Птицы

∞

      Джеймс выловил из миски с тестом приглянувшуюся ему изюминку и быстро сунул её в рот, пока Сара не видит. И расплылся в довольной щекастой улыбке заправского хомяка, прикарманившего вкусное лакомство.       — Чего улыбаемся? — вскинула брови Реддл, отходя от шкафчиков и водружая на стол мешок сахарной пудры. — Отделил белки от желтков?       Мальчик подобрался, с трудом проглотил изюм — последняя изюминка, припрятанная за щекой, была не первой — и активно закивал, придерживая съезжающий на лоб колпак.       — Отлично, тогда я буду взбивать белки, а ты медленно всыпай пудру, — распорядилась Сара, потирая нос и беспощадно пачкая его мукой.       Мальчик прыснул, едва не навернувшись с табуретки, за что получил укоризненный взгляд, и тыкнул пальцем себе в нос.       — Ты похожа на лысуху!       Сара оглушительно чихает.       — Даже знать не хочу, кто это, — бурчит она, рукавом оттирая муку и шмыгая носом. — Давай, в темпе вальса, а то не успеем к приходу Тома и Тони.       Дальше они готовят кексы в тишине. Джеймс прекрасно знает рецепт, оттого и не тормозит, когда Сара требовательно раскрывает ладонь — быстро вкладывает в неё мешочек с корицей. Вообще он знает всю их поваренную книгу наизусть — последствие изощренного наказания несокрушимого дуэта «мать-крестная», когда ему принудительно влили зелье памяти, всучили скучнейшую книгу на свете и заперли в чулане до тех пор, пока он не прочитал её от корки до корки.       Наказание, достойное душ самых отпетых магловских грешников, как думал Джей, досыпая в разлитое по формочкам тесто орехи. А он в тот раз всего лишь попробовал сварить в маминой кастрюле клейстер — липкую штуку из магловского журнала «юный химик», подаренного мистером Уизли за старания. Кто же знал, что строптивая посудина начнет плеваться и выть не хуже Банши?       — Вы куда-то уезжаете? — невзначай спрашивает Джеймс, перебирая колбочки с красителями для глазури.       — Командировка, ты же знаешь, — ведет плечами Сара, помешивая жаркое в казанке. Не только же кексами они будут ужинать.       Мальчик хмурится, убирая кексы в духовой шкаф, и стягивает колпак.       — Нет, в смысле… — он кусает губы, но упрямо договаривает. — Вы куда-то едете с крёстным? Не по работе?       — С чего ты взял? — Реддл поворачивает голову.       — Ты достала свой старый сундук из шкафа. Раньше ты его не брала, говорила, что он слишком громадный для коротких поездок… А ещё крестный собрал почти всю свою лабораторию, — Джей тревожно хмурит брови и смотрит внимательно, с прищуром.       — Хей, Джей-Джей, — зовёт Сара и подходит ближе. Мягко проводит по буйной головке, по привычке стараясь пригладить непослушные пряди.       Джеймс жмуриться, слепо тянется за холодной, но нежной ладонью.       — Посмотри на меня, дорогой, — он послушно распахивает глаза, сейчас не скрытые стеклами очков. Крестная садиться перед ним на корточки и Поттер чувствует себя так, будто ему снова пять, все вокруг кажутся страшными великанами и только Сара всегда так близко-близко, потому что никогда не говорит с ним, стоя в полный рост.       — Мы действительно едем не только в командировку, — Реддл улыбается, сжимая его вспотевшие ладошки, и аккуратно забирает измятый колпак. — Но ты даже не успеешь оглянуться, как мы вернёмся.       Джеймс недоверчиво вглядывается в серые глаза. Он знает, чувствует, что это не всё, но молчит, не решаясь задать вопрос. Сара умная и у неё есть крёстный, а он точно не позволит никому навредить им.       А ещё крёстная улыбается теперь как-то по-другому — совсем как в его детстве — от краешков её тонких губ до кончика розового языка пробегают лучики счастья.       Сейчас Сара сияет не ровно и размеренно, а беспокойно, до рези в глазах ярко, нетерпеливо и заполошно, будто ждёт чего-то такого — особенного. Джеймсу знакомо нервное ожидание, возникающее в преддверии Йоля, подарков, ритуалов… Но здесь что-то другое. Что-то гораздо более важное, долгожданное. Крёстная, как пойманный под купол огонек, готовый вот-вот вырваться на свободу и на простом и незатейливом энтузиазме сжечь этот мир к мордреду.       Пожалуй, последнее сравнение было лишним, думает Поттер, исподлобья поглядывая на Сару, тихо мурлыкающую что-то себе под нос.       Что-то, подозрительно напоминающее погребальный гимн Самайна.       Или не лишним.       Камин в гостиной вспыхивает и рычит, заставляя Джея непроизвольно вздрогнуть и вынырнуть из размышлений.       — Где же мое любимое исчадие? Почему не встречает? — зычный голос мистера Долохова сложно не узнать и мальчик не замечает, как начинает улыбаться, смотря на закатывающую глаза крестную.       Через мгновение Тони появляется на кухне, загорелый, румяный, с горящими глазами, в неизменной, пропахшей пылью и костром косухе и с потрепанным рюкзаком на плече. Он всегда носит одно и тоже, сколько Джеймс себя помнит, и выглядит, как бандит из магловских книжек про ковбоев, только без усов и бороды.       — Хаюшки, мелкий, — Долохов треплет его по голове и проходит дальше, к Саре, раскидывая руки в стороны. — Золотце моё! А ты всё такая же бледная, как смерть!       — Ну спасибо, Долохов, — иронично тянет Реддл, позволяя себя обнять, и морщится от запаха гари. — Ты что, через пустыню добирался, болезный?       Тони коротко хохотнул и отстранился.       — Всё такая же язва! — ухмыльнулся он и показательно оглядел себя. — А это я через маглов ехал. У них там такие дороги убойные, грех не проехаться!       — И на чем же ты там ездил? — недоверчиво уточняет Том, заходя на кухню и чмокая Сару в макушку. — Есть, что попить, котенок?       — Морс утром свежий доставили, — девушка махнула в сторону холодильного шкафа, не сводя вопросительного взгляда с Долохова.       — Ой, да расслабьтесь вы! На мо-то-ци-кле. Это всё равно, что Конёк наш, только железный и трепаться не умеет, слава Мерлину.       Джеймс заинтересованно подается вперёд.       — И как оно? Прямо совсем без магии ездит?       — Да нет, с магией, конечно, — Тони беспечно отмахивается, с благодарностью принимая от Тома стакан. — Только у них это называют по-другому. Как там… — он прищёлкнул пальцами, силясь вспомнить, — О! «С божьей помощью»!       Сара хмыкнула.       — Ну-ну.       — А что "ну-ну"-то? — возмутился Долохов и стукнул опустевшим стаканом о стол. — Правду говорю, на одном слове, да вере у них там всё держится! Это у вас тут Параллель международная, а мне, чтобы с нашей глуши сюда добраться, нужно сначала к маглам подняться, допереть до границы, перейти на эту вашу Первую и только потом можно будет воспользоваться портальной сетью! Так что я у них там часто бываю.       — У них часто, а до нас только раз в пятилетку добираешься? И что-то ты сегодня больно много возмущаешься, — фырчит Том, снимая казан с огня и ставя с центр стола. — В белку, что ли, утром обращался?       Долохов фыркнул и ухмыльнулся, подмигнув заинтересованному Джей-Джею.       — А ты? Всё также в лисьей шкурке спишь, али в человеческой? — он поиграл бровями. — Как Саре больше нравится?       — Тони, — укоризненно глянула девушка.       — А что Тони-то, сразу? — отмахнулся Долохов, хитро улыбнувшись. — Уже и пошуть нельзя что ли? Совсем вы тут все отморозились в своём Королевстве. А я говорил, что чаще нужно на море ездить. Кстати! — тут он снова оживился. — У меня же гостинцы!       Он подтянул к себе рюкзак и запустил в него руку сразу по плечо, усердно что-то выискивая. Испустив победный клич, Тони резко потянул схваченный предмет на себя, стоически игнорируя, как внутри рюкзака что-то с грохотом рухнуло, разбилось и зашипело.       На свет был вытащен красный мешок.       — Раз уж я снова приехал аккурат к Йолю, то считаю своей обязанностью взять на себя роль Йоулупукки.       — А это кто такой? — спросил Джеймс, подлезая под руку и с любопытством разглядывая мешок.       Сара посмотрела на мужчину, как на идиота, и прыснула, пряча лицо в ладонях.       — Мать Магия, Тони, ты что, всё же напортачил тогда с дозировкой зелья памяти? — страдальчески простонала она. — Почему у тебя в голове такая каша?       Том скептически оглядел светящегося энтузиазмом Тони с ног до головы.       — Ты скорее Йольский козел, Тони, чем старый магл с бородой и в красной шубе.       Долохов склоняет голову, видно, раздумывая, стоит ли ему всё же обижаться. Но тут Джеймс дёрнул его за рукав и так проникновенно заглянул в глаза, как умеют только щенячеподобные Поттеры.       — Наколдуй рожки, а, дядь Тони, — шепнул он и очаровательно надул щёчки, хлопнув ресничками.       — Пресвятая Моргана, а ты воспитала достойную смену, Сара, — присвистнул Долохов, с восхищением разглядывая мальчонку так, будто впервые увидел.       — Ну дядь Тони…       Мужчина усмехнулся и взмахнул палочкой. Из его коротко подстриженных волос тут же показались беленькие кривоватые рожки.       — Ну как? — он помотал головой.       — Вау, — Джей зачарованно протянул руку, дотрагиваясь до вполне себе материальных отростков. — А как же борода, дядь Тони?       Долохов хохотнул.       — А что, нужна ещё и борода?       — Ну дядя Тони, ну какой же козел и без бороды? — укоризненно протянул маленький манипулятор, блеснув глазками.       К тому времени, как пришли Флимонт и Юфимия, Долохов был ещё и коллективно выряжен в белую шубу («Ну она же правда козлиная, крестная, какие песцы?») с обмотанным вокруг шеи венком из остролиста.       — Как же тебя жизнь помотала… — сокрушенно покачала головой Мия, с беспокойством целителя разглядывая кривоватые рога. — Надеюсь, ты их не из теменной кости вырастил?       Тони в ответ что-то невразумительно промычал, не переставая широко улыбаться, и аккуратно высвободился из крепких объятий Флимонта.       — Рад вас видеть, ребят.       — Не сомневаюсь, — лучисто улыбнулся старший Поттер. — Как там твоя работа? Много заказов?       — О, не волнуйся, у меня есть постоянные клиенты, — иронично протянул Тони. — Из-под земли достанут, но заказ выполнить заставят.       После ужина все переместились в гостиную, рассевшись на ковёр у камина и свалив вниз для удобства все диванные подушки и пледы. Том принес карты.       — Начальная ставка?       — Давайте, как обычно, — Мия достает уменьшенную коробку из кармана юбки. Сара призывает из кухни поднос с кексами. — Два печенья эквивалентны одному кексу. Начальная ставка — три кекса.       — Победитель будет загадывать желание? — сверкает глазами из своего кокона Джеймс, плотнее закутываясь в плед. — Или мы на раздевание играем?       — Твоя мать ещё не настолько пьяна, чтобы позволять тебе участвовать в играх на раздевание, — прыскает Тони.       — Какие ограничения по желанию? — деловито уточняет Сара, помогая брату тасовать карты.       — Не убивать, не калечить, не травить, — хмыкает Мия и окидывает всех предостерегающим взглядом. — У меня сегодня выходной.       Они играют до поздней ночи, почти до утра, когда для новых партий уже приходится трансфигурировать фишки, потому что запасы кексов и печенья стремительно тают на глазах.       Джей засыпает в горе подушек, свесив голову и ухватившись рукой за свитер Сары. Когда часы отбивают полночь, Флимонта отправляют за элем и ежевичными настойками и игра становится веселее.       Они вместе играют в карты уже не первый десяток лет, знают друг друга, как облупленных, но всё равно продолжают с азартом разыгрывать партию за партией, обмениваясь колкостями и шутками.       Спустя ещё три партии довольные, насытившиеся едой и разговорами, разморенные алкоголем и теплом — на этот вечер Реддлы в качестве исключения активировали обогревательные артефакты, — они заваливаются спать прямо в гостиной, трансфигурируя из подушек матрасы и одеяла.       Сара кладёт голову брату на грудь и прикрывает глаза, слушая размеренное биение его сердца. Она ощущает себя надёжно закутанной в кокон из тепла и улыбок.       Сара слышит, как на другом конце комнаты сопит Флимонт, как тихо вздыхает во сне Мия. Тони похрапывает, а Джей скребется в одеяле, как сонный хомячок в своей норке, переворачиваясь с бока на бок.       Сара ценит их всех — до мягкого стука в груди, до щекотки на кончиках пальцев. Ценит Тони, сумбурного и колючего, горько-ядреного, как дым от огня. Ценит Флимонта, свое Солнце, такого всегда домашнего и живого, бесконечно весёлого и тёплого. Она дорожит Мией и её усталыми объятиями с запахом полыни и цитруса, её успокаивающими взглядами и тихим голосом. Дорожит Джеем, маленьким чудом, которого они растили и воспитывали все вместе, как могли, как умели.       Первые два года после рождения Джеймса они жили с Поттерами — Юфимия беспрерывно болела, а Джей был слишком вялым и слабым младенцем, постоянно требовавшим присмотра и ухода. В то время они спали в одной спальне — Флимонта мучили кошмары, Мие нужно было вливать лекарства едва ли не каждый час, а маленького Джей-Джея они попросту боялись оставить одного и постоянно вскидывались посреди ночи, беспокойно вслушиваясь в тишину, стараясь уловить слабое дыхание и облегчённо закрывали глаза, только различив его в ночной тишине. А после вставали под утро усталые и измотанные напряжением и тревогой, но всем сердцем благодарные Матери Магии за ещё одну пережитую ночь. За ещё один начавшийся для них всех день.       Это были адские два года. Тяжёлые, наполненные страхом, но они их пережили, пережили все вместе. Сейчас Юфимия окончательно поправилась, а Джеймс вырос крепким мальчишкой, с головы до пяток их — наполненный переплетениями их магии, с устойчивым ядром и тренированными каналами здорового мага.              Том под ней пошевелился, поднял руку и зарылся в её растрепанные волосы.       — Всё хорошо? — хрипло шепчет.       Сара чувствует, как брат задерживает дыхание, и знает — он слушает. Не ее ответа, а ее саму. Заглядывает в мысли, мягко останавливая беспокойно вибрирующие струны, и успокаивающе скользит по самому краю сознания.       Сара выдыхает.       — Всё хорошо.       Она снова закрывает глаза. Чувствует, как втрой рукой брат прижимает её к себе. Смещается так, чтобы она была ближе, чтобы ее дыхание касалось голой шеи. Том любит ощущать её всем собой, становиться одним целым в темноте ночи, когда можно не смотреть, а просто чувствовать, интуитивно, близко, как себя.       А она просто любит Тома. Всего, целиком, без конца и края.       — Пора, — шепчет она так тихо, что и сама не уверена, что проговаривает это вслух, а не просто прокручивает в мыслях.       Том снова ерзает, сползая ниже и упирается лбом в её лоб.       — Нужна моя помощь?       Сара приподнимает уголки губ.       — Мне нужен ты.       Босые ступни бесшумно ступали по остывшему дереву пола, лавируя между импровизированными кроватями и раскиданными по всей гостиной подушками. Ступеньки под ногами не скрипели, только мягко вибрировали от магии.       Сара повернула ручку одной из гостевых спален, открывая и входя внутрь, чтобы тут же провалиться по щиколотку в пушистый снег. Том закрыл за ними дверь.       Исчезли стены дома, сменившись высокими обледенелыми стволами деревьев. Вместо пола под ногами теперь лежал белый настил, обдавая приятным холодом вмиг покрывшиеся инеем ступни.       Сара выдохнула облачно пара и задрала голову, прислушиваясь. С ветвей деревьев свисали тонкие сосульки, звенящие при малейшем дуновении ветра.       Том скорее почувствовал, чем увидел, что они больше не одни. Между холодных деревьев послышался тихий цокот. Сара нежно улыбнулась, протянув руку в сторону звука.       — Здравствуй, Хо.       Сначала из-за широкого ствола показалась костлявая угловатая голова, серая, почти белая, а за ней и всё тело — непропорциональное, с длинными ногами и коротким туловищем, казалось, едва выдерживающим вес тяжёлых массивных крыльев, аккуратно сложенных кожистыми веерами с грубыми наростами.       Том пригляделся и вдруг понял, что цокот издают не копыта, а кости, перекатывающиеся прямо под кожей, не скрытые ни мышцами, ни сухожилиями.       — Она ещё совсем малышка, — мягко отвечает сестра, беря его за руку. — С возрастом её кожа станет толще и чернее.       Сара достала нож — единственный нож, способный порезать их кожу — соединила их ладони лодочкой и полоснула поперёк. Кровь хлынула так быстро, словно горячая жидкость и сама желала покинуть неуютно холодные тела, и лодочка быстро стала наполняться.       Фестрал заинтересованно подошёл ближе.       — Пей.       Жеребёнок осторожно высунул длинный, похожий на драконий язык и принялся лакать.       Том посмотрел на Сару. Та всё ещё мягко улыбалась, но смотрела не на Фестрала, а на него — внимательно, чутко отслеживая состояние, готовая в любой момент прекратить.       Том улыбнулся, лукаво щурясь.       — Ты уже активировала Передвижник, — не вопрос, констатация факта.       Сара лишь кивнула. Странно было бы, если бы брат не понял причин её отсутствия во время второй партии.       Флимонт сегодня получил от неё кору Зелёного Дуба и обещал сделать кольцо в ближайшие дни. Остальные детали, привезённые Тони, были уже на своих местах.       Партия длилась один час и двенадцать минут. Ей понадобилось две минуты, чтобы незаметно ускользнуть из гостиной, оставив вместо себя материальную иллюзию. Ещё десять, чтобы достать и разложить на столе все детали, в последний раз проверив их на целостность и пригодность. И ещё сорок — чтобы установить всё на свои места.       Через пятьдесят две минуты Передвижник был впервые активирован. Не в полную силу, потому что пока не был подключён ни к одному магическому каналу, не имел «сердца» и пульта управления, но достаточно, чтобы убедиться в его пригодности. Ни одна из деталей не вступила в конфликт с другими. Круг успешно замкнулся, энергетические каналы были целы и готовы к эксплуатации.       Через час Сара снова сидела внизу, в кругу друзей, пряча чеширскую улыбку за белым веером карт.       Том почувствовал, как порез на коже начал затягиваться.       Девушка мягко оттолкнула морду Фестрала, стряхивая оставшуюся в ладонях кровь на снег и, вытащив из-под свитера рукав рубашки, бережно вытерла его руку, напоследок невесомо целуя белёсый шрамик от пореза.       Через десяток минут он совсем исчезнет, но Сара всё равно чувствует глухое сожаление от того, что ей приходится причинять брату дискомфорт.       Однако по другому кровь из их тел не достать, а вскармливать живое сердце Передвижника только своей кровью было бы опрометчиво — случись что с ней, и Том не сможет взять контроль артефакта на себя.       — Пойдём спать? — брат мягко тянет её в сторону двери, так и не выпустив из рук так же бережно обтертой им ладони.       Сара идёт за ним, не сопротивляясь. Только теперь на плечи опускается тяжёлая усталость, а веки сами собой начинают закрываться. Цокот костей остается за спиной, как и надёжно запертая дверь, ведущая в гостевую спальню.       Они вновь спускаются вниз, в гостиную, ложатся на застеленный матрас и сворачиваются клубочком под одеялом, оплетая друг друга всеми конечностями.       И только услышав тихий выдох и умиротворённое, выровнявшееся дыхание сестры, Том закрывает глаза.