Перси, убери зубы

      Еловые иголки колючей дорожкой осыпаются по узким коридорам замка, Перси сравнивает с себя Гретель, которая идет по тропе из хлебных крошек, вслед за Гензелем.       Уизли даже не совсем помнит куда он направлялся, когда выходил из комнаты: еловый след сбивает его с мыслей и приводит к другим — более глубоким размышлениям.       Шаг за шагом следует по зеленой дорожке, не зная куда тащат эту гребанную елку, но это отличный момент, чтобы отключить голову и остаться тет-а-тет самим с собой.       Рождество.       Рож-дес-тво        Всегда звучит сладко с привкусом сливочного пива, с ощущением колючего, но такого уютного фирменного свитера его мамы на плечах, о Мерлин, этот свитер так чешется на локтях и раньше чесался на горле. Пока Билл не сказал, что нужно растянуть горловину, тогда она не будет касаться кожи. Теперь у всех Уизли (и Гарри, конечно) по фирменномую свитеру Молли с растянутым воротом.       Пальцы скользят по карману и Перси на ходу достает письмо. Точно, он шел в совятню, отправить письмо матери, хорошо, что он его еще не запечатал. Легко отворачивая кусок бумаги, Уизли вытаскивает пергамент, еще раз пробегаюсь по нему взглядом:

«Доброго дня, мама»

      Ему не нравится начало, официальное «добрый день» очень плохо сочетается с нежным «мама», но Перси вчера перебрал около сотни вариантов в своей голове и так и не смог найти ничего более достойного.       «Привет, мама» - казалось глупым и совсем ребяческим.       «Доброго дня, матушка» - было полнейшим архаизмом, поздороваться, не обозначая к кому он обращается – было невежливым. Он даже поднял старый архив писем, пытаясь понять, как он писал до этого, но там вообще был полный мрак. Словно краткий обезличенный отчет о проделанной работе. Нет, это письмо должно быть особенным.       Перси наконец-то остановился, подпирая плечом случайную стенку и вернулся к чтению письма:

«Доброго дня, мама

На Рождество приеду, но с опозданием, задержусь на день, чтобы успеть доделать все свои дела. Помнишь Оливера Вуда? Я много рассказывал про него, хороший парень, который делит со мной комнату, капитан Гриффиндрской команды по квиддичу. Помнишь на третьему году моего обучения мы встретили его на перроне и тебе он так понравился (возможно, потому, что он единственный заговорил со мной), что ты предложила пригласить его к нам на Рождество? Я, хоть и с большим опозданием, но хочу принять это предложение.

      Посоветуйся с папой и ответ пришли с Гермесом. Так же, было бы славно, если бы свитеров оказалось на один больше и один из них был бы с буквой «О». В прошлом году у нас тоже было на один свитер больше из-за Гермионы, теперь моя очередь, вместо Рона подкидывать тебе больше работы.

С уважением, твой сын Перси»

      - Надо было написать: «с любовью», - прошептал Перси про себя, оглаживая большим пальцем застывшие чернила, - надеюсь, она поймет.       Все письмо состояло из намеков и сердечных метаний, самым жирным намеком было то, что Перси привел в пример прошлогодний свитер для Гермионы, который попросил связать Рон, это и стало основной темой для обсуждения прошлого года. Когда Грейнджер пришла на ужин в свитере морковного цвета с буквой «Г», все всё поняли. Перси надеялся, что все всё поймут и в этот раз, говорить об их связях с Оливером было страшно.       Страшно настолько, что он даже в голове боялся назвать это отношениями или, не Дай Мерлин, подумать о Оливере в контексте возлюбленного.       — О чем задумался? — голос над самым ухом, Перси вздрагивает и переводит взгляд выше, за свои же плечи.       — Оливер, не обязательно так подкрадываться, — Уизли тушуется, быстро сворачивает письмо в несколько сгибов, надеется, что Вуд не успел его прочитать, сколько он там вообще стоял? Сколько здесь стоял сам Перси?       —Я не подкрадывался, ты шел за ёлкой словно зачарованный, я боялся, что какой-то придурок с Слизерина на тебя навел чары, но спустя пару пролетов, я понял, что единственный придурок тут ты, - разводит руки в сторону Вуд, взгляд у него совсем теплый.       Перси чувствует фантомные вудовские руки на своей макушке, которые перебирают пряди, он бы хотел, чтобы сейчас было именно так.       - Сам ты придурок, я… - Уизли окидывает Вуда взглядом, пытаясь понять от чего его сердце особенно быстро бьется в присутствии Оливера, может это Вуда зачаровали, вылили амортенцию на него или еще чего.       — Я просто задумался пока шел в совятню.       Вуд сегодня светится, он улыбается глазами, губами, даже уши выглядят очень улыбчиво и он, Мерлин его побери, светится так, словно одержал победу над Стоунхейвенскими сороками.       - Да, я успел прочитать письмо раз пять, пока ты как умалишённый лупил в стену.       Это было говорить не обязательно, но Перси не задевает, просто становится неловко и чуточку стыдно. Приходится прокрутить письмо в голове еще раз, чтобы вспомнить: не сболтнул ли он там лишнего. Да все это письмо — это лишнее, но они, вроде как, переходят на новый романтический уровень и Перси должен перестать стесняться Вуда. Хотя он никогда его не стеснялся, нет, только не Оливера, то ли дело своих чувств к нему.       — И что ты скажешь? – Перси мнется как девственница в борделе, Вуд это чувствует и улыбается все ярче.       Еще чуть-чуть и Уизли придется щуриться, чтобы не ослепнуть от такого яркого Оливера.       — Доброго дня, мама, звучит по-уебски, — жмет плечами Вуд.       Хочется засмеяться, Перси и сам знает, что это «по-уебски», но у них вся ситуация уебская.       — Ладно, ты пока дальше будешь зависать у стены, я пойду собирать вещи, возьму твою рубашку, а то у меня только дырявые футболки, хочется перед твоей мамой быть в лучшем свете.       — Подожди… Рубашку? Только не бери зеленую, это как раз моя парадная, я собирался…       Перси не успевает договорить, Оливер уже бросается к башне Гриффиндора.       — Она как раз мне понравилась больше всего.       Вуд светится как ебанный Сириус* и Перси уже не горит, а светится вместе с ним.