Scriptur

Всё тело ломит, голова гудит, сильная слабость не позволяет встать с кровати. За окном светло, непонятно который час. Ночь пролетела мучительным кошмаром. Ёнджун не собирается делать лишних движений, но в дверь его комнаты опять настойчиво стучат. Этот стук неприятно отдаётся в голове. — Открывай, ты не можешь вечно прятаться в своих покоях, — слышится недовольный голос Бомгю. Ещё один удар, и голова Ёнджуна просто взорвётся. Он медленно выпутывается из одеяла и сползает с кровати на пол. Подняться на ноги нет сил. — Отойди-ка, — раздаётся приглушённый голос Тэхёна. После этого дверь разлетается в щепки, скорее всего, от использования особой печати. Ёнджун еле успевает прикрыть лицо руками, но обломки не долетают до него. Первым в комнату врывается Кай, тут же бросаясь к нему со своим ожерельем. Воздействие ангельских сил мягко обволакивает, принося долгожданное облегчение. Следом заходит Субин, можно определить по звуку шагов. Ёнджуну не надо открывать глаза, чтобы узнать его. Хочется незаметно раствориться в воздухе или провалиться сквозь землю к демонам, там ему, судя по всему, самое место. — Оправиться после яда суккуба не легче, чем от сильного похмелья, — вздыхает Субин совсем рядом. От его голоса мурашки. Неужели теперь никогда не избавиться от этого странного ощущения. Ёнджун чувствует прикосновение его ладони к своей щеке, жар снова подкатывает к кончикам ушей. Разве он не испытывает отвращение, после всего случившегося. Кай трогает голову Ёнджуна, шею, плечи, и это не вызывает и доли той реакции, как от прикосновения Субина. Что за наваждение. — Так, убрали руки, — грубо отмахивается Ёнджун и, наконец, вскакивает с пола. Голова кружится, тем не менее, стоять можно. Он старается ни с кем не столкнуться взглядом, особенно с Субином. Неожиданно ему в лицо плещет вода. Ёнджун моргает и утирается, возмущённо переводя взор на Бомгю, который облил его святой водой. — Слава Всевышнему, больше ничего не надо из тебя изгонять, — усмехается тот. — Может, хлебнёшь ещё, на всякий случай? Ёнджун даже не в состоянии пререкаться с ним. Он сгорает от стыда и, поспешно схватив полотенце, сбегает от внимания друзей. В купальнях никого нет. Можно спокойно подумать, приводя себя в порядок. Судя по полупустому храму, уже прошла дневная месса, и многие служители разошлись по своим делам. Значит и занятия Ёнджун пропустил. А стоит ли ему продолжать обучаться? Он собрал всё зло в округе: демон, духи, суккуб. Очевидно, что в группе он самый слабый и потянет их вниз. Так больше не может продолжаться. По возвращению в покои, Ёнджун быстро собирает свои вещи, благо их не много. Он старается незаметно выйти из храма, следуя самыми пустыми коридорами. Они ему хорошо известны, ведь не в первый раз избегает остальных служителей храма. Он перестаёт оглядываться, только когда минует сад, и выходит на туманную дорожку, ведущую к лесу. Ещё никогда ему не приходилось испытывать такого щемящего сожаления, покидая какое-либо место. А уходил он часто. — Куда это ты собрался? — преграждает дорогу Бомгю, неожиданно выныривая из тумана. — Тебе какое дело, — толкает его плечом Ёнджун, проходя дальше. — Сбегаешь так подло, — не отстаёт тот. — Разве это не должно тебя обрадовать? — Нет. Твой поступок разочаровывает. Даже не сказал нам ничего. — Стать священником было ошибкой, лучше признать это сейчас, пока моя самонадеянность не навредила другим, — злится Ёнджун, ускоряя шаг. Ну почему не получилось уйти тихо. Наверное, Бомгю как всегда отрабатывал в саду, нужно было учесть. — Правда, решил сдаться? — обгоняет его Бомгю и выставляет ладонь, упираясь ему в грудь. Его лицо выражает искренне огорчение. Он пронзительно сверлит взглядом, словно ожидает удара. — Думаю, уже достаточно людей пострадало из-за меня, хватит, — отстраняет его руку Ёнджун. Но не успевает он сделать шаг, как Бомгю плюхается прямо на землю и обхватывает его за ногу. Ёнджун теряется от такого ребяческого поведения, но двигаться теперь невозможно. — Субин! — пронзительно кричит Бомгю в сторону сада. Конечно, другие помогают ему с работой, как он мог забыть. Даже с такой простой задачей, как уйти незаметно, не справился. Ёнджун обречённо вздыхает, замечая на тропинке силуэты остальных. — Что ты опять натворил? — сразу интересуется Субин, явно не ожидая увидеть здесь и Ёнджуна. — Поймал беглеца, — довольно сообщает Бомгю. — Он хотел нас бросить, неблагодарный! Вопросительные взгляды устремляются на Ёнджуна, он ощущает их физически. Стыдно вдвойне, даже обернуться на друзей. Чего никто не ожидает, так это, что Кай повиснет на второй его ноге, подобно Бомгю. У Ёнджуна ком в горле, никто никогда не пытался его удержать, это причиняет необъяснимую боль, природу которой он сам себе не может объяснить. — Ты так стремительно прошёл все испытания, действительно хочешь остановиться именно сейчас? — уточняет Тэхён. Ёнджун поджимает губы и не может ничего сказать. — Пусть уходит, если принял такое решение, — отрешённо бросает Субин. Его голос звучит холодно. Ёнджун замирает, разочаровать Субина оказывается также страшно, как не ощутить биения сердца под ладонью. Он бросает на него мимолётный взгляд, за чёлкой снова не видно глаз, но и без того всë понятно. — Исповедь? — нерешительно предлагает Тэхён. — Отлично, Тэхён в этом лучший, заодно посмотришь, как правильно это делается, — одобряет Бомгю. — А то до сана Клирика нам необходимо набрать определённое число исповедей. — Вообще-то я умею вести исповедь, — фыркает Ёнджун, слегка толкая его ногой. — Может, тогда стать священником была не такая уж и плохая идея? — хитро улыбается Бомгю, наконец, отпуская его. Субин молча разворачивается и уходит. Кай тоже отпускает Ёнджуна и с такой наивной надеждой заглядывает ему в лицо, что настаивать на своём уже совсем не хочется. — Вот теперь ты Субина действительно обидел, он так вкладывается в наше обучение, а ты сбегаешь из-за каких-то глупостей, — ворчит Бомгю. — Простите, — тихо выдавливает Ёнджун. Осознание спонтанности своего эмоционального порыва приходит только сейчас. В прошлом ему приходилось быстро принимать решения, ведь от этого зависела его жизнь. Стоило подумать, прежде чем следовать старому инстинкту. Тэхён действительно хорош в ведении исповеди. Хотя Ёнджун не решается озвучить всё, что его действительно волнует, ему становится легче. В течение нескольких дней он старается избегать Субина. Слишком тяжело выносить его безучастность. Поэтому Ёнджун с ещё большим усердием принимается развивать навыки. До поздней ночи оттачивает начертание печатей, учит наизусть несколько вариантов текста Либерекси. Всё равно спит он плохо, так и не решив проблему своего ночного страха. Ведёт исповеди. Это обязательная часть службы для получения следующего сана. Бомгю и Кай тоже исповедуют прихожан. За эти дни прибывает трое одержимых. Субин сам проводит обряды экзорцизма, лишь один раз берёт с собой Тэхёна. Настроения в группе печальные. Они потеряли доверие своего лидера. Всех больше это отражается на Хюнин Кае, он так расстроен разладу команды, что его лечебная сила работает нестабильно. После очередного выматывающего дня, Ёнджуну просто необходим полноценный сон. Потому что его тревожность сказывается на общем состоянии. На вечерней исповеди он почти заснул прямо в конфессионале. У него нет выбора, Ёнджун поднимается на второй уровень башни и стучит в дверь Бомгю. Тот открывает быстро, видимо ещё не ложился. — Ох, я знаю этот взгляд побитой собаки, — вздыхает Бомгю, пропуская его в покои. — Не можешь уснуть? — Уже несколько ночей я нормально не спал, — пожимает плечами Ёнджун. — Никакие молитвы и печати не помогают. — Понимаю, и ведь это хороший знак, потому что ты чувствуешь разные сущности. Для Клирика незаменимая способность, — рассуждает Бомгю, расправляя кровать. — Ну, я плохой вариант для совместного сна, ты сам скоро поймешь. Сплю очень беспокойно и пинаюсь во сне. — Я в отчаянии, так что рискну попробовать, — кивает Ёнджун. Они ложатся на кровать, и некоторое время перетягивают одеяло. Когда баланс всё же находится, Ёнджун шумно вздыхает. — Субин, кстати, меня тоже больше не пускает. Кажется, мы его окончательно достали, — сообщает Бомгю, глядя в потолок. — Я пробовал прибиться к Тэхёну, а у него есть привычка спать с открытыми глазами, вот жуть. А Кай светится в темноте. Свечение слабое, но рядом с ним не уснуть. — А ко мне ты не приходил даже, — поворачивается к нему Ёнджун. — Ты и сам плохо спишь, какой смысл? — усмехается Бомгю, толкая его локтем. — Я скучаю по Субину, — признаётся Ёнджун. — Он каждый день рядом, с чего бы? — К сожалению, присутствие не означает действительно быть рядом, — снова вздыхает Ёнджун. — Разве ты не сам его избегаешь? Вы и на мессах всегда вместе стояли, как слипшиеся, и чего-то там шушукались по углам. Очень раздражающе, между прочим, — Бомгю шевыряется, пытаясь найти удобную позу. — Я всё испортил, суккуб… — жмурится Ёнджун. — Э, погоди, — перебивает его Бомгю. — Не надо в таких делах прикрываться демонами. — В каких таких делах? Ты о чём? — приподнимается Ёнджун. — Зачем я вообще с тобой об этом говорю, ты же потом задразнишь. — Как сразу завертелся, — смеётся Бомгю, бесцеремонно закидывая на него ногу. — Значит, направление беседы достигло нужной точки. И так, ты чего испугался-то? Своих чувств к Субину? — Каких ещё чувств? — теряется Ёнджун, но сердце почему-то начинает бешено колотиться. — Вот ты мне и скажи, — укладывает голову ему на плечо Бомгю. — Знаешь, я ведь тоже испытал на себе яд суккуба, тогда бросился не к случайному человеку вовсе. Мне давно нравилась одна девушка… — К чему ты ведёшь? — дёргает плечом Ёнджун, напрягаясь всем телом. — Да и демон на тебя напал, выходит, всех больше подавленных чувств в тебе было, — невозмутимо продолжает Бомгю. — А когда яд подействовал, ты набросился не на случайную сестру, не на меня, не на Тэхёна. А ведь мы с тобой в купальни ходили. На твоём месте я бы задумался. Почему-то такие простые мысли привели Ёнджуна в тупик. Он даже возмутиться забыл, уставился в потолок, вытаращив глаза. Бомгю тем временем мирно засопел. А вот Ёнджун глаз не сомкнул до утра, пребывая в каком-то ступоре. Очнулся только когда упал с кровати, неудачно повернувшись. Два деликатных удара в дверь ознаменовали приход Тэхёна, уже полностью собранного. — Утренняя месса скоро начнётся, — сообщает он, даже не поинтересовавшись, почему Ёнджун тут. Бессонная ночь и поспешные сборы оставили видимый отпечаток. Епископ хмуро смерил его взглядом на мессе. А ведь впереди ещё час исповеди. Бомгю же выглядит невероятно бодрым. Великолепно. Слушать чужие стенания сегодня особенно тяжело. В конфессионале, как назло, очень душно. Ёнджун ослабляет белый воротник, из последних сил пытаясь не допустить в голосе безразличия. Очередной хлопок деревянной створки, новый человек по ту сторону резной перегородки. — Перед лицом Всевышнего покайтесь в грехах, что угнетают вашу душу, очистите мысли и, со священной молитвою, получите прощение, — произносит заученное вступление Ёнджун и устало прикрывает глаза. — Пресвятер, я опозорила свою семью, — сквозь слёзы слышится знакомый женский голос. — Мне вскружил голову молодой человек невероятной красоты. Но он оказался мошенником, и теперь моя помолвка расторгнута… — Всевышний простит эти грехи, если от чистого сердца сожалеете, — Ёнджун непроизвольно морщится. — Есть ещё, что тревожит вас? — Нет мне покоя, только не о позоре сокрушаюсь я более всего, а о том, что не могу видеться с ним. Сердце не на месте и сон потерян… Ёнджун напрягается, щурится, присматриваясь через маленькие отверстия перегородки. Это леди Ким, без сомнения. Но разве она не должна освободиться от действия яда суккуба. Тревога подкатывает к горлу, кровь отливает от лица, в глазах темнеет. Они что-то упустили. — Хорошо, что позволили очистить свою душу. Отпускаю грехи во имя Всевышнего, — с трудом выдавливает Ёнджун и вскакивает с узкой лавки, как только леди Ким покидает конфессионал. Он выглядывает в церемониальный зал, куда после исповеди следуют прихожане для дальнейшего обряда причащения. Обряд ведёт Тэхён, и Ёнджун многозначительно смотрит на него, указывая взглядом на леди Ким. Тот сначала хмурится, но потом понимающе кивает и что-то шепчет Чтецу, который помогает ему вести обряд. Ёнджун снова садится на лавку, прикрывая дверь. Возможно, удастся просто досидеть до конца службы, основная часть людей уже исповедовалась. Но по ту сторону раздаётся очередной шорох. — Перед лицом Всевышнего покайтесь… — снова начинает свою речь Ёнджун. — Пресвятер, — очень настойчивый юношеский голос перебивает его. Все прихожане знают, что так делать не по правилам. Священника не перебивают, какая бы тяжёлая ситуация ни была. — Я потерял кого-то очень близкого, — продолжает незнакомец. — Меня переполняет желание отмщения. — Всевышний простит эти грехи, если от чистого сердца сожалеете, — настороженно отзывается Ёнджун, переплетая свои чётки между пальцев и прислоняя ладонь к тонкой деревянной стене конфессионала. Руку неожиданно обжигает. Он отдёргивает её и вжимается в противоположный угол, заметив, как сквозь перегородку сочится чёрный дым. Демон же не может войти в храм. Дыхание перехватывает, от ужаса бросает в холодный пот. Что делать в такой ситуации, непонятно. Дверца с его стороны бесшумно открывается. Субин ловко втискивается рядом и жестом просит Ёнджуна продолжать исповедь. — Есть ещё, что тревожит вас? — на удивление ровным голосом вопрошает Ёнджун, не смотря на то, что его нос практически утыкается в живот Субина. — О, меня многое тревожит, Пресвятер, — голос по ту сторону становится противно шипящим. — Почему не все несут наказания за свои деяния? Субин чертит несколько коротких печатей на стенках конфессионала. Ему приходится чуть пригнуть голову, встать здесь в его полный рост невозможно, ещё и с Ёнджуном рядом. Удивительно, как они тут вообще вдвоём помещаются. — Всем воздастся по делам их, — невозмутимо продолжает Ёнджун, поднимая взгляд на Субина. Тот создаёт основу для Luce relegatio, но места слишком мало для свободного начертания, поэтому он смотрит на Ёнджуна сверху и указывает на, пока ещё не вспыхнувшую светом, линию. Приходится прижаться к нему щекой, чтобы дотянуться и продолжить начертание внизу. — Не уверен, — отзывается гость. — Служители церкви разве не уходят от праведного возмездия, прикрываясь своими молитвами? Ёнджун тихо вздыхает, нога Субина мешает ему вписать все необходимые символы. Он нетерпеливо хлопает его, прося больше места. И тот не придумывает ничего лучше, чем поставить своё колено на лавку ему между ног. Отличное решение, Чхве Субин. Жар настолько резко приливает к щекам, что рука Ёнджуна вздрагивает, чуть не нарушив всю систему символов. — Каждый Пресвятер ведёт сложную работу над искуплением своих грехов, — умудряется поддержать беседу Ёнджун, наконец, доводя свою часть. Далее продолжает чертить снова Субин. Интересно, как сработает эта совместная печать. Остаётся надеяться, что они не сильно отклонились от канона. За перегородкой раздаётся сдавленный хрип. Похоже, их манипуляции не остались незамеченными. Субин замирает, прислушивается и неожиданно хватает Ёнджуна за подбородок. Они вопросительно смотрят друг на друга. Надо как-то договориться без слов. В храме много людей, при неправильном создании заклинания пострадают все. Ёнджун рад, что хотя бы не остался с этой проблемой один. Пусть положение у них крайне неловкое, есть шанс разобраться без лишней шумихи. Он всматривается в глаза Субина, пугающе чёрные из-за освещения. Затем добавляет символ ближе к центру печати и ждёт реакции. Субин задумчиво щурится, добавляет ещё один, уже собираясь активировать печать. Но Ёнджун требовательно хватает его запястье и качает головой. Он ещё раз проверяет каждую чёрточку в череде сложных символов, подправляет один из них, дотягивая линию к центру. Потом дёргает рукав Субина и обхватывает его талию, утыкаясь в живот, в страхе закрывает глаза. Слышно треск активации. Короткий щелчок. И ничего. Ёнджун поднимает голову и чувствует знакомый приторно сладкий запах. Через отверстия перегородки капает густая чёрная слизь. Субин успокаивающе запускает пальцы ему в волосы и облегчённо выдыхает. Не может быть, у них получилось. Они уничтожили наглого демона, не издав при этом ни одного лишнего звука. Нужно скорее выйти на свежий воздух. Субин рывком открывает дверь, неуклюже пятится назад. Ёнджун тут же выскакивает следом, пытаясь отдышаться. Бомгю удивлённо поднимает брови, встречая их. Тэхён учтиво складывает руки на груди. Кай собирается что-то спросить. — Это было великолепно, Ёнджун, — довольно заявляет Субин, поправляя сбившуюся мантию. — Надо бы повторить. Ёнджун прикрывает глаза рукой, замечая, как многозначительно меняются выражения лиц друзей. — Подождите, дайте мне всё объяснить, — торопится оправдаться он. — Там суккуб… ну… опять… Ох, да заткнись, Бомгю! Тот уже чуть ли не падает от смеха, держась за Кая. А Тэхён негодующе качает головой. — Не суккуб, а инкуб, — уточняет Субин. — Мужская версия похотливого низшего демона. Редкий случай, что они охотились вместе. Мы не проверили, и вот результат. Он выслеживал Ёнджуна, даже в храм не побоялся прийти. — Слава Всевышнему, вовремя за тобой послал, — вздыхает Тэхён, соглашаясь с ним. — Как леди Ким увидел, догадался, что мы не до конца дело довели. — Я прямо притягиваю зло, — вскинул руки Ёнджун. — Мне на лбу надо Luce relegatio рисовать. — Прекрати, мы сделали двойную печать, и она сработала, — напоминает Субин. — Только не открывайте пока этот конфессионал, нужно всё убрать и освятить. После мессы сразу занятия. У Ёнджуна нет времени ни оправиться от шока, ни подумать о вчерашних словах Бомгю. А Субин снова рядом, сидит с ним, плечо к плечу, и усердно чертит в своём Демрате, созданную ими, двойную печать. Ёнджуну бы тоже сделать запись, но он зачарованно наблюдает за движениями длинных пальцев Субина и, очевидно, лыбится, как дурак. Потому что Бомгю, сидящий напротив них за столом, хитро ухмыляется. — Это очень смелая интерпретация, — оценивает Тэхён. — Раз уж схема рабочая, думаю, нам всем нужно добавить её себе в Демрат. — Самое главное — работает даже без Леберекси, — всё ещё ухмыляется Бомгю. — Хорошо, что Ёнджун не успел сбежать, а то вряд ли бы отбился сам от этого инкуба. На этих словах, Субин переводит напряжённый взор с Демрата на лицо Ёнджуна. Вот надо было ему напомнить. Ёнджун вздыхает и запрокидывает голову назад, потирая лоб. — Если твоё решение уйти, было обдуманным и окончательным, то держать мы тебя не имеем права, — сообщает Субин, пробирая своим испытующим взглядом. — Я не хочу уходить, — смотрит ему в глаза Ёнджун. Слишком малодушно в этот момент избегать зрительного контакта. — Только, боюсь, моё присутствие в группе вам не в пользу. — С чего ты взял? — искренне удивляется Тэхён. — У меня сан выше твоего, но ни одна совместная печать не получилась. Субин молчит и улыбается, этой своей доброй улыбкой с ямочками. Ёнджун чувствует себя удивительно спокойно после всех эмоциональных перепадов. В сознании начинает формироваться какое-то подобие уверенности в своих силах. По учебному залу гулко раздаются шаги. Уже знакомая фигура Клирика Мин Юнги приближается к столу. Что ж, похоже, спокойствия им не видать. — Привёз вам работу, — с ходу заявляет Юнги, снимая капюшон. — Наверное, пора перестать удивляться новым нетипичным случаям одержимости. Теперь у нас одержимый пират. — Уён? — взволнованно дёргается Ёнджун. — Ага, не трудно догадаться. Там всё очень запущено, так как пираты с таким тоже обычно не сталкиваются. Он несколько недель мучается, — кивает Клирик. — Готов встретить старого друга? Ёнджун думал, что уже готов к чему угодно, но ошибся. Опять.