Птицы

∞

      — Мне нужно поговорить с Тони.       В дверной проем кабинета, который Вирджиния всегда считала просторным, едва протиснулись широкие плечи Капитана. Вид тот имел решительно-непреклонный, так что не было и шанса, что он уйдет отсюда раньше, чем получит желаемое.       За незваным гостем маячила потрепанная и злющая, как снегирь, навернувшийся с ветки, Сьюзан, ее секретарша, и Вирджиния не сомневалась, что оборону эта валькирия в юбке держала до последнего. Но, видимо, не родилось ещё секретарей, способных остановить суперсолдата на полпути к цели.       Поттс незаметно вздохнула и приветливо улыбнулась.       — Мистер Роджерс, рада видеть, — она протянула руку для приветствия. Стив с заминкой её пожал. — Что конкретно привело Вас к нам?       — Директору Фьюри срочно нужен Старк в лаборатории, это дело государственной важности. Но возникли проблемы со связью, ЩИТ не может до него дозвониться.       «Конечно», — скептично подумала Вирджиния, приглашающе кивнув на стул для посетителей, — «Проблемы со связью».       — К сожалению, Тони сейчас очень занят, но я могу передать ему, что Вы приходили, — она достала из шкафчика вторую чашку.       — Вы не поняли, это дело не терпит отлагательств, — нахмурился Роджерс, шире расправляя плечи и напуская на себя грозный вид. — Мне незамедлительно нужен Старк.       — Вы меня тоже, кажется, не поняли, Капитан, — Поттс разлила по чашкам чай, все так же дружелюбно улыбаясь. — Старк Индастриз готовится к первой научной выставке в этом году, участники которой — дети. Нам очень важно поддерживать их стремление к знаниям, не так ли? Тони лично отбирает их проекты и проводит консультации.       Стив нахмурился ещё больше, но в уголках его поджатых губ Вирджиния заметила проблеск вины.       — И всё же я вынужден настаивать на встрече с Тони.       Поттс кивнула и вернулась в кресло, невзначай касаясь маленькой палитры румян на столе — замаскированной сенсорной кнопки теневого вызова Джарвиса. Гений её босса был неумолим и по-настоящему всеобьемлющ — почти каждое рабочее место даже самого непримечательго сотрудника было оборудовано чем-то подобным.       Вкладки, открытые на ее мониторе, загородила бегущая строка сообщения:       Поднимайтесь.       Пеппер сделала ещё один неторопливый глоток чая и начала аккуратно складывать в папку совершенно ненужные документы, прекрасно зная, что Стив Роджерс был слишком вежлив, чтобы позволить себе ее поторопить.       Вирджиния встала через пару минут, улыбаясь.       — Тони ждёт Вас.       Она вышла из кабинета за Капитаном, не отставая от него ни на шаг.       Её сопровождение было вынужденной мерой — в ином случае, Стивен просто не сможет добраться до жилого этажа — лифт, преданный своему хозяину до последней гайки, вести его куда-либо отказывался.       Сотрудники же сторонились ходячий Символ Америки и патриотизма, как чумы, бледнея от ужаса на его вежливое «кхе-кхе» — не было секретом, что их босс всех этих супергероев не жаловал, а лишиться комфортабельного рабочего места в Башне и зарплаты с радующими глаз цифрами никто не хотел.       Лифт вежливо пиликнул, извещая о прекращении движения, и беззвучно открыл двери.       Пеппер шла, никуда не спеша, и теперь уже Капитан, чувствующий себя не в своей тарелке в обители металлического блеска и стеклянного шика, подстраивался под ее шаг.       До мастерской оставалось два коридора, когда Джарвис прервал тишину:       — Мистер Роджерс, не желаете ли выпить? Уверен, что смогу удивить Вас вкусовым сочетанием коктейлей.       Капитан предельно вежливо отказался.       Пеппер глянула на него мельком, убеждаясь, что они смогли довести незваного гостя до нужной степени неловкости, и снова улыбнулась.       Тони вышел к ним сам, точнее, вывалился из дверей мастерской, возбуждённый, с горящими глазами, и раскинул руки в широком жесте.       — О, кто пожаловал! Сказал бы, «какие люди!», но, увы, Роджерс, человек из тебя давно уже никакущий.       — Старк, ты… — посуровел Стив.       — Не слова больше, звезданутый! — Тони едва ли не подпрыгнул, хлопнув в ладоши. — Я на эти часы-дни-недели-месяцы забит! Занят категорически! Видишь ли, голубчик, подписал контрактик один на крови и теперь ни-ни, — проникновенно зашептал Старк, широко распахивая глаза и наклоняясь к Капитану слишком близко. — Никак не отвертеться, представляешь! Физически невозможно! — восторженно выкрикнул Тони ему прямо в ухо, заставив Роджерса отпрянуть.       — Ты пьян? — насторожилась Вирджиния.       — О, прекрасная моя Пеппер, эндорфин моего гипоталамуса, я не пьян, а опьянён!       — И что же способствовало твоему опьянению, мистер Старк? — вздернула брови Поттс, мысленно уговаривая себя не злиться.       Тони просиял.       — Магия!       — Прости? — Вирджиния моргнула.       — Джарвис! — крикнул Тони.       — Это магия, Гарри, — послушно процитировал искин фразу из книги.       Собственно, в этом и крылась причина бесшабашного энтузиазма Старка — не каждый день узнаешь, что теория множественности миров и реальностей вполне себе реальна и имеет тому доказательства. Живые, говорящие, хотя и крайне недовольные его допросами расспросами доказательства.       Которые, к слову, сейчас сидят в его мастерской и изучают предоставленные Джарвисом электронные книги о мальчике-который-выжил.       — Но вы не скучайте, мои друзья и недрузья, это будет прорыв! Мы сделаем то, что не делал до нас ни один землянин! Хотя, знаете, господа, это, как оказалось, в некотором роде, понятие крайне относительное! — Тони станцевал чечётку и так же быстро, как вывалился, впал обратно в мастерскую.       Стало тихо.       — Джарвис? — настороженно позвала Вирджиния.       — Мистер Старк совершенно трезв, мэм. В его крови также не обнаружено опиатов, амфетаминов, галлюциногенов и других известных мне психостимуляторов, — услужливо развеял её опасения искин.       Поттс облегчённо выдохнула. Хотелось бы надеяться, что незаметно. Улыбнулась Роджерсу приклеенной улыбкой.       — Боюсь, что разговор придётся перенести, Капитан. Как Вы сами слышали, в ближайшие… в ближайшее время Тони будет крайне занят.       — Что он имел ввиду под контрактом на крови? — нахмурился Роджерс после анализирования всего того, что Старк успел им наговорить в порыве… хотелось бы думать, что вдохновения.       — О, — улыбка Вирджинии стала ослепительной. — Не имею ни малейшего понятия.       — Глупо.       Тони вскинулся на прохладное замечание и широко ухмыльнулся, сверля неподвижно сидящую девушку неприлично голодным взглядом.       Голод это был, впрочем, чисто интеллектуальным — так и было, правда-правда! И он совсем не смотрел на эти голые тонкие лодыжки… — ещё в первую их полноценную встречу в его мастерской он довольно быстро понял, что не интересен Саре, как мужчина. Трудно было этого не понять, когда на тебя смотрят, как на труп бабочки, примеряясь, куда лучше воткнуть булавку, чтобы не повредить усохшие крылья.       На самом деле Реддл была первым человеком после Десяти Колец, кто оценивал и дорожил им не из-за внешности, статуса и состояния, а из-за того, что варится в его черепушке.       Но Тони не испытывал никакого ущемления или разочарования, даже зная, что его используют. Потому что то, что эта волшебная женщина давала ему взамен, делало их сотрудничество обоюдно выгодным.       Старк отметил, что в планшете Сары светится обложка уже пятой книги. Разве читать настолько быстро — не преступление?       — Что именно глупо, прекрасная Ева?       — Теперь они излишне озабочены состоянием твоего здоровья, — ртутные глаза лишь на мгновение задержались на нем, прежде чем вновь вернуться к экрану.       Тони восхищённо прицокнул.       Едва ли он видел в своей жизни таких же хладнокровных людей, как Сара.       Это дамочка сидела на диване, как Императрица на троне, и читала историю, в которой жизнь и смерть ее братца-злодея были всего лишь книжным сюжетом для детишек, с таким непоколебимым спокойствием, будто инструкцию, как выбрать спелый авокадо в магазине, честное слово!       — Не забывай про свою часть сделки, Энтони, — оборвала его мысли Сара.       — Но это же совершенно новая энергия! — возмутился Тони. — Это не изученное человечеством…       — То, что тебя волновать не должно, — Реддл подняла на него хмурый взгляд. — Придумай, как мне найти его и будешь здоров.       Старк обиженно надулся, но возражать не стал, отчасти соглашаясь — чем быстрее он найдет этой суровой леди её суженного, тем скорее перестанет быть инвалидом и избавиться от железяки в своих внутренностях. Достойная мотивация, ничего не скажешь.       Пеппер бы его точно придушила, если бы прознала, что вообще происходит.       — Джарвис, выведи на экран последние вычисления.       Тони мгновенно загорается, впивается глазами в мониторы и строчит пальцами по клавиатуре, уже теряя связь с реальностью, а Сара внимательно следит за ним из-под ресниц, оставив книги, как ненужные игрушки.       Изучение фантазий некой Джоан Роулинг не было ее приоритетной задачей. Она уже поняла по коротким сводкам, что о её Томе в них нет ни строчки — а борьба Поттера с обезумевшим Волдемортом в общих чертах была ей уже известна от зеркала Еиналеж.       Но изучение Тони Старка — одного из величайших представителей человечества своего времени в этой реальности — было совсем другим делом.       Энтони был не глуп, разумеется, не глуп, но крайне любил образ ветреного балабола и сорителя денег. А все те излишне самоуверенные люди, которых Сара успела рассмотреть подле него на встречах, выставках и в клубах, пока анализировала и думала, как должно выглядеть их знакомство, велись на эту пустую обманку так же безотказно, как рыбы на наживку; наворачивали круги вокруг, примеривались, как бы отхватить себе кусок побольше. Вот только, идиоты, даже не догадывались, что за соблазнительной приманкой скрывается острый изогнутый крюк, всегда готовый вспороть жабры особенно зазнавшимся рыбешкам.       Тони Старк был умен, потому что видел в Саре то, чего не видели многие. Он был ею заинтригован, как орехом в скорлупе, с любопытством ребенка из встречи к встрече предпринимая попытки добраться до ее нутра и понять, гнилое оно, свежее, перезрело-сморщенное или все ещё зеленое.       К ней он подходил со всей основательностью — Сара чувствовала это в его словах, оставляющих слабый привкус сценарной продуманности и тщательной выверенности на кончике языка.       Её пытались заманить очарованием и показательной безобидностью и любой другой непременно бы давно повелся на этот театр, но не Реддл.       Старк был хорош для магла.       Однако всё равно что слон в посудной лавке, если сравнивать его со старыми магами и волшебниками, ограняющими свои словесные и актерские таланты веками.       Слон не бездарный, Сара это признавала, уже освоивший азы маскировки. Даже научившийся протискиваться между стеллажами безвкусных тарелок и чашек без единого «дзинь»… Но все же слон.       Реддл задумчиво прищурилась неожиданно всплывшей в голове аналогии.       Энтони был зеркалом, словно скрытый тем же заклятием, что и они с Томом тогда, в своем мире — люди вокруг видели в его размытом силуэте лишь то, что хотели видеть. Плейбоя, эгоистичного филантропа, гения, чья гениальность либо обеспечена горами денег отца, либо уже давно переросла в сумасшествие.       Они видят в нем избалованного, недолюбленного ребенка без такта и костей в языке. Кто-то даже умудряется рассмотреть в нем сквозь свои кривые, извращенно-розовые очки нечто прекрасное и ранимое, как забытый и заросший сорняками куст розы с шипами и одним единственным отчаянно голубым бутоном под цвет реактора в груди.       Тони Старк был удобен для общества, которое не знало, куда деть нерастраченную зависть, злобу, презрение, восхищениие, заботу и любовь. И щедро выплескивало это на него, замечая в Энтони только отражение собственных эмоций.       Пожалуй, единственным человеком в окружении Старка, которому периодически удавалось очнуться и трезво взглянуть на ситуацию, была генеральный директор компании, Вирджиния Поттс, и, по совместительству, секретарь и верная подруга.       Она напоминала Саре Юфимию — такая же прочная и уравновешенная, но при этом до краев наполненная переживаниями и тревогами.       Вирджиния была предана Тони и это более всего импонировало Реддл — ей нравились люди, знающие, что такое преданность. Они казались наиболее надежными и стойкими, потому что у них было, за кого стоять до конца.       — Слушай, а может ты, как Белоснежка, уснешь мертвым сном и он сам прибежит тебя спасать? — Тони устало потер красные от недосыпа глаза, отрываясь от своих чертежей и глянул на Сару, притаившуюся в углу мастерской со своими волшебными побрякушками, нарушающими все законы физики и здравого смысла одним своим существованием.       Реддл подняла взгляд и Старку как-то сразу расхотелось шутить — столько там было смертельной тоски, что он почувствовал себя неловко.       Тони повел плечами и вздохнул.       — Так, ладно, давай попробуем пойти от обратного. Те твои способности, которые напрямую влияют на способность видеть чужие души — что они ещё тебе дают?       — Помимо визуальной составляющей — почти ничего, — Реддл чуть нахмурилась. — Нет, стой. Есть ещё кое-что — создание реалистичной галлюцинации, способной временно удержать душу на месте.       — Галлюцинации по полному анализатору? Обман мозга?       Сара качнула головой.       — Обман души. Мне не важно, жив человек в это время или уже почти мертв — активность и наличие живого мозга никак не влияет.       — Можешь протестировать это на мне? — Тони слегка оживился, но выглядел по-прежнему измученным. Они сидели здесь уже почти двое суток.       Реддл нахмурилась и встала. Осмотрела Старка, глянула на часы.       — Только после того, как ты отдохнешь.       Тони несколько раз кивнул, будто чего-то такого и ожидал. Поднялся и махнул в сторону выхода.       — Сегодня снова погрузишь меня в волшебный сон, прекрасная Ева? Но, эх!, как же жаль всё-таки, что поцелуй мне свой никто так и не подарил, — притворно расстроился. — Неужели все принцессы и принцы перевелись в двадцать первом веке?       — Башни строить надо не такие высокие, — заметила Сара и Тони надулся от гордости, когда заметил её крошечную улыбку.       Том ждал её на диване в их съемной квартире, закутав в плед ноги. Без интереса смотрел телевизор, упираясь подбородком к корешок прижатой к груди книги.       — Ты действительно сделаешь это? — спросил тихо.       Сара поджала губы.       — Да.       — Ты же понимаешь, что это может свести его с ума окончательно? Убить?       — Душе я навредить не смогу, — прохладно заметила.       — Но он умрет.       — В худшем случае, — подчеркнула и отвернулась, выпрямив спину.       Сзади вздохнули.       — Я всегда на твоей стороне, Сара.       Она повела бровью.       — Я знаю.       Диван скрипнул. Том подошел со спины и, сгорбившись, прижался лбом к ее напряженному плечу.       Сара прикрыла глаза и сглотнула.       — Я должна найти его, Томми, — хрипло прошептала после минут тишины.       — Я знаю.       — И мне плевать, если придется для этого отправить кого-то на перерождение раньше срока.       — Знаю.       Они простояли так ещё долго, пока мышцы не одеревенели, а в голове не начало гудеть от усталости.       Уже засыпая, Сара, почти не анализируя свой секундный порыв, потянулась в те подземелья памяти, в которых хранились пыльные воспоминания из другой жизни.       Как выросший ребенок, слишком сильно привязавшийся к тем вещам, которые окружали его в детстве, которые и были детством, и уже не способный найти в себе ни моральных, ни физических сил отпустить их, даже если они давно пришли в негодность: кусочек обоев, которые были в его детской до того, как ее переделали в гостевую спальню; осколки кружки, без присутствия которой кухня стала вовсе не кухней, а так, пустым местом для еды; большая пуговица от первого любимого пальтишка; порванный браслетик дружбы, измазанный в чем-то липком…       Они давили на грудь и жгли глаза, вызывали спазмы мышц сжатой в бессилии челюсти, но все же с ними было куда легче, чем без них.       Сара тихо вздохнула в тишине комнаты и заснула, уже не чувствуя, как по холодной коже медленно катиться одинокая, никому не нужная слеза.       Отец убил крольчиху и освежевал её.       Розовая туша висела вниз головой в кухонном погребе, подвешенная за жилистые лапы. В желтом полумраке свечки крольчиха блестела жирным блеском, словно только что вылезла из чана, до краев наполненного густым рыбьим жиром.       Ее голое тело не было безобразным. Даже лишенное белой мягкой шерстки, оно все ещё оставалось сильным, с крепким корпусом и покатыми мышцами, продолжающими хранить в своих упругих волокнах отголоски стремительной, как полет стрелы, жизни.       Такое достойное тело просто не могло принадлежать уродцу.       Она сделала шаг ближе. Крошечный, малюсенький шажок, но он тут же показался ей очень значительным — со спины тело казалось цельным, но теперь было совершенно очевидно, что оно было пустым внутри — от горла до промежности крольчиха была вспорота ножом.       В полумраке блестели белесые обручи ребер, казавшиеся теперь бесполезными без всего того, что они должны были защищать от повреждений.       — Алиса, — в проеме блеснула ещё одна свеча и показался темный силуэт отца. — Я же просил тебя не спускаться сюда одной по ночам, — он начал спускаться к ней, держась за низкие перила.       — Почему ты не оставил крольчихе её сердце? — она склонила голову и приподняла свечку, чтобы увидеть худое и постоянно усталое с тех пор, как умерла мать, лицо отца. Даже щетина на его подбородке выцвела за последние месяцы с благородной бронзы до невнятного серовато-рыжего.       — Зачем мертвой сердце? — тускло спросил и взял ее за руку. — Пойдем наверх, нечего тебе здесь делать.       Она покорно последовала за ним, опустив голову и лишь на самом верху лестницы робко глянула в темноту, туда, где осталась висеть туша.       — Где ты сегодня гуляла? Гувернантка не смогла тебя найти.       Она удивленно посмотрела на отца.       — Тебе лучше?       Мужчина нахмурился.       — Мне не было плохо.       — Но ты волнуешься обо мне.       Он нахмурился ещё больше и присел на корточки, аккуратно сжав её ладошку в своей.       — Я всегда о тебе волнуюсь, Алиса.       — Неправда, — она улыбнулась, потому что была рада, что права. Она знала, что права.       Отец вздохнул и поднялся.       — А загляну к тебе перед сном. Пожалуйста, ребенок, не пропадай больше, никого не предупредив.       Алиса кивнула. Она, конечно, не пропадала по-настоящему, просто ходила искать нору.       — Ты такая глупая, — Хэмиш Эскод, прыщавый и долговязый, похожий на рыжего вари, высоко задирает подбородок и морщит нос.       Бедный, — с сочувствием думает Алиса, — ему никто не сказал, что так он становится вылитым тухлым кабачком.       — Её крольчат наверняка давно съели.        — Я тоже так думаю, — она кивает, осторожно обходя оставшуюся после дождя лужу.       Хэмиш спотыкается и возмущённо вскидывается. Его воображаемый черный хвост пушится и встает дыбом.       — Тогда что мы здесь делаем?!       — Мы ищем нору.       — Зачем тебе эта грязная нора, глупая ты девчонка!       — Есть я, есть кролик, значит, должна быть и нора.       Хэмиш хмурит брови — видно по взгляду, что в голове у него протекают тяжёлые мыслительные процессы. Но правильно он ее, конечно, никогда не поймет, Алиса знает это с такой же кристальной ясностью, как и то, что она здесь быть не должна.       Но почему-то все же была.       Хэмиш открыл рот.       Эх, — подумала она, печально оглянувшись. — А ведь мир так прекрасен и свеж, пока он молчит.       — Ты глупая.       — Повторяешься.       Взгляд Хэмиша сделался несчастным.       — Матушка будет злиться, если я испачкаю новые туфли.       — Так зачем же ты их надел?       — Ты пригласила меня провести время вместе! Откуда же мне было знать, что мы будем не пить чай в гостиной, а бродить по лесу?!       Она приостановилась и недоуменно склонила голову.       — Когда это мы пили с тобой чай?       Хэмиш снова открыл рот. Закрыл. Насупился.       — А между прочем могли бы и попить, — обиженно буркнул.       Но она его уже не слушала. Впереди виднелся внушительный дуб — достаточно внушительный, чтобы за его корнями можно было спрятать огромную нору.       — Хэмиш, что будет, если полить сахар солёной водой?       — Сахар станет солёным.       — Неправда, — Алиса повернулась к нему. — Не веришь? По глазам вижу, что не веришь, — кивнула довольно. — Хочешь, поспорим?       — Мама говорит, что делать что-то наспор — недостойно настоящего джентльмена.       — Твоя мама разве джентльмен? Откуда ей знать?        Хэмиш поколебался и с подозрением сощурился.       — А на что спорим?       — Скажем, на апельсиновый мармелад моей сестры. Ты получишь целую банку, если сахар всё же станет солёным. А если выиграю я, то ты принесешь мне белку.       — Живую, — брезгливо сморщился.       — Целую, Хэмиш, — она закатила глаза. — Но только сердце ей, пожалуйста, оставь. Я ещё не решила, нужно ли сердце мертвым.       Хэмиш снова споткнулся…       В воздушной штаб-квартире ЩИТа, в своем кабинете, Фьюри, все ещё находящийся в крайне мрачном расположении духа после доклада Капитана Роджерса, краем уха выслушивал отчет о миссии Агента Романовой.       —…Никаких последствий аномального всплеска энергии я не обнаружила. Свидетелей нет, на камерах ничего подозрительного. Сэр, Вы уверены, что приборы исправны и всплеск действительно произошел в Сохо?       Директор сосредоточился на Романовой и её словах. Нахмурился и помрачнел ещё больше.       — В наше время ни в чем нельзя быть уверенными, Агент, — Фьюри тяжело поднялся и оперся на стол руками. Посмотрел на Романову. — Даже в собственных людях.       Была ли эта женщина предана ему и ЩИТу? Да черта с два. Зато она хотя бы согласилась работать по контракту, в отличие от этого проклятого Старка, который слишком много о себе возомнил.       — Сэр? — Наташа оставалась все такой же собранной и безэмоциональной.       — Старк снова послал Роджерса далеко и надолго, — он поморщился. — Знаю, ты просила не посылать тебя к нему больше, но, кажется, у нас просто нет другого выбора. Если этот кретин умрет, мы упустим ценный ресурс. Доставь ему сначала лекарство, потом попробуй вступить в переговоры.       Наташа отрывисто кивнула и, развернувшись, пошла прочь из кабинета, чеканя шаг.       Будь её воля, она бы предпочла больше никогда не встречаться с Тони Старком.