Перси, убери зубы

1988 год. Шестой курс.

«Это был его первый настоящий поцелуй, и Бобби навсегда запомнил ощущение её губ, прижатых к его губам, — сухих и гладеньких, нагретых солнцем. Это был поцелуй, по которому будут взвешены все остальные поцелуи в его жизни и найдены очень легкими». (Стивен Кинг, «Сердца в Атлантиде»).

      — Вот, черт, Перси, прости, я, правда, не знаю как оно могло взорваться, – у Оливера виноватый взгляд, он стоит с тряпкой в руке, от которой натекает вонючая зеленая лужа на пол, прямо к ботинку.       Перси не злится, хоть и имеет на это право. Если бы Вуд не клевал носом, зелье бы вышло что надо, но вместо этого — они взорвали половину запасов Снейпа. И подорвали то минимальное доверие к Гриффиндорцам, которое Уизли собирал по крупицам, словно бисер на детский браслет.       Когда Перси еще раз прокручивает эту мысль в своей голове, злость слипается комком манной каши в желудке и поднимается к горлу. Вот теперь он злится. Лучше бы Оливеру держаться от него подальше.       — Перси, ну чего ты, хочешь я все ототру, а ты посидишь? — Вуд заискивающе заглядывает под копну кудрявых рыжих локонов.       Перси готов свернуть ему шею, но вместо этого, он сильнее сжимает тряпку и приступает за работу. К труду он приучен, Уизли отлично справляется и без волшебной палочки и без волшебства, отличный способ снять стресс. Но вообще-то его колошматит и потряхивает от злости, хоть бы эта ситуация никак не сказалось на оценках и, упаси Мерлин, на экзаменах.       — Перси-и, — снова затягивает свою песню Вуд.       — Завались, Годрика ради, просто молча делай свою работу, чтобы мы быстрее ушли отсюда, у меня еще два свитка по рунам.       Приходится заткнуться и тереть. Перси пыхтит как дед и что-то бормочет под нос, Вуд пытается вслушаться, потому что с каждым словом это все больше похоже на проклятье.       Через час работы они потные вонючие и в парафине, потому что натирали склянки. Перси мутит, он надышался всякой дряни. Глаза под очками щиплет, наверное, он разлил что-то не то, когда  въебался со спины в шкаф.       — Эй, ты как? — Оливер сегодня сама галантность.       Он встает с пола, бросая тряпку на полку с молотыми ушными хрящами и подбирается к Уизли.              — Дай помогу.       Руки воняют парафином и чем-то мерзким, чем-то более мерзким, чем парафин. Перси не хочет думать в какие склянки тот уже успел залезть, но эти самые руки стаскивают очки с вздернутого носа; у Перси нет сил возмущаться и желания благодарить. Он просто смотрит, как чужой силуэт медленно расплывается перед его глазами.       Вуд смешной, потому что смазался по краям.       — Думаю, тебе стоит отдохнуть.       А еще Оливер стоит очень близко, между ними один кулак, не больше. Перси понимает, что запах Вуда не изменился, он всегда пахнет этим гребанным парафином, потому что натирает древко метлы.       — Я ничего не вижу, — он как ебанный крот, слепой и ориентируется на запахи.       Перси втягивает запах еще раз, Оливер подвинулся еще ближе.       — Ты красивый без очков, — Вуд ойкает и, наверное, трет свою бестолковую макушку, — ну ты и в очках тоже красивый, просто это так необычно...Ну видеть твои глаза без линз.       Перси закатывает глаза, у Вуда снова словесный понос, он к этому уже привык.       Оливер ступает вперед, Перси это слышит достаточно отчетливо, потому что скрипит половица и сердце Вуда бьется слишком громко (или это бьется сердце Уизли?)       — Что ты...       Оливер прижимается своими губами к губам Перси, тыкается и замирает. Рыжий не дергается, не отвечает, он первый раз чувствует отсутствие мыслей в голове. Черт возьми, ни одной, абсолютно пусто и только сердце пробивает грудную клетку. Перси пытается вдохнуть, но боится пошевелить губами, поэтому дышит через нос.       Кажется, это поцелуй.       Вуд отмирает, аккуратно приоткрывает губы, и губы Перси открываются за ним.       Мерлин побери, Вуд, сделай хоть что-нибудь, потому что я, честно говоря, не вдупляю, что ты творишь своей безмозглой квиддичной башкой.       Оливер делает: обхватывает нижнюю губу, облизывает и аккуратно посасывает, у Перси подгибаются колени, он испуган, и его тело совсем его не слушается. Но Вуд его ловит крепкой рукой и пропихивает свой язык в чужой рот. Перси начинает понимать как это все работает. Он неуверенно толкается навстречу, и они ударяются зубами.       О, Мерлин, какой стыд.       Мысли через приоткрытый рот снова забивают голову, Перси пытается просчитать как лучше  обхватить губу Оливера, чтобы это было сносно, он весь зажат, а его ладонь скоро сломает вудовское плечо.       — Эй, Перси, расслабься, — прямо в губы.       Уизли краснеет до кончиков ушей, но голос Оливера такой спокойный и уверенный, будто он, мать твою, занимается подобным каждый день. Перси расслабляется, он позволяет Оливеру проникать языком в свой рот.       — Вот так, попробуй сам, — у Вуда голос с хрипотцой, это вышибает остатки разума.       Давай, Перси, ты умный мальчик, ты разобрался с рунами, неужели не разберешься с тем, как запихивать язык в рот гребанного Оливера Вуда.       Он разбирается, толкается сначала неуверенно, Вуд послушно размыкает зубы и приоткрывает рот. Перси красный как рак, потому что ему нравится лизаться с Вудом, у него бабочки в животе, когда он чувствует язык Оливера своим. Еще больше отлетает крыша, когда из языки переплетаются, с влажно-мокрым слюнявым звуком.       — Блять, Перси, сбавь свои секси-штучки, у меня почти встал, — хрипит Вуд.       Щеки Перси переходят с красного в бордо, он испуганно отшатывается, когда понимает, что у него тоже стоит.       — Я...ты..., — Перси еле дышит, он хватает ртом воздух, не веря, что этими губами только что прижимался к губам Вуда.       Оливер спокойный и довольный как сытый кот. Уизли не может понять почему он так реагирует.       — Да, я, ты, мы только что целовались. Мне понравилось, а тебе как?       Срань. Не поцелуй, самая ситуация.       — Выше ожидаемого, — цедит Перси, он все еще без очков, слепая курица.       — Жаль, я рассчитывал на "Превосходно", неужели не хватило одного балла за технику?       Плохая шутка, но они смеются, Перси первым выпускает нервный смешок, и они долго хохочут, рыжая макушка утыкается в чужое плечо, Оливер гладит по волосам, заплетая пальцы в кудри.       — Я рад, что вчера задержался на тренировке, не выспался и взорвал все к Салазару, это того стоило.       Тепло разливается по плечам, согревая каждое место куда прикасается ладонь Вуда, Перси зевает, ему так хорошо не было уже сто лет. — Больше так не делай, можешь поц...- слово замирает на языке, и Уизли его проглатывает, так и не давая долететь до чужих ушей, — сделать это снова, не разнося пол Хогвартса. 1989 год       Перси ссыт.       У него трясутся поджилки, и он начинает икать. Хуже ситуации и придумать нельзя. Джинни косится на него как на припадочного, хотя она не сильно ошибается. Вообще-то Перси в таком состоянии с утра. С того момента, как Оливер поцеловал его в уголок губ, крепко обнял и сказал, что сначала заскочит к своей семьей, но на Рождество будет как штык в Норе.       После того, как Вуд делает шаг из их комнаты – Перси колючий комок нервов.       Сначала Уизли тоже собирается задержаться в Хогвартсе, хотя бы, для того, чтобы оттянуть расспросы матери, но, когда с Гермесом приходит письмо - Перси подхватывает наспех собранный чемодан и отправляется домой, письмо он так и не открывает, ему все равно придется слушать то же самое в живую.       Нора была украшена на славу. Еловые венки, вязаные носки для подарков, с потолка белыми хлопьями валил снег. Перси стряхивал его с макушки и думал, что здесь слишком аляписто, вырви глаз. И сейчас он рассматривал все только с одной стороны: а понравится ли это Вуду? Не сочтет ли он это глупостью?       — Где твой ненаглядный? — Фред подкрадывается незаметно, подпихивая локтем, Перси собирается сказать гадость или глупость, но потом выдыхает.       — Скоро будет, - спокойно с легкой улыбкой.       — Мама оставила свитер в твоей комнате, — Фред поджимает губы, — два свитера.       Перси кивает, он еще не говорил с Молли, она, кажется, сама избегала его. Свитера — это хороший знак, жаль, не сойдет вместо разговора. Надо перешагнуть через страх. Оливер бы не испугался, он никогда ничего не боится. Это совсем не придавало сил, наоборот оставляла оскомину и ощущение никчемности.       — Поговори с ней, она не злится. Кажется, немного удивлена, но не злится, — Фред сжимает плечо, и это, правда, то, что было нужно.       Бесконечная дорога до кухни заканчивается слишком быстро. Перси помнит каждую дощечку, потому что шел не поднимая глаз. Молли готовит печеночный пирог - то, что надо, будет не жалко его испортить своими разговорами.       — Мам, я хотел...       Сказать что я люблю Оливера Вуда? Попросить прощения, что не выбрал старосту девочек? Сказать, что это просто подростковое? Что, черт возьми, я хотел?       — Да, милый? - Она поворачивается, улыбаясь своей фирменной тымоеглавноесокровищеябудулюбитьтебяприлюбыхобстоятельствах улыбкой.       Перси будто ударили под дых. Легкие отказываются работать как надо, он дышит-дышит-дышит, у него сводит скулы и немеет язык. А потом чья-то рука ложится на его талию. И, мать твою, он знает чья это рука. Только один человек может касаться его так.       — Я решил приехать раньше. Ничего что не предупредил? - нежный голос окутывает и прячет от тревоги. Перси почти обмякает в вудовских руках, позволяя себе облокотиться на его торс, почти сгрести себя в объятья.       Спасибо, спасибо, спасибо. Придется это выстанывать ночью на ухо, чтобы Оливер понял, насколько Перси ему благодарен.       — Добрый день, Молли, это у вас печеночный пирог? Я его обожаю, - дамский угодник. у мамы не было шанса не полюбить его после этой фразы.       Они заводят разговор, почти семейный. Перси молчит, он даже почти не слушает, лишь пытается раствориться в прикосновениях Оливера. Он уже жалеет, что позвал его, потому что не хочет ни с кем делить. Не хочет, чтобы Вуд болтал с близнецами и Гарри про метлы, не хочет, чтобы он хвалил наряд Джинни, и расспрашивал Молли про рецепт пирога. Перси соскучился, он хочет, чтобы Вуд был только его, смотрел только на него и говорил только с ним.       За семейным столом Вуд сжимает его коленку, а Перси забывает есть, потому что пялится, и пялится, и пялится на улыбку Оливера. Он не знает чего он боялся до этого, Вуд идеально смотрится даже в Норе.       - Я тебя люблю.       Перси говорит громче положенного и все поворачиваются к ним лицом, парень даже не краснеет, потому что он чувствует взгляд Вуда, который съедает его по частям, потому что Оливер тянется навстречу и при всех целует его. И это, блять, самый охуенный поцелуй в его жизни, потому что с надрывом.       - А я тебя люблю, Перси Уизли.