Scriptur

— Ангел? И как мы будем просить помощи ангела? — в удивлении поднимает брови Субин. Они расположились на лавке, в первом ряду церемониального зала, сразу после утренней мессы, которую снова вёл Тэхён. На этот раз обязанности Чтеца выполнял Бомгю. Вероятно, общее дело обязало Каноника отбросить предрассудки. Верховный настоятель выразил одобрение их совместной работе. — А можно как-то призвать ангела? — задумчиво перебирает чётки Чтец. В зале собирается на репетицию церковный хор. Певчие занимают свои места, согласно расстановке, тихо беседуя. Хормейстер объявляет план репетиции. Никто не обращает внимания на священников. — Призвать нельзя, это тебе не демоны, — снисходительно вздыхает Тэхён. — Можно молиться и просить ангелов о помощи. Они являются кому-то в редких случаях. Но нам такой вариант не подойдёт. — А что тогда? Мы остались слушать хор. Надеешься на озарение? — прикрывает глаза ладонью Субин. Нормально поспать ему так и не удалось, снова провёл ночь в библиотеке. — Ведущий голос хора — Хюнин Кай, ради него мы здесь, — находит взором светловолосого юношу Каноник. Тот листает молитвенник с отрешённым выражением миловидного лица. Чёлка лёгкими волнами спадает на лоб. Он разительно отличается от всех служителей храма, даже тех, кто прибыл из другой империи. Удивительный золотистый цвет глаз заставляет его взор сиять. Субину в какой-то момент кажется, что увидел луч солнца — крайне редкого явления для погоды в Грависхорте. — Сёстры шепчутся, что он наполовину ангел, — осторожно сообщает Бомгю, подвинувшись ближе. — Часто слышу, как поёт псалмы в своих покоях в западной башне, когда убираю в саду. Его голос неповторим! — Распространение слухов — это грех, — качает головой Субин. — Допустим, Сору просто так не шепчутся, — понижает голос Тэхён. — Не знаю, насколько сильна кровь ангела, но она определённо в нём есть. Хор начинает петь. Репетируют без сопровождения органа, многоголосые переливы пения устремляются под расписной купол, и, благодаря идеальной акустике, заполняют весь зал. Хормейстер жестикулирует, управляя интенсивностью и очередностью пения. Когда начинается сольная партия Кая, а тонкоголосые монахини подпевают в сопровождении, Субину чудится лёгкое сияние возле головы юноши. Священник жмурится и мотает головой. — То, что надо, — довольно заявляет Каноник, закрыв глаза и вслушиваясь в пение. Рядом Бомгю даже рот открывает от восхищения. — Хочешь, чтобы этот ангельский голос спел нам Либерекси? — хмурится Субин. — Он хотя бы сан принял? — Нет, пока Церемониарий, но какой талант, — воодушевлëнно продолжает Тэхён. — Поговорим с ним по окончании? — Подождите, втягивать этого юнца в обряд экзорцизма — сущее кощунство. Он, возможно, даже никогда не видел одержимого. А тут Ёнджун плюётся чернотой, кусается и ползает по потолку. После такого можно и сбежать из церкви. — Некуда ему бежать, брат, успокойся. Хюнин не из робкого десятка. Нужно использовать шанс, быть может, это последняя надежда для Ёнджуна. Хотя Субин всё ещё сомневается, они терпеливо дожидаются конца репетиции. Тэхён просит Кая задержаться, пока остальные расходятся. Тот совершенно не чувствует подвоха, и с яркой улыбкой соглашается. Скорее всего, они не раз вели вместе мессу и находятся с Каноником в приятельских отношениях. Но как только Кан излагает суть вопроса, без всяких светских бесед, лицо Церемониария вытягивается в удивлении. — Прошу прощения, Пресвятер, но Либерекси читают, а не поют. Никогда не слышал о подобном методе, — неуверенно отзывается Кай, робко осматривая Субина и Бомгю за спиной Тэхёна. — А у нас необычный случай, к тому же, не попробуем — не узнаем, — уверяет Каноник. — Парень на последнем издыхании, решай. — В хоре есть и Клирики, почему я? — сомневается Хюнин. — Ты же знаешь, Кай, я далеко не всем могу поручить такое ответственное дело, — настаивает Тэхён. — Хорошо, брат, я готов помочь. Прежде чем вновь отправиться в подвальные помещения, они собираются в библиотеке по настоянию Каноника. Он показывает им свитки из закрытой секции, доступ к которой есть только у высших санов духовенства. — Зачем мы лезем в тонкости святого причастия? — сразу же интересуется Субин. — Может, сначала послушаете меня, ведь демон у нас высокого уровня… — Несомненно, но прежде скажи, что было самым странным, когда ты впервые увидел одержимого? — касается его груди ладонь с чётками Кана. — Он легко может подойти к священнослужителям, даже в мои чётки вцепился. Укусил Бомгю, тебя за руку схватил. Демоны высших уровней способны на такое, но этот, словно на голову выше остальных, — рассказывает Субин. — Боюсь, что не сила демона нас должна волновать в первую очередь, а личность самого Ёнджуна. — А что с ним может быть не так? — нетерпеливо ходит вокруг стола, где они разместились, Бомгю. — Он не маг, не оккультист, не форейтор, не оборотень… — И что же остаётся? — хитро щурится Тэхён. Серебряные кольца на его пальцах задевают друг друга. Такого их количества не было на нём ещё вчера. — Всевышний, он же священник! — понимает Субин, устало откидываясь на спинку стула. — Демоны не могут даже присутствие служителей терпеть, о чём вы? — удивлённо вскидывает брови Кай. — Увы, у Епархии есть свои тёмные секреты, о которых не принято говорить, — продолжает Каноник, расправляя свиток. — Священники недоступны демонам, особенно Клирики. У экзорцистов свои печати, свои тексты молитв и Либерекси, доступа к ним нет. Но другие более уязвимы, а особенно в момент святого причастия, когда открывают свою душу. — Кардинал никогда не рассказывал о подобных случаях, да и старшие Клирики тоже, — пытается прояснить ситуацию Субин. — Конечно, это запретная тема, они дали обет молчания, — ухмыляется Тэхён. — В стенах нашего храма, всё звучит возмутительно и неправдоподобно. Церкви Пресвятеиризма есть по всему свету, но они не всегда обладают достаточными знаниями. Ошибки в обряде причащения, к сожалению, не редкость. В основном они не критичны, но случаются и весомые просчёты. — Ты с таким сталкивался в своих путешествиях? — хмурится Субин. — Да. Только ни один одержимый священник не выжил. Их Клирики слабые, а наши просто не успели вовремя добраться… — задумчиво опускает голову Тэхён. — Так стоит приступить к обряду скорее, — предлагает Кай. — Пусть Ёнджун станет первым выжившим, — решительно встаёт Субин. — Сразу договоримся, что вы будете слушаться меня, что бы ни происходило. Они спустились в подвальные помещения ещё засветло. Тэхён и Бомгю прихватили свои сумки с необходимыми вещами для ритуала. Теперь и пальцы Чтеца украшены многочисленными серебряными кольцами. Кай взял лишь пару свитков с псалмами. Ёнджун выглядит хуже, чем прежде, и былой прыти в нём не наблюдается. Он сидит на полу и тоскливо смотрит в сторону высокого окна, размазывая чёрные потёки по лицу. Увидев Хюнина, одержимый шарахнулся в сторону и противно зашипел, взбираясь под потолок. Изо рта капает густая тёмная кровь. Субин осторожно положил Демрат на стол, углы которого словно обглоданы зубами. Тяжёлые металлические подсвечники погнуты так, что свечи туда не поставить. Бомгю недовольно закатил глаза, но стал зажигать свечи, расставляя прямо на стол. Тем временем Тэхён углём чертит схему Luce relegatio на полу. И как только последний символ дорисован, Ёнджун обессиленно свалился, как будто печать притянула его. Одна искра свечи, и по окружности, посыпанной порохом, загорелся огонь. Языки пламени зловеще отражаются в чёрных глазах одержимого. Он с интересом поворачивает голову, попытавшись покинуть круг, но пламя не пускает его за пределы печати. Служители встали по окружности. — Читай причастие, — коротко кивнул Субин в сторону Тэхёна. Тот незамедлительно начал молитву, сложив руки с чётками. Ёнджун издал оглушающее рычание, кровь стынет в венах от подобных пугающих звуков. Он медленно дёргается, резко ускоряясь или совсем застывая. С волос сыпется пепел. — Либерекси, сейчас, — махнул Клирик Чтецу. Бомгю сразу открыл свой Демрат, зачитывая заклинание. Одержимый закричал от боли, как обычный человек. Служители напряжённо переглянулись. Субин положил руку на Scriptur и стал произносить текст Либерекси собственного писания на языке Sacrum. — Хватит. Прекратите! — взмолился сорванным голосом Ёнджун. Из его глаз, носа и ушей течёт чёрная жидкость. Тело содрогается в конвульсиях. — Это только начало, — эффектным жестом развернул свой свиток Кай. Белая пыль, слетевшая с бумаги, заполняет комнату. Высокие ноты псалма дополняют многоголосое чтение служителей. Одержимый выгнулся назад с жёстким хрустом позвоночника. Голова повисла, он упал на спину, захлёбываясь кровью. Потоки густой газообразной субстанции устремились в разные стороны, осыпаясь пеплом, преодолев пылающие границы печати. Остекленевший взгляд Ёнджуна устремился в потолок, вернув человеческий вид. Субин поднял руку, все прекратили свои молитвы. Он молча указал на Тэхёна, и тот залил окружность печати святой водой, погасив пламя. Прозрачный дым складывается в замысловатые символы. — Мы изгнали духов, — тихо оповестил Клирик. — Но демон всё ещё там, хотя и обессилен. Теперь уходите, дальше я сам. — Пресвятер, хотя бы один из нас должен остаться… — растерялся Бомгю. — Вы уязвимы, если демон найдёт брешь… — Мы будем рядом, зови, если нужно, — предупреждает Тэхён и уходит вместе с остальными. Субин берёт оставленную сумку и подходит ближе, осматривая раны Ёнджуна, не предвещающие ничего хорошего. Он садится сверху на его бёдра, чтобы предотвратить лишние движения. Тот резко поднимает корпус, демонстрируя всё ещё не свою улыбку. — Ему не выжить без меня, и что же ты сделаешь? — хрипит одержимый грубым потусторонним голосом. Субин вынимает из сумки серебряный крест на цепочке, простой без всяких украшений, и стеклянный сосуд, украшенный узорной чеканкой, со святой водой. — Я не стану прогонять тебя, — устало говорит Клирик, обливая крест святой водой. — Я уничтожу тебя. Затем он надевает цепочку на шею Ёнджуна. В местах соприкосновения с кожей остаются ожоги. Одержимый снова падает на спину и истерически смеётся. — Не сумеешь, — шипит он. Субин сжимает его челюсть и льёт святую воду на лицо. Всё тело Ёнджуна дрожит, и на мгновение они оба отрываются от пола. Но силы демона на исходе. Клирик срывает остатки рукава истерзанной грязной рубашки на левой руке, где красуется ожог от его креста. Прямо на коже чертит пальцем знаки печати Luce relegatio, читая Либерекси. Знак в виде треугольника и кругов разных размеров, исходящих из него, переплетённых узором, остаётся прямо под отпечатком креста. Ёнджуна бьёт судорога. Он кашляет кровью, капилляры в глазах лопаются, от чёрных вздутых вен исходит дым. — Завладеть телом священника, подобно взлому святилища, — злобно цедит Субин, снова надавливая на скулы одержимого. Губы легко разжимаются, и на них в этот раз льётся вино для причастия. Клирик читает молитву, складывая своими ладонями руки Ёнджуна вместе и оплетая чётками. Последние строки священники произносят вместе. Затем Субин громко зовёт Тэхёна, но в комнату возвращаются все трое служителей. — Лекаря, скорее, — поторапливает Клирик любопытных. Тэхён быстро скрывается за дверью. Бомгю и Кай нерешительно замирают в проходе. Ёнджуна забирают в лазарет храма. В комнату приходят навести порядок монахини. Субин советует им освятить помещение после, а сам, еле передвигая ноги от усталости, выходит в сад и садится на скамейку. Стало заметно холоднее, из-за макушек тёмного леса пробивается рассвет. Хлопья мокрого снега тихо кружатся, тая, как только касаются земли. Он облегчённо вздыхает, поднося свой крест к губам, и закрывает глаза. — Брат, — слышится взволнованный голос Бомгю, как всегда не вовремя. Субин немного жмурится, прежде чем снова открыть глаза, и уже собирается отчитать назойливого Чтеца, как замечает, что Тэхён и Кай тоже пришли с ним. — Пресвятер, последние события немало впечатлили всех нас, — вступает Тэхён. — Мы обговорили это и считаем целесообразным учиться экзорцизму. Не сочти за бремя стать нашим наставником. Субин роняет чётки на колени от столь неожиданного заявления и, не найдя ответных слов, качает головой, прикрывая глаза ладонью.