Úlfsins

Темнота — всё, что видел Сан перед собой, когда открывал глаза. Его тяжелые веки то и дело закрывались. Всё тело ломило. Боль пробиралась в каждую клеточку. Сан не чувствовал челюсть и не мог подвигать руками. На запястьях были туго затянуты грубые веревки, которые впивались глубоко в кожу. Сан стоял на коленях, его голени тоже связаны. Вся ночь была как в тумане. Сан не мог вспомнить, как оказался там, где оказался. Он снова потерял сознание. Когда ульфхеднар пришел в себя, его ослепил свет, проникающий сквозь открытую дверь. Сан понял, что он был заперт в деревянном здании, вероятно, в сарае. Кроме того, перед Саном стоял лучник. Тот самый странный охотник, который ничем не пах. Его фигура выросла перед альфой. Лучник сложил руки на груди, оглядывая Сана с ног до головы. На его хмуром лице расцвела улыбка, когда Сан поднял голову и взглянул прямо, бесстрашно. — Я вижу, ты не из робкого десятка. Кто такой? Откуда пришёл на наши земли? — Уён опустился на корточки перед Саном, сохраняя зрительный контакт. — Отец назвал меня Александром, но это имя я не использую. Я — Сан Фенрирсон, сын Фенрира. Из далеких холодных норвежских гор. — Занимательно. Ты находишься в подходящем положении для сына Фенрира, — Уён крепче затянул веревку, которой были связаны запястья Сана. — Ты шёл издалека, чтобы грабить моих людей? М? — Уён улыбнулся хитро, подобно лису. — Твоих? — Сан усмехнулся. — Сам-то кем будешь? — Я — Уён Торбьёрнсон, сын конунга Торбьёрна Смелого — покровителя земель этих. Сан сплюнул кровь, накопившуюся за время разговора во рту, прямо Уёну под ноги и посмотрел пренебрежительно. — Так печешься о своих людях, даже не правя ими. Смешно. Звонкий хлопок. Уён наотмашь ударил Сана по лицу, попадая по раненной челюсти. — Не забывайся. С кем ты говоришь? А? А сам из себя что представляешь? Убийца, преступник, воин, чужак… Кто ты? — Я слуга богов моих, которым поклоняюсь ценой своей жизни. — И эти боги заставили тебя убивать тех невинных людей? Сан молчал, потому что знал, что не боги приказали ему это сделать. Потому что знал, что виновен; знал, что зверь его заставил. — Отвечай! — Уён схватил Сана за подбородок, с силой поднимая его голову. Сан зашипел от боли, но продолжил молчать. — Жалкий. Ты такой жалкий, когда молчишь. Смотришь на меня диким зверем и молчишь. Где твоя воинская честь, где твой дух? Я же видел тебя в бою… — Это были не боги. Это был мой волк, мой зверь, мой дух. Называй его как хочешь, — утробно низко произнес Сан, отводя взгляд. — Можешь же, когда хочешь. А теперь причину. Скажи мне, зачем убил тех людей? Зачем кровью землю окропил? — Ради битвы. Ради чести. Ради крови. Мы не можем жить без этого. — Мы? — Уён изогнул бровь, ослабляя хватку на лице Сана. — Моя стая. Я — вожак. Мы не можем жить без боя. — Вожак, значит… Если бы твои псы знали, какой их вожак трус, — Уён перешел на шепот, — думаешь, они бы гордились тобой? — Как ты смеешь называть меня трусом, даже не вступив в бой?! — рявкнул Сан озлобленно. — И твой поганый язык повернулся называть тех людей «своими»?! Кто из нас трусливее… Уёну было больно от этих слов и еще больнее от того, что Сан прав. Вожак знал, что он делал, и знал, зачем он это делал. А Уён и мог лишь только, что смотреть издалека с замиранием сердца и ничего больше. Уён хотел бы списать свое поведение в поселении на боевую неопытность, но это стало бы очередным оправданием. Наследник чувствовал себя, как чувствуют себя птицы, которых запирают в деревянных клетках перед тем, как отдать мяснику на забой. Их судьба была предрешена, передана в чужие руки. Они — безвольные, хуже рабов. — Предлагаю тебе бой. Один на один. Так мы и узнаем, кто трус, а кто храбрец. Кто достоин Чертога, а кто будет гнить в туманном царстве Хель. — А что мне с этого боя? Сотня слабаков не стоят одного хорошего воина. Драка с тобой никакого интереса не вызывает. Как и битва с теми альфами из поселения, — Сан язвил, специально надавливая на больные точки. Этот человек точно способен убить словами. — Если ты победишь, я отпущу тебя и твою стаю. Но если ты проиграешь, вы станете моим личным отрядом, а слабейшие воины из стаи — рабами, — Уён прищурился, смерив Сана взглядом снова. — Признаться честно, меня поразили ваши способности. Я не до конца понимаю их природу, но это и не так важно. Если вы станете моими дружинниками, Уппсала будет хорошо защищена. — Так как это касается не только моей судьбы, но и судьбы моей стаи, я не могу сразу согласиться или отказаться. Мне нужно время на размышление. — А ещё, тебе нужно принять решение самостоятельно. Я не пущу тебя к остальным, — Уён заметил хищный оскал, появившийся на лице Сана после упоминания стаи. — Не беспокойся, они в безопасности. Я приду на следующее утро в это же время. Ты должен дать мне ответ. Уён оставил Сана одного, не дожидаясь ответа. Он плотно закрыл дверь в сарай. Ульфхеднар все так же был связан тугими путами по рукам и ногам. Темнота снова слепила глаза. Единственный источник света — щели старой прохудившейся крыши. Сан думал о том, что его поставили в безвыходное положение. Он представлял своих волков, почти братьев, что наверняка чувствовали себя не лучше. Хотелось взвыть, дать своей звериной сущности верх и разрушить это здание, сравнять всю Уппсалу с землей. Но Сан не мог сделать ничего. Через некоторое время рана на плече дала о себе знать. Помутнение после битвы кончилось, и Сан снова стал обычным человеком с телом, которое так же кровоточит, так же болит. По торсу стекали тяжелые алые капли из-за того, что Сан попытался подвигать затекшими руками. Недавний порез раскрылся, вызывая новую волну боли и жара. Сан понятия не имел, сколько крови потерял из-за ранения во время битвы. Он лишь помнил, что какой-то альфа задел его плечо кинжалом. Сознание снова порывалось покинуть ульфхеднара, но он изо всех сил, которых осталось не много, сопротивлялся. Ему нужно было обдумать предложение Уёна, нужно было решить судьбу своей стаи. Стать свободными или стать никем. Сан чувствовал тяжесть ответственности, которая упала на его плечи, словно камень со скалы. Только камень при падении скорее всего раскололся бы. Конечно, ранее Сану как вожаку приходилось принимать важные решения, но они никогда не касались судеб стаи настолько глобально. Думать было тяжело, так как голод и жажда затмевали сознание. Сколько Сан был связан? День? Два? Он не знал. Не знал, когда наступает ночь. Не знал, когда восходит солнце. Сан был слаб. Из-за кровопотери кружилась голова, во рту пересохло, а конечности затекли и потяжелели. Запястья жгло из-за грубого материала, коим они были связаны. Хотелось лишь провалиться в сон, чтобы он унес всю боль и тяжесть. Спрятаться, залечь на дно — что угодно, только бы не чувствовать больше эту всепоглощающую безысходность. Невыносимо плохо. Сан смог уснуть ненадолго, но совсем скоро его сон был прерван. Уён вернулся. В его руках — спасение. Он держал кувшин с водой. Сан глухо сглотнул остатки слюны, которой почти и не было боле. Альфа представил, как холодная свежая вода стекает по горлу, распространяясь, словно оживляя каждую часть тела. — Ну что? Надумал? О, Боги. Сан ничего не придумал, не смог. Мысли все так же были спутаны, блуждали неприкаянно из угла в угол. — Не надумал, — огрызнулся Сан. — Ты не в настроении? Как жаль, а я так хотел с тобой побиться… Ну ладно, придется просто убить тебя, чтобы ты больше не мучился, — в руке Уёна сверкнул кинжал. Красивое, серебряное оружие. Видно, что сделано заморскими мастерами. У Сана не было сил сопротивляться судьбе больше. Да и незачем. У него никого не осталось. Ему некуда вернуться. Может быть, его смерть будет не напрасна. Может, он наконец освободится. Но у его волка были другие планы. Он не позволит Сану опустить руки, не позволит принять позорную смерть. Зверь выл жалобно, срывался на рык, бился, пытался достучаться до своего хозяина, вразумить. И у него вышло. — Я согласен принять бой, — прохрипел Сан тихо, на грани слышимости. — Но этот бой должен быть равным. Я не достаточно силён, чтобы биться, если быть честным. Ты сам видишь… — Я сделаю для тебя поблажку, только потому что знаю, насколько ты хорош. Ты пойдешь со мной в лес, там живет лекарь, который поможет тебе. Уён кинжалом разрезал веревки на запястьях Сана. Ульфхеднар поспешил размять руки, пока Уён освобождал его ноги. Сан был свободен, но не собирался бежать. Уён знал, что он никуда не убежит, ведь его стая всё еще в заложниках. Вожак не бросит своих воинов, не позволит им умереть.

***

Как и обещал, Уён отвёл раненого Сана к Сонхва. Путь через лес был неблизкий, но Сан стойко его выдержал, несмотря на жгучую боль в плече. Рана оказалась куда глубже, чем казалось изначально. Наверняка след от кинжала останется на коже кривым шрамом. Солнце в тот день пекло неожиданно сильно. В местах, откуда Сан родом, такой погоды отродясь не было. Он вспомнил холодные ветра, скудную растительность и снег. Снег, который без конца падал на землю. Здесь же, в Уппсале, было куда теплее. Здесь люди могли работать на пашне. Здесь не было голодно и не было страшно. Сану казалось, что Уппсала — совсем другой мир. Мир с красивыми вечнозелёными лесами, ягодами и солнцем. В Уппсале и дворы были богаче, и люди выглядели счастливее. Но это всё чуждо Сану. Он всё думал о том, что ему придется остаться здесь, при дворе Уёна. Придется стать его личным воином, которого наследник так стремился заполучить. Что скажет стая, когда узнает? Не решат ли они покинуть Сана, восстав против местной власти? Ульфхеднар не нашел ответов на свои вопросы. Из пучины раздумий его вырвал голос Уёна: — Мы пришли. Я останусь с вами, чтобы быть уверенным в сохранности моего дорогого друга. Советую тебе не испытывать мое терпение, волк. Сан в ответ лишь кивнул, не в силах сопротивляться. Он был полон смирения еще с момента его заточения. Сан всегда был спокоен перед ликом смерти, а в Уёне он видел ничто иное, как собственную погибель. Сын конунга хоть и не проявил себя как воин, в глазах Сана был опасным человеком. Что-то в Уёне было не так, но Сан не успел определить, что именно. Перед ульфхеднаром предстала крошечная бедная хижинка, построенная из брёвен или веток. Вместо двери — потрёпанное полотно ткани, прикрепленное над входом. По спине Сана пробежал холодок. Место, куда его привел Уён, было окутано особой аурой, почти сакральной. Что-то подобное Сан ощущал, когда ему довелось посетить маленький хоф, в котором был всего один истукан — деревянная статуя Фрейра. На пороге показалась хрупкая мужская фигура. Сан понял, что это и есть тот самый лекарь. Мужчина улыбнулся, завидев гостей. Его лицо — мудрое, спокойное — вызывало странное чувство в сердце. На голове лекаря — повязка с оленьими рогами и кожаной бахромой. Сан видел подобный головной убор у вёльвы, что жила неподалеку от его поселения в горах. — Здравствуй, Уён. Рад, что ты навестил меня. Я ждал, — Сонхва подошел к наследнику, касаясь двумя пальцами его лба. Сан не понял такого жеста, но Уён отреагировал абсолютно обыденно, повторив то же самое с Сонхва. Словно это особый ритуал, знакомый лишь им обоим. Что-то на уровне связи душ. Сан был поражен. — Ты еще и не один. Хм, удивительно. — Сонхва, этому воину нужна помощь. Он ранен. Не мог бы ты заняться его лечением? — Конечно, мой дорогой Улль. Я всегда рад помочь тебе и твоим людям. — Благодарю, — Уён расплылся в улыбке, пропуская мимо ушей слова Сонхва о «его людях». — Проведи его в хижину и уложи на кровать. Мне нужно закончить некоторые дела, хорошо? Я направлялся за травами. Запасы мои иссякли. — Хорошо, Сонхва. Воротись поскорее.

***

— Не ожидал от тебя такого, Уён, — по-доброму протянул лекарь, осматривая Сана. Сонхва вернулся совсем недавно и сразу же приступил к обработке раны на плече воина. — Подай мне, пожалуйста, вон тот сосуд с мазью. — Почему не ожидал? — наследник подал Сонхва лекарство. — Ты никогда никого не приводил ранее, вот я и удивился. Этот воин сильно ранен. Где ты его подобрал? — Сонхва набрал мазь на палец и аккуратными движениями начал втирать ее по краям раны на плече ульфхеднара. Сан зашипел и отвернулся. Лекарство неприятно жгло. — Он напал на поселение неподалеку. Я вызвал его на бой, — спокойно сказал Уён, присаживаясь на деревянный стул в углу хижины. — Интересно… Мне нужно будет с тобой поговорить. А ты, чужак, отдохни пока, — Сонхва обратился к Сану, проводя по ране в последний раз. Уён проследовал за лекарем на солнечную поляну, раскинувшуюся перед хижиной. Сочная зелёная трава касалась оголённых щиколоток, не спрятанных за кожаными полуботинками. Уён любил эти места, считал их своим домом. Его сердце принадлежало лесу, травам и маленькой хижине Сонхва. Здесь он чувствовал себя нужным, чувствовал себя свободным. Но в этот раз атмосфера была совсем иной. Уён знал Сонхва как свои пять пальцев и мог одним лишь взглядом оценить его состояние. Лекарь явно был напряжен пуще обычного. Сонхва отвёл Уёна чуть дальше от жилища, чтобы их разговор не был услышан Саном. — Улль, уверен ли ты в решении своем? Не пожалеешь ли после битвы? — почти прошептал Сонхва обеспокоенно. — Боги всё расставят на свои места. Есть ли смысл загадывать? Их помыслы неизвестны нам. Проиграю — буду гостить у Одина в Вальхалле. Выиграю — заполучу себе воинов опытных, бравых. — Поступай как знаешь, но будь осторожен. Не позволяй сердцу взять верх над разумом, не позволяй ярости затуманить рассудок. Ох, страшно это всё… — Сонхва, — Уён положил руки на хрупкие плечи лекаря. Прикосновение — бережное, родное, чуткое, невесомое, но такое тёплое и успокаивающее, будто слов больше и не требовалось. — Я обещаю, что не подведу. Моя внутренняя сила наконец сможет выйти наружу. Я справлюсь. — Да благоволят тебе Боги. Прибудет с тобой сила Тюра, великого воина-бога, что топор твой тяжелый сделает легким, как перо воронье. Ветер подхватывал длинные белоснежные волосы Сонхва. Лицо лекаря снова приняло свое обыкновенное умиротворенное выражение. Уёну всегда казалось, что Сонхва источает свет. И сейчас его силуэт был обрамлён солнечными лучами, что просачивались через ветви деревьев. Уёну на душе становилось спокойно, когда он смотрел на Сонхва. Слова лекаря были способны успокоить шторм, бушующий внутри Уёна. — Благодарю тебя, Сонхва. Могу я попросить тебя оставить нас с Саном у себя на ночь? Ему нужно восстановиться для боя, а дорога лишит его последних сил. — Конечно. Ты знаешь, что мой дом — твой дом, — Сонхва улыбнулся. — Сан. Интересное имя, никогда ранее не слышал такого. — Его зовут Александр. — Ах, вот как. Значит, его предки не из наших краёв. Наверняка у него в роду были бравые воины, раз они смогли достичь берегов дальних стран. — Не знаю, кто у него был в роду, но он — отличный воин. — Я чувствую. Его сердце… Ах, неважно. Он особенный, — голос Сонхва звучал странно, будто он чуть не проболтался о чем-то важном. О чем-то, что Уёну знать необязательно. — Береги себя. — Спасибо за твою заботу, Сонхва, — Уён наклонил голову в благодарном жесте. — Давай же отправимся обратно в хижину. Вдруг воину вздумается сбежать. Сонхва и Уён вернулись в домик. Там они застали Сана спящим. Его сон, видимо, был беспокоен. Уён слышал неразборчивые отрывки фраз, словно Сану снился страшный сон, из лап которого он пытался вырваться. На лбу ульфхеднара проступила влага, а тело горело. Его организм упорно боролся с раной, поэтому Сонхва не собирался ничего предпринимать, зная возможную реакцию человеческого тела на травму. Но Уён был обеспокоен. Он то и дело спрашивал у Сонхва, всё ли в порядке, в ответ на что лекарь безмолвно кивал. К счастью, ночь прошла спокойнее. Сан не просыпался ни разу, а жар, кажется, отступил. Уён тоже смог немного вздремнуть под чутким наблюдением Сонхва. Лекарь единственный не сомкнул глаз ни на минуту. Сонхва чувствовал, что грядет что-то судьбоносное. Скоро что-то должно измениться. Картины обрывками всплывали в его сознании, не позволяя расслабиться. Сонхва был уверен только в одном: через некоторое время старые уклады Уппсалы перевернутся с ног на голову.

***

Прошла неделя с того момента, как Сан лечился у Сонхва. Благодаря способностям своего тела, альфа быстро восстанавливался. Его рана затянулась в бордовый шрам. Двигать рукой было значительно легче. Сан смог посильно помогать Сонхва по хозяйству. Уён посчитал, что Сан уже готов к битве, поэтому на восьмой день нахождения у Сонхва гости собрались в путь. Погода была все такой же спокойной, так что возвращение в Уппсалу прошло без происшествий. Уён привел Сана в боевой лагерь, оставив его в доме для воинов. Ульфхеднар всё еще не знал, где находится его стая. Он надеялся встретить своих братьев в казармах, но, как и ожидалось, их там не было. Небольшой деревянный дом был пуст. Уён приставил к Сану охрану, чтобы пресечь возможность побега, или, куда хуже, восстания. Позволив Сану отдохнуть, Уён покинул дом. Вернулся же наследник только вечером, после захода солнца. — Сан, ты окреп достаточно. У тебя есть семь дней и семь ночей на подготовку к битве, — строго произнес Уён. — И одно условие: ты не можешь просить помощи у своего… волка. Ты обязан биться со мной в человеческом обличии. — Хм. Хорошо. Выбери оружие заранее, чтобы не упасть в грязь лицом. — Самонадеянно думать, что сын конунга не умеет обращаться с оружием, чужак, — в доме появился высокий мужчина с низким голосом. — Минги, рад тебя видеть! — воскликнул Уён, резко переменившись в лице. — И я тебя, Уён, — берсерк подошел к Уёну и потрепал его по голове. Сан пропустил слова Минги мимо ушей, ведь образ его казался знакомым, но в воспоминаниях лицо мужчины было размыто, невнятно. Ульфхеднар напрягся, изо всех сил стараясь вспомнить, где он мог видеть этого альфу. — А я смотрю, ты быстро восстановился. Неудивительно, волк, — Минги подошел к Сану, наклоняясь ближе, встречаясь лицом к лицу. — От тебя разит псиной, чужак. Я надеюсь, ты понимаешь, что с тобой случится, если ты хоть как-то навредишь наследнику. А может, и не с тобой. Может, с твоими приспешниками… Как ты их там зовешь? Стая? Они под моим личным надзором. Страдают, не зная, где их вожак. Они уже наверняка думают, что ты предатель, трус, беглец… Я уже смог победить тебя однажды, не надейся, что в следующий раз я буду снисходительнее. Глухой звук голоса Минги заполнял маленькую комнатку с деревянными стенами, отскакивая от каждой поверхности, до которой только мог достать. Сану не было страшно, как бы убедительно ни говорил берсерк. — Минги, не будь так груб с будущим главой моего отряда. Я сам с ним разберусь. — Как знаешь, Уён. Твой отец просил тебя наведаться к нему. Видимо, ему вздумалось поговорить с тобой, после твоего резкого побега в лес. Пойди к нему, а я останусь тут. — Хорошо. Следи в оба за воином. — Не сомневайся во мне.

***

Настал день битвы. Сан проснулся раньше обычного и выглянул в окно. На улице разбушевался ветер, а небо затянуло тяжелыми серыми тучами. Дождь обещал вот-вот зарядить по Уппсале. Всё время, отведенное на подготовку, Сан провел отдыхая. Ему всё еще не хватало сил и должного лечения, но альфа был уверен в своих навыках достаточно для того, чтобы позволить себе отдых. Сан не знал, каков Уён в бою, и это настораживало. Ульфхеднару было любопытно увидеть навыки юного наследника. Сан был уверен, что Уён хорошо обучен обращению с оружием, потому что во время прогулки альфе довелось услышать разговор двух воинов из лагеря. Они обсуждали Уёна, а в особенности его отношения с Минги. Берсерк, как оказалось, был наставником Уёна, который научил его всем необходимым для битвы навыкам. Воины считали Уёна недостойным внимания Минги — такого талантливого военачальника. Сану было странно слышать подобные речи о будущем конунге. В его представлении, люди должны с уважением принимать правителя, а не пускать за спиной дурные слухи, очерняя его репутацию. Такое поведение казалось ульфхеднару недостойным. Сан ждал Уёна, не находя себе места. Маленький домик, который ему выделили, не был способен вместить испытываемое предвкушение. Сан почти физически ощущал, как закипает его кровь. Как она бурлит в жилах, достигая самого сердца, от которого летали молнии. Альфа жаждал победы. Победа — то, что он обожал в битве больше всего. Сан жил ради ощущения превосходства после боя, ради усталости, от которой темнело в глазах, ради слабости во всем теле, ради боли в руках. Всё, чтобы удовлетворить своего зверя, который любил это не меньше. Уён пришел ближе к обеду. Он вошёл в дом без стука. Сан сразу заметил, что Уён был раздражён. Его грудь тяжело вздымалась от глубоких вдохов, а лицо выражало лишь недовольство. Определённо произошло что-то, что вывело наследника из себя. Сан отогнал от себя эти мысли, посчитав, что он не тот, кто вправе копаться в чужой голове. — За мной. И побыстрее, — отрезал Уён, даже не взглянув на Сана. Сан же хмыкнул и направился за Уёном.

***

Шли они молча и долго. Сан по дороге видел уже знакомые лесные пейзажи, которые сменялись один за другим. По этому же пути Уён вел Сана к Сонхва, но сейчас ульфхеднар сомневался, что наследник решит биться на глазах у лекаря. Наверняка где-то они свернут на поляну, подходящую для боя. Так и случилось. Вскоре Уён остановился посреди просторной поляны, затерявшейся за громадами сосен. Сан следил за Уёном и за его эмоциями. Наследник выглядел сосредоточенно и достаточно спокойно. Он разложил перед Саном оружие, которое принес в большом тканном мешке. — Выбирай. На траве лежали два лука, два кинжала, два топора и два меча. Видимо, Уён выберет то же самое, что и Сан. Ульфхеднар недолго думая поднял топор — самое привычное для себя оружие. — Хороший выбор, — сказал Уён, поднимая такой же топор. — Хотя я бы предпочел лук. — Но ты позволил выбрать мне. — Ты прав, волк. Ты, как и ожидалось, выбрал самый скучный вариант. Я уже видел, как ты обращаешься с топором. — А я не видел тебя с оружием вовсе, — ухмыльнувшись, парировал Сан. Уён еле слышно фыркнул и отошел от Сана на достаточное расстояние. Уён нервничал. Он старался скрыть свое волнение как мог, но дрожь в руках не унималась. Сан, конечно же, заметил. — Ну и где же вся твоя уверенность? Думаешь, что сможешь победить меня? Ты ведь даже топор удержать не можешь! — Сан говорил это специально, рассчитывая вызвать у Уёна негативную реакцию. Рассчитывая разозлить его так, что эта дрожь станет признаком ярости, а не волнения. — Закрой рот и нападай! Я не собираюсь возиться с тобой весь день. У Сана получилось. Он действительно разгневал Уёна. План ульфхеднара сработал отлично. Уён чувствовал, как ярость еле сдерживается внутри его тела, так и норовя выплеснуться наружу. Наследник вспомнил наставления Сонхва и постарался угомонить бурю, бушующую в сердце. — Ну хорошо. Благодарю, что позволяешь мне напасть первым. Так наша битва точно не затянется надолго. Сан держал топор в правой руке, той, что была ранена. Он снова почувствовал тянущую боль в плече, которая была настолько сильна, что заставила голову воина закружиться. Сан вздохнул тяжело, собираясь с мыслями, заранее понимая, что шансов у него, кажется, нет. Он перекинул топор в левую руку. Конечно, ульфхеднар использовал обе свои руки в бою, предпочитая два боевых топора крепкому щиту, но прежде ему не приходилось полагаться только на левую руку. Уён заметил странность в поведении Сана. Наследник больше не видел перед собой уверенного смелого воина. Теперь Сан выглядел потерянно, но очевидно пытался это скрыть. Пытался держать лицо, надеясь лишь на силу своего духа. Сан мог бы обхитрить Уёна, прибегнув к помощи волка, но обещание есть обещание. А больше всего на свете Сан ненавидел нечестность, именно поэтому он не мог предать свое слово. Сан медлил, не нападал, не понимая, что делать. Он просто не сумел пересилить себя и напасть первым, заведомо зная исход боя. Уён не выдержал ожидания и сделал шаг вперед, сокращая расстояние. Сан смотрел на него прямо, но взгляд — другой, непривычный, потерянный. Первый удар удалось пресечь. Сан крепко держал рукоять топора, не позволяя Уёну выбить у себя оружие. Единственное, что оставалось ульфхеднару — защита. Сан не привык к подобной тактике, ведь раньше он был нападающим. Он был тем, кто вынуждал противника обороняться. — Почему ты ничего не делаешь? — крикнул Уён, разгневанный поведением Сана. — Не вздумай поддаваться, волк! Сан и не собирался поддаваться. Он впервые чувствовал себя таким ничтожным. Это заставило его вспомнить свою битву с волком, тот самый первобытный, животный страх, вызванный беспомощностью, неспособностью атаковать. Альфа промолчал, не реагируя на вопрос Уёна. Наследник же предпринял ещё одну попытку напасть, в этот раз куда более сильную и удачную. Топор вылетел из руки Сана, глухо приземляясь на траву у его ног. Сан сдался. Сдался не столько перед Уёном, сколько перед собой. Этот бой стал для него отличным уроком. Нельзя полагаться только на свой прежний опыт. Сан не оценил ситуацию рационально, так, как он делал обычно, позволив себе слабость. Его волк был в ярости, ведь хозяин не позволил вмешаться. Ведь хозяин проиграл. — Ты не можешь продолжать, так ведь? — Уён разочарованно вздохнул. — Я не думал, что битва с тобой будет настолько не впечатляющей. — Добей. — Что? — Добей меня. Сделай это, — Сан говорил тихо и хрипло. Обречённо. — Нет. — Почему ты сопротивляешься?! Просто добей меня! Одержи победу как следует! — Сан поднял свой топор. — Принеси мою голову своему отцу, обрадуй его! Давай же. Уён рассмеялся, раздражая Сана еще сильнее. Ульфхеднар злился до безумия. На себя, на Уёна, на того альфу, что ранил его. Сан замахнулся и метнул топор в сторону Уёна одним уверенным движением. Это был жест его бесконечного отчаяния. Топор задел руку Уёна, пролетая мимо. Признаться честно, льняная рубаха пострадала куда больше, чем кожа, но Уён оценил эту атаку по достоинству. — Мы возвращаемся в Уппсалу. После полного восстановления ты приступишь к службе.

***

Сан стоял в одном ряду со своей стаей. Они воссоединились после поражения вожака в битве с Уёном. Рана Сана окончательно перестала его беспокоить, поэтому Уён приказал начать их подготовку. Нрав ульфхеднаров — дикий, свободный. Не подходящий для достойного дружинника, несмотря на их навыки. Поэтому Минги было поручено усмирить этих воинов. Берсерк выстроил стаю перед собой, освободив других воинов от учений. Минги планировал провести с ульфхеднарами серьезный разговор. Он ходил из стороны в сторону, пристально осматривая воинов. Минги чувствовал превосходство над ними, так как однажды ему уже удалось одолеть их, так как он знал все их слабые стороны. — Слушайте меня внимательно, псы войны. Все мы понимаем, что вы сильны и прекрасно обучены бою. Но теперь вы несвободны! В отличие от остальных дружинников, ваше положение куда ниже. Не думайте, что вам все позволено раз вы личный отряд наследника наших земель. Никто здесь не доверяет вам после всех ваших злодеяний. И я в том числе, — строгим голосом говорил Минги. — Если вы решите восстать против сына нашего конунга, вы будете убиты любой ценой. Мои воины будут следить за вами днём и ночью, пока вы не удостоитесь доверия. Пока ваши заслуги не пересилят ваши преступления. Минги хмуро взглянул Сану в глаза. Берсерк выглядел угрожающе. Величие и мощь его подкреплялись грозным внешним видом. Огромная медвежья шкура была закреплена кожаными ремнями на его широкой груди. На таких же ремнях на поясе держались топор и два кинжала. За спиной — деревянный крепкий щит. Ульфхеднары злились. Сан чувствовал изменение в их запахах. Вожак был спокоен, потому что смирение — то, что ему пришлось обрести. Жизнь научила его этому. Сан считал, что проблема решится тогда, когда боги захотят ее решить, поэтому предпринимать что-то вопреки воле богов он не желал. — Я надеюсь, вы поняли меня. Не гневайте богов, — Минги заговорил тише. — И меня. Сана назначили главой отряда, так как он был вожаком. После боя с Уёном в голову Сана закрались сомнения. Он сомневался в своих силах, в своем авторитете в стае, которая еще не знала о его поражении. Мощь Минги заставляла Сана чувствовать себя еще более ничтожным воином. Конечно же, его волк был против таких настроений. Дух, живший в ульфхеднаре, не даст своему хозяину сломаться, не позволит пасть и стать слабым. Сану предстоял долгий разговор со своими братьями, которые наверняка уже продумали план побега. Слишком много свалилось на голову Сана, и ему придется удержать всю тяжесть своими руками, чтобы не ранить единственных оставшихся близких ему людей.

***

Берсерк оставил стаю в лагере под охраной своих лучших воинов и отправился в длинный дом. Солнце уже убегало от огромного волка по небу, окрашивая все вокруг в красно-оранжевый цвет. Медовый зал был необычайно тих. Конунг Торбьёрн обожал шумные пиры, но в последнее время он отдалился от праздной жизни, предпочитая проводить время в одиночестве. Минги приходил в покои конунга каждый день, отчитываясь о состоянии дружины. Этот алый вечер не стал исключением. Минги не застал конунга в общем зале, поэтому прошёл вглубь дома. Из покоев Торбьёрна слышался раздраженный голос. Берсерк сразу узнал его. Юный наследник снова препирается со своим отцом. Минги из уважения не стал прерывать разговор Торбьёрна и Уёна, притаившись недалеко от входа в покои. Опыт научил Минги собирать любую информацию. Каждое сказанное в длинном доме слово могло иметь огромное значение. — Уён! Чем ты думал?! Сколько раз я говорил тебе… Минги слышал лишь обрывки фраз, но тема разговора стала для него ясна почти с самого начала. — Отец, почему ты никогда мне не веришь?! Они хорошие воины! — Воин не должен быть «хорошим», щенок! Главное — преданность! Зачем тебе дружина отличных воинов, которые всадят тебе нож в спину и глазом не моргнув! Одумайся, пока не стало поздно… Берсерк заметил некоторую странность в тоне Торбьёрна. Его голос был не столько раздраженным, сколько обеспокоенным. — Отец, позволь доказать, что они преданы мне! Отправь меня в викинг к землям английским… — Ты что, из ума выжил?! Собрался покорять моря с предателями? Что станет с Уппсалой, если ты погибнешь? — Я думаю, что наш конунг справляется и без меня, — съязвил Уён. — Папа бы не был… — Молчать! Даже не заикайся о нем здесь. Будет тебе плавание. Но знай, если тебя убьют твои же дружинники, Один не примет тебя в свои бравые ряды Эйнхериев. Уён замолк и, судя по шагам, покинул покои отца. Минги услышал еле различимое ворчание наследника, направившегося к себе. Берсерк был приятно удивлен новостью о путешествии. Наконец-то Уён станет настоящим мужчиной, и Минги увидит это собственными глазами.