Волк в овечьей шкуре

      Прежде Сиэль не думал, что чайник может быть таким тяжелым, он сотню раз заваривал для Себастьяна чай (во время болезни или просто после трудного дня), но сейчас его руки дрожали под тяжестью керамики. Парень мельком бросал встревоженные взгляды на сидевшего по другую сторону стола Клода, с ужасом понимая, что ждет лишь его одобрения. Со временем юноша превратился в тень себя прежнего, ожидавшую лишь одобрения и похвалы своего сожителя. Кто бы мог подумать, что когда-то Сиэль был завидной партией для многих дворян, а сейчас юноша с трудом бы поверил в то, что едва ли может привлечь хотя бы чье-то внимание. Столько комплексов и неуверенности ему вдолбил Клод.       Мужчина медленно опустил глаза вниз. Сиэль расслабленно выдохнул. За прожитое вместе время парень снова сумел привыкнуть к безэмоциональности своего сожителя и даже стал считать ее чем-то нормальным, ведь когда-то он был готов прожить жизнь с этим существом, значит, и сейчас придется как-то приспособиться. Юноша совершенно не был идиотом, несмотря на все то, что думал о нем Себастьян. Сиэль отлично подстраивался под ситуацию, хорошо считывал людей и был прекрасным стратегом. Но сейчас парень понимал, что против такого соперника, как Клод, он не выстоит. По крайней мере, не в таком состоянии. Когда-то Сиэль считал себя королем шахматной доски, он умело расставлял фигуры и руководил ими, как марионетками. Каким же нужно было быть дураком, чтобы попросту подарить эту самую корону. Но Сиэль был достаточно глуп. Сладостные речи и обещания вечной любви быстро развеялись, и сейчас рядом с графом был уверенный в себе диктатор, который не слушал ничего и никого. Ему дела не было до эмоциональных или физических потрясений своего партнера. Он думал только о собственных принципах, о более успешном бизнесе, о молоденьких парнишках-любовниках. Его волновало всё что угодно, но только не Сиэль, не его комфорт и защита. И, разумеется, ни о какой верности мальчишка даже грезить не смел. Но так было даже легче, парень уже не мог выносить мерзких приставаний Клода. За прожитое вместе время Сиэль четко усвоил: пока он ведет себя как надо и говорит только тогда, когда его спрашивают, то всё в семье будет тихо и мирно. Не будет ни скандалов, ни ссор, ни новых побоев. А сейчас для юноши это первостепенно. Мог ведь он хоть немного, но позаботиться о себе?       — Спасибо, Сиэль! — лучезарно улыбается Сильвия. Девчушка буквально светится от счастья, она улыбается настолько искренне и невинно, что парень невольно вздрагивает. Эта девочка определенно была самым светлым, что только имелось в его жизни, и Сиэль однозначно терял голову, когда видел эти горящие искренностью глаза.       Сейчас юноша мог без сомнения заявить, что Сильвия была тем человеком, который, несмотря ни на что, относился к нему с теплотой. За что парень заслужил такое отношение к себе? Сиэль не понимал. Теперь хорошее отношение все чаще и чаще вгоняло его в краску. За все то время, что он прожил с Клодом, юноша успел навязать себе кучу комплексов. Он был слишком худым, недостаточно начитанным и умным, задавал много глупых вопросов и вообще был просто отвратительным партнером: недостаточно заботливым, плохо готовящим. Клод основательно втемяшил все это в голову своего синеглазого ангела. Сиэль уже и в самом деле верил, что это был во всем виноват. Во всех этих побоях и сломанных ребрах.       Совсем худенькие ручки осторожно сжимают чайник, придерживая крышку, чтобы та не упала. Парень чуть наклоняет носик, внимательно наблюдая за тем, как коричневая жидкость заполняет полость чашки. Сиэль переводит взгляд с чашки на Клода. С Клода на чашку, а затем на чайник. Сейчас парень старается сделать всё очень аккуратно. Если он не сможет справиться даже с таким пустяковым делом, то значит юноша и правда заслуживает всех тех слов, которые ежедневно слышит от Клода. Он дурак, идиот, его никто не полюбит, худой подобно скелету, бледный словно труп. Эти слова он ежедневно слышал от своего благоверного.       Сиэль снова смотрит на чашку, она была наполнена уже практически до краев. Еще мгновение, и парень уже представляет, как отставит чайник в сторону. Он просто поставит его на прежнее место, и они примутся спокойно пить чай и болтать о каких-то светских глупостях. Еще секунда, всего секунда, одно несчастное мгновение, и…       — Держи. — Парень улыбается уголком рта, но губы его остаются напряженными. Граф как может старается держаться расслабленно и непринужденно. Это ведь обычное дело — одарять своего партнера счастливой улыбкой? Так думает Сиэль. Но чувство тревоги внутри его груди нарастает. С Себастьяном такого не было. Парень точно знает это. С Себастьяном они готовили смеясь и шутя, и даже если юноша мог сделать что-то неправильно, то это никогда не было предметом для ссор, какое-то время не было. Но потом все изменилось. Сиэль никогда не знал причины, но она абсолютно точно была в нем.       От всех этих переживаний у парня немеют кончики пальцев. Он буквально не чувствует части своей руки. Далее всё происходит как в замедленной съёмке. Сиэль едва успевает повернуть голову и сфокусировать внимание лишь на своих тоненьких дрожащих от волнения и страха пальцах, как тяжёлая керамическая чашка, уже доверху наполненная чаем, сначала перетягивает весь вес на одну сторону, а далее просто выскальзывает из рук парня. Юноша машинально старается обхватить посудину одной рукой, но в результате только обжигается горячим напитком. Но Сиэля мало волнует подобное. Он видит пролитый по всему столу чай, замечает то, как быстро коричневая жидкость заполняет собой всё пространство. Парень переводит взгляд на Клода, нервно сглотнув. Он видит его слегка приподнятые вверх губы. Клод никогда не был эмоциональным, всегда он был холодной расчётливой куклой, это касалось всего и наказаний тоже.       В ледяных глазах Клода, которые изначально не выражали вообще ничего, постепенно загорается настоящий пожар. Испепеляющий всё пожар. Сиэль видит это. Только он. Только он замечает это. Для гостей эта смена остается неразличимой. Парень отчетливо видит, как меняется отношение мужчины. Юноша только нервно сглатывает слюну. Он осторожно пятится назад, сейчас забывая о присутствии Себастьяна и малышки Сильвии здесь, Сиэль готовится поступить по инерции, он уже делал так много раз, уже успел выяснить, какой из способов защиты от этого мужчины был самым эффективным. Нужно было забиться в какую-то совсем маленькую щель, куда-то туда, где Клод попросту не сможет достать его, главное сделать это очень быстро, и тогда нужно будет просто дождаться, когда его партнер остынет и сам придет извиняться. Так было всегда. Сиэль уже знает это. Выучил, как нужно поступать. И Клода он изучил очень хорошо. Он всегда извинялся за любой свой косяк, за каждый синяк и пощечину, за любое недоразумение. Вот только юноше уже было все равно. Он хорошо понял, что этот мужчина не изменится никогда, и ему придется быть мальчиком для битья. У Сиэля не было иллюзий касательно своего спутника, едва ли он верил ему, но и выбора у мальчика тоже не было. Он не мог не прощать Клода, ведь они жили под одной крышей. Сиэль не был дураком, он видел всю пагубность этих отношений, но пойти ему просто было некуда.       Парень оглядывается по сторонам, его ноги чуть сгибаются в готовности бежать к ближайшему дивану, но, наверное, лучше всего было бы спрятаться под стол в данной ситуации. Да, наверное, так будет лучше всего. Сиэль не успевает сделать и шага, как тут же ощущает на своем локте такое привычное давление. Клод сдавливает его руку так сильно, что парень морщится, но это и близко не было похоже на ту боль, которую юноша испытывал ежедневно, с этим можно было жить, это можно было терпеть. Несмотря на то, что никакого физического урона Сиэль пока не успел испытать, в глазах его горит настоящий ужас. Он знает, что будет сейчас. Знает, что новые побои — это просто вопрос времени. Клод никогда не обращался к своему парню плохо в присутствии посторонних, на людях он был внимательным и чутким партнером, мужчина был настолько заботлив, что порой Сиэлю казалось, что он сам давно сошел с ума. Клод действительно носил его на руках, задаривал цветами и украшениями, а сам юноша был всего-навсего слетевшим с катушек подростком, которому казалось, будто он живет с настоящим тираном.       — Оу, ты так неловок, милый, — усмехается мужчина, прикрыв рот рукой. Бледная худощавая рука тянется к голове своего партнера, из-за чего Сиэль болезненно морщится. Остается гадать, какими побоями он отделается на этот раз. Простая пощечина или вывихнутое плечо? Клод был просто мастером своего дела и никогда не оставлял следов на видимых местах. Страдало всё: руки, ноги, ребра. Но синяков никогда не было на лице или руках, шею можно было прикрыть шарфом, а вот остальные участки тела — нет. Поэтому личико Сиэля всегда оставалось нетронутым, уж слишком оно было прекрасным. Настолько прекрасным, что даже Клод не осмеливался марать его.       — Прос… простите меня… — виновато выпаливает парень, мальчик говорит несколько заторможено и бросает всё такие же виноватые взгляды на своего мужчину. Сиэль понимает по выражению лица партнера, что скандала не избежать, вечером он поплатится за свою криворукость, но только не сейчас. Клод слишком дорожил безупречной репутацией, теперь в глазах Себастьяна он старался выглядеть идеальным семьянином. И совершенно не важно, что еще не так давно мужчина был готов придушить своего дорогого гостя собственными руками. Тогда ведь всё было по-другому, не так ли? Тогда у Михаэлиса не было титула графа. Деньги и власть — одни из главных рычагов давления на людей. Так было во все времена. Во все те жизни, что Сиэль прожил.       — Тебе стоит быть более осторожным, милый, — усмехается Клод. Эта улыбка вводит юношу в состояние настоящего ужаса. Клод не говорил комплиментов, не мог быть таким мягким, любезным и ласковым. Он был диктатором. Всегда был. Хотя и умел красиво пустить пыль в глаза. Даже мальчик купился на эти чары, уже второй раз. Крепкая рука мужчины треплет волосы Сиэля, заставляя его прикрыть глаза от ползущего к груди страха. Парень набирает в легкие как можно больше воздуха, стараясь задержать дыхание, Сиэль жмурится, а щеки его предательски краснеют. Именно этот жест так любил его родной отец. Он постоянно гладил его по голове или трепал волосы. «Как бы папа отреагировал, если бы узнал, во что я превратился?» — мелькает в сознании Сиэля. С его губ невольно слетает смешок. Даже самому мальчику было стыдно за собственное поведение, как низко он пал. Это было забавно, на самом деле.       Юноша еще никогда не был более благодарен Себастьяну, чем в этот день. Парень понимал, что сейчас он не получил по лицу несколько раз только благодаря присутствию своего бывшего вол… волчонка. У Сиэля и ранее не поворачивался язык называть этого человека слугой, а теперь, когда мужчина и сам обрел высокий титул, подобное право у парня и вовсе пропало. Себастьян Михаэлис не слуга ему, Себастьян Михаэлис более никто ему. Это напоминание больно резануло где-то по сердцу. Но Сиэль должен был забыть о давно минувших днях. Он наконец-то даровал своему слуге столь желанную свободу, что сейчас не смел и помышлять о его защите. Теперь свои проблемы парень должен был решать только самостоятельно.       — Я… принесу салфетки, а тебе лучше переодеться… Клод, — нервно усмехается Сиэль. Парень ставит столь тяжелый чайник обратно на стол и спешит ретироваться где-то в стороне кухни. Сердце юноши колотится, как после марафона. По вискам графа стекает холодный пот, а руками он упирается в деревянную столешницу. В груди всё сжимается от заполняющего душу страха, а глаза Сиэль машинально прикрывает. Парень настолько привык к роли простого мальчика для избиений, что до сих пор не может смириться с тем, что хотя бы в этот раз ему удалось сбежать невредимым. Но Сиэль отлично понимает, что это является лишь временной победой, его партнер никогда не спустит подобного самоуправства и возьмет свое сразу же, как только гости переступят порог.       Юноша бегло изучает взглядом кухню, он бывал здесь уже тысячу раз, но почему-то именно сейчас не мог понять, где что стояло. Слишком сильно переволновался. Тряпки… тряпки… ему нужны какие-то тряпки. Нужно протереть стол и рубашку Клода, а не то ему будет плохо. Руки Сиэля трясутся, а глаза судорожно бегают в разные стороны. Парень не находит тряпок, почему-то сейчас не может вспомнить, куда именно умудрился их сунуть, но зато хватает несколько салфеток, да, салфетки должны помочь. Сиэль резко оборачивается с готовностью вернуться к столу, как…       — Папа спрашивает, почему ты так долго, — лучезарно улыбнувшись, сказала девочка. Сильвия всегда говорила с улыбкой на лице, ее глаза всегда светились, а голос всегда был так мягок и весел, но даже от этого ласкового тона Сиэль вздрогнул сейчас. Руки задрожали, а глаза стали испуганно бегать в разные стороны. Он слишком долго. Клод с Себастьяном уже торопят его. Если сейчас же Сиэль не явится, то вечером ему будет очень-очень плохо. Сиэль понимал это. Сильвия была совсем юной, а потому не понимала всех тонкостей людских эмоций, уж ее бы парень точно смог провести, да и волновать ребенка юноша стал бы в последнюю очередь.       — Хор… хорошо, сейчас приду, милая, — усмехнулся Сиэль. Губы его изгибаются в улыбке, но руки продолжали дрожать. Отточенная до автоматизма реакция. Справиться с нервами было не так-то просто.       Несмотря на то, что Сильвия была младше всех присутствующих в этом доме, она однозначно точно была умнее, уж по крайней мере своего идиота-папаши, который продолжал все так же ничего не замечать. Девочка провела с Сиэлем достаточно времени, чтобы пусть не изучить его, но привыкнуть к его обычному поведению, выучить его мимику, жестикуляцию и реакцию на определенные события.       — Ты ведь не счастлив с мистером Клодом, — спокойно хмыкнула девочка. Сильвия говорила с обычным выражением лица, без улыбки, смеха, без непонимания в глазах. Она определенно все осознавала и понимала. Себастьян был прав, его дочка была не по годам умна. Причем все это она выпалила без какой-либо подготовки, совершенно ошарашив Сиэля.       — Что за глупости ты говоришь, милая? — усмехнулся парень и осторожно присел на корточки прямо перед девочкой, роста они были практически одинакового, но Сиэль привык общаться с детьми в подобном положении.       Сильвия смотрела на юношу несколько секунд, словно стараясь понять, врет ли он. Казалось, девочка раздумывала, что следует сделать сейчас, может быть, наорать на Сиэля за то, что он ведет себя как полный идиот? Хм, да, может быть, так будет правильнее. Но матушка научила Сильвию быть спокойной и рассудительной, а потому девочка держала себя в руках до последнего.       — Ты в последнее время очень испуганный и совсем не улыбаешься. Когда рядом был мой папа, то у тебя глаза светились, а сейчас они потускнели, — отметила Сильвия, указав на лицо Сиэля. То, что юноша выглядел более счастливым, когда жил с Себастьяном, не отрицал никто, но только эта девочка сказала об этом так открыто. Обычно приходящие к ним гости старались вести себя куда более деликатно, но не Сильвия. Дети не умеют врать и говорят только то, что думают. Если ребенок говорит тебе, что ты плохо выглядишь, то значит, ты плохо выглядишь.       Сиэль понимающе усмехнулся. Он был удивлен тому, насколько эта малышка проницательна и как она умудрялась считывать такие незначительные детали. Уж она-то понимала парня куда лучше своего эгоистичного папаши, который после обретенной власти забыл обо всем на свете.       Девочка смотрела на Сиэля всего несколько секунд, после чего решительно махнула головой. Ее было так просто не обмануть.       — Ты умнее, чем кажешься, милая, — усмехается Сиэль. Пугать малышку не хотелось, поэтому парень не расскажет ей всего, что происходит с ним, да и никому никогда не расскажет. — По крайней мере проницательнее своего вечно занятого папочки, — хихикает Сиэль. Он продолжает относиться к Себастьяну со всей теплотой, на которую только способен, но юноша просто не может простить мужчине всего того безразличия. Крик о помощи Сиэля был столь очевиден, что его услышал даже ребенок, но только не этот твердолобый идиот, который за своим горем утраты Анжелы теперь не замечал ничего и никого.       — Папа — идиот! — фыркнула Сильвия. Девочка сказала это настолько уверенно-возмущенно, что Сиэль невольно прыснул со смеху. Не раз он сам подобным образом отзывался о Себастьяне, а теперь манеру его общения подхватила и малышка Сильвия. — Но ты! — Девочка ткнула парню в грудь и обхватила его лицо своими ладошками. — У тебя круги под глазами, и ты очень похудел, синяки такие, будто ты не спишь целыми днями, ну или плачешь, тут уж сам выбирай, не разбираюсь, — возмутилась Сильвия. Она осторожно провела по щеке Сиэля своими пальчиками и тут же убрала руки от парня.       Девочка бросила возмущенный взгляд на юношу из-под челки и недовольно выдохнула. Заниженной самооценкой Сильвия не страдала и прекрасно понимала, что не была идиоткой, она абсолютно точно знала, что Сиэль врал ей, но вот пока не могла понять, почему.       Парень было попятился от столь внушительного напора. Она была совсем малышкой, но уверенности у Сильвии было больше, чем у самого мальчика в свои шестнадцать.       — С тобой точно всё хорошо? — взволнованно спросила девочка, сжав руку Сиэля. Этот человек был ей не чужой, она отлично помнила его доброту, с которой Сиэль всегда относился и к ней, и к ее маме, и к отцу в особенности. Сильвия хорошо чувствовала окружающих и могла с уверенностью сказать, что этот юноша был хорошим. Хороший человек, который попал в плохую ситуацию.       — О чем ты, милая? — неловко усмехается Сиэль, его улыбка кажется слегка нервной, врать парень не хочет, но не посвящать же ему маленькую девочку в особенности его семейной жизни.       — Я уже всё сказала, сказала обо всех своих подозрениях, — возмутилась Сильвия, по тону малышки казалось, что она объясняла какие-то элементарные вещи, а мальчишка вёл себя как настоящий идиот.       — Тебе плохо здесь? Ты не счастлив с господином Клодом? — спросила девочка, встав на самые носочки, и потянулась к лицу Сиэля. Карие глаза Сильвии смотрели настолько уверенно, что парень даже растерялся. Она сумела прочитать его за несколько минут, неужели его положение настолько очевидно?       — Сильвия, что за глупости ты говоришь, ты не… — Парень хотел сказать что-то о том, что девочка еще ничего не смыслит в отношениях и слишком мала, чтобы рассуждать о счастье, но у Сильвии была другая позиция на этот счет. В отличие от Себастьяна, она хорошо изучила Сиэля, она знала о нем многое, знала о его мимике, о манере говорить, знала, как он ведет себя в разные ситуации. Это Себастьян был таким недальновидным идиотом, что не замечал ничего вокруг себя.       — Когда ты жил с папой, то у тебя глаза сверкали, как сапфиры, а сейчас они потускнели, едва ты вообще похож на какой-то драгоценный камень, у тебя кожа бледная и синяки под глазами и на шее, ты поэтому носишь шарф, да? — уверенно сказала Сильвия, указав на шею юноши.       — Когда ты жил с папой, то ты не носил шарф, а теперь… — Девочка коснулась легкой ткани, обмотанной вокруг шеи юноши, возможно, это был шелк. Аккуратные пальчики потянули на себя легкую ткань, начиная осторожно стягивать ее с шеи парня, Сильвия уже давно хотела посмотреть, что же Сиэль такого прячет на своей шее. Она видела, как глаза Сиэля буквально наполнялись паникой, и юноша судорожно старался понять, что же делать, подобная реакция только больше укрепила Сильвию в ее подозрениях. Да, она определенно не просчиталась. Это заставило девочку улыбнуться.       — С…стой! — выпалил Сиэль и выхватил шарф из рук девочки уже тогда, когда бант был полностью развязан. Парень намотал его обратно так, что теперь шарфик казался каким-то бесформенным платком, но главное, что Сильвия не увидела синяков от недавних следов удушения. Это то, что определенно не стоило видеть детским глазам. Какой бы девочка ни была не по годам взрослой, но показывать нечто подобное детским глазам не хотелось совершенно.       Сиэль крикнул так резко, что Сильвия даже ошарашенно посмотрела на парня, отшатнувшись. В ее глазах юноша увидел тот самый страх, который он сам испытывал в моменты ссор с Клодом.       — Прости, не хочу, чтобы его кто-то трогал, хорошо? У тебя ведь тоже есть вещи, которые тебе бы не хотелось отдавать другим, ведь так? — мягко улыбнулся Сиэль. Конечно, он отдал бы этой малышке всё что угодно.       Сильвия несколько секунд посмотрела на Сиэля удивленно и, казалось, даже подумывала обидеться, но она поняла слова мальчика и тут же указала на собственные ушки, в них были очень красивые камушки, кажется, это были сапфиры. Блестящие и синие, очень похожие на камень в кольце Сиэля, но это был не бриллиант Хоупа, парень понял это с одного взгляда.       — Мамин подарок. На последний день рождения, — спокойно сказала Сильвия. — Думаю, тогда она уже знала, что тяжело больна, и хотела, чтобы у меня осталось что-то на память о ней, — улыбнулась девочка. Даже смерть собственной матери она воспринимала относительно спокойно. Анжела болела долго и успела подготовить дочь к собственной смерти. Сильвия восприняла всё очень спокойно, и Сиэль сейчас не мог даже припомнить, когда девочка плакала последний раз. Даже на похоронах она держалась очень стойко, в отличие от Себастьяна, который разревелся подобно ребенку, но Сиэль никогда бы не посмел винить его в этом.       Парень с интересом смотрит на серёжки на ушках девочки и осторожно тянется, чтобы прикоснуться. Сильвия улыбается, чуть подходя к Сиэлю, девочка даже слегка гордится собственным подарком, настолько он был красивым и дорогим её сердцу.       — Очень красивые, тебе нравятся синие камушки, да? — улыбаясь, спрашивает Сиэль. Серёжки пусть и были девочке немного не по возрасту, но это было легко поправимо, ведь совсем скоро малышка вырастет и станет настоящей красавицей.       — Угу, синие и красные тоже, мама говорит, мне подходят эти цвета, — улыбается Сильвия.       Сиэль останавливает свой взгляд на девочке на несколько секунд. Она говорит с такой теплотой о женщине, которой уже давно нет с ними, но вместе с тем малышка продолжает помнить о ней. Анжела была действительно хорошей матерью и правильно воспитала девочку. Так, чтоб Сильвия даже после смерти говорит о матери только хорошее. Сиэль не помнил своей мамы, но отлично помнил того, кто разодрал ее глотку. Этот пес скулил под его ногами уже не первую жизнь. Сиэль знал это четко. Он любил свою мать. Любил ее до безумия. Но все равно смог простить того, кто лишил его самого дорогого. Столь велика была сила его любви к этому существу. Несмотря ни на что, Себастьян являлся для юноши приоритетом.       — Да, тебе очень идет синий цвет, милая, — усмехается Сиэль. Сильвия сейчас была в таком возрасте, когда ей безумно шли все украшения, но уже скоро из угловатой девчонки она превратится в молодую девушку, и тогда Сильвии придется выбрать свой стиль. Но даже если ее вкусы изменятся, Сиэль был уверен, что девушка продолжит носить сережки своей матери. Не потому что они будут все так же нравиться ей, а потому что они связаны с кем-то дорогим для нее. Вещи дорогих тебе людей не выбрасывают. Даже после смерти они остаются в знак напоминания о своем владельце. Вещи близких людей остаются на память.       «Если с Себастьяном что-то случится, то я оставлю себе что-то на память», — пронеслось в голове Сиэля. Эта мысль возникла сама собой. Парень даже не сомневался, что захочет оставить себе что-то в знак напоминания о родном существе. Себастьян для него близок, и потому Сиэль не хочет забывать о нем. В любом случае оставит себе хоть частичку, что-нибудь маленькое и незначительное, но обязательно принадлежавшее Себастьяну.       Несмотря на то, что мысли о смерти родного существа все еще заставляли Сиэля содрогнуться, умом он понимал, что из них двоих более вероятна скорая кончина самого юноши, чем его верного слуги. И если это действительно будет так, то парню бы очень хотелось оставить после себя хотя бы крошечное воспоминание. Хотя бы что-то незначительное. Какую-то безделушку, при взгляде на которую Себастьян вспоминал о нем. Нет. Решительно махнув головой, Сиэль исправился. Себастьян и Сильвия вспоминали о нем. Отныне эта девочка тоже была его семьей.       У Сиэля не было никого, совершенно никого, о ком он мог бы заботиться. Отец давно не общался с ним, Себастьян обрел собственную независимость и в опеке больше не нуждался. Клод был не тем существом, о котором едва ли нужно было заботиться, да и не позволил бы он этого, даже если бы Сиэль и лез со своими ухаживаниями. Оставалась одна Сильвия. Значит, она действительно одна, кто остался у Сиэля. Единственная девочка, которая, может быть, заметит, что с ним происходит что-то не так, и в случае его будет переживать. Даже не так, она уже заметила это. Заметила и пошла поговорить с Сиэлем. Одна-единственная.       «Я хотел, чтобы это был Себастьян», — поймал себя на мысли парень. Ему было стыдно за подобное, но юноша просто не мог думать по-другому. Он действительно ждал Себастьяна. Ждал того, что именно Себастьян будет тем, кто пойдет за ним, кто попытается его расспросить, кто спасет его от домашнего насилия и наконец-то вновь подарит счастье быть любимым. Но вместо Себастьяна была Сильвия. Его дочка. Его дочка. Дочка. Сколько бы раз Сиэль не прокручивал это в собственной голове, все равно не мог смириться с тем, что у его волчонка был ребенок. Пусть парень и относился к девочке со всей той теплотой, на которую только был способен, привыкнуть к этому факту было сложно. Но Сиэль старался.       «Если она не чужая Себастьяну, то, значит, не чужая и мне», — вдруг решил для себя юноша. Если теперь Сильвия была его семьей, то ей и можно было что-то оставить. Только что-то ценное. Взгляд парня снова упал на аккуратные сережки в ушках девочки.       — Милая, тебе ведь нравятся твои сережки, да? — улыбается Сиэль.       — Очень! — усмехнулась Сильвия, подпрыгнув, она, как истинная девушка, обожала украшения, но никогда не хвасталась ими, так как помнила слова матери о том, что гордыня — один из страшных грехов.       Глаза девочки действительно горели, когда она говорила об украшениях. Но девочкам и должны нравиться украшения, в этом не было ничего необычного. Просто видеть улыбающуюся Сильвию было слишком важно для самого Сиэля. Эта девчушка была слишком улыбчивой и счастливой, когда говорила о чем-то подобном.       Парень перевел взгляд на собственную руку и усмехнулся. Когда-то он дорожил этим кольцом даже больше, чем собственной жизнью, а сейчас понимал, что просто не заберет его с собой. Это было напоминание о матери, которое Сиэль хранил, но больше в этом не было никакого смысла.       — Сильвия, дай сюда свою руку! — попросил парень, он стал осторожно стягивать кольцо с собственного пальца, даже ему оно слишком велико, наверное, Сильвия и вовсе не сможет его носить, но, несмотря ни на что, Сиэль хотел, чтобы именно она и носила его. С самого детства мальчик был слишком худеньким, его фигура все больше походила на женскую, а когда-то это кольцо носил его отец. Сиэль невольно усмехнулся, осознавая, как их комплекция отличалась друг от друга. Наверное, юноше бы больше подошло что-то из шкатулки его матери, матери, которую… Нет, Сиэль не будет думать об этом.       Юноша покрутил кольцо в руках, еще никогда он не смотрел на него так внимательно. Ранее блеск кольца завораживал графа. Он думал об этом предмете как о чем-то важном для себя. Это кольцо было связано с его родом. Но теперь больше нет. Его семьей был только Себастьян. Но мужчина не дарил ему кольца. А значит, у Сиэля его не было. Парень решительно мотнул головой.       — Держи, на память! — улыбнулся юноша, осторожно вложив украшение в изящную ладошку малышки Сильвии. Даже ее ручки казались парню какими-то аристократическими. Истинная леди. Сиэль сожалел, что у него не было ничего женского для девочки, но он ведь просто хотел оставить что-то в память о себе, а значит, не важно, что именно это будет.       Сильвия никогда не обращала внимания на то, какие украшения носит юноша, девочке было не до этого. Но как только кольцо попало ей в руки, малышка поняла, что это было что-то невероятно дорогое и очень красивое. Матушка учила Сильвию быть скромной, а потому взять такой подарок… пусть даже от Сиэля, она просто не могла.       — Что ты! Это очень дорого! Я не… не могу! — замотала головкой девочка и сунула кольцо обратно в руки парня. Даже держать что-то подобное в руках ей казалось непозволительным. Сама Сильвия была из богатой семьи и никогда ни в чем не нуждалась, но воспитана малышка была очень хорошо. Пусть подобные украшения были и в шкатулке самой девочки, но принять что-то столь роскошное как подарок она просто не могла.       Сиэль расстроенно вздохнул, смотря на Сильвию, он неловко поджал губы. Парень понимал, что Себастьян уж точно не принял бы от него ничего дорогого, но, может быть, хотя бы Сильвия. С ребенком всегда проще было договориться. Но понимание того, что даже девочка не хочет брать от него ничего ценного, больно резануло по сердцу. Но он все равно оставит Сильвии это кольцо на память о себе, пусть она хоть выкинет его. Взгляд юноши стал тверже.       — Можешь, милая. — Несмотря на уверенность взгляда, Сиэль говорил так же убедительно. — Это мой тебе подарок, хочу, чтобы у тебя осталось что-то на память, — усмехается парень.       Девочка недовольно надувает губки, будто рыбка, и сжимает пиджак юноши, она прижимается к нему и смотрит на Сиэля с таким возмущением, что парень узнает в этом взгляде своего слугу. Своего… бывшего слугу.       — Но мы ведь будем видеться, очень-очень часто! — возмущается Сильвия. Она буквально кричит об этом, настолько девочка остается недовольна услышанными словами. Сильвия сжимает руку Сиэля и смотрит на него со всем своим недовольством, на которое только способна.       Юноша в состоянии выдавить из себя лишь слабую улыбку. Уголки его губ слегка приподнимаются, а глаза смотрят всё с той же теплотой. Кажется, Сиэль не умеет злиться в принципе.       — Не думаю, что в скором времени мы увидимся снова. — Парень не хочет пугать Сильвию, не хочет заставлять ее плакать, а потому не вдается в подробности, ребенку это попросту не нужно. — Но кольцо оставь себе, хорошо? Будешь вспоминать обо мне, — улыбается Сиэль. Пусть он понимает, что подарок этот совершенно не женский и Сильвия навряд ли будет носить его, но осознание того, что девочка хотя бы просто сохранила память о нем, заставляет Сиэля чувствовать себя лучше. Юноша уже очень давно не смеет ни на что надеяться.       — Ты что, дурачок? — на полном серьезе спрашивает Сильвия. Она говорит это таким взрослым тоном, что парень и правда чувствует себя каким-то недалеким. От уверенности этого ребенка и правда почва исчезает из-под ног.       Юноша не сдерживает смешка. Он не знал, что его так рассмешило. Скорее всего, то, что Сильвия говорила это с таким серьезным выражением лица и выглядела так по-взрослому. Пусть Сиэль и не сможет этого увидеть сам, но уже сейчас он знает, что эта девочка далеко пойдет.       — Я буду приезжать к тебе и папу буду с собой привозить, — фыркает Сильвия. Девочка обнимает парня за плечи и прижимается к Сиэлю всем своим телом. Юноша не в состоянии устоять на ногах, и он немного пошатывается, но вместе с тем парень как-то неуклюже обнимает Сильвию в ответ. В нос ударяет запах лаванды, и Сиэль улыбается, втягивая этот приятный цветочный аромат. От Сильвии пахнет лавандой. Именно это парень старается запомнить. Себастьян пахнет шалфеем. Сильвия — лавандой. Сейчас он не уверен, но, кажется, от Анжелы пахло белой розой. Сиэль не сдерживает смешка, вся их семья пахнет цветами. Это действительно оказывается очень символично.       — Папу… — Сиэль тепло улыбается. Он не хочет оставлять Себастьяна без присмотра, но что уж тут поделаешь. Парень сбился со счета и не знал точно, сколько лет они провели вместе с Себастьяном, знал только, что это продолжалось на протяжении многих жизней. Раз за разом. После каждого перерождения они находили друг друга. А сейчас Сиэль будет вынужден оставить его. Оставить этого идиота, который и чай-то себе заварить не в состоянии.       — Будешь присматривать за папой, если со мной что-то случится, хорошо? Он пусть и дурак тот еще, но он очень любит тебя, — улыбается парень. На самом деле, за благополучие Себастьяна он переживает даже больше, чем за малышку Сильвию. Несмотря на свой юный возраст, девочка была самостоятельной и очень бойкой, а его дорогой волчонок не умел справляться ни с чем.       — Конечно буду, но… Я не хочу… Не хочу без тебя… — лепечет девочка, и едва она успевает это сказать, как ощущает давление на собственных ребрах. Сиэль обнимает Сильвию настолько крепко, что даже даже кряхтит от непривычки.       — Береги себя, тепло одевайся, не забывай кушать, присматривай за папой и, пожалуйста, не выкидывай мое кольцо, — просит парень. Он говорит быстро, тараторит. Сиэль не хочет, чтобы этот разговор был последним, но навряд ли он будет в состоянии более принимать гостей.       — Отпусти меня… — просит Сильвия, когда ощущает, что давление на ее ребрах стало совсем невыносимым. Несмотря на всю свою хрупкость, хватка Сиэля была достаточно крепкой для крошечной девчонки.       Объятья юноша разрывает через несколько секунд с явной неохотой. Парень тут же ловит на себе недовольный взгляд Сильвии, которая потирает собственные ребра.       — Чуть не задушил меня, — фыркает девочка. — Еще раз выкинешь что-то подобное, я вышвырну твое кольцо в реку, понял? — бурчит она и, показав юноше язык, отворачивается в сторону. Сиэль и правда порой был настоящим идиотом. Прав был отец, что говорил про юношу всё это.       Но сам парень продолжает смотреть на Сильвию с легкой улыбкой, он пропускает несколько кратких смешков. Наверное, эта девочка была единственной, кому не все равно на него. Сиэль будет скучать по ней. Он будет скучать по ним обоим.