «Будь счастлив, подбородочно-ямочный. Ни о чём не жалей», — узнаю голос мадам Фату и палец на ямочке.       «Спасибо вам всем. Мы в безопасности».       Приближается зима. Вчера Алексей Гамлетович прислал камни для предстоящей коллекции, сегодня — собрание в конференц-зале.       — Поишь котиков молочком? — Алексей Гамлетович по Скайпу.       — И кормлю рыбкой. Кто покупал: ты или Арамазд?       — Я в Новом Орлеане, — Алексей Гамлетович пьёт кофе в Мюнхене. Алексею Гамлетовичу — 53, впалые щёки, седые волосы, щетина.       — Как ты? Как дети? — после собрания директор центрального филиала и главный директор всегда общаются на личные темы. — Как Фими?       — Алекс привёл домой невесту, Арес в последнем классе, Муся, — отпивает кофе. — Кстати, Муся носит твой браслет из фиолетовых авантюринов. Подружки в восторге. У тебя остались разноцветные авантюрины?       — Всегда оставляю камни, — мадам рисует на листочке наброски комбинаций драгоценных камней для зимней коллекции.       — Хватит на семь браслетов?       — Фиолетовых нет — истрачены на уникальный оберег для Маргариты. Если пришлёшь партию авантюринов, я презентую дополнительную коллекцию браслетов для девочек-подростков, — уведомление о новом письме на почте отвлекает от разговора и рисования. — Как уживается Фими с невесткой?       — Отлично. Муся, конечно, помогает маме по дому, но от восемнадцатилетней девушки пользы больше, — мадам не реагирует на Алексея Гамлетовича. — Я одобряю дополнительную коллекцию браслетов, — курсор мышки обводит слова в письме. Алексей Гамлетович приближается большим носом к камере: — Принцесса-а-а-а.       — А? Да, я тут. Созвонимся позже? — мадам щёлкает мышкой — заходит в «спам».       — Принцесса, ты отдыхаешь? — нет ответа. — Паскаль, она отдыхает? У меня складывается ощущение, что она живёт только камнями и только работой.       — Отдыхает. Я слежу, чтобы она не перетруждалась.       — Зимой поедете в Сочи к Арамазду. Мне надоело, что вы вкалываете, как ненормальные. Паскаль, с армянами много не пей. Принцесса, много не ешь сладостей.       — Да, хорошо, — мадам возвращается к полученному письму.       — Вот! Она меня не слушает! Она увлечена работой. Мне нравится видеть её увлечённой работой, но, когда я звоню — она должна увлекаться мной.       — Лёш, я перезвоню, возникли дела. Привет детям и Фими, — чмокает на прощанье и выключает Скайп. — Иди сюда, — показывает мне письмо.       — «Добрый день, — перевожу с английского на русский, — меня зовут Мишель Бонар. Я предлагаю инвестирование. Запуск производства интерьера из эксклюзивных материалов: дерево, металл, драгоценные камни. Я в восторге от Ваших идей и коллекций. Дополнительное финансирование с моей стороны откроет новую точку роста и масштабирует Ваш бизнес. Если моё предложение актуально, ответьте на письмо в течение часа. Пока я в Москве предлагаю встретиться и обсудить сотрудничество. С уважением, Мишель Бонар». Что смущает?       — Она назначает встречу. Она не просит связаться по видео. Инвестирование? Интерьер из эксклюзивов? — мадам проводит ладонью по столу. — Я давно этим занимаюсь для себя, но не для других.       — Значит, инвестирование хорошее?       — Очень хорошее, но меня настораживает инвестор, — мадам заходит в папку «спам». «Happy Birthday». — Отправитель один, отличие — электронный ящик. В поздравлении «yahoo.com», сейчас «gmail.com». Майкл-Микель оказался Мишелью.       — Оповестите Алексея Гамлетовича. Он подскажет, что делать.       — Я знаю, что делать.       Она пишет ответное письмо. Мишель Бонар назначает встречу в «Гранд Европейский Экспресс». Нам не нравится торговый центр «Европейский» и вагон-ресторан рядом с эскалаторами и бутиками. Многолюдно, шумно, относительно вкусно. В кафе «Рюмочная» мило, в «Экспрессе» импозантно. Песочный и чёрный макинтоши в «Победе» на подземной парковке. В торговом центре мало мужчин в костюмах-тройках, осенью посетители не снимают верхнюю одежду. Мадам не хвастается платьем от Майкла Корса и туфлями от Казадеи.       Мадам не знает, как выглядит Мишель Бонар. Мишель Бонар — женщина в малиновом леопарде, женщина с алыми губами и вьющимися волосами, женщина с рубином на указательном пальце. Мишель Бонар — лев с серыми глазами. Не львица.       «Это гранат», — мадам поправляет меня.       «Это Мишель Бонар?»       «Думаю, да».       «Думаете? Не уверены?»       «Она «закрывается».       Рядом с Мишель Бонар мужчина в классической тройке с чёрным галстуком. Спутники ассоциируются с любовниками. Он — варан, медлительный и шипит. Он — северянин, скулы вырезаны из Мён-Клинта. Высокий лоб, жидкие светлые волосы, бородка вокруг рта — недельная щетина. Поворачивается влево — глаза синие, поворачивается вправо — глаза зелёные.       — Мишель Бонар? — разговор будет на английском.       — Галина Батон? — изогнутые брови дёргают за уголки алые губы. — Рада видеть. Присаживайтесь со спутником, — речь без акцента.       Спутник Мишель Бонар не обращает на нас внимания. Третий за столом следит за искорками в чёрном гагате. Трёхцветная кошка в переноске — с животными нельзя в рестораны.       — Иди туда, а то я не сдержусь.       Я сажусь на диванчик напротив молчаливого в тройке. Желтоглазая пятнистая принюхивается. Мадам располагается напротив Мишель Бонар.       — Какая красивая! — кошатница очарована кошкой. — Кисонька, не котик.       — Её зовут Софонисба — в честь Софонисбы Ангвиссола, но дома мы называем её Софоня или Софа, — она гладит по предплечью спутника. Любовник. Муж.       От неё пахнет французскими духами. Он ест рататуй. Рядом с ней круглые очки с шорами, рядом с ним кепка реглан.       Прокручиваю под столом перстень-ладью на перчатке. Сине-зелёные глаза пригвождают к дивану. Варан обедает. Медлительность пугает. Длинные пальцы — длинный язык варана. Длинные пальцы мнут салфетку, длинный нос чует капли «Мохито» на полу.       — Вы предлагаете бизнес-проект. Интересное предложение, — мадам передаёт под столом сумочку, чтобы я перестал крутить печатку. — Сколько денег Вы готовы вложить в разработку и реализацию плана?       — Ни цента. Как у вас говорят? Ни копейки, — Мишель Бонар загадочно улыбается. — Я не инвестор. Извините за ложь. Инвесторы не поздравляют с днём рождения. Я помню, как ты праздновала дни рождения на чердаке, как вы, — переводит взгляд на меня, — праздновали дни рождения.       Прошлое разделяют тысячи километров, младенчество, детство и юность. Между прошлым и настоящим тарелка рататуя, трёхцветная кошка в переноске и пустой стакан.       «Кто она? Кто они?»       Мадам прожигает взглядом Мишель Бонар:       «Я не знаю».       — Она смотрит на тебя так, будто ты трахнула её папашу, — спутник-любовник говорит на английском с сильным акцентом.       — У любви высокая цена, Бут. Я трахнула огонь. Смерть неудачно присела на лицо.       — «Девка-спичка» не учла правило: сначала смазка — потом сказка.

ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ ᴜɴᴛɪʟ ɪ ᴅɪᴇ.

ᴍᴇᴅɪᴄᴀᴛᴇ ᴍʏsᴇʟꜰ 'ᴛɪʟ ᴍʏ ʜᴇᴀᴅ ɪs ɪɴ ᴛʜᴇ sᴋʏ.

ᴏʜ, ᴏʜ, ᴡʜᴇɴ ɪ ᴄʟᴏsᴇ ᴍʏ ᴇʏᴇs ɪ ɢᴇᴛ ᴛᴏᴏ ʟᴏɴᴇʟʏ.

      — Микаела… — сердцебиение мадам учащается.       — Мадам Микаела Ле Баннер, — дижонская ведьма обводит рукой лицо. Дижонская ведьма говорит на французском. — Униженная, сожжённая, забытая, но мадам.       — Говно, — спутник-любовник отставляет недоеденный рататуй. Дижонский дворецкий говорит на французском без акцента — тягуче, звонко. — Овощи слабо нарезать ещё тоньше? Вкусный рататуй готовят только во Франции? — поднимает руку. — «Трахаться на пляже» моей мадам — да побольше алкоголя, а то она опять заревёт. И блюдечко водички кисоньке! — за двадцать лет он изменился и не изменился. — Что за сервис?!       — Успокойся, — мадам Микаела одёргивает его. — Из-за твоего неконтролируемого нрава нас выгонят отсюда. Будьте добры, — обращается на английском к официанту, — «Секс на пляже» и простую воду для кошки. Извините ещё раз, ему, — гладит варана по лапке, — не понравился рататуй. Он у меня привередливый, — поворачивается к нам: — Выпьете? Заедите?       — Нет, спасибо.       — Жамель, — говорю шёпотом.       — Здравствуй, мажордом, — откуда он знает, что я был мажордомом? Ведьму и дворецкого сожгли до моего повышения. — Жамель Троллет, и хер кто заберёт моё имя.       Мадам хватает за руки мадам Микаелу и Жамеля:       — Живы. Как?       Официант приносит «Секс на пляже» и блюдце с водой. Кошка — не помню имя — щекочет меня мокрыми усами.       — Это долгая и грязная история, — мадам Микаела отпивает коктейль. — Начнём с того, что Совет не на шутку удивился быстрому поджогу.       — Они охуели, — подтверждает Жамель, закинув руку на спинку дивана. — Последнее, что я помню — охуевшие глаза Хорхолле. Четырнадцатилетняя огненная пизда щёлкнула пальцами, и четверо привязанных к столбам сгорели за… Хер знает, я посчитал до двух и сварился, как говядина в кипятке.       — Это было ужасно! — мадам Микаела хватается за голову. — Ужасно-ужасно! Но дальше хуже. Мы очнулись на конопляном поле.       — Открываю я глаза, — Жамель облокачивается на стол, — и вижу: лежу на поле в конопле. Охуеть. Я охуел. Подумал, обкурился, сожжение почудилось. А нет. Проснулся-то я чёрным — значит, сгорел.       — После сожжения, — поясняет мадам Микаела, — столбы исчезают, на месте пустыря остаётся прах. Наш прах собрали проезжающие мимо хиппи, чтобы использовать как удобрение при посадке… понятно чего.       — Хорошо удобрили! — Жамель стучит ладонью. — Отличный урожай!       Мадам Микаела накрывает кисть мадам Батон:       — Франсуа и Орор не было. На пустыре хиппи нашли две маленькие горки праха.       — Ветер унёс, — догадываюсь я. Мадам Микаела кивает.       — А дальше? — мадам Батон смахивает слезу.       — А дальше мы с голыми жопами пошли куда глаза глядят, — Жамель сажает кошку в переноску. — Мажордом, тебя все любят, да? Все киски твои?       Не отвечаю на вопрос, поправляю галстук, отвожу взгляд от язвительного дворецкого.       — Мы воскресли спустя две недели после сожжения, — мадам Микаела вертит стакан. — Допросили хиппи, узнали последние новости и ушли в никуда. В Пансион не вернуться. Я боялась Селестин. Бут, я испугалась четырнадцатилетнюю «Пирокинезку», — обхватывает голову. — Взрослая ведьма «Воскрешалка» испугалась подростка.       Жамель обнимает свою мадам. Не дворецкий с ведьмой — любовь с любовью. Мадам Батон берёт меня за руку под столом.       — Мы уехали из Франции, — спокойно объясняет Жамель. — Южная Америка, Чили, Аргентина, Бразилия. Поселились в Бразилии. Жарко, но нам нравится. Там мы в безопасности, — не отпускает из объятий поникшую мадам. — Футбол не по мне, я больше по баскетболу и волейболу.       — Мы ни разу не были во Франции за последние двадцать лет, — мадам Микаела освобождается из объятий. — Жом говорил: «Нам там делать нечего, колдуй дома в Бразилии». Я и колдовала. Бут, я знаю, что произошло шесть лет назад, — она поднимает глаза. — Я искренне сочувствую вам. Давай решим сразу. В жопу детские обиды, — подаёт руку. — Прости меня за девичью безбашенность. Я завидовала тебе. Мне казалось, что дар «Воскрешения» — такая чушь. Это правда. Вы выжили не благодаря Воскрешению, а благодаря друзьям и друг другу. Ты сильная и мудрая. Я знаю, кто для тебя Габин. Наставление Габина: «Перебори себя и свои страхи и подружись с Бут». Я правда хочу с тобой подружиться. Я готова к дружбе. Я готова тебя защищать.       Мадам Батон отводит от мадам Микаелы лицо:       — Ты знаешь Дениз Бонне? — связки дрожат.       — Давно. Порой она ко мне приходит. Бут, — мадам Микаела вздыхает и опускает руку, — не сердись на неё.       — Они проверяли тебя, — ударение на «тебя». — Габин и Дениз проверяли твою смерть. От тебя, — ударение, — зависит моё будущее и остальных. И что в итоге? Я в Москве, ты в Бразилии, а остальные? Я отлично устроилась в жизни, ты тоже не выглядишь бедной. Как поживает та, что лишила меня дома, а тебя — жизни?       — «Диктатура Кабреры», — мадам Микаела морщит нос. — Самопровозглашённая верховная. Старые ведьмы назвали её худшей верховной в истории шабаша. Что сделала с ними Селестин? Сожгла. Она обещает жизнь взамен на поклонение. Что питает верховную, Бут? Ведьмы. Сила — это кровь. Силы покидают ведьму, когда она умирает. Селестин обложила себя ведьмами, как я — шторами…       — Заебала менять шторы каждую неделю, — бубнит Жамель. — Только привыкаешь к одним, приходишь на кухню курить — а там другие висят.       — Я хозяйственная! — протест. — Я люблю уют, — не похоже на юную ведьму мадам Микаелу. — Ты отвлёк меня. О чём я?       — Селестин и ведьмы, — напоминает мадам Батон.       — Она сильная, но сильной её делает шабаш. Интересно услышать про дворецких? Мальчики и мужчины в чёрных тройках с разноцветными галстуками кастрированы. Любишь дворецкого — люби его кастрированного, — Жамель колюче улыбается. — Дворецкие не носят привычную нам форму. Дворецкие — рабы на цепях. Французские Пансионы похожи на темницы. В 21-м веке Селестин живёт в 17-м.       — Откуда тебе известно?       — У меня есть шпион, у шпиона свои шпионы. Ксавье Нантар. Колдун перебрался в Индию. Разводит верблюдов и проводит экскурсии по пустыне Тар. Жив, здоров.       — Я рада за него, — сильный удар сердца.       Жамель поднимается с дивана:       — Ригер, пойдём поссым. Нечего слушать ведьминские разговоры.       — Но я…       — Пошли.       Высокий, очень высокий, выше меня — примерно, как месье Сантарелли. Угловатый, широкоплечий, длинноногий, длиннорукий. В ресторане нет туалета, поэтому мы идём в общий на этаже. Жамель пользуется кабинкой. Я не хочу, но попробую.       — Кажется, поладили, — доносится из кабинки напротив. — Я про твою и свою. Моя с возрастом стала меланхоличной, твоя — спокойной. Странные ведьмы.       Жамель и мадам Микаела старше нас на год. Жамелю — 43, мадам Микаеле — 41. Долгая жизнь в Бразилии не легла на французскую кожу загаром. Воскрешение состарило ведьму и дворецкого.       — Ригер, — Жамель отвлекает от мытья рук, — ведьмы поладили, а между нами напряжение.       — Какое напряжение?       — Старая ненависть. Двадцать лет назад в дижонском туалете я смеялся над тобой. Теперь мне не смешно. Я прощаю драку Бут-в-твоём-теле, прости и ты меня за сломанный нос.       — Жамель, что за ерунду ты несёшь? — вытираю руки полотенцами. — Обижаться на сломанный нос! Обижаться на дворецкого, что подтрунивал надо мной всё детство и юность, дворецкого, что увели на сожжение у меня на глазах… — слеза на левом глазу. Тот день в Дижонском Пансионе стал психологической травмой. Я знаю, как вмиг обрывается человеческая жизнь, как терять друзей и врагов. Поджог Дижонского Пансиона — физическая травма.       Жамель смотрит на обожжённые руки:       — Я прошу тебя, стань другом моему ребёнку. Я умру через тридцать-тридцать пять лет, а ты проживёшь столетия.       — С чего ты взял? — со злости бросаю в мусорку полотенца.       — Она — салемская ведьма. Она не умрёт без тебя. Я — дворецкий обычной дижонской ведьмы. Ты ладишь с людьми, ты воспитанный, а я — Жамель, — пожимает плечами. — Я бы очень хотел, чтобы мой ребёнок научился от тебя хорошему.       — У вас с мадам Микаелой…       — Нет, — тень смерти накрывает лицо. Жамель не двадцатилетний взбалмошный дворецкий, Жамель — взрослый любящий мужчина. — Но я верю… я продолжаю верить и любить Микаелу. Если бы кто-нибудь тогда, в Дижоне, сказал мне, к чему приведёт наша любовь, я бы не перестал любить её. И жизнь, и смерть, и Микаела. Она — моя жизнь, она же — моя смерть.       Я никогда не обижался на тебя. Я не радовался твоей смерти.       — Я прощаю тебя за нос и нелестные высказывания в адрес мадам Бут.       Она не признаётся, о чём говорила с мадам Микаелой. Без разрешения я не лезу в ведьминские дела. Мне хочется надеяться, что старые гадюки подружатся. Хочу ли я приятеля Жамеля? Мы разные, мы не ладили. Мой единственный друг-мужчина — Леопольд. Мне не хватает друзей, дворецкому незачем друзья. Люди меняются. Жамель и мадам Микаела изменились.       Не проходит и получаса, как мы вернулись домой после работы, в дверь звонят.       — Мадам? — стучу в ванную.       — Да? — она смывает макияж.       — Мадам Микаела и Жамель звонят в квартиру.       — Что?!       Под окнами рядом с «Победой» чёрный Мерседес «/8» из 70-х. За дверью Жамель в спортивном костюме с белыми полосками, кроссовках и кепке немке — Жамель любит кепки — и мадам Микаела в брючном костюме-пижаме, в найках и очках с семиугольными линзами — мадам Микаела любит очки. Днём ведьма и дворецкий, вечером дворовая шпана.       — Хе-хей! — радостный Жамель трясёт пакетом картошки и коробками наггетсов. — Соскучились? Мы — да!       — Что вы тут забыли? — с порога спрашивает мадам Батон.       — Мы будем жить в вашей квартире, — из переноски торчат бутылки шампанского. Мадам Микаела в коричневой «пижаме» выглядит крутой ведьмой.       — Ч-что?..       — Багет, не читала классику? — Жамель заходит в квартиру. — Нечисть, завидная квартирка…       — Я — Батон, — мадам растеряна.       — Длинный, низкорослый и кот, — кошка мяукает в переноске. Встряхиваю голову. Что-то знакомое. Не хватает дьявола.       — Вы не ужинали? Отлично, — Жамель передаёт пакет. — Ригер, пошли готовить гратен и наггетсы. Салат есть? Я купил. Показывай где кухня, — стаскивает кроссовки.       — Это тебе, Жому и Паскалю, — мадам Микаела вручает мадам Батон две бутылки шампанского и выпускает кошку из переноски. Какие кошки? В нашем доме не будет кошек — даже таких красивых! — Я тоже хочу такой костюмчик. Есть второй? Это трикотаж? — щупает штанину.       — Ригер, я нашёл кухню и включил духовку, — Жамель выглядывает из кухни. Сними кепку! Дома не ходят в кепках! — Масло сам достанешь, или мне порыскать по шкафчикам?       В Ялту нас не собираются отправлять, да?       Жамель чистит и нарезает тонкими пластинками картофель. Я занимаюсь остальным: смазываю маслом противни, тру сыр, шинкую зелень, заливаю выложенный картофель сливками с чесноком и специями, жарю наггетсы в двух сковородах. Жамель без куртки, но в кепке и белой майке. Старые неприятели впервые стоят за одной плитой, впервые не пререкаются.       — Мадам Анн Ле нас бы похвалила, — Жамель пьёт шампанское. Кошка следит за гратеном в духовке.       — Как её зовут? — глажу за шейку.       — Зови Софой, не ошибёшься.       Ведьмы в комнате на шопинге в шкафу — мадам Батон освобождает место. Трикотажные костюмы, юбки, футболки отправятся утренним рейсом в Бразилию.       На столе два противня гратена, две тарелки наггетсов, бородинский хлеб, намытый салат из горшка и шампанское в кружках. Ведьмы напротив друг друга, мы с Жамелем по углам — нам не выходить замуж.       — А почему ты не пьёшь? — спрашивает мадам Батон.       — У меня голова болит от шампанского. Жом говорит, это потому, что я неправильно пью — голова не будет болеть от ящика шампанского.       — Но в ресторане ты пила коктейль.       — Коктейли я люблю. Жом балует меня коктейлями. Готовит в редких случаях.       — В трахательных, — Жамель хрустит салатом. Догадался снять кепку. — Когда очень хочется трахаться, а Микуся отказывается. Что делать? Задабривать. Лучшая романтика от Жамеля Троллета, — стучит по груди, — обращайтесь! — подмигивает мадам Батон.       Он называет её «Микусей», она его — «Жомом».       — Вы женаты? — мадам залезает вилкой в противень с гратеном.       — Нет. Ну как нет… — Жамель на углу занимает больше места, чем две ведьмы. — После воскрешения моими первыми словами были: «Выйдешь за меня?» Микуся согласилась. Мы не поженились, помолвлены с 88-о.       — Ешь свой салат, — мадам Микаела неожиданно меняет тему. — Кроме тебя его никто не будет есть. Любит траву, — жалуется мадам Батон. — Десерты ест с салатными листьями. Ненавижу рукколу — она воняет бензином, а Жом её обожает.       — А я люблю фрукты с хлебом, — смеётся мадам Батон.       — Руккола не воняет бензином, — Жамель закусывает наггетс салатным листом. — Твои шторки после стирки воняют химией!       Я подливаю шампанское мадам и Жамелю:       «Воскрешение. Я думаю об этом с обеда».       «Знаю. Я тоже», — ведьмы чокаются. — Если ты общаешься с Дениз, почему не воскресишь её?       Мадам Микаела трясущейся рукой опускает кружку с соком:       — Во-первых, у неё контракт с цирком до 2020-о года. В течение этого времени ей запрещено «меняться». Во-вторых, мой дар ломаный. Я воскрешаю не полностью. В-третьих, сейчас я не воскрешу и червя — воскрешу, но получится чудовище, — нос дёргается, слёзы подступают. — Простите, — она уходит в ванную. Вода из раковины заглушает плач.       — Что с ней? — спрашиваю Жамеля.       — К сожалению, для неё это нормально, — он кивает мадам Батон. — Успокоишь? Твоя поддержка подействует.       — Тема Воскрешения — больная? — спрашиваю я, когда мы остаёмся вдвоём за столом. Третий — Софа — на холодильнике.       — Да, — Жамель чокается со мной. — У меня нет половины мозга, снадобья Микаелы дополняют недостающую часть. Я не хвастаюсь, но первым Микаела воскресила меня. Она не хотела жить после смерти, а я не мог жить без неё. Микаела слаба, но я знаю, ненависть к Селестин сильнее. Микаела — сильная ведьма, ради Бут она будет сильной.       Мадам Микаела и мадам Батон возвращаются за стол.       — Что ты предлагаешь? — загадочно спрашивает мадам.       — Оно питается моей энергетикой, — мадам Микаела демонстрирует перстень с гранатом. — Чем дольше я его ношу, тем больше энергии он поглощает. Я передам перстень, когда ты попросишь. У Ксавье амазонит. Действия такие же — передача. Воскрешение и Телекинез у тебя есть. Гагат, — показывает на кольцо мадам Батон, — Астрал. Посредничество? Дениз. Но призрак не носит кольца.       — Энергетика Дениз в шифоновом платке, — мадам обмакивает наггетс в кетчуп. — Посредничество есть. Четыре стихии. Как быть с остальными?       — Что вы собираетесь делать? — не понимаю я.       — Подпитывать верховную, — Жамель ковыряется пальцем в зубах. — «Девка-спичка» обложилась ведьмами, она высасывает их энергию без разрешения. Микаела, Ксавье и Дениз добровольно поделятся своими стихиями. Где найти недостающие? — улыбается, глядя на мадам Батон. — Как попросить дар? Не надо просить у сильных, они сами дадут. Помнишь, как в детстве я рисовал Микаелу? — Жамель вытаскивает из куртки сотовый. — Я продолжаю её рисовать.       Фотография картины в раме. Обнажённая мадам Микаела. Отворачиваюсь — не принято рассматривать. Картина красивая — красиво нарисовано, красоту мадам Микаелы не смею судить.       — Я прошу у тебя время и твои воспоминания, — Жамель убирает сотовый. — После воскрешения я забыл лица наших учителей.       — Ты нарисуешь ведьм?.. — Софа запрыгивает мне на колени.       — Я хорошо делаю две вещи: трахаюсь и рисую.       Мёртвые передадут свои силы через портреты. Мёртвые выберут верховную.       — Если я забуду, напомни мне станцевать на костях Селестин Кабреры, — мадам Микаела выпивает сок. — Мой совет: заяви о себе. Верни имя. Дай надежду шабашу. Долгожданная верховная готовится к схватке. Не бойся Селестин, она не телепортируется в Москву. Крыса выросла. Громкая битва двух верховных. Защити себя. Помнишь символы Орор и Франсуа?       — Белая фиалка, — вспоминаю я.       — Что у вас?       — Зубы, — мадам смотрит на чёрный оникс в клыках.       — Покажи зубы, Бут.       — За зубы, — Жамель поднимает кружку.       — А ты не слишком много пьёшь? — усмехается мадам Батон. — Вы не собираетесь…       — Съёбывать? Ха! — Жамель подмигивает. — Я много выпил, не сяду за руль. В России страшные полицейские! Мы остаёмся на ночёвку, постелите на полу.

ʙᴜᴛ ɪ'ʟʟ ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ, ᴅᴀɴᴄᴇ ᴜɴᴛɪʟ ɪ ᴅɪᴇ.

ᴡᴇᴀʀɪɴɢ ʟᴜᴄʏ's ᴅɪᴀᴍᴏɴᴅs ᴛᴏ ɢᴇᴛ ᴀ ʟɪᴛᴛʟᴇ sʜɪɴᴇ.

ᴏʜ, ᴏʜ, ᴡʜᴇɴ ɪ ᴄʟᴏsᴇ ᴍʏ ᴇʏᴇs ɪ ɢᴇᴛ ᴛᴏᴏ ʟᴏɴᴇʟʏ.

      Жамель танцует на кухне с мадам Микаелой. Маленькая мадам Микаела запрыгивает на талию высокого Жамеля. Высокая мадам Батон танцует с высоким мной. Две ведьмы и двое дворецких. Двое воскресли, двое убежали от смерти. Мадам Батон и мадам Микаела меняются партнёрами.       — Ну ты и конь! — смеётся мадам Батон, принимая руку Жамеля.       — У меня нет гривы.       — Ты здоровый, как конь! — она щиплет его за бородку. — Гадкий, гадкий Жамель Троллет.       Он притягивает её за талию и склоняется к уху:       — Ты тоже ничего, Гайя Бут.       Мне непривычно танцевать с мадам Микаелой. Она маленькая, скользкая в костюме-пижаме, юркая. Она строит глазки и льнёт к груди. Она страстная и соблазнительная.       Люстра на потолке качается. Мадам Батон на талии Жамеля.       — Ой, бля-я-я-ять, верховная, такими темпами мы разрушим квартирку.       Тёплое одеяло вместо матраса, две подушки, два тонких одеяла. Мадам Дениз и Леопольд не имели наглости ночевать у нас. Мадам Микаела в пижаме мадам Батон. Жамель в боксерах: длинные ноги, длинные руки, длинный торс, шрам на спине, светлые волосы на груди.       — Давайте без любви, — мадам Батон на своей половине у окна.       — Мы потрахались после обеда, — Жамель на полу у кровати, мадам Микаела на боку лицом к двери.       — Вы каждый день этим занимаетесь?       — Да, — он водит ладонью по груди, левая рука в локте под головой. — Счастье любит много трахов. Микаеле нравится грубо, а я не получаю кайф от грубости, предпочитаю долго, медленно, красиво. Она и в Пансионе вечно меня подгоняла в комнате девочек, а я растягивал удовольствие.       — На месте мадам Микаелы мне было бы неприятно слышать подробности личной жизни, — чешу бедро под одеялом.       — А она не слышит. Микуся? — Жамель трогает ведьму. — Спит. Быстро засыпает.       — И ты, конь, засыпай, — мадам Батон поворачивается ко мне спиной. — Всем спокойной ночи.       — Спокойной ночи, — желаю я.       Жамель прижимается к спине мадам Микаелы, обнимает, целует в щёчку. Любовь. Любовь дворецкого и ведьмы с рождения до зрелости. На моей подушке мурчит Софа.