Дижонская горчица

      «Вечерний променад», — как говорит бабка Шурка. Опасные группировки на лавках. Детская площадка не для детей. Справа налево: дворник на качельках, старики из второго подъезда, мужики с восьмого этажа пьют пиво, бабки-садоводы с первых этажей обсуждают сериал, мать с дочерью и старенькой собачкой, вторая банда бабок-садоводов, дед в трениках и распахнутой рубашке, опираясь на клюку, измеряет площадь детской площадки, чей-то внучок катается с горки — ой, блять, одинокая лысая красотка щёлкает семечки, прикрывая собой левитирующие семечки, Паскаль в трениках и футболке приседает у помойки, в помойке ковыряется бомж. Вечерний променад.       «Я б в такую сладкую попку засунула не только пальчик», — щёлк по лошадиным зубам.       «Знаю я, что засовывает в тебя Леопольд. Интересные игрушечки».       «А как быть, если у мужика нет члена? — щёлк. — Секса хочется обоим».       «Чем он хочет секс, если между ног кости?»       «Мозгом».       И раз, и два. Самый красивый на детской площадке. Паскаль в кислотных кроссовках — в моих. Яркая звёздочка — не обувь, глаза слепнут от красоты упругих ягодичек.       — Как же хочется пивка, — бабка Шурка в открытом окне. — Сосёт аж, — бьёт кулаком в грудь. — Гальчик, сбегаешь? Я денюжку дам.       «Пройтись что ли?» — подхожу к окну. — Одну иль две? Светлое иль тёмное?       — «Клинское» светлое, — бабка Шурка шуршит пенсией.       «Мадам?» — Паскаль выпрямляется в полный рост.       «Схожу в магазин. Иди обмойся. Денисыч разогреет ужин».       «Я вам прислуга?» — Дениз разбивает кучку шелухи.       «Да ты ж первая в кастрюлю макарон полезешь!»       «Сожру две сосиски. Предупреждаю. Две сосиски заняты, запишите на моё имя».       Дениз приходит по выходным и в середине недели. Я вызываю Дениз. Ведьма по вызову. Почти Роб Шнайдер: без секса и оплаты. В остальное время Дениз шатается поблизости невидимкой — её выдают мысли. С баночкой светлого «Клинского» возвращаюсь домой, мечтая, как намотаю на вилку макароны с кетчупом. Вызываю лифт — не вызывается. Не-е-ет. Что за проклятый дом? Расстёгиваю рубашку до груди, заворачиваю манжеты. В путь. Ступенька-ступенька-ступенька. Второй этаж. Выдох-вдох. Ляжки гудят. Со спортом я не на «ты». Погнали выше. Подниматься труднее, чем спускаться. Мне бы левитирующий диванчик.       — О, привет, Галюнь, — на лестничной клетке третьего этажа курит алкашка-по-выходным Нина. — Опять лифт сломался?       — Ага.       Продолжаем покорять Эверест. Я не телепортируюсь, потому что бетон создаёт магические помехи — в пансионах стояли заглушки. Я не левитирую, потому что не умею. Не удивительно, что на пятый этаж поднимается задохнувшаяся улитка. Соседи смотрят в глазки, кому принадлежат хрипы и свист лёгких. Дверь открывает Паскаль в домашних трениках и футболке. Жуёт. Дениз кусает сосиску. Я радуюсь спасителям.       — О-о, явилась и не подохла.       — Хэ, хэ, — нащупываю за спиной перила. — Хэ-э, хэ, — что означает: «Хватайте меня, я сейчас рухну». Упираюсь ладонями в колени.       — Лифт сломался? — спрашивает Паскаль. — Работал. Мы ехали в лифте, — как бы проехалась тебе по лицу.       — Я бы поржала, если бы ты застряла в лифте. Нелепая смерть салемской ведьмы.       — Хе… хэ-э-э, — выпрямляюсь, пру в квартиру. Помощники, блин.       Ужин проходит гладко. Дениз оставляет нас, прихватив упаковку сосисок с сыром. Звонит маленький, красный, с маленькой красной антенной и узенькими кнопочками.       — Не отвлекаю Принцессу? — не говори, что приехал на велосипеде.       — А-а… спать ложусь, — одной ногой в пижамных штанах.       — Предупреждаю: завтра приеду к обеду, — к-куда? — Утром собрание в другом филиале. Компания в Ваших руках на четыре часа. Не разнесите.       — Да я-то как? А Анетта Вальтеровна? Она же будет…       — Анетта со мной на собрании.       — И… — полностью залезаю в штаны, ногами в штанах иду на кухню — да, прям ногами по полу. — И что мне сделать до Вашего приезда?       — Через три недели сентябрь. Принцесса что-то говорила о цельных кольцах из агата. Камни в мастерской, эскиза нет. Игорь в Вашем распоряжении.       — Эскиз?…— присаживаюсь за стол. — Модель?       — Под Вашу ответственность. К четвергу жду пятый номер коллекции, в четверг ставим «пробу».       — Но как же… Как без Вашего одобрения?       — Я доверяю Принцессе. До завтра, — отключается.       Мало того, что позвонил — а значит, сохранил в телефонную книжку мой номер — так заставляет придумывать номер в осеннюю коллекцию. Требует. Не требует. Разрешает внести вклад.       Без стука вваливаюсь в кабинет Игоря:       — Малыш, я пришла за твоими мозгами, руками и карандашом.       — Галина Петровна? — для него я «Галина Петровна», а у меня язык не поворачивается выговаривать «Игорь Витальевич». — Я не понимаю Вас.       — Двигайся, — присаживаюсь к нему за стол. — Открывай на компьютере фотографии чёрного агата, — без разрешения лезу в принтер за бумагой. Малыш в ступоре. — И-и-и-и-игорь! — отвешиваю подзатыльник. — Осенняя коллекция на носу. Колечки из камешков сами не вылезут из мастерской.       — А, — он поправляет очки, — да, извините, — щёлкает мышкой. — Вы хотите нарисовать эскиз?       — Ты нарисуешь мою идею. Очень постарайся, — глажу по плечу, — потому что я очень плохо объясняю.       На удивление, с Игорем комфортно работать. Между нами нет преграды «дизайнер» и «секретарь главного директора». Диалог на языке и бумаге. Игорь понимающий — а меня сложно понять, я «два плюс два» в уме не сложу — приложу палец к пальцу. Игорь рисует тонким стержнем, закрашивает цветными карандашами. Игорь рисует кольца и руки. Я мыслю магически-масштабно, Игорь превращает мои идеи в тела. Камень — это шкура, однотонная, пятнистая, полосатая. Арамазд снабдил Лё Ша чёрными, коричневыми и белыми агатами. Акценты, детали, яркие пятна. Для женщин — тонкие и толстые, лёгкие, размеры шестнадцать-девятнадцать. Для мужчин — толстые, трапецивидные, печатки. У людей разные размеры пальцев, все люди защищаются от одного. Коричневый агат помогает выжить в экстренной ситуации. Белый агат оберегает от чёрной магии.       С двумя листочками эскизов направляюсь в начало стеклянного коридора.       — Гена у себя? — уточняю у секретутки Жанны. В офисе нет начальства, поэтому сотрудники расслаблены, бездельничают.       — Да, — она красится. Время работать, а секретарь красится на рабочем месте. Страх потеряла.       Стучу для вида и без разрешения вхожу. Модельер Геннадий, закинув ноги на стол, запивает йогурт кофе и смотрит телевизор.       — О, Батон, привет.       — Привет. Гляжу, тебе нечего делать. Я принесла работу, — кладу эскизы. — На каждый по модели. В точности передай цветовую палитру, мелкие сколы и трещинки. Электронный вариант пришлёшь мне на почту, готовые модели жду у себя через два часа.       — Что? — Гена зависает с ложкой во рту. — Это твоё личное указание? Тебе сделать, — знакомится с эскизами, — колечки?       — Это указание Алексея Гамлетовича. До обеда отправляем в мастерскую эскизы и модели, в четверг получаем готовый материал.       — Но Хельга ничего не говорил…       — Позвони Алексею Гамлетовичу и уточни, если не доверяешь мне. Он сейчас на собрании в другом филиале.       — Да… нет, — Гена убирает ноги. — Не буду звонить, отвлекать, — потому что ссышь. — И меня не надо отвлекать. Иди, Батон, — проглянет ложкой, — заваливай работой других сотрудников. У тебя хорошо получается.       В полдень принимаю работу от Гены: электронные модели и сканы эскизов отправляю в мастерскую с подписью «одобрено Фусиком», распечатки откладываю для настоящей подписи.       — Секретарь Фусика. Галина Петровна. Слушаю, — отвечаю на телефонный звонок.       — Доставка из мастерской, колье из халцедона и лунного камня.       — Спасибо, — сбрасываю Алёну. Набираю Свету: — Прими колье. Распишись за Игоря.       — Я?       — Я звоню тебе и прошу тебя.       Халцедон обладает лечебными свойствами, избавляет от депрессии и бессонницы. Лунный камень поддерживает магические способности у женщин, посылает вещие сны, приоткрывает будущее. Идеальное украшение. Осенняя коллекция ассоциируется с ведьмой. Осенняя коллекция подойдёт ведьме.       — Королевство в безопасности? — Лё Ша в дверном проёме. — Принцессу не обижали?       Чёрные брюки, чёрные ботинки, сине-чёрная жилетка с прозрачными пуговицами, чёрная рубашка с мелкими яркими узорами — без галстука. Аксессуары — набедренная сумка и плотная папка.       — Подданные подчиняются Принцессе.       — Вот как, — проходит к кулеру. — Мне звонили из мастерской…       Достаю из ящика колье в футляре:       — Доставили.       — Что с кольцами из агата? — отпивает из стаканчика. Показываю эскизы и модели. — Хм, интересно. Для мужчин только печатки?       — Широкие и угловатые.       — Хорошо. Сколько размеров?       — С шестнадцатого по двадцать первый.       — Закажем с пятнадцатого, у маленьких девочек маленькие пальчики. Два кольца отправим Арамазду.       — У него две дочери?       — Про запас. У меня тоже есть что показать Вам, — раскрывает папку. Два листа: два варианта браслетов с фианитами. — Левый или правый?       — Правый, — он симпатичнее. — Это Вы рисовали? — ничуть не хуже Игоря, на голову выше Игоря.       — Осенило на собрании, — выкидывает в мусорку отвергнутый вариант, предлагает на выбор часы: — Какие?       Зелёный ремешок из кожи, белое золото, топаз и изумруды на циферблате. Бриллиантовый браслет покрыт изумрудами, бриллиантовые бабочки на циферблате.       — Левый.       — Почему? — выкидывает правый вариант. — Женщине трудно устоять перед бриллиантами.       — Зелёный — мой любимый цвет.       — А камни? — прикусывает ободок пластикового стаканчика.       — Ничего не имею против бриллиантов, когда их немного.       — Я запомню. Мне импонирует Ваш взгляд на украшения. Я отправил в мастерскую выбранные Вами варианты, — поправив сумку на бедре, Лё Ша устало опускается в кресло. — Пообедаете со мной в ресторане? Я сегодня не взял из дома диетический обед, а в столовой плов. После моего отзыва директор добавил в меню новые блюда. Попробуем?       — Я не на диете, — улыбаясь, отвожу взгляд. Я в юбке и пиджаке, открытое закрыто. В ресторан не приглашают одежду.       — На Вашем месте я бы попробовал брускетту с ростбифом и вялеными помидорами, а на горячее утку с пряным соусом.       — В этот раз без передоза?       Он устало моргает, устало улыбается, сидит-лежит:       — Я забыл, как Принцессе идёт быть сытой. Вы хорошо поработали. Я угощаю, — поднимается. — Пойдёмте, — зовёт жестом. — Займём место.       В том же месте, за тем же столиком, в другое время. Лё Ша расстёгивает верхние пуговицы рубашки — круглое родимое пятно видно. Неприкосновенность осталась неприкосновенной. Мне брускетту с ростбифом и утку, себе суп с фрикадельками и гречневую кашу со шпинатом. И снова он отлучается в туалет под смущённое «извините».       — Не за столом спрашивать, но какой у Принцессы размер ноги?       Пряный соус щекочет горло.       — У Принцессы ноги великана. Сорок второй. Я высокая, поэтому у меня…       — Я не жду объяснений, — прерывает поднятой вилкой. — Не объясняйтесь, когда Вас не просят.       Мы стали больше уделять внимания друг другу. Он часто пользуется моими ручками, когда ювелир неожиданно приносит документ на подпись. Он исправляет за мной ошибки в стенографиях и смеётся над проверочными словами. Холодное «войдите» разгорелось до стандартного «да-да», а под «Чем удивит меня Принцесса на этот раз?» подразумевается насмешливое «Ну что там у тебя?». Я поздно замечаю недоумённые взгляды сотрудников. Привычный для всех Хельга отчитывает ювелиров за безрукость. Привычный для меня Лё Ша за чашкой кофе после обеда жалуется на непростительную неумелость в отношениях с камнями. Я не заметила, как влюбилась в Лё Ша.       — Пшыкнуть перед уходом, — Дениз подносит флакон под юбку. — Ты такая блядина сегодня! Глаз не нарадуется.       Чёрное платье до колен с кожаными вставками на груди и талии, молния от лопаток до бесконечности. Настал час кружевного комплекта Подливы. На что я надеюсь, поправляя толстые лямки? На улыбку и морщины на лбу из-за приподнятых бровей.       — Дунечку будете делать, да? — Дениз подпирает шкаф.       — Кого? — отвлекается Паскаль от шнурков.       — Лялечку, ребёнка. Масик потянет молнию вниз, а оттуда вывалятся булки в кружевных трусиках. Осталось допетрить, как заставить масика коснуться Галиночки.       — Допетрить? — Паскаль до вечера не завяжет шнурки.       — Быстро сбрызнула, — пшикаю духами в глаза Дениз.       — Я ослепла! Ослепла! — призрачная кожа сползает с лица. — Я ослепла от красоты Батона! — джинсы с футболкой падают на пол, тело исчезает.       — Он Вам нравится? — Паскаль забирает с тумбы ключи от машины.       — Кто? — вешаю сумку на плечо.       — Алексей Гамлетович. Я часто вижу вас вдвоём на работе, он звонит Вам на сотовый. Вы уходите на кухню не для того, чтобы я не подслушивал, Вы скрываете радость от его звонка.       Он консультируется по камням. Иногда кажется, что сравнивает меня со всеми женщинами, которых делает красивыми. Что подойдёт мне — подойдёт всем, что я одобрю — одобрят все. Он спорит. Насмехается над магическими свойствами камней: «Верить в подобную чушь то же самое, что загадывать желание под падающую звезду». «Я верю звёздам». «Принцесса заточена в башню, — вздыхает он, мешая чай без сахара. — На что ещё смотреть из маленького окошка?» «Возможно, на пролетающего мимо дракона?» «Принцесса не мечтает о спасении и прекрасном принце. Принцесса заворожена звёздами».       — Без комментариев, Паскаль.       Утренний обмен «приветами» с Алёной за ресепшеном. За спиной слышны подскоки и скрипучие ботинки.       — Еле поспеваю за копытцами, — Лё Ша скачет на невидимом коне, задирая коленки и удерживая за поводья. Пакет — в пакете контейнеры с диетической едой — обед в ресторане отменяется.       — Кое-кто говорил, что я не умею ходить на каблуках.       — Я придерживаюсь своего мнения, — кивок Паскалю: — Доброе утро. Принцесса громко ходит, как великан.       Заходим втроём в лифт. Я справа, Паскаль слева, Лё Ша посередине. Обыкновенная русская семья — опустим французско-армянские детали.       — Больше волнения под левым каблуком, больше уверенности под правым каблуком. Секрет убийственной походки, — пакет под пахом, взгляд в двери лифта. — И не падаете. Падают те, кто видят Вашу походку.       Лё Ша забегает в столовую, чтобы поставить в холодильник контейнеры. Мы с Паскалем расходимся в разные стороны на двадцать втором этаже. В 9:05 Лё Ша с чашкой кофе и пакетом направляется в кабинет.       — А разве не сегодня доставка колец из агата? — проверяю почту. — Не оповестили.       — Может, забыли, — отпивает кофе. — Подождём. У меня в расписании стоит сегодня.       «Хи-хи-хи-и-и-и-и», — посмеялась бы Дениз. Никаких дунечек. Я не ради секса надела откровенное платье.       На обед пюре с подливой или куриная котлета с подливой, капустный салат и бисквит со сгущёнкой. Обед царицы. Задерживаюсь у прилавка — Лё Ша за столиком в углу на кухне.       — Не против?       — Принцессе, — поднимается, — не хватило места в столовой?       — Приютите?       — Присаживайтесь.       Луковый суп без багета и сыра, салат из помидоров и авокадо, два стакана воды.       — И Вы этим наедитесь? — отламываю котлету.       — Конечно. У меня через два часа полдник.       — Вы едите мало, но часто?       — Очень часто, — луковый суп пахнет беззаботным детством в Дижоне. — По выходным шесть приёмов пищи.       — А три раза нормально поесть нельзя?       Лё Ша поднимает насмешливый взгляд:       — Ешьте свою картошку с подливкой, — откусывает чёрный хлеб.       — Я могу и поделиться.       — Извольте, — перечит куском хлеба. — Я не поделюсь своими сырниками.       — Почему-у-у? — почему мы ведём себя, как семейная пара? Дунечки не хватает.       — Потому что это мои. Они не сладкие. Ягодами я с Вами тем более не поделюсь.       — Жмот. Мелочный. Ягодку жалко.       — Я куплю ягодный торт, только отстаньте от меня.       Мы обедаем и смеёмся, ловим внимание кухарок и плюём на сотрудников в столовой. Сплетни, слухи, оскорбления — наскучили. Поиграться с Лё Ша — с огромным удовольствием.       — Вы говорили, что долго жили в Париже, — ковыряюсь в капустном салате. — Случайно, не знакомы с Сантарелли?       — Сантарелли? — вилка дрожит в пальцах. — Кто такой?       — Комиссар Орфевра. Относительно недавно стал комиссаром.       — Не знаю, — прячет взгляд в авокадо. Врёт? — А почему Вы спросили? Знаете его?       — Наслышана, — пожимаю плечами. — Известная личность, всё-таки комиссар.       — Вы забыли, кто я? — серьёзное лицо. — Я до сих пор избегаю полицию.       — Простите, — тупая, в него же стреляли, скорее, он в розыске или в той округе. — Я не подумала…       — Из мастерской не звонили? Не писали? — вспышка гнева потухла. — Нам ждать кольца?       — Нет, тишина.       — Подождём до вечера, — разглядывает меня. — Зачем Вы так коротко стрижётесь?       — Много проблем от длинных волос.       — Почему не носите причёску, как у Анетты? Коротко и с волосами. Вам бы пошло.       — Быть похожей на Анетту? Я не копирую других. Не предам ёжик.       К вечеру ничего не изменилось. Я переживаю, что неправильно отослала данные по кольцам или проглядела оповещение о переносе доставки.       Лё Ша закрывает кабинет:       — Поехали? — непрозрачный пакет. Углы, внутри что-то вытянутое с углами.       — Куда?       — В мастерскую.       — Втык давать?       — Не сразу. Если давать втык сразу, сотрудники разбегутся.       — А как поедем? На метро? — выключаю компьютер, собираю вещи. — А я зачем? Свидетель? Или на велосипеде поедем? Выдержит двоих? — а я в короткой юбке! Всегда надо быть наготове. Стоп. Чую подвох. Паскаль!       — Велосипед выдержит, но предлагаю такси. Мы быстро, быстрее, чем поужинать в ресторане.       — Зачем такси, когда у меня брат на машине? Подвезём Вас домой.       — Нет, благодарю. Мне завтра сюда ехать на велосипеде.       — Сколько проблем от него! Почему в Сочи у Вас личный водитель, а в Москве — личный велосипед? — нет ответа. — Погодите, сейчас придумаю.       Велосипед торчит из багажника, Паскаль за рулём, я на пассажирском, Лё Ша за мной. Едем на дачу! Купаться и жарить шашлыки! За Паскалем появляется Дениз с тарелкой огуречного салата и стаканом «Мохито».       «Масик точно сегодня захочет сделать с тобой крутые делишки».       «Какие крутые делишки?» — в ахере спрашиваю у зеркала заднего вида.       «Например, поцелуй. Желательно французский», — Дениз суёт язык в ноздрю.       «Съебись, пожалуйста, с огурцами, «Мохитой» и французскими поцелуями», — подпираю висок указательным пальцем.       «От счастья не убежишь, — испаряется: — Мамочка поехала на «Мерсе» делать с масиком дунечку», — дышит огурцами в ухо.       В мастерской пусто и тихо. Литейщики закончили работу и не дождались директора. Я впервые на заводе по производству ювелирных украшений. В винном отымели, в ювелирном?..       — Я чую подвох и холодные печи.       — Подвоха нет, — Лё Ша прохаживается по мастерской. — Кольца из агата, изумрудные часы и фианитовые браслеты доставят завтра. Показать мастер-класс? — да что в пакете?       — Вы для этого устроили показательное представление с доставкой-не доставкой?       — Не знал, как выманить Принцессу из башни. Павел, присоединяйтесь. Когда ещё техник увидит процесс создания ювелирного украшения?       — Благодарю, Алексей Гамлетович, но я ничего в этом не понимаю.       — Магию не понимают, магию наблюдают.       Самый сложный этап создания — литьё. Изделия не отливают по одному — не рационально. Несколько десятков восковок припаивают на толстый стержень — получается ювелирная ёлка, её аккуратно формуют в специальную глину и запекают. Глина выпекается и сохнет равномерно, без трещин. Воск топится и вытекает. Это форма с пустотами для будущих украшений. Монтировщик скрепляет детали изделия, подгоняет кольца до нужных размеров, убирает дефекты литья. Шлифовщик-полировщик добавляет блеск, стирает царапины, неровности. Лё Ша — геммолог, отбирает камни по цвету и гармонии. После монтировки закрепщик устанавливает камни в пазы.       — У топаза спаянности, изумруд не выносит нагрева, самоцветы обесцвечиваются, — Лё Ша раскрывает тайны.       Каждый камень по-своему уникален. Камни помогают людям бороться с необъяснимым, но сами люди из-за незнания разрушают камни.       Мастерская закрепщика: всюду инструменты, многоярусные столы и полки, подвижные лампы. Гараж «Богини» выглядел опрятнее и просторнее. Куда не ступишь — наткнёшься на отвёртку.       Лё Ша вешает на спинку стула бордовый пиджак и закатывает рукава вязаного свитера:       — Если бы у Вас были все камни мира, что бы Вы заказали в мастерской для себя? — приглашает на соседний стул.       — Шахматы. Белые фигуры — хрусталь, чёрные — обсидиан, доска — яшма.       — Вы играете в шахматы? — он удивляется. — Не путаете с шашками?       — Я не профессионал и не любитель, но обыграла сильных противников. Я не играю в шахматы ради победы.       — А ради чего? — он ненарочно приближается, складывает кисти на коленях.       — Ради интереса. Вы играете?       — Давно не играл, но умею.       — Вы видите статичные фигуры: с коронами, без корон, с круглыми головами. Считаете ходы, продумываете ходы, используете для захвата связки. Я играю белыми и чёрными, я не съедаю. Я не выигрываю и не проигрываю. Я наблюдаю и подсказываю.       — Признаться, — он поражён, — я опростоволосился. Я вижу Вас на каблуках с бриллиантами.       — Ну, камни я ношу, на каблуках скачу, — наивная улыбка. Не расстраивайся.       Пакет. В пакете коробка. В коробке зелёные туфли на высоких каблуках-шпильках с неглубокими ртами, острыми мысами и бантами.       — Сорок второй размер? — Лё Ша достаёт из ящика небольшой футляр. Бесцветные бриллианты Арамазда. — Я благодарен Вам за поездку в Сочи. Я благодарен, что Вы меня выслушали.       — Нет, — дотрагиваюсь до предплечья — бьёт током, убираю ладонь. Да что такое? Я же не понос колдую, а всего лишь коснулась его. — Не говорите, что туфли и бриллианты — Ваша благодарность.       — Считайте, я не умею благодарить.       Топот ботинок — Паскаль вернулся из магазина.       — О, Павел, — присаживайтесь. — Быстро Вы.       — Быстро нашёл магазин.       Салат с ветчиной, языком, майонезом и огурцом, сырная булка и газировка — мне. Винегрет и мясо по-французски — Паскалю. Перловка с курицей — Лё Ша. Очки на носу, в не толстых пальцах пинцет. Я подаю бриллиантик, Лё Ша приклеивает его к бантику.       — Я пользуюсь личными водителями в редких случаях, — он не отрывается от работы. — Обычно зимой. В тёплое время езжу на велосипеде. Врачи советуют небольшие нагрузки на ноги. Проблемы с венами, артериями и костями. Если я буду постоянно ездить на машинах, навряд ли смогу передвигаться без болей. Моя походка не отличается от походки здорового мужчины, но Вы видели, что скрывается под брючинами.       Паскаль вопросительно на меня смотрит, стирая с губ свёклу. Что? Ты спал и блевал, мы разговаривали о личном.       — Когда Вы уезжаете из центрального филиала? — вымазываю майонез кусочком булки.       — На следующей неделе, — перерыв. Лё Ша отвлекается на перловку, очки на лбу.       — А коллекция? Скоро же… коллекция, через две недели. Вы не останетесь? Поддержать Анетту Вальтеровну.       — Директор центрального филиала справится. Коллекция интересная, необычная. Первая в своём роде и не последняя. Я не переживаю.       — Куда поедете? В Европу?       Он сползает в кресле и вытягивает ногу:       — Домой. Давно не был дома.       Бриллианты сияют на бантике, моё настроение чернеет. Он уедет на следующей неделе и неизвестно, когда вернётся. Через пять лет? Через десять? Где я буду к тому времени? Увижу ли его снова? Каждый день на следующей неделе может оказаться последним.       — Принцесса не хочет, чтобы я уезжал? — склоняет голову.       — Если я попрошу, Вы не уедете? — шепчу, боюсь услышать правду.       — Уеду.       — Извините, — ставлю на стол пустой контейнер. — Зря я надеялась.       — Вы не виноваты, — опускает очки.       — Вы же предупредите меня заранее об отъезде? — ковыряю ногтем коробку с бриллиантами. — Хотя бы за день.       — Я уже предупредил. Я приезжаю внезапно, после моего отъезда сотрудники на радостях кидают в воздух бумагу.       — Я не кину.       От рук профессионала невозможно оторваться. Теперь я понимаю Анетту. Слушать-заслушиваться Лё Ша, следить за нехитрыми манипуляциями, удивляться тонкой работе, восхищаться процессом. Со мной камни разговаривают, с Лё Ша — ластятся. Бриллиантов Арамазда хватает на одну туфлю.       — Принцесса не теряла туфельку? — он пододвигается впритык. Препятствие между нами — его рука.       — Когда убегала от Лё Ша на невидимом скакуне, — смеюсь. — Что будем делать со второй?       — Ничего. Я забираю её до лучших времён, — убирает туфлю в коробку. — Когда найду достойные Вам бесцветные бриллианты, тогда доделаю. А пока что бегайте в одной, — стучит каблуком по столу. — Камни не отвалятся. Намертво приклеены.       — Спасибо.       Чуть-чуть, чуть-чуть до поцелуя, и пусть я умру, коснувшись его губ. Ближе, и веет поцелуем. Я поцелую его сейчас, пока Паскаль курит на улице. Я бы поцеловала его сейчас в мастерской закрепщика при Паскале.       Лё Ша отворачивается:       — Пока не за что.       Я просрала момент, или удачный момент не существовал. От моих поцелуев не уворачиваются. Я упустила воображаемый поцелуй, когда Лё Ша являлся мне в воображении.       С наступлением новой недели я считаю дни, мысленно зачёркиваю очередной прожитый. Он не уезжает, я облегчённо выдыхаю. Глубоко в сердце верю, что Лё Ша не уедет. Коллекция собирается на глазах. Двадцать ювелирных изделий одобрены за полторы недели до презентации.       После обеда — совместная трапеза на кухне, и наплевать на осуждение сотрудников — Лё Ша приваливается на мой стол.       — Распишитесь вот тут, — тычет в чёрточку внизу листка.       — А что это? — заголовок «Должностные обязанности».       — Некоторые изменения, — тараторит. — Не обязательно читать, ничего нового в Вашей работе не произошло. Подпишитесь, что ознакомлены.       — Хорошо, как скажете, — ставлю подпись.       — Тут тоже, — приподнимает первый листок, второй торчит снизу, — это второй вариант, — подпись, — и последний третий вариант.       — А куда так много? Обычно же два варианта: сотруднику и кадруше.       — А теперь три — про запас. Отлично. Принцесса справилась. Принцесса знает, что и сколько подписывать.       Громкое журчание в туалете не забивает разговор. По голосам — Света и Жанна. Сбавляю скорость, не выделяюсь на общем фоне. Обыкновенная зассыха по центру.       — Игорь сказал, в шесть часов оплачиваемое собрание сотрудников, — доносится из левой кабинки. — Высшие чины. Секретутки и техники не приглашены.       — Ага-ага, — подтверждение из правой кабинки, — Гена тоже там будет. Ну чё, задержимся за бесплатно?       — Подождём начальников и узнаем детали собрания?       — Ага-ага.       Нихуя-нихуя. А почему я не в курсе? Почему мой начальник не предупредил меня о внеплановом собрании? На обратном пути из туалета встречаюсь с горящими глазами и улыбкой кадруши.       — Что?       — Нет, ничего. Настроение хорошее.       После рабочего дня высшие чины ожидают в конференц-зале, секретутки пудрят носики.       — Спасибо Принцессе за работу, — Лё Ша запирает кабинет. — До встречи.       — На собрание? — или на блядки?       — Быстрое. Два слова скажу, — оценивающе оглядывает, шагая на выход. — Пока-пока, Принцесса, — машет.       Он уезжает. Он уезжает? Цепляюсь в подлокотники, врастаю в кресло. Догнать? Ноги не разгибаются. Батон, зачем догонять, он пошёл на собрание. Он не уезжает. Завтра увидимся. Завтра увидимся. Он не сказал: «До завтра, Принцесса».       Кабинет пустой, кабинет пустой, кабинет пустой. В коридоре секретутки на рабочих местах. Мой старый кабинет без секретутки — Анетта не взяла помощницу. Опускаюсь в кожаное кресло. Жду. Быстрое собрание, два слова. Минута? Сколько тебе надо для быстрого собрания?       — Пс, — «псыкает» переодетый Паскаль за стеклянной стеной. — Едем?       — Тоже интересно, что на собрании? — Света выходит в коридор.       Сотрудники возвращаются. Что-то не то. Лё Ша не отчитал, но почему-то их настроение поменялось. Проходя мимо меня, каждый бросает быстрый взгляд.       — Что было на собрании? — спрашиваю Анетту.       Она забегает в кабинет и выходит с сумкой:       — А?       — Что было на собрании? Что сказал Фусик? — боковым зрением вижу его у лифта.       — Я хочу, чтобы ты знала, — Анетта держит за плечи. — Я очень рада за тебя. Я не всегда и не со всеми решениями Фусика соглашаюсь, но это решение правильное. Тебе действительно это нужно. Я уверена, ты справишься лучше меня.       «Пам» лифта ударяет в сердце.       — Что «это»?! — нервничаю, вскипаю. — С чем справлюсь?..       — Никогда не вини себя. Не смей считать, что забрала у меня должность. Ты достойна. Ты — директор центрального филиала.       Я убью его. Отхожу спиной к стене, ударяюсь. Анетта говорит — не слышу. Бежать.       — Мадам! — кричит Паскаль. — А-а-а, в смысле… Галина-а-а! — очень фальшиво!       Кнопка-кнопка-кнопка. Ебучий лифт. Выпрыгнуть в окно? Туалет! Паскаль не поспевает за мной. Из туалета телепортируюсь на первый этаж. Быстро бегу и не теряю каблуки. Лё Ша катит велосипед. Кружусь в крутящихся дверях, едва не сбиваю охранника. Не отпущу.       — Заче-е-е-ем?! — истошно ору в спину. — Зачем Вы это сделали?!       Лё Ша опускает на асфальт велосипед:       — Я попрощался. Я предупредил заранее, что уеду, и попрощался с Принцессой.       — Как Вы со мной поступили?! — в слезах встаю перед ним. — Что Вы наделали?!       — Что я сделал? — невозмутим. — Повысил секретаря до директора филиала. Взял в секретари будущего директора центрального филиала.       — И что мне делать?! Как мне теперь быть?! Все меня знают Батоном! Секретуткой чёртова Хельги! Вашу первую секретутку… За что Вы так с Анеттой?       Мягкий взгляд и улыбка:       — Анетта перевелась в другой филиал, не центральный, чуть поменьше. Она остаётся директором. Анетта не потеряла место, она уже месяц на новом месте. Я поступил подло? — склоняет голову к плечу. — В каком месте? Центральному филиалу достался удивительный ценитель камней и украшений. Вы очень много дадите компании, а компания взамен осыпет Вас дарами. Что не нравится Принцессе?       — Я не справлюсь… — всхлипываю. — Директор! — прыскаю. — Директор, блин! И как? И что? Я не знаю поставщиков, — загибаю пальцы, — я никого не знаю в мастерской, я не знаю, как проверять печи и что говорить на презентации…       — Заткнись, — оборотень пригвождает взглядом и загоняет в угол, — ты прекрасна.

ᴛы ᴋᴩᴀᴄиʙᴀ — ʍнᴇ нᴀ ϶ᴛо нᴀᴨᴧᴇʙᴀᴛь.

      — Это ты хотела услышать от меня? Это для тебя важно? Впервые увидев тебя в коридоре с Бордзиловским и Казаковой, я понял, какая ты красивая. О таком не говорят, и я не говорил. Зачем? Чтобы возвысить тебя? Ты знаешь свои преимущества и умело ими пользуешься, но я раскрыл другие достоинства. Они здесь, — подносит палец к виску. — Твои знания и желания гармонируют с красотой. Власть не в статусе и красноречии, власть во взгляде и походке. Я ковырял тебя долго и больно, как лягушку палкой, но ты терпела и шла дальше. Куда ты пришла? Центральный филиал — моё лицо. Ты — моё лицо. И моё лицо, — приближается, почти касается губ, — прекрасно во всём.       — Не уезжай, — хватаю за руку, терплю удары током. — Не бросай меня. Я не презентую коллекцию. Я «и» в слове «свиная» проверяю «сфинксом».       — Галь, я хочу домой. Я полгода не был дома.       — Возвращайся быстрее, — притягиваю за вторую руку. — Возвращайся к презентации. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Я… я… — частое сердцебиение отгоняет боль. Паскаль наблюдает за нами у выхода из башни. — Я не Галина и не Батон, — заглядываю в глаза, — я — Гайя. И я проклинала тебя, когда ты заставил делать справку — насылала понос! — нервный всхлип. — Не получилось, потому что: а как получиться? Лёш, не пропадай навсегда, я не смогу без тебя, — тяну за галстук, тянусь к губам. Это произойдёт сейчас, и он не уедет.       Но он отстраняется от поцелуя и отходит на шаг.

ʍожᴇᴛ быᴛь, ᴨоᴩᴀ ᴄᴋᴀзᴀᴛь.

      — Я ненавидела тебя. Я влюбилась в тебя.       — Гайя… — вздыхает, собирается с мыслями. — Меня зовут не Алексей, фамилия не Фусик и отчество не Гамлетович. — Я — Гамлет. Если назову настоящие данные — меня посадят, я в розыске с 80-х. Мои первые ювелирные изделия, — поднимает кисть с перстнями: — шпинель с трещинами в честь Сиран — у неё было чёрное родимое пятно, а кошка — моя тигрица, — не понимаю. — Алексу — 13, Аресу — 11, а жемчужинке Маргарите — 7. У моих детей по одному родимому пятну. Гайя, отпусти меня к ним.       — Ты женат…       — Я ненавидел её, а потом понял, как сильно люблю, — ударила по яйцам. — Люблю до изнеможения, — ночь без любви. — Я — мизогинист, потому что женат. Меня не привлекают другие женщины, когда дома ждёт…       — Фи… — это совсем другое. — Фи-фи…       — Фими, — он улыбается с закрытыми глазами. — Я не видел Фими и детей полгода.       — Почему ты мне не сказал? — хмурю хмурые-не хмурые брови.       — Не хмурь брови, — просит настойчиво. — Тебе не идёт хмурое лицо. Я не сказал, потому что это тайна. Никто не знает о моей семье. Для всех я — холостяк и женоненавистник. Меня не интересуют отношения на стороне.       — Прости… — стыдливо опускаю голову. — Прости.       Прокручиваю в голове наши моменты. Кровь, откровенные наряды, ресторан, Сочи, моя дерзость, его колкость. Я влюбилась в него. Он не влюбился в меня, потому что любит Фими.       Лёша приставляет руку к шее, словно собирается задушить:       — Я снимаю цепь. Ты свободна, — обдаёт горячим дыханием уголок губ. — Вот мои чувства к тебе. Я признался. Я оставил их здесь.

϶ᴛо ʍиᴧо, но нᴇ боᴧᴇᴇ ᴛоᴦо.

ᴛы жᴇ знᴀᴇɯь…

      Я не претендую на него. Родимое пятно — долгий поцелуй. Непрогляд. Всё сказано. Я целую в прямоугольное родимое пятно, снимаю цепь. Вижу молодого Лёшу с усиками и бородкой, вижу его над трупом Сиран, вижу убийство Зураба, вижу жандармов с автоматами, вижу маленькую девочку с родимым пятном на щеке — Маргарита, вижу беременную девушку в тюрьме, вижу, как Лёша возвращается домой — подходит к Фими со спины, закрывает глаза ладонями, вижу загородный дом и большую семью, вижу Лёшу в постели с Фими, вижу, как он целует её, вижу Лёшу с сыновьями и дочерью, вижу, как он колет шприц в туалете ресторана, вижу, как он колет шприц в кабинете — в живот, в бёдра, вижу, как он колет пальцы — вижу цифры, вижу содержимое набедренной сумки — очки, пластыри, маленький аппарат, маленькая баночка, шприцы, жидкость в баночке.       Стоп. Непрогляд снят.       Лёша целует руку:       — Плачь, он вытрет твои слёзы, — смотрит на Паскаля.       — Спасибо тебе за всё.       — Думаешь, я оставлю Принцессу? — поднимает велосипед. — Зимняя коллекция! Принцесса постарается и удивит меня. Да?       — Да, — вытираю слёзы.       — Правильно. Правильный подход. Ты успеешь возненавидеть меня, потому что я замучаю тебя звонками.       — Хорошо, — усмехаюсь. — Я буду ждать.       — Закрываешь зарплату с Еленой. Не забудь про доплату — премии.       — Помню.       — Хрусталь, обсидиан, яшма. Я запомнил. Пока, Принцесса, — ставит ботинок на педаль. — Увидимся.       — Пока.       Тучи сгущаются над головой. Дождь не польётся. Лёша обгоняет Багратиона. Не промокнет под дождём.       Передо мной появляется Дениз:       — И каково тебе, когда тебя не любят?       — Паршиво. Ты знала? — ветер поднимается.       — Я знаю, как и когда он умрёт.       — Нет. Не говори, — отхожу. — Я запретила Астралу показывать его смерть.       — Астрал не показывает смерть. Посредничество показывает смерть.       Я видела смерть Фабриса — шесть лет назад я впервые увидела смерть человека.       — Твои способности, — Дениз обходит меня, — развиваются, дополняются. Ты видишь смерть — как и я. Это начало Посредничества. Ты разбила защиту Фусика, ты неосознанно посылаешь свои мысли другим — совсем немного до идеального Телекинеза. Бут, ты наполняешься силой.       — Я не верховная.       — Пока нет, — Дениз справа. — Для чего ты бежала из Франции?       — Чтобы выжить.       — Чтобы стать сильнее. С одним разобрались, переходим ко второму. Скажи мне и всем, кто на тебя смотрит: Совета нет, правил нет, ведьма и дворецкий далеко — почему ты не переспишь с Паскалем?       Он ждёт моих указаний у выхода из башни. Он знает, что мне тяжело после разговора с Лёшей. Он знает, что рядом Дениз.       — Он защищает меня, как дворецкий мадам. Если мы переспим, он станет защищать меня, как парень девушку. Он любит меня. Он действует не по зову сердца. Он любит меня головой.       — А ты его? — Дениз напротив.       — А я влюбляюсь в других.       — Сейчас, когда ты стоишь одна, а тучи сгущаются, когда Фусик далеко, ты поняла, что чувствует Паскаль на протяжении двадцати лет? Ты уходишь к другому, а его любовь остаётся. Ты сдерживаешь в груди кричащую любовь, а он уезжает на велосипеде к другой. Всегда есть тот, кого мы любим больше, кто вызывает у нас больше трепета. Но они все уйдут, потому что смертны. Уйдёт фаворит, забудется долг перед шабашем. Останется один, — Дениз кладёт руку на грудь. — У каждой ведьмы где-то спрятано сердце.       Мои ладони пахнут его шеей. Прохладное шампанское, дым от костра, мокрые камни, сырое мясо и горький мёд. Он приедет. Я вижу нас в чёрном. Он рядом. Он не обнимает. Оборотень воет.       В момент, когда меня обнимает Паскаль напротив башни «2000», жена моего фаворита соглашается на аборт в Мексике. Ребёнок не от мужа. Он будет мечтать о ребёнке долгих девять лет. Она не сознается в содеянном. Я промолчу, когда сойдусь с ним.       — Я должна тебе кое в чём признаться, — смотрю в глаза Паскалю.       — Слушаю.       — Мой фаворит здесь — в этой стране, в этом городе.       — Русский? — он не убирает ладоней со спины. — Или…       — Русский. У него двойное сердце.       — Как это?       — Пока не понимаю. Его сердце раздваивается. Не переживай, — мну воротник рубашки, — мы не поедем к нему, я не хочу видеть его раньше времени.       — Можно узнать имя Вашего фаворита?       — Эдуард.