Птицы

      ∞

      Пока ребенок был в отключке, Ил не утруждал себя мыслями о том, как тот вообще оказался в Песчаных Концах.       До деревни было далеко, чтобы предполагать, что девчонка — сколько ей? Пять? Шесть? — могла дойти сюда на своих двоих одна, через лес, полный голодных безмозглых животных.       Могли ли ее намеренно привезти сюда, чтобы избавиться? Запросто. Но кому это было нужно? Тратить силы и время на дорогу в эту дыру, чтобы просто прибить ребенка? Ил бы посоветовал этому умнику хоть раз в жизни взять в руки книгу — существовало великое множество ядов, для приготовления которых не нужно было прилагать и половины потраченных усилий.       — Пришла в себя? — он отправил овощи в котелок, повесил его над огнем и подхватил стул, ставя его вплотную к кровати. — А теперь рассказывай, какого хрена здесь забыла?       Ил пристально вгляделся в лицо ребенка и испытал замешательство. Девчонка не выглядела несчастной или напуганной. Даже не кривилась от боли, хотя раны, должно быть, ещё не слабо так тянуло.       Она выглядела… радостной. Почти счастливой.       — Спасибо, — девочка улыбнулась, смотря на него широко раскрытыми голубыми глазами. — Я Сара.       Ил нахмурился.              — Стейн.       Сара склонила голову.       — Ты не взрослый.       Лицо Ила дернулось.       Он давно считал себя взрослым. Он был единственным хозяином дома на краю Песчаных Концов. Был сыном сторожей границы, по причине смерти которых перенял на себя их обязательства перед Королевой. Да даже когда мать была ещё жива, он и тогда уже не был ребенком, просто не чувствовал себя им.       — Сколько тебе лет?       — Не твоего ума дело, — ощетинился. — Я повторюсь, какого хрена ты забыла в Концах?       Сара ещё некоторое время смотрела на него, потом отвернулась. Вздохнула.       — Я хотела вернуться домой, — тихо призналась, потирая запястья. — Не хотела здесь оставаться так надолго.       — Где твой дом, что ты решила помереть, чтобы попасть туда? В Аду, что ли?       Сара поморщилась и не ответила. Оглянулась на кипящий котел, от которого поднимался пар и снова посмотрела на него.       — Когда ты в последний раз ела?       — Пару часов назад.       Ил, поднявшийся со стула, глянул на нее, как на дуру.       — Ты была в отключке три дня, ещё хрен знает сколько шлялась по округе, — язвительно напомнил.       Сара наморщила нос.       — Да, — сказала странным голосом. — Точно.       — Так когда? — нетерпеливо глянул Ил, нахмурившись. — Я пытаюсь понять, не вывернет ли тебя от мяса.       — Четыре дня назад?       — Почему это звучит как вопрос? — раздражённо дёрнул губой. — У тебя что, провалы в памяти?       — Четыре дня назад.       — Во-от. Теперь верю.              Он налил в миску то, что осталось от его вчерашней мясной похлёбки и всунул в руки девчонке, даже не удосужившись подогреть.       — Ешь и проваливай.       Сара молча принялась есть, а Ил устроился на лавке у камина и исподлобья наблюдал за ней, вороша угли кочергой.       — Кто твои родители?       — Я не знаю.       — Так ты брошенка, — Ил ухмыльнулся.       Сара бросила на него острый взгляд.       — Я своя собственная.       — Ну-ну, конечно, — прозвучало с неприкрытым сарказмом, но девчонка даже не дернулась.       Когда миска опустела, она попыталась подняться. Безуспешно, конечно. Одно из последствий востон-тины — раны восстанавливаются, но ноги временно теряют чувствительность.       — Далеко собралась?       — Далеко, — угрюмо кивнула, но посмотрела, как показалось Илу, с толикой паники.       — Это пройдет.       — Когда?       — Через пару часов, может, пару дней, — снова начал раздражаться.       — Мне надо в туалет.       — Терпи, — бросил Ил и отвернулся.       Он уже начал жалеть, что не вышел попозже в тот день. Тогда бы тащить пришлось только молчаливые останки.       Сара будто почувствовала его настроение и до ночи больше не проронила ни слова. Только сидела и смотрела.       Ближе к полуночи разлепила сухие губы.       — Мне действительно нужно.              Ил вздохнул, подошел нехотя, но девчонку поднял уже почти без раздражения. Показалось, что весит она едва больше его топора.       Когда с туалетом было покончено, Ил снова усадил ее на кровать и принялся медленно разматывать бинты.       — Откуда ты?       Сара бросила на него беглый взгляд.       — Из Лондона.       Рука Ила дрогнула, задевая только-только затянувшуюся рану на животе. Девчонка сжала зубы, но промолчала.       — Из Лондона, — тупо повторил Ил и замер, уставившись на неё недоверчиво. — Из Лондона, столицы Великобритании?       Сара осторожно, едва заметно кивнула.       Больше они не разговаривали. Ни в эту ночь, ни на следующий день.       Ещё через две ночи Сара устойчиво стояла на своих двоих. Те тряпки, что выделил ей Ил в тот же день, когда она очнулась — старую тунику и потёртые брюки, из которых он давно вырос — девчонку, казалось, совершенно не смущали. Она прошлась по дому, поприседала, будто всё ещё не слишком доверяя ногам, и приостановилась у окна. Выглянула.       — У яблок на той яблоне есть лица? — спросила с любопытством.       — Да, — равнодушно отозвался Ил, продолжая полоскать в тазу грязную одежду.       — Можно мне сорвать одно?       — Если сорвешь, оно умрет.       — Это значит, нет?       Ил поднял голову. Ощерился насмешливо.       — Рви, конечно.       Почему-то он думал, что сможет девчонку этим напугать. Но та лишь молча вышла через дверь и вернулась спустя пару минут с зажатым в руке яблоком. Его красное лицо было несчастным и мертвым.       Девчонка неумело нарезала яблоко дольками и разложила сушиться на подоконнике.       Ил хмыкнул — стекло окна здесь было выпуклым, всё равно, что лупа, так что к вечеру кусочки станут сморщенными и сухими.       На следующее утро Сара набила сушеными яблоками карманы, закатала штаны, чтобы они были нормальной длины, и повернулась к нему, наблюдающему за этими копошениями.       — Далеко собралась? — спросил Ил лениво, не поднимаясь с лавки.       Сара неопределенно повела плечами.       — Думаешь, не подохнешь?       Девчонка качнула головой вполне уверено.       — Нет.       — Тогда проваливай, — Ил махнул рукой и отвернулся к огню, поправляя дрова.       Сзади хлопнула дверь.       Лицо Ила скривилось в смеси презрения и, отчего-то, сожаления — он не сомневался, что девчонка из леса живой не выберется.       Сара оперлась руками на раковину, жмурясь и глубоко дыша. Под веками вспыхивали разноцветные круги, смазывались и выкручивались в диких вихрастых узорах, чтобы снова затухнуть, оставить её одну в пустой темноте.       Она медленно выпрямилась, дерганым движением откидывая волосы с лица. В зеркале отразилось бледное существо с поплывшей тушью и смазанными тенями.       — Мордред, боже, — пробормотала, включая воду и умываясь ледяной водой.       Голова ощущалась ульем с жужжащими пчелами и винить в этом можно было только ее саму.       Сара сжала зубы, ещё усерднее оттирая разводы с лица, до розовых пятен растирая кожу. Встретилась глазами с отражением — те смотрели с едва сдерживаемой злостью.       «Не справляешься, — мстительно говорит Сара зеркалу, не раскрывая рта, — потому что недостаточно сильная, недостаточно сообразительная. С чего ты вообще решила, что сможешь?»       Тело предательски тяжелеет, ноет — молит о том, чтобы снова обратиться, спрятаться ото всех этих эмоций и мыслей — гудящих бомбардировщиков, атакующих с самой незащищенной стороны — изнутри — за шерстяной шкуркой. Сменить человеческий разум на животные инстинкты хотя бы ненадолго, совсем на чуть-чуть, чтобы просто отдохнуть… Но Сара только улыбается своему отражению и не перекидывается. Держит контроль.       Улыбка, правда, выглядит слегка безумной и даже не кривой — ломкой, с острыми углами и нервными линиями, которые не сглаживает даже оставшаяся на губах со вчера водостойкая помада.       Но это секундное проявление выдержки приободряет — Сара чувствует, что все еще держится, все еще стоит на своих двоих вполне устойчиво, чтобы продолжать. Отражение больше не скалится, только смотрит устало и раздраженно, но Сара знает, что выдержит.       Особенно вот так — когда за спиной, в дверях ванной, надежным тылом стоит Томми, сонный, но собранный, всегда готовый прикрыть.       Он подходит вплотную, обхватывает за плечи, и его стальная хватка ощущается как ремни безопасности на этих бешеных магловских аттракционах.       — Не сходи с ума, — просит брат, и Сара не сходит, не съезжает, держится на той резьбе, на которой положено.       Но все равно кусает губы, потому что знает, что дальше будет только сложнее.       Том прижимается ближе, взгляда не отводит. Они смотрят друг на друга через зеркало, и есть что-то умиротворяющее во всем этом.       Так ощущается правильность, — думает Сара.       И, кажется, даже может допустить робкую мысль, что все будет хорошо. Они справятся.       — Хочешь блинчики на завтрак? — тихо спрашивает Том, и Сара кивает. Откидывает голову на его плечо и трется благодарно виском о щеку.       На кухне их встречает Гарри, ставящий чайник. На Сару он поглядывает хмуро, полыхая тревожностью, и, кажется, не может никак понять, как к ней подступиться, чтобы обойтись без жертв.       Том достает яйца, молоко и муку, начиная замешивать тесто, и за ними наблюдает краем глаза.       — Ты спала сегодня в квартире, — начинает Гарри, заваривая чай и пододвигая к ней дымящуюся чашку. Садится напротив, горбится, укладывает руки перед собой и сразу кажется больше.       Сара смотрит на его руки с оголенными венами, которым будто тесно из-за количества мышц под кожей и, пожалуй, даже может понять, что нашел в нем Том.       Гарри тоже сильный — иногда она об этом забывала.       — И давно ты спишь в анимагическом обличие? — спрашивает мужчина угрюмо, медленно размешивая сахар в своем чае.       — Третью ночь, — отвечает Сара, подпирая подбородок рукой.       — Зачем? — Певерелл и не глуп тоже, понимает, должно быть, что не от хорошего самочувствия анимаги спят, обратившись, даже там, где безопасно.       — Не знаю, — Сара лукавит. Знает, конечно, что так ее тело решило справляться со стрессом, но делает оно это без её прямого участия — перетекая из формы в форму уже во время сна.       Гарри хмурится.       — Я могу помочь тебе чем-то? — он мельком смотрит на Тома. — Может, что-то из авроровского арсенала пригодится? Или Кричер?       Сара склоняет голову. Собирается недолго.       — Старк думает, что найти Ила можно с помощью системы искусственного интеллекта, которая обработает все то, что он когда-либо мне говорил, и создаст максимально точный психологический портрет. Если Ил здесь тоже военный, то у него должно быть личное дело, заключение от психолога и хоть какие-то записи о первых собеседованиях и тестах на нервно-психологическую устойчивость. Но они все равно будут не такими обширными, как психологический портрет искина, поэтому придется смотреть на проценты совместимости результатов, а дальше вычислять вручную.       Гарри серьёзно кивает, стараясь не заострять внимание на том, что впервые услышал имя того, кого они ищут.       — На какой Старк стадии сейчас?       — Сара дала ему шары с воспоминаниями, пытается найти способ перезаписать их на магловский носитель, чтобы закачать в систему своего искусственного интеллекта, — отвечает Том, выливая первый блин на сковороду.       — Вы пробовали подключить Омут Памяти?       — Тони сказал, что носитель информации — шар, а Омут всего лишь проигрыватель и никак не поможет, — покачала головой Сара.       — Почему ты не дала Старку свою шкатулку? — уточнил Том, переворачивая блин.       — А смысл? — Сара потерла лоб. — Она работает только с кристаллами. А для записи воспоминаний на них помимо самого записывающего мага нужны ещё как минимум два менталиста… Гарри, как у тебя с легиллименцией? — спросила, хотя уже и так знала ответ.       — Хреново, — вздохнул тот, поморщившись.       Сара кивнула и посмотрела на брата.       — Кричер не подходит, — опередила, зная, о чем думает Том. — Домовики мыслят не так, как люди, и видят мир по-другому, через магические потоки. Менталисты нужны для контроля достоверности вливаемых воспоминаний на двух уровнях — визуальной картинке и звука с ощущениями. С его участием что-то по-любому исказится.       — А ты не можешь влить воспоминания в кристалл совсем без менталистов? — поднял брови Гарри, обхватывая чашку руками.       — Нет, — Сара нервно постукивала пальцами по столешнице. — Во время вливания не смогу контролировать уровень заполненности. Кристаллы хрупкие, вольешь минутой больше — и они трескаются, становясь непригодными. А магических кристаллов у меня с собой штук пятьдесят от силы, слишком мало для экспериментов.       — Кто помогал тебе при записи тех, первых? — Том достал тарелки и поставил на стол.       — Спенсер и Кора, моя бывшая заместитель, — дернула плечом Сара, не считая эту информацию важной.       — У нас есть запасные варианты на случай, если Старк не справится? — спросил Гарри, благодарно кивая на положенный ему Томом блин.       — Есть, — кивнула Сара и потемнела в лице. — Но тебе они не понравятся.       Певерелл поднял взгляд с тарелки и глянул вопросительно.       — Было бы… проще найти нужного человека, если бы души не были привязаны к телам, — сказал Том, и Гарри подавился.       — Вы что, хотите убить восемь миллиардов? — сипло спросил, постучав себя по груди и откашлявшись.       — Тогда их души можно будет пролистать, как мебельный каталог, — ответила Сара чуть хмуро. — И мертвы бы они были только временно.       Гарри по-прежнему смотрел в упор, не моргая. Аргумент его явно не успокоил.       — Это только один из вариантов, — заметил Том, отвлекая Певерелла еще одной порцией блинов. — Старк — первостепенный исполнитель.       Гарри медленно кивнул.       — Будьте, пожалуйста, благоразумны, — коротко попросил, прежде чем вернуться к еде, все еще хмурясь.       Сара и Том переглянулись.       Сестра раздраженно дернула уголком рта и брат понял, что если это останется их последним шансом — плевать она хотела на мнение Гарри.       Том кивнул — он прекрасно об этом знал и сам.       Стив неодобрительно покосился на Клинта, который большую часть собрания чиркал в своей папке с информацией о предстоящей миссии, а теперь начал выщелкивать ручкой что-то отдаленно похожее на мелодию из столовой, игравшую сегодня за обедом.       Щелк-щелк. Щелк-щелк.       Капитан повернулся к Наташе за поддержкой, но та его взгляда даже не почувствовала — все так же сидела прямо, как манекен, и гипнотизировала стену.       Обычно в такие моменты Стив старался на Романову лишний раз не смотреть. Стыдно признаться, но в этом состоянии она казалась ему ненастоящей, искусственной совершенно.       Роджерс незаметно вздохнул. Глянул уже без особой надежды на Сэма — ну да, тот тоже был весь в себе, хотя и, ради приличия, продолжал делать вид, что очень заинтересован речью Фьюри.       — Что по Старку? — спросил директор, резко сворачивая с расстановки приоритетов на предстоящем задании и требовательно взглянул на Наташу.       — Лекарство принял, от переговоров отказался, — ответила ровно.       — Ты с ним виделась? — продолжил упорствовать Ник.       Романова спокойно выдержала его взгляд.       — Пригрозил натравить стаю своих юристов и адвокатов, если сунемся с инициативой Мстителей ещё раз.       Фьюри прошипел под нос что-то определенно нецензурное, и Стив поморщился.       Он не всегда мог понять директора. И это его стремление во что бы то ни стало сделать именно из сына Говарда нового члена Мстителей считал как минимум странным, как максимум — не самым умным и правильным.       Конечно, Стив не был совсем уж наивным, понимал, что Фьюри интересуют деньги и влияние Старка на общественность, но если Тони уже неоднократно сказал свое однозначное «нет», почему директор считает, что этот ответ может измениться?       Роджерс помнил военную пропаганду своего времени. Как власти развешивали по Бруклину красочные и блестящие на фоне потрепанных бедностью домов плакаты с красивыми лозунгами о том, что война — это престижно и гордо. Помнил, как лично видел людей, которым платили, чтобы те разносили среди народа привлекательные слухи, выставляя поле боя за место, где каждому выпадет шанс для свершения настоящего подвига, где вдоволь кормят, поят и раздают табак.       Стив ненавидел все это, но вынуждено принимал — потому что бойцы на войне действительно были необходимы.       Но сейчас никакой войны не было. А у ЩИТа было достаточно финансирования и анонимных спонсоров, чтобы продолжать нанимать квалифицированных бойцов, снабжая их всем необходимым.       Что такого было в этом Тони Старке, что заставляло Фьюри едва ли не грезить о его не самой приятной, по его личному мнению, компании — оставалось загадкой.       «Хотя», — не без раздражения подумал Стив, вспоминая об уровнях доступа и, как это здесь называлось, дозировании информации, — «вероятно, я вижу не всю картину».       — Задача ясна? — закончил директор и команда даже немного оживилась. — Тогда даю два часа на подготовку.       Стив поднялся, кивнул коротко и вышел, направившись сразу в спортзал своей огневой поддержки.       Внутри все ещё клокотало раздражение и давно отсыревшая, покрывшаяся слоем мохнатой плесени усталость, которую не получалось вытравить никакими средствами. Она вросла в него, как человек врастает в другого человека, вот только Стиву это не приносило никакого удовольствия.       Он чувствовал себя стариком, одетым в молодое и здоровое тело. Вроде бы такое желанное, но вместе с тем — осознание чего пришло уже много позже, — совершенно ненужное и все еще чужое.       Иногда, в душных кошмарах, Стиву виделось, что останься он собой, принес бы больше пользы.       Может, не самой Америке, но тому, кому всю жизнь в первую очередь стремился эту пользу принести.       Тому, кто был ближе, чем те сотни тысяч совершенно незнакомых людей, видевших и продолжающих видеть в нем символ Америки и Великой Победы.       Если бы он остался Стивом, просто Стивом, был бы Баки, ради которого вся это глупость затевалась, жив?       Прожил бы рядом с ним нормальную, пусть и не без искажений войны, жизнь где-нибудь на ферме, среди кислых яблок и навоза? Прожил бы до самой старости в спокойствии, подальше ото всех, деля быт, разделяя на двоих последние годы?       Потому что Стив бы прожил, повернись время вспять.       Нашел бы в себе силы все бросить, убить в себе эту дурацкую тягу к справедливости, которая всегда только мешала, не принося никакой пользы. Он бы всё исправил. Всё отдал, чтобы только…       — Эй-эй, Кэп, поосторожнее! Что ж ты прешь, как локомотив-то, а?       Стив затормозил в последний момент, едва не сбив Рамлоу в дверях спортзала, и почувствовал, как алеют от стыда скулы.       Опять задумался. Опять забылся.       — Рамлоу, наводка и информация от отдела аналитиков по предстоящей миссии, — он протягивает папку, наблюдая, как агент тут же её раскрывает, сосредоточенно вчитываясь.       — Срок?       — Вылетаем через два часа.       — Слышали, девочки? — гаркнул Рамлоу своим бойцам, не отрываясь от документа. — Чтобы через час уже сидели на чемоданах, готовые к горячему туру по Амазонке! И, блять, только попробуйте снова забыть ебучие спреи от ползучей пакости, в полиэтиленовых мешках у меня спать будете!       — Язык, Рамлоу, — нахмурился Стив, на что привычно получил колючий взгляд.       — А они только на добром матерном и понимают, — насмешливо отрапортовал Брок. — Это все, кэп? Могу вернуться к тренировке?       Роджерс кивнул, молчаливо окинул бойцов, замерших с его приходом на тренажерах, и вышел, прикрыв за собой дверь.       Усиленный слух позволил в деталях расслышать продолжение тирады Рамлоу, но уже обращенное к начальству, которое никак не может угомониться, отправляя их в дальние уголки планеты — в реальности прозвучало это, конечно, совсем другими словами, но Стив даже мысленно привык не допускать лишнего в свой лексикон.       Хотя, в чем-то с Рамлоу он был солидарен — уже третья миссия за месяц без определенной цели, да ещё туда, где не было благ цивилизации и требовалось проявлять все свои навыки выживания в дикой природе, явно не слишком способствовали поднятию энтузиазма среди бойцов.       — Что-то ещё? — Фьюри посмотрел на оставшуюся сидеть Романову.       — В Калифорнии вчера убили владельца грузовых судов, занимающихся поставками незаконного оружия через порты Лонг-Бич и Сан-Франциско.       Директор поморщился.       — Мне уже доложили о его потасовке с конкурентом. У ЩИТа был заключен с ним контракт. Так и знал, что не живучий, гаденыш, — цокнул, поднимаясь.       — Мои источники говорят другое, — спокойно возражает Наташа и дожидается, пока Фьюри, нахмурившись, снова сядет. — Ходят слухи, что он отказал тому, кому отказывать было нельзя. Большому человеку.       — Из верхушки? — мрачнеет Ник.       — Не уточнялось.       Директор сидит ещё некоторое время, потирая переносицу, потом поднимает взгляд на Романову.       — Ещё что-нибудь известно? — Наташа молчит. — Тогда можешь идти.       — Не хочешь прогуляться?       Том поднял глаза на Гарри, вошедшего в комнату, и пристально его оглядел.        — Я такое не надену, — неприязненно поморщился.       Певерелл недоуменно оглядел свое худи и джинсы.       — Да ладно, не так уж и плохо.       Реддл закатил глаза.       — Что это вообще за мешок? И почему на нем нарисована крыса в подштанниках?       Гарри искренне рассмеялся.       — Это Микки Маус! Мультяшная мышь.       — Это все равно не объясняет, почему она в штанах, — ворчливо заметил Том и поднялся.        В шкафу обнаружились ещё две мешковатые кофты. Реддл придирчиво оглядел ту, что была черной, без всяких мышей, и натянул поверх своей рубашки. Брюки на джинсы он менять не стал из принципа.       — Знаешь, — осознал вдруг Певерелл, когда они уже спускались по лестнице. — Если тебе так не понравилось худи, ты ведь мог пойти просто в своей рубашке.        Том бросил на него предостерегающий взгляд, и Гарри весело усмехнулся, пряча руки в карманы, и догнал его, мягко притираясь плечом.       — Куда мы идем? — спросил Том.       Людей было не так много, как в день их приезда.       — Мы гуляем, — пожал плечами Гарри. Вытащил руку из кармана и ненавязчиво коснулся тыльной стороны ладони Реддла.        Тот глянул пристально, но руку не отдернул.        — Всё в порядке, — улыбнулся Гарри. — Мы идем в Центральный парк, — поставил в известность, когда они свернули в сторону виднеющейся между стеклянных громадин зелени. — Когда-то я бывал там, они разливают отличную содовую.       Реддл хмыкнул, не слишком впечатленный.       Они неспешно прошли по аллее, посматривая то на прохожих, то друг на друга. И Гарри чувствовал, как с каждым этим вопросительно-настороженным взглядом Тома, который будто пытался прожечь в нем дыру, его внутренности обжигало чем-то таким давно забытым, подозрительно похожим на смущение.        — Ты… хм, ты давно ходил на свидания? — Певерелл откашлялся, взлохматив волосы.        — Никогда.       — Что? — Гарри остановился.       — Я никогда не ходил на свидания, — небрежно пожал плечами Том.       Певерелл моргнул. Потом посмотрел на Реддла, его почти всегда бесстрастное лицо и, если не вглядываться глубже, холодные глаза.       Вздохнул.       — Да, вероятно, я должен был догадаться, — признал тихо, на что Том никак не отреагировал.        — Содовая, — сказал он только и потянул Гарри дальше.       — Что? — Певерелл удивленно глянул на их сцепленные руки. Когда они взялись за руки, черт возьми?       — Ты обещал мне содовую, — напомнил Том, оборачиваясь и приподнимая брови. — Или предложение неактуально?        Гарри встряхнулся и прибавил шагу. Подумал, что после Хогвартса в нем ещё должно было остаться что-нибудь от бесшабашной смелости, поэтому поспешил открыть рот, пока язык не отсох:        — Пойдешь со мной на свидание?        Том явственно хмыкнул, но не обернулся.       — Пойду.        Певерелл нахмурился.       — Но?        — Что «но»?       — Это прозвучало, как будто есть условие.       — Программу мероприятия выбираю я.       — Программу меро… — Гарри фыркнул, прервав сам себя, и облегченно рассмеялся. — Да, хорошо, отлично. Тогда… мы идем на свидание, ага.       Реддл обернулся и блеснул глазами. Это хороший блеск, — решил для себя Гарри и тут же расслабился.        Ларек с содовой они, конечно, на том месте, где помнил Певерелл, не нашли. Зато очень вовремя наткнулись на тележку с мороженым.        Гарри глянул на мятный шарик, который выбрал для себя Реддл, и подумал о Саре. Она ушла сразу после завтрака, предупредив, что вернется поздно, но Певереллу показалось, что это было не все — слишком уж выразительно посмотрел на нее Том перед самым выходом.       Гарри перевел взгляд на Реддла, задумавшись было, ответит ли тот, если спросить напрямую, но у Тома зазвонил телефон. Звонить, очевидно, мог только один человек.       — Да? — Том принял вызов, отходя в сторону от ларька.       — Он сделал это. Старк. Перенес воспоминания.       Реддл встретился глазами с поднявшим брови Гарри и дождался, пока он кивнет.       — Мы скоро будем.