Scriptur

Утренняя месса. Субин пытается сосредоточиться на молитве, но мимолётные взгляды с разных концов зала ощутимы почти физически. Потому что рядом с ним Чхве Ёнджун — едва выживший, одержимый священник. Он выглядит обессиленным и с трудом стоит на ногах. Как только пришёл в себя после экзорцизма, не пропустил ни одной мессы. Его устремлённость вызывает уважение. Их плечи соприкасаются, они сидят слишком близко. То самое плечо, где был ожог от креста, но раны заживают. Только метка Luce relegatio Субина осталась тревожным напоминанием прошедших событий. Серебряный крест, надетый Клириком во время ритуала изгнания, тоже на Ёнджуне. Он носит его, не снимая, а когда молится, сжимает рукой. Тэхён ведёт мессу вместе с Бомгю, они тоже постоянно бросают на них взоры. Как и Хюнин со стороны хора. Верховный настоятель решил оставить Ёнджуна в Бехайтхоре под покровительством Субина. Всё же такой уникальный случай одержимости требует тщательного расследования. Ёнджун же с особым рвением устремился к сану Клирика. Таким образом, собралась целая команда служителей, желающих освоить азы экзорцизма. А ведь Субин не собирался становиться наставником. В его обязанности добавились ежедневные занятия, а на вечерней мессе он каждый раз читал особый текст Либерекси. Предосторожность для всех служителей храма. Теперь за Субином ходил хвостом не только Бомгю. Всех меньше можно было ожидать такого от Каноника Тэхёна, но и он с интересом слушал наставления, частенько даже открыв рот. Его и без того большие глаза, по отношению к другим пропорциям лица, казалось, становились ещё больше. Хюнин Кай предложил всем поселиться в западной башне, где жил сам. Там были свободные покои. И когда остальные четверо заняли их, служители стали называть её между собой «башней экзорцистов». Крутая винтовая лестница объединяла три уровня. На нижнем обосновались Субин и Ёнджун, выше Бомгю и Тэхён, а под самой крышей Кай. Красивые витражные окна выходят в сад. Новые покои понравились Субину, высыпался он здесь лучше, да и остальные рядом, под присмотром. Ёнджун молчалив и задумчив, хотя в его состоянии это не удивляет. Он старался не покидать свою комнату лишний раз, везде придерживался Субина, если приходилось выйти. С каждым днём ему становится лучше, стараниями лекарей и Хюнина. Кай поёт целительные псалмы, что, несомненно, ускоряет выздоровление. Подозрительные взгляды остальных служителей можно понять, ведь ранее были не известны случаи одержимости священников. Это время просто нужно переждать, по мнению Субина. Ведь рвение, с которым Ёнджун принялся молиться, едва очнувшись, во многом определяет его личность. По окончании мессы и быстрого завтрака их, стихийно образовавшаяся, компания помогала Бомгю прибраться в саду. Эта постоянная обязанность закрепилась за Чтецом из-за многочисленных бездумных проступков, порицаемых Епархией. Физический труд позволяет держать в целостности дух и тренирует выдержку тела. Ёнджуна работать никто не заставлял, но он счёл нужным присоединиться. Хотя сам больше опирался на грабли, чтобы не упасть, нежели сгребал сухую траву и листья. — Мы тут за полчаса управимся, — восторженно замечает Бомгю. — Раньше мне только Субин помогал, а теперь целая команда. — Я тебе тоже раньше помогал, — усмехается Кай. — Как увижу в окно, начинаю петь. Конечно, помощь немного иная. А ты и не заметил даже. — Листья от твоего пения сами в кучи не собирались, — фыркает Бомгю. — А тебе лишь бы всё само как-то разрешилось, — вступает Тэхён, демонстративно закатывая глаза. Плотные белые облака как всегда заволокли небо. Но день выдался на удивление ясным. Туман отступил к лесу, сквозь редкие просветы туч пробивались бледные лучи солнца. Они расчерчивали пространство иллюзорными линиями, словно нарисованные. Пожелтевшие и опавшие листья раскидистых деревьев сменялись новой зеленью. Содержать в порядке сад стоило огромного труда. Помимо уборки нужно ухаживать за цветами, подстригать живую изгородь — этим занимались монахини. — Пресвятер, — неожиданно слышится хриплый голос Ёнджуна. У Субина холод по коже, несмотря на ясный день. Отголоски памяти возвращают излом одержимой улыбки. Он резко поворачивает голову и выдыхает, сталкиваясь с вымученным взглядом Ёнджуна. — Можешь обращаться ко мне по имени, брат, — улыбается Субин, демонстрируя милые ямочки на щеках. — Метка твоей печати не исчезла, — продолжает Ёнджун, голос приходит в норму, возвращаясь к чуть гнусавым тональностям. — Это значит… — Всё в порядке, — сразу перебивает Субин. — Не думай об этом слишком много. В тебе не осталось ни капли зла. — Зла не осталось, только сила, — добавляет со светлой улыбкой Кай, который расчищает метлой из мягких прутьев мощёные дорожки. — Прими это в себе, как дар за тяжёлые испытания. — Не бывает даров от демонов, — вздыхает Ёнджун, напряжённо сжимая деревянную рукоять граблей. — Мои знания Священного писания не так хороши, как у служителей Бехайтхора. Но это не мешает понять, что у меня не было шансов выжить. — А что же это ты тогда тут стоишь и жалуешься? — толкает его грабли своими Бомгю. — И не помогаешь, к слову. Ёнджун разжимает хватку, садовый инвентарь падает. Вытягивая руки ладонями вверх, священник задерживает дыхание, затем тянет руки выше и переворачивает ладони вниз. Листва и весь сопутствующий мусор как будто подхватывает ветром. Всё это, кружась в небольшом вихре, сбивается в три аккуратные кучи. Бомгю ошарашенно отскакивает, тут же вынимая чётки. Тэхён в задумчивости приоткрывает рот. — Небольшие последствия, — спокойно поясняет Субин. — Мне пришлось уничтожить демона, часть его сверхсилы осталась в теле Ёнджуна и позволила выжить. Изгнание не позволило бы. — Пресвятые угодники, у нас тут теперь бесноватый Пресвятер, понятно чего другие шарахаются, — удивляется Бомгю. — Прекрати, брат. Всякое бывает, меня тоже многие обходят стороной, считая ангелом, — хватает его за предплечье Кай. — Но я всего лишь полукровка, мои силы несравнимы с настоящими ангелами. — Ты хотя бы не кусаешься, — ухмыляется Чтец, демонстрируя всё ещё перебинтованную руку. — О, ну прости, был одержим, — ехидно улыбается Ёнджун. — Когда молчал и побитой собакой таскался за Субином, ты мне нравился больше, — фыркает Бомгю, начиная складывать садовые принадлежности. — Раз мы так быстро тут закончили, начнём занятия раньше, — невозмутимо сообщает Клирик. — У меня сегодня ещё два обряда. — Нас возьмешь? — сразу же вопрошает Тэхён, заметно оживившись. — Официально Бомгю и Кай не священники, они не могут присутствовать на рабочих обрядах экзорцизма без особых причин, — объясняет Субин. — Но я подал прошение, и завтра на утренней мессе вы можете принять сан Пресвятера. Епархия одобрила. — И мою кандидатуру тоже? — удивляется Чтец. — С трудом. Я за тебя поручился, Бомгю, так что не относись к этому легкомысленно, — неожиданно заявляет Тэхён. — Какая щедрость! А что случилось, я не такой уж и еретик? — весело интересуется Бомгю, слегка толкнув его плечом. — Не похоже, что ты практикуешь магию на крови, но твои печати отдают весьма странной аурой, — вмешивается Ёнджун, на ногах он стоит уже твёрже. — Твоя Luce relegatio разозлила демона, стоит проработать этот момент, иначе в следующий раз можешь и без руки остаться. — Что ты используешь? — настойчиво смотрит в глаза Чтеца Тэхён. — Вино для причастия, — пожимает плечами Бомгю. — Это был эксперимент, видите ли, я творческая личность, имею свои подходы! — У меня просто нет слов, — вздыхает Каноник. — Зато я не практикую тёмный культ, как на меня наговаривали. Ищу новые методы борьбы со злом. А строгие правила прогресс не двигают и вообще… — начинает тараторить Бомгю, когда они все устремляются к выходу из сада, собрав инвентарь. Он ни на минуту не замолкает и в коридорах храма до самой учебной кафедры. Хюнин тихо посмеивается. В лекционном зале они размещаются за столом лектора возле огромной доски, исписанной мелом. Пока остальные раскладывают книги и свитки, Ёнджун изучает витражи на высоких окнах, изображающие сцены различных религиозных обрядов. Взором задерживается на арке с экзорцизмом, слабые лучи света преломляются сквозь красные стёкла элементов композиции, расчерчивая мраморный пол «кровавыми» следами. Под этими резкими росчерками и черты его фигуры кажутся острее. Он носит прямой пробор, и отросшая чёлка обрамляет лицо. Волосы чёрные, блестящие лежат красиво, хотя их обладателю явно не до укладок. Субин следит за ним обеспокоенным взглядом. И Ёнджун чувствует это, оборачивается и непроизвольно трёт плечо с меткой. — Ты постепенно забудешь, — подходит к нему Субин. — Физические раны заживают быстрее душевных. Знаю, адское испытание на твою долю выпало. Не увечь себя лишними сомненьями. Они снова стоят плечом к плечу, устремив взоры на витражи. Ёнджун высокий, но не такой как Субин, ему приходится чуть приподнять голову, чтобы посмотреть в глаза. Он цепляется своими тонкими пальцами за ладонь Клирика, проводя по звеньям чёток, этот жест больше не приносит боли. — Ну что вы там жмётесь опять? — отдаётся эхом по залу звонкий голос Бомгю. — Несколько суток экзорцизма, проведённых вместе, не хватило. По-моему у Ёнджуна сложилось нездоровая потребность в издевательствах Субина. — Его не Субин мучил, а демон. Что ты несёшь? — возмущается следом Тэхён. — У тебя какие-то особенные взгляды на каноны религии… Их эмоциональная перепалка продолжается общим шумовым фоном с редкими фразами Кая, пытающегося рассудить спор. Субин улыбается и успокаивающе сжимает ладонь Ёнджуна. Тот неожиданно касается пальцем ямочки на его щеке и тоже расплывается в улыбке, впервые за долгое время. — В процессе обряда ты был таким спокойным и сосредоточенным, — делится впечатлениями Ёнджун. — К концу третьего дня у меня не осталось сомнений, что справишься с этим демоном. Уже не было никаких моральных сил терпеть. Я сломался. — Нет, ты отлично справился. Демоны не выбирают слабых, — отзывается Субин. — Поэтому чем быстрее ты перестанешь оглядываться на это событие, тем легче получится развиваться дальше. — Я ведь целенаправленно шёл к сану Клирика ещё в своей церкви. Верховный настоятель даже написал мне рекомендацию в Бехайтхор. Как такое могло со мной случиться? — Мы обязательно выясним. Кардинал Ким Намджун поручил это своей команде. Он считает, тебя прокляли. — Ого, «легендарная семёрка» экзорцистов Бехайтхора подключилась, — лицо Ёнджуна озаряет неприкрытое восхищение. — Я много слышал про них. А кто не слышал? Только никто не говорит о том, каким трудом это даётся. Слава имеет обратную сторону, к сожалению. Вот и я был лучшим на своей кафедре и, очевидно, кому-то это встало поперёк горла. Разве можно проклясть священника? — Способы найдутся, если сильно захотеть. Конечно, это очень тёмная магия, за которую придётся заплатить кровью. Поэтому оставляет след, виновнику не скрыться, — уверяет Субин. — Ну, всё! — театрально вещает совсем рядом Бомгю, повиснув на руке Субина. — Я твой единственный проблемный ребёнок, требую внимания немедленно! — Теперь у нас своя группа, Бомгю, ты не единственный, привыкай, — смеется Субин, пытаясь стряхнуть его. После занятий и обеда Субин привычно спускается в подвальные помещения. Тэхён и Ёнджун всё же увязались за ним. Случай одержимости вполне себе рядовой, поэтому им полезно попрактиковаться. Когда они заходят в очередную тесную комнатушку с окном под потолком, Ёнджун слегка теряется, делая шаг назад. Вероятно, от нахлынувших неприятных воспоминаний. Тэхён ободряюще хлопает его по плечу. С Канонимком они хорошо ладят. Одержимый — молодой мужчина, скорее всего, житель одного из ближайших к храму поселений. Тело неестественно выгнуто, пальцы, судя по всему, переломаны. Он хрипит, капая чёрной густой жижей изо рта, и жмётся к стене, как только священники заходят. — Всевышний, я тоже так жутко выглядел? — морщится Ёнджун, прижимая свой Демрат к груди. — Ты в зеркало вообще смотришься? — ухмыляется Субин, расставляя свечи. — Такой красавчик, никакая одержимость не испортит. Ёнджун смущённо застывает. Тэхён демонстративно закатывает глаза и задевает Клирика плечом, проходя к столу. — О, ну что? — вздыхает Субин, провожая того взглядом. — Разве я не прав? — Мы, конечно, обет безбрачия не даём, но подобные высказывания в данный момент не уместны, — строго напоминает Тэхён, открывая свой Демрат. Будто в подтверждение его слов, одержимый издаёт неприятный вопль и кидается к столу. Но его тут же резко отбрасывает неведомой силой. Он ревёт ещё сильнее и безнадёжно бросается на стены, нанося себе всё больше увечий. — И так, мы имеем дело с демоном низшего уровня, — поспешно начинает Субин. — По каким признакам можно это понять? — Он не может даже подойти к нам, а мы ещё чётки не достали, — вопросительно поднимает брови Ёнджун, становясь рядом с ним. — Слишком необдуманно ломает тело носителя, — добавляет Тэхён. — Долго он не протянет в таком случае. — Верно, тут можно обойтись каноническим текстом Либерекси, — одобрительно кивает Субин. — Читать должен кто-то один. С простыми демонами лучше не мудрить. Тэхён чуть наклоняется, чтобы посмотреть на Ёнджуна, который стоит с другой стороны от Субина. Тот неуверенно указывает на себя пальцем, в подтверждение, что это должен сделать он. Каноник поторапливает его жестом руки. Ёнджун робко начинает читать текст. Одержимый издаёт высокие шипящие звуки и корчится ещё больше. А потом и вовсе вцепляется зубами в свою руку и начинает её глодать. — Сделай лечебную печать, — обращается Субин к Тэхёну. — Если про это забыть, изгнание может закончиться смертью носителя. Тот быстро справляется с задачей, формируя идеально правильное начертание печати. Обряд они завершают успешно. Монахини спешат навести порядок в комнате, а несчастного мученика уносят Министранты на носилках к лекарям. Следующий обряд проходит ничем не примечательно. Даже Ёнджун чувствует себя гораздо увереннее, хотя его печати пока всё ещё гаснут. Вечером Субин идёт в сад один, чтобы подумать в тишине. Туман, лёгкой загадочной дымкой стелившийся по земле, начинает густеть. Облака снова нависают. Свет из окон храма словно маяк. В саду тихий шорох листвы и перекличка воронов, облюбовавших здешние места с особой притязательностью. Субин вслушивается некоторое время в раскатистое карканье. Скульптуры, объятые туманом, создают мрачное ощущение постороннего присутствия. Он знает, что даже в самом пустынном месте ты никогда не будешь один. Некоторые Клирики хорошо могут видеть духов, а кто-то ощущает их иначе. Ещё несколько дней назад Субин не мог и подумать, что у него будет своя группа экзорцистов, как у Кардинала. Ничего, что они пока не совсем опытные, зато каждый имеет свою особенность. Про них уже говорят ни меньше, чем о команде Ким Намджуна, хотя самое успешное их дело всё ещё обряд экзорцизма Ёнджуна. Нотки тревоги пробираются в мысли Субина, когда он понимает, что с принятием сана Бомгю и Каем безмятежные дни закончатся. Последнее время повсеместно происходят пугающие события, затрагивая многие империи. Последователи тёмного культа не приветствуются нигде, борьба с запрещённой магией вышла на новый уровень. Но последователи культа всё продолжают совершенствоваться. — Брат, — конечно же, Бомгю снова нарушает уединение Субина. Он в, небрежно накинутом, плаще спешит к нему по узкой дорожке, окликая ещё издалека. Субин складывает руки, обхватывая себя, ему тоже стоило надеть плащ, холодает. — Мой друг из замка Кайлестис прислал мне ворона, — спешит сообщить Бомгю, раскрывая небольшой свиток прямо перед лицом. — Ты и с форейторами имеешь связь? — удивляется Субин, всматриваясь в аккуратный почерк на бумаге. — Они же не используют птиц для посланий. — Ян Чонин — форейтор пятого ранга, мы учились с ним в академии. Заколдовали этого ворона, перед тем как разъехаться. Интересно, что Чонин тоже хотел стать священником, но драконы привлекали больше, — тараторит Чтец. — Демоны нападают на драконов и форейторов, что происходит? — хмурится Субин, выхватывая свиток и перечитывая несколько раз. — Наша «великолепная семёрка» в разных концах света сейчас, значит, нам поручат это дело? Мы отправимся в Кайлестис? — нетерпеливо топчется на месте Бомгю и потирает руки. — Я так хочу посмотреть драконов! — Нужно переговорить с Верховным настоятелем, это очень тревожное послание, — напрягается всем телом Клирик. Они возвращаются в свою башню. Субин теряется в догадках по поводу последних вестей. Пытается не делать поспешных неутешительных выводов, раскладывая книги и прибирая комнату. В ней почему-то всегда, сам собой, образовывается беспорядок. Но остальные, взявшие за привычку собираться вечерами в его покоях, отвлекают от раздумий. Бомгю воодушевлённо рассказывает про своего друга, растянувшись на кровати Субина и закинув ноги на высокую спинку. Голова его лежит на коленях Кая, разместившегося рядом. Тэхён помогает распределить книги по полкам в шкафу, но слушает заинтересовано. А Ёнджун сидит за столом и мрачно смотрит на свечи, опираясь подбородком на руку. — До Кайлестиса долго добираться, — размышляет Хюнин. — Не проще ли форейторам прилететь к нам на своих драконах? — Они не выносят такой климат. Да и весь Грависхорт перепугают, — отзывается Тэхён. — Ты в порядке? — уточняет Субин, заметив безучастность к беседе Ёнджуна. Он тоже садится за стол. — Не знаю… Странное совпадение, я хорошо знаком с кавторангом Со Чанбином. И если демоны способны поразить даже элитных воинов, летающих на драконах, то, что же будет дальше? — хмурится Ёнджун. Пламя свечи зловеще пляшет в отражении его зрачков. — Вот нам и предстоит разобраться, ещё не известно, что решит Епархия, — присоединяется к ним за столом Тэхён, закончив с книгами. — Сейчас лучше сосредоточиться на утреннем обряде посвящения. — Здравая мысль, — откидывается на спинку стула Субин и ерошит волосы, устало зевая. — Нужно отдохнуть. За окном глухо ухает сова. Из-за тумана почти ничего не видно. Влажный прохладный воздух пробирается в комнату через открытую створку. Кай первым вскакивает и направляется к двери. — Кто последний, тот гасит свечи, — подрывается за ним Бомгю и чуть не падает, спотыкаясь о вытянутые ноги Тэхёна. Тот смеëтся, но устремляется вслед за ними. В дверях они неуклюже толкаются, мешая друг другу пройти. — Осторожнее на лестнице, — предупреждает Субин, поражаясь их беспечности. — А свечи-то всегда остаются мне… — Потому что ты медлительный, — слышится голос Бомгю уже откуда-то из коридора. Ёнджун не спеша встаёт из-за стола: плечи опущены, поза зажатая, словно он хочет казаться меньше. Субин понимает, что ему страшно, но помочь пока не может. Самому бы разобраться, что за чертовщина происходит. Проводив его взглядом, он идёт на самый верх башни. Думает несколько минут, прежде чем погасить свечи. Решив, что лишним не будет, Субин делает защитные печати возле каждой двери. А у лестницы оставляет несколько горящих свечей. Уснуть долго не получается. Он прислушивается к каждому шороху, настраивается на каждое колебание энергетического поля. Ночь кажется необычно тёмной. Едва прикрыв глаза в, наконец, снизошедшей дрёме, Субин чувствует чьё-то присутствие. Резко открывает глаза и испуганно дёргается от взгляда, заполненного чернотой. Лицо Ёнджуна так близко, он тянет к нему руку. Клирик отчаянно моргает и хватается за серебряный крест на своей груди прямо через свободную белую рубашку. Сердце стучит где-то в самом горле. Ёнджун нерешительно застывает, не дотянувшись ладонью до его волос. Глаза выглядят по человечески, разве что в них читается растерянность. — Прости, — отдёргивает руку Ёнджун и обхватывает себя руками, делая шаг назад. — Я… Мне просто… Часто снятся кошмары, — неловко объясняется Субин, не желая задевать его лишний раз недоверием. — Не удивительно, с твоим видом деятельности, — криво улыбается Ёнджун. — Мне вообще не уснуть… Субин решительно поднимает край одеяла, сбитого резкими движениями почти до пояса, и кивает в приглашающем жесте. Ёнджун замирает, теперь его лица не видно, и не понять, какие эмоции оно выражает. — Ты меня не пугаешь, не беспокойся, — решает успокоить Субин. — Да и нет ничего постыдного в том, что страшно тебе. Бомгю вот не церемонится, когда начитавшись сомнительных книг, не может уснуть. Заваливается на мою кровать, как на свою. Иногда даже одеяло на себя перетягивает. Ёнджун заметно расслабляется и тут же аккуратно устраивается у Субина под боком. Его эмоциональную зависимость понять не сложно. Одержимость — испытание не для малодушных. А так как он почти потерял надежду, умело проведённый обряд изгнания, делал Субина в его глазах оплотом спокойствия. Кому ещё доверять в незнакомом месте, которое уже принесло столько страданий. Вместе они засыпают неожиданно легко. Утро удивляет слабыми лучами солнца. Субин просыпается, неосторожно задевая локтем Ёнджуна. Тот вздрагивает и трёт глаза, пытаясь понять, где находится. — Надо вставать, обещал Бомгю провести исповедь перед посвящением, так что стоит поторопиться, — голос Субина звучит чуть хрипловато после сна. Он неторопливо выпутывается из одеяла и встаёт, разминая плечи. Ёнджун никуда не спешит и снова закрывает глаза, подтащив под голову подушку. Виновник раннего пробуждения врывается в комнату уже через пару минут, как ни странно, при полном параде. — Пресвятер, я согрешил… — хитро улыбается Бомгю, нетерпеливо подталкивая сонного Субина. — Ну, давай шевелись, Кай и Тэхён наверняка уже в конфессионале. Затем он замечает в кровати Ёнджуна, и его лицо вытягивается в неопределённой эмоции. — А я смотрю, ты тоже зря времени не терял, — ухмыляется Бомгю, с озорством заглядывая в глаза Субина. — Так значит, изменяешь мне… — Я сейчас кого-то опять укушу, — глухо слышится голос Ёнджуна. — Эй, давно святой водой не окатывали? — возмущается Бомгю, упираясь и отталкивая Субина, пытающегося его выпроводить. В главном зале идёт подготовка к утренней мессе. Сегодня её ведёт сам Верховный настоятель, потому что только он уполномочен проводить обряд посвящения. Сору суетятся, украшая алтарь веточками душистой травы из сада. Хор перестраивается и обсуждает работу без Кая. Субин заходит в конфессионал, устраивается на узкой лавке, переплетает чётки между пальцами и открывает деревянную створку. Через резную сетку ширмы видны очертания Бомгю. — Давай, кайся уже, — нетерпеливо вздыхает Субин. — Даже без вступительной речи? — хмыкает по ту сторону Бомгю. Слышно как он перебирает свои чётки. — Перед лицом Всевышнего покайся в грехах, что угнетают твою душу, очисти мысли и со священной молитвою получи прощение. — Я использовал вино для причастия, чтобы усилить свою Luce relegatio, читал книги о тёмной магии, забыл отдать пару вещей их владельцам и стрелял из рогатки в воронов… — Всевышний простит тебе эти грехи, если от чистого сердца сожалеешь, — Субин закатывает глаза, не смотря на попытки держаться отстранённо. — Есть ещё, что тревожит тебя? — Возле двери в покои своего друга я начертил печать, призывающую мелких проказливых духов, потому что был обижен на него за то, что он стал уделять мне меньше времени, когда обзавелся группой учеников, — осторожно проговаривает Бомгю, пытаясь уловить его реакцию через ширму. — Ах, вот откуда беспорядок. Кто-то получит по шее! — Пресвятер? — В смысле, хорошо, что позволил очистить свою душу. Отпускаю грехи во имя Всевышнего, — заканчивает Субин и захлопывает створку с громким хлопком. — Сам-то исповедоваться не хочешь? — усмехается Бомгю, вцепившись в его руку, как только они покидают конфессионал. — Пакостливые духи, серьёзно? — хмурится Субин, пытаясь высвободить руку. — Прости, я почувствовал себя брошенным, — наигранно хнычет Бомгю. — Надо уметь прощать, брат. — Всевышний простит, а я подумаю… Праздничная месса начинается с пения хора. Они поют псалом о Пробуждении, который всегда открывает обряд принятия сана для новых священников. В нём говорится об открытии в себе новых светлых сил и святой обязанности помогать людям. Бомгю и Кай стоят в середине церемониального зала. Верховный настоятель перед алтарём открывает Scriptur, после того как хор замолкает. Он начинает читать молитвы о Пробуждении святых, переходя на пение в нужных моментах. Хор вторит ему на высоких нотах. Несколько раз настоятель обходит зал с кадилом. Затем подходит вместе с посвящаемыми к серебряной купели со святой водой. Достаёт из бархатного футляра крест на цепочке, звенья которой чередуются с маленькими бусинами из освящённого циркона. Омывает его в купели и надевает на шею Бомгю. Тот целует крест и кланяется. Субин замечает, как подрагивают руки Бомгю, и произносит про себя молитву, на всякий случай. Они с Тэхёном тревожно переглядываются, но беспокойства излишни. Ритуал проходит успешно. Далее очередь Кая, и Верховный настоятель достаёт, необычное для священников, украшение, не с крестом, а с горным хрусталём, окаймлённым тонким серебряным ободком. Как только ожерелье оказывается на Хюнине, вспыхивает яркий свет. Субин болезненно щурится, как и многие в зале. А когда проясняется взор, глаза его округляются в удивлении. Позади Кая крылья, словно сотканные из чистого света. Они мягко заполняют собой пространство, возносясь почти к самому купольному потолку с фресками. Слышатся вздохи восхищения от особо впечатлительных служителей. А верховное духовенство почти не реагирует. Хотя они, возможно, такое не раз видели. После праздничной мессы Субин сразу отправляется в кабинет Верховного настоятеля. Возле широкого стола, за которым сидит настоятель, стоит резной деревянный стул для посетителей. Кабинет не отличается богатым убранством, всё в нём просто и лаконично. Через высокое витражное окно исходит свет, падая ровно посередине стола, где лежит один из древнейших экземпляров Scriptur. Чуть поодаль резной деревянный крест на пьедестале и шкафы с книгами. Сам настоятель в белой мантии и головном уборе, отличающем его сан в Епархии. На пальцах множество колец, которые несут как защитную, так и отличительную функцию, всё также согласно сану. — Сегодня рано утром со мной связался нынешний глава форейторов каперанг Бан Чан, — начинает Верховный настоятель, голос его всегда звучит уверенно и умиротворённо. — Ситуация в Кайлестисе вызывает опасение. Вчерашнее послание было действительно правдиво. Мы не можем ждать возвращения Кардинала или кого-то из его поверенных Клириков. — Конечно, Святой отец, я понимаю всю ответственность, возлагаемую на мои плечи, — спокойно отзывается Субин. Беседы с настоятелем всегда приводят его в равновесие. — Но моя группа совсем юная, а кто-то принял сан только на утренней мессе. Могу я один отправиться в империю Сакаэлиум? — Ты, несомненно, одарённый Клирик, но твои ученики должны набираться опыта. К тому же ситуация сложная. Не смотря на помощь могущественных магов Кайлестиса, справиться с такого рода одержимостью в одиночку невозможно. Они не смогли самостоятельно с этим разобраться, стоит задуматься. — Форейтор — не обычный человек. Нужно действовать осторожно. Вероятно, разумнее пригласить их к нам, — задумчиво трёт подбородок Субин. — Сначала нужно оценить состояние этого одержимого на месте. Поэтому возьми с собой Бомгю, так как он имеет знакомства в этой среде. И Ёнджуна, он знает, как ощущается власть демона изнутри, — советует настоятель. — Не будет ли такое путешествие слишком изматывающим для Ёнджуна? — сомневается Субин. — Он невероятно силён духом и обладает выдающимися качествами для священнослужителя. К тому же вы, отправляетесь через магический портал ровно в полдень.