Пламя и шторм

— Я почти уверен в том, что вы носите близнецов, миледи. — Крючковатые пальцы мейстера Виллана аккуратно ощупывают выпуклость живота Эйммы. — Вы ведь забеременели вскоре после свадьбы, не так ли? — Из столицы я уезжала уже беременной, мейстер, — подтверждает Эймма. — Луна, проведённая вами в столице после свадьбы, две луны дороги на Север и три луны в Винтерфелле, — подсчитывает мейстер, продолжая осматривать Эймму. — А живот у вас уже такой, будто вам рожать через пару лун. Учитывая то, что ваша матушка и леди Лейна также производили на свет близнецов, я готов утверждать, что у вас будет двойня. — Спасибо, мейстер.       Эймма позволяет служанкам надеть на нее теплое бледно-голубое платье с широкими рукавами, отороченными белым мехом песца, а затем отпускает мейстера. — Вы стали благословением для нас, Ваше Высочество, — восторженно отозвалась Майра, самая взрослая из её служанок. — Сразу двое наследников для Винтерфелла! — Не Ваше Высочество, а миледи, Майра, — поправляет её Эймма с мягкой улыбкой на губах. — Я перестала быть принцессой с момента, как поклялась быть женой лорда Старка перед ликами Старых Богов. — Простите, миледи, — женщина пожимает плечами. — Очень сложно забыть о том, что вы принцесса, когда вы такая… — Какая, Майра? — Усмехается Эймма. — Царственная, — застенчиво произносит Лианна, которой едва исполнилось пятнадцать.       Эймма выбрала её в услужение из-за горящих озорством синих глаз и умения собирать сплетни со всех уголков Винтерфелла. Вместе с этим она приобрела в лице Лианны главную поклонницу.       «Мне иногда кажется, что эта девчонка ненавидит меня за то, что я твой муж и имею право проводить с тобой столько времени, сколько мне захочется», — усмехался Криган, когда Лианна нехотя оставляла свою госпожу наедине с её мужем. — «Она без ума от тебя, моя принцесса».       Эймма отшучивалась, но и сама порой замечала фанатичный восторг, который горел во взгляде служанки, когда она смотрела на неё. Впрочем, она смотрела таким взглядом на любого представителя дома Таргариен, и Эймма пришла к выводу, что девочка просто увлечена историей Валирии и валирийскими традициями. Она утвердилась в своих предположениях, когда позволила девчушке в один из дней прикоснуться к Нумейре. Лианна чуть не лишилась чувств, но не от страха, а от восторга, испытанного от близости к столь могущественному созданию. Поэтому Эймма велела выделить ей учителя, чтобы тот обучил ее чтению и письму, а затем понемногу выдавала ей фолианты из библиотеки Винтерфелла, посвященные истории Валирийского Фригольда. В конце концов Эймме было приятно обсуждать наследие своих предков со столь искренне заинтересованным человеком. — Конечно, она царственная, Лианна! — Фыркает Кайла, вызвав у Эйммы тихий смешок от сарказма, звучавшего в тоне девушки. — Миледи — дочь наследной принцессы, к тому же она всю жизнь провела в Красном Замке с его правилами и традициями. Какой иначе, кроме как царственной, она могла вырасти? — Дамы, обойдемся без ссор, — вмешивается в разговор Эймма, увидев в глазах Лианны проснувшийся азарт. — Давайте сойдемся на том, что принцесса Эймма Веларион сейчас не так важна, как леди Эймма Старк, хорошо? К тому же, Северу плевать, кто перед ним — принцесса, рыцарь, крестьянин, леди или даже сам король. Ведь зима близко.       Все три служанки понимающе улыбаются, когда Эймма напоминает им девиз Старков. Они заканчивают приводить Эймму в порядок, и она решает направиться на тренировочный двор. Слуги по пути здороваются с ней и желают ей хорошего дня, и Эймма отвечает им благодарными кивками и улыбками. Лишь она одна знала, каких трудов ей стоило заслужить уважение людей, проживавших в Винтерфелле.       Если для того, чтобы очаровать лордов, сопровождавших их по пути на Север, хватило воспитания бабушки Рейнис, намертво вбившей ей в голову манеры, вежливость и учтивость, то для того, чтобы завоевать сердца жителей её нового дома нужно было что-то большее. Поначалу к ней отнеслись отстраненно. Эймма тогда впервые почувствовала себя беспомощной. Да, она не была Дейной, которая могла за несколько вздохов расположить к себе любого человека, но и к столь прохладному отношению Эймма не была готова. Единственным её утешением в первые дни пребывания в Винтерфелле стали Эйрион и Эйгор, которые чуть не свели своих родителей с ума, умоляя отпустить их на Север вместе с Эйммой. Младший брат и кузен скрашивали её дни в те моменты, когда Криган отсутствовал, занимаясь делами замка и близлежащих земель.       Мальчишки родились с разницей всего в семь лун, поэтому с детства были близки. А Эймма относилась к ним с особой нежностью из-за большой разницы в возрасте, которая разделяла их. Эйрион был младше на шесть лет, Эйгор — почти на семь. Но это не мешало Эймме хорошо проводить время с мальчишками, выслушивая их восторги по поводу Севера и Винтерфелла. — Ох, Эймма, в шахтах в Синявках так интересно! Там кристаллы прямо в каменных стенах сияют. Один из них был размером с мою голову! Криган сказал, что вырученные за этот кусок драконьего алмаза деньги Винтерфелл можно будет кормить целых три года. А еще Келваросу приглянулась там одна пещера. Но мне пришлось его увести оттуда, чтобы он не пугал бедных работников. — Восторг в пурпурных глазах мальчишки поутих, но, как и полагалось одиннадцатилетнему мальчишке, он быстро перепрыгнул на другую тему. — А еще лорд Старк подарил мне жеребенка. Он сказал, что он вырастет очень большим и сильным, совсем как жеребец самого Кригана. Я назвал его Темный Странник… — А мне Эдвин показал горячие источники и богорощу. — Присоединялся к рассказам кузена Эйгор. — Книги не передают даже десятой части того, что есть на самом деле. Теперь я точно уверен в том, что Винтерфелл был построен с помощью магии, а Брандон-Строитель явно был благословлен Старыми Богами. Как бы я хотел взглянуть на чертежи замка, когда тот только строился…       Эймма выслушивала рассказы младших братьев, борясь с желанием вновь стать маленькой девочкой, единственной ответственностью которой было выучить новый танец и запомнить герб и девиз того или иного дома. Она даже немного завидовала им. Эйрион мог беззаботно рассекать небеса верхом на своем драконе, а Эйгор мог посвятить свою жизнь изучению великих замков древних домов, мечтая в будущем построить не менее великолепное строение.       «Детство кончилось, моя девочка», — эти слова всё чаще звучали в её голове голосом принцессы Рейнис.       И Эймма убеждалась в их правоте. Представлять себя хозяйкой огромного замка было легко, по-настоящему стать ею — невероятно сложно. Эймма едва сдерживала слезы, когда писала первое письмо матери, наполненное разочарованием по отношению к самой себе. Ответ от Рейниры, пришедший через неделю, заставил Эймму разрыдаться.       «Моя девочка, прочитав твое письмо, я первым делом захотела оседлать Сиракс и прилететь в Винтерфелл, чтобы прижать тебя к груди и укрыть в своих объятьях, как я делала это, пока ты была маленькой. Но потом мать во мне уступила место принцессе, и я поняла, что этим только подорвала бы твой авторитет перед людьми Винтерфелла. Я прекрасно понимаю тебя, моя принцесса. Когда отец объявил меня наследницей, я так же, как и ты, ожидала, что люди примут меня как свою будущую королеву только из-за моего титула и имени. Слава Четырнадцати, что в моей жизни появился твои отец и бабушка, иначе это заблуждение могло бы привести к большому количеству ошибок, которые я наделала бы под влиянием собственной гордыни. И даже сейчас, когда я являюсь наследницей уже больше двадцати лет, остаются те, кто этим недоволен. Но ты совсем другая, Эймма. Ты всегда была больше похожа на отца, чем на меня, поэтому у тебя всё получится намного легче и быстрее. Просто делай то, что ты всегда умела. Организовывай, управляй и подчиняй. Север уважает силу, и тебе нужно будет доказать людям твоего мужа, что ты достойна стоять рядом с ним. Не позволяй никому усомниться в том, что ты будешь лучшей хозяйкой Винтерфелла. Я могла бы написать еще много слов, но ты ведь никогда не любила пустых утешений. Поэтому я лишь хочу напомнить тебе, как сильно мы с отцом тебя любим и как мы верим в тебя. И что-то мне подсказывает, что пройдет не слишком много времени, прежде чем до столицы дойдет слава об Эймме Старк, прозванной Сокровищем Севера».       Этих слов хватило для того, чтобы Эймма взяла себя в руки. Она вспомнила о том, что скоро станет матерью.       «Я не позволю кому-либо пренебрежительно относиться к моим детям лишь из-за того, что их мать не северянка», — твёрдо решила девушка и принялась за работу.       Первым делом она направилась к мейстеру Виллану и почти силой отобрала у него бухгалтерские книги, чтобы самой разобраться в том, как велось хозяйство Винтерфелла. Эдвину, кастеляну замка, она велела подготовить для себя свободные покои рядом с солярием Кригана. Она собиралась сделать из них собственный кабинет, подражая матери, которая имела подобные покои и в столице, и на Драконьем Камне. Сам Эдвин стал частым гостем в её кабинете, так как Эймма забрасывала его вопросами о том, как устроен быт замка и его жителей. Она также познакомилась с Эллой, женщиной пятидесяти восьми лет, которая была ключницей в замке еще в те времена, когда отец Кригана был ребёнком. Элла оказалась суровой северянкой, которую было не подкупить обычной учтивостью и красивыми словами. Помня о наставлениях матери, Эймма, борясь с тошнотой и слабостью, вызванной беременностью, попросила Эллу провести ей экскурсию по всему замку с подробным описанием каждого помещения и его предназначения. Когда в карих глазах женщины на мгновение мелькнула искра уважения, Эймма позволила себе засчитать это в качестве первой маленькой победы.       Еще больше Элла прониклась к новой хозяйке Винтерфелла после того, как она обратилась к ней с просьбой подобрать личных служанок. Эймма сначала хотела привезти с собой своих служанок из Красного Замка, но затем отказалась от этой идеи, не желая оскорблять своего мужа недоверием к его людям. Пускай она порой отчаянно скучала по знакомым лицам и голосам своих дам, Эймма понимала, что ей нужно стать частью дома Кригана даже в таких мелочах, как её личные слуги. Элла привела к ней Майру и Кайлу на следующий же день после их разговора. И Эймма с удивлением узнала в них тех служанок, что готовили её к пиру в её первое посещение Винтерфелла. — Я еще в тот раз поняла, что вы не в последний раз посещаете Винтерфелл, моя принцесса, — с улыбкой призналась ей Кайла в одно утро, заплетая её волосы на северный манер. — Лорд Старк уже тогда был вами очарован.       Эймма убедилась в том, что Элла выбрала для неё лучших служанок, почти сразу. Девушки не любили болтать попусту, были очень внимательными и исполнительными, и им ничего не приходилось повторять дважды. И вместе с этим Эймма понимала, что ей нужен был кто-то, кто оживил бы их компанию «благороднейших дам», как их окрестил Криган. Так в её услужение попала Лианна. — Нашла, наконец, главную сплетницу замка? — Шутила над ней Амара, которая часто гостила в Винтерфелле из-за того, что её муж был близким другом Кригана. — Ах, смотрю на неё и вспоминаю, как сама была так же юна и любопытна. — Ты ведь теперь такая старая женщина, не так ли? — Дразнилась Эймма, радуясь присутствию подруги. — Ну, теперь мы обе замужние дамы и не можем позволить себе тех шалостей, что мы вытворяли в Красном Замке, — с легкой грустью отвечала Амара.       Эймма молчаливо соглашалась с подругой. Она и представить не могла, насколько замужество меняло жизнь. Совсем недавно она была старшей дочерью и сестрой, а теперь стала женой и будущей матерью. Она отвечала за огромный замок, полный людей. За их здоровье, жизни и благополучие их семей. И лишь любовь Кригана, присутствие братьев и теплые письма родителей заставляли её держать лицо даже в те моменты, когда ей хотелось свернуться калачиком на постели и расплакаться от собственной слабости. — Наверное, Арра справлялась с этим всем намного лучше.       Криган замер перед ней после этих слов, сказанных к исходу первой луны, проведенной ею в Винтерфелле. Сожаление, мелькнувшее в его серых глазах, Эймма истолковала по-своему. — Она ведь была северянкой. Знала, как и чем живут эти люди, понимала их так, как никогда не смогу понять я. А я пока приношу твоим людям только разочарование.       Эймма ненавидела показывать свою слабость. Но она ничего не могла поделать с тем, насколько безопасно она ощущала себя рядом с Криганом. С любым другим человеком она бы никогда не призналась в собственных неудачах, скрыв свое состояние за ледяной маской безразличия. Но она так и не научилась скрывать свои чувства от собственного мужа. И это заставило ее расплакаться еще сильнее.       Крепкий, горячий поцелуй, которым Криган наградил её, заставил плохие мысли на мгновение покинуть её разум. Близость мужа всегда так действовала на неё. Его жар мгновенно растапливал лёд, которым Эймма окружала себя, чтобы защититься от тех, кто мог причинить ей вред. Криган продолжал целовать её, стягивая с себя и с неё ненужную одежду, и отрывался от нее только для того, чтобы позволить ей сделать вздох. Совсем скоро она оказалась под его крепким обнаженным телом и могла думать лишь о его теплой коже и о его губах, терзавших её соски, ставшие слишком чувствительными из-за беременности. Когда его сильные пальцы медленно протолкнулись внутрь неё, Эймма позабыла обо всем, и лишь тяжело дышала, борясь со стонами, готовыми сорваться с губ. Когда к пальцам Кригана добавился его язык, крик всё же вырвался из её горла. А когда Криган толкнулся в неё, заполнив её лоно своим горячим членом, в голове Эйммы появилась блаженная пустота. Всё, что она могла делать — это отвечать на жаркие поцелуи мужа и выгибаться в его руках, желая прижаться к нему как можно теснее. Криган был чутким и нежным любовником и всегда заботился о её удовольствии. В этот раз всё случилось, как и всегда. Сначала Эймма утонула в волнах наслаждения, расходящегося от низа её живота по всему телу, а затем Криган с коротким стоном последовал за ней, вбиваясь в нее до тех пор, пока она не была вновь заполнена его семенем. — Это был очень оригинальный способ отвлечь меня от плохих мыслей, дорогой супруг, — отдышавшись, сказала Эймма, лежа в объятьях мужа. — Ты всегда будешь так делать? — Если бы я мог, то проводил бы в твоей постели сутки напролет, не позволяя плохим мыслям даже приблизиться к твоей среброволосой головке, моя принцесса, — улыбнулся Криган, оставляя поцелуй на её макушке. — Тогда тебе и впрямь придется дневать и ночевать в постели, Криган, потому что голова моя слишком часто забита не самыми добрыми мыслями.       Эймма хотела, чтобы эти слова прозвучали непринужденно, но предательская дрожь в голосе выдала её. Криган рядом с ней замер, а затем навис над ней, закрывая собой весь окружающий мир. — С чего ты решила, что ты плохо справляешься? — Строго спросил он, глядя на нее своими льдисто-серыми глазами. — У меня есть глаза, Криган. Я вижу, как большинство слуг сторонятся меня, — начала Эймма, но была перебита Криганом. — Кто-то из них оскорбил тебя? Проигнорировал твой приказ? — Прищурился Криган. — Нет, что ты, никакого непочтения! — Эймма села в постели и прикрылась простыней, чтобы не отвлекать мужа, на мгновение перенесшего взгляд на её обнажившуюся грудь. — Точнее… Ох, боги, ты посчитаешь меня идиоткой. — Я никогда не посчитаю тебя идиоткой, Эймма, — тут же заверил её Криган. — В Красном Замке я привыкла к тому, что слуги ко мне проявляли уважение. Не почтение, не страх, не подобострастие, а именно уважение. Слуги уважали меня не потому что я была принцессой или могла за какую-то мелочь приказать выпороть их, а потому что я заслуживала их доверие своими действиями. А здесь все относятся ко мне с почтением. Из-за того, что я дочь наследной принцессы, из-за того, что я твоя жена, но не из-за того, что я нравлюсь им как человек. И это меня расстраивает…       Громкий смех Кригана вызвал у нее возмущение. Она одарила мужа взглядом, который Эйтан называл «замораживающим». К сожалению, её муж был северянином, и на него её ледяной взгляд большого впечатления не произвел. — Боги, Эймма, прости, я не над тобой смеялся, клянусь, — прошептал Криган, отсмеявшись. — Я лишь удивлен тем, насколько мне с тобой повезло. — Теперь я совсем тебя не понимаю, — пробурчала Эймма, поплотнее завернувшись в одеяло. — Мои… Наши люди, — тут же поправился Криган, — любят тебя, Эймма. Просто они… Северяне, — последнее слово Криган произнес так, будто это всё объясняло. — У нас не принято разбрасываться витиеватыми фразами и отвешивать поклоны, выказывая своё уважение. Мы привыкли доказывать своё отношение делами, а не словами. — Но… Они как будто сторонятся меня, — непонимающе пролепетала Эймма. — Лишь потому что не могут поверить в свою удачу, Эймма. — Удачу? — Конечно. — В уголках глаз Кригана собрались морщинки-лучики, когда он улыбнулся Эймме. — Они ожидали, что их новой хозяйкой станет изнеженная южанка, не уважающая обычаи северян. Принцесса, которая не ведала ни в чем отказа. Они приготовились к самому худшему, и поэтому реальность их огорошила. — Ты ведь не говоришь мне это только для того, чтобы успокоить? — Спросила Эймма, затаив дыхание. — Разве я тебе когда-нибудь врал? — Дождавшись отрицательного кивка, Криган продолжил. — Люди боялись, что ты потребуешь от них молиться Семерым, но вместо этого ты велела созвать всех лордов с семьями для того, чтобы подтвердить наши клятвы перед ликами Старых Богов в богороще Винтерфелла. Они думали, что ты начнешь растрачивать казну Винтерфелла на дорогие наряды и украшения, а ты вместо этого вернула Северу Новый Дар и его плодородные земли, подарив сотням семей возможность прокормить себя без страха умереть от голода очередной зимой. Эдвин с Эллой сетовали на то, что вся забота о замке останется на их плечах, а ты забрала у мейстера все учетные книги и почти лишила моих кастеляна и ключницу работы. И самое главное — ты прибыла уже беременная нашим ребенком. В тебе растет наследник Винтерфелла, и это твой величайший подарок дому Старков и всему Северу. — Криган оставил нежный поцелуй на её щеке. — Спроси свою болтушку Лианну, если не веришь мне. Еще немного, и тебя начнут называть Эйммой Благословенной.       Эймма в ту ночь позволила мужу вновь утянуть её в пучину наслаждения, а утром следующего дня задумалась над его словами. И поняла, что слуги в Винтерфелле…заботились о ней. Утром её всегда ждала одежда, согретая на теплых камнях, укрытых мехом. Зная о её нелюбви к жирной баранине, повара всегда отдельно готовили для неё либо телятину, либо курятину. Швеи без её указаний перешивали её любимые платья на северный лад так, чтобы изменения оказались не слишком большими и первоначальный облик платьев был сохранен. Чтобы её кожа не трескалась на холодном северном воздухе, служанки подготавливали для нее специальный крем, который она наносила на кожу рук и лица, сохраняя ее мягкой и упругой. И чем больше Эймма об этом задумывалась, тем больше подобных мелочей она находила. Посмеявшись над собственной глупостью, Эймма отпустила страхи и решила мыслить не как валирийская принцесса, а как северянка. Вначале было сложно, но упрямства Эйммы было достаточно для того, чтобы расположить к себе каждую служанку, поваренка и конюха в Винтерфелле.       А теперь благодаря её усилиям короткий путь из покоев до тренировочного двора сопровождался улыбками и добрыми пожеланиями. На поле, засыпанном летним снегом, спарринговали Эйрион и Эйгор. Ни один из мальчиков не выбрал для сражения стандартный двуручный меч. Эйгор отдал предпочтение боевому топору, а в руках Эйриона плясала пара коротких одноручных мечей, которыми предпочитали сражаться горные кланы Севера. Эймма с интересом наблюдала за боем мальчишек, пока к ней не подошёл Криган. — Эйрион управляется мечами так, будто он всю жизнь среди горцев провёл, — отмечает Криган, глядя на мальчиков. — Только не говори ему этого. А то он будет проедать тебе плешь до тех пор, пока ты не повезешь его к горцам, чтобы он убедился в твоих словах, — улыбается мужу Эймма.       Криган оставляет короткий поцелуй на её щеке, не обращая внимания на людей вокруг, и накрывает ладонью её живот. — Мне сказали, что утром мейстер был в твоих покоях. Ты хорошо себя чувствуешь? — С тревогой спрашивает он. — Я чувствую себя прекрасно. — Эймма прижимается к мужу, греясь теплом его сильного тела. — Мейстер сказал, что я почти наверняка беременна двойней.       Криган замирает на мгновение, а затем обрушивается на неё с медвежьими объятьями, тихо смеясь ей в ухо. — Придется мне поторопить ювелира и швею, чтобы они поскорее закончили с подарками для тебя, — довольно произносит он ей в шею. — Хотя даже так я не смогу расплатиться с тобой, моя принцесса. — Какими подарками? — Любопытствует Эймма, не скрывавшая любви к дарам от мужа. — Я отправился к копям в Синявках сегодня утром, и Нумейра почему-то последовала за мной. Я думал, что она захотела поохотиться на горных коз, но она улетела в сторону Черных Пиков. И она вела себя так, будто хотела, чтобы я последовал за ней. Ну, мы с Рикардом и поскакали за Нумейрой. — Черные Пики — это те несколько скал на востоке от Синявок? — Уточняет Эймма. — Именно. — Кивает Криган. — В итоге Нумейра привела нас к какой-то пещере. Сначала я подумал, что она выбрала себе новое место для ночлега и теперь еду для нее нужно будет отправлять туда. Но в какой-то момент она просто начала толкать меня мордой ко входу в эту пещеру. — И что ты там обнаружил? — Спрашивает Эймма, уже догадываясь, что нашла её драконица. — Эймма, вся пещера была облеплена драгоценными камнями, — с восторгом выдыхает Криган, глядя на нее сияющими глазами. — В основном драконьим алмазом, но среди него попадался незнакомый нам камень. Сначала я решил, что это сапфиры, но я никогда не видел такого насыщенного цвета, который сочетал бы в себе и ярко-синий и глубокий пурпурный. Кстати, он очень похож на чешую дракона Эйгора. Поэтому я тут же велел послать за каменщиками, чтобы они начали разрабатывать пещеру и привезли образцы нового камня в Винтерфелл. Каменщики подтвердили, что этот камень не похож ни на один из уже известных нам минералов, и с энтузиазмом принялись за его добычу. А Рикард бросился искать самого жирного бычка, чтобы наградить Нумейру за её неоценимую помощь. — Боюсь, Рикард не ограничится одним быком, — усмехается Эймма, вспоминая благоговение и страх, которые Дастин испытывал к её драконице. — О, будь уверена, он точно принесет в жертву Старым Богам десяток баранов, благодаря их за то, что они соединили нас с тобой и подарили Северу свое благословение, — серьезно отвечает Криган.       Эймма вновь прижимается к мужу, утопая в его руках, и мысленно благодарит всех известных богов за то, что они подарили ей Кригана. — Из самого большого кристалла я велел сделать для тебя подарки. — Заговорщически напоминает ей Криган. — Наденешь их на ближайшем пиру. Хочу, чтобы наши люди понимали, как им повезло с тобой.       Эймма улыбается мужу и коротко целует его в губы, заставляя служанок вокруг скрывать хихиканье за кашлем. Криган бросает на них притворно-суровый взгляд и направляется на тренировочное поле к мальчишкам, которые встречают его восторженными воплями. Эймму от созерцания этой картины отвлекает взволнованная Амара. — Ланнистер рожает. Мейстер сказал, что ребенок вот-вот появится на свет, — мрачно сообщает ей подруга.       Эймма кивает и направляется в самый дальний коридор замка, где располагалась комната, выделенная Тишаре. — Ребёнка подготовили? — Шёпотом спрашивает Эймма подругу. — Да. — Так же тихо отзывается Амара. — Светловолосая и зеленоглазая девочка. Одна из бывших служанок Тишары родила её вчера вечером. Бедняжка скончалась от родильной горячки еще утром. — Хорошо. Если она родит мальчика и он будет похож на валирийца, нужно будет подменить ребёнка. — А что ты сделаешь, если будет мальчик?       Эймма чувствует, как холодок пробегает по её спине. Она знает, что ей придется избавиться от ребёнка, если он родится среброволосым и светлоглазым. Такого ребёнка не удастся выдать за сына Бенджена Гловера, который женился на Тишаре еще по дороге на Север, чтобы объяснить беременность Ланнистер и защитить ребёнка. Эймма подозревала, что друг её мужа действительно влюбился в бывшую жену Эймонда, и она надеялась, что надменная львица сумеет разглядеть мягкое сердце Бенджена.       Эймма с сожалением думает о том, как к ней будет относиться Криган, если он узнает о тех мыслях, что блуждали в её голове. Как он воспримет то, что его жена была готова испачкать руки в крови невинного младенца ради спасения своей семьи? Как к этому отнесется её мать, которая сохранила жизнь Ланнистер, не желая приносить ненужные жертвы во имя Железного Трона? — Мелеис, богиня-мать, прояви ко мне милосердие, не дай мне стать детоубийцей, — шепчет Эймма горячую молитву, направляясь к покоям, из-за дверей которых доносились женские крики.       Эймма заходит в покои как раз в тот момент, когда мейстер велит Тишаре тужиться. — Моя леди, уже видна головка, осталось сделать последнее усилие. Ну же! — Подбадривает девушку мейстер.       Ланнистер крепче вцепляется в руки служанок и с гортанным стоном тужится. Эймма видит, как из её чрева выскальзывает красный ребёнок, которого проворно подхватывает мейстер. Она подает знак одной из служанок, и та вливает маковое молоко в рот изнеможенной Тишары, чтобы затуманить её разум на случай, если ребенка пришлось бы подменить. — Это чтобы унять боль, моя леди, — успокаивает Тишару служанка.       Эймма едва дожидается, пока мейстер перережет пуповину и завернет ребенка в одеяло, а затем забирает его из рук старика. — Это девочка, Эймма. Слава богам, это девочка, — с облегчением выдыхает Амара, глядя на истошно вопящего ребенка. — Девочка будет копией матушки. Волосы уже сейчас такие же золотые, как у леди Тишары. — Мейстер внимательно осматривает ребёнка и кивает себе под нос. — Малышка, конечно, совсем маленькая, но это и неудивительно, ведь роды начались на восьмой луне. Но мы обязательно найдем крепкую кормилицу, и маленькая леди быстро наберет нужный вес.       Служанки забирают у Эйммы ребенка, чтобы вымыть и обтереть, пока мейстер помогает Тишаре избавиться от последа. Она радуется тому, что девочка родилась такой крошечной, закрепляя их легенду о том, что она была зачата Тишарой от Бенджена по пути в Винтерфелл. Именно неожиданной беременностью леди Тишары объяснили скорый брак между ней и Бендженом, заключенный на Острове Ликов перед сотнями чардрев. А еще это событие среди северян подарило Эймонду прозвище «Пустое семя», которое придумал Рикард Дастин, невзлюбивший одноглазого принца с первого взгляда. Криган пытался остановить распространение нового прозвища Эймонда среди своих людей, но у него ничего не получилось, тогда как Эймма получала от этой ситуации искреннее удовлетворение.       Эймма возвращается из воспоминаний и внимательно вглядывается в лицо малышки, пытаясь найти в размытых чертах валирийское наследие. Виллан оказался прав. Пушок на макушке девочки был ярко-золотым, а глаза — темно-зелеными. Если Ауран и был отцом этого ребенка, ни одна из его черт не напоминала о его участии в его появлении.       «Золото победило серебро, изумруды одержали верх над пурпуром и сиренью», — с облегчением думает Эймма, с трудом сдерживая слезы. — Благодарю тебя, Мелеис. Ты уберегла мою душу, — искренне взывает к богине Эймма. — Найди для того ребенка кормилицу, а затем узнай, не хочет ли какая-нибудь семья взять её на воспитание. Боги оказались милостивы, и нам не пришлось прибегать к этому обману, — тихо велит Эймма Амаре.       Амара кивает и покидает покои. Эймма забирает умытую и успокоившуюся девочку и направляется к постели, в которую уже уложили переодетую Тишару. — Боги благословили тебя здоровой девочкой, Тишара. — Эймма передает малышку в руки девушки и помогает ей приложить её к груди. — Цени этот дар и помни, благодаря кому ты его получила.       Тишара почти не обращает на неё внимания, влюбленным взглядом наблюдая за малышкой, жадно впившейся в её грудь. Она осторожно гладит золотистые волосы на её голове, а затем аккуратно прикасается к её крошечному носику. Широкая улыбка расползается на её лице, когда малышка крепко обхватывает палец матери. Зеленые глаза Ланнистер наполняются слезами, которые скатываются по её бледным щекам. Сейчас Тишара выглядит совсем юной и невинной, и Эймма на мгновение ощущает угрызения совести за то, что именно она столько лет лишала Ланнистер возможности стать матерью.       «Так было нужно. Я спасла этого ребенка от участи иметь в отцах дядюшку Эймонда», — твердо напоминает себе Эймма, наблюдая за Тишарой.       Эймма жестом велит мейстеру и служанкам покинуть покои, оставив двух женщин наедине. — Я буду молиться за вас и вашу матушку, принцесса. — Тишара поднимает заплаканные глаза на Эймму. — Вы спасли меня и мою девочку от ужасов Красного Замка и от гнева Эймонда и королевы. Я помню, как Алисента разочаровывалась, узнавая, что принцесса Хелейна вновь родила девочку. Я знаю, как Эймонд пренебрежительно отзывался от малышке Джехейре. Роди я ему дочь, он бы возненавидел её лишь за то, что у нее нет члена между ног. Но теперь моя малышка вырастет в окружении любви и заботы. — И у неё будет прекрасный отец, — напоминает ей Эймма. — Бенджен будет любить её как родную, и ты это знаешь, Тишара. Она никогда не поймет, что он не её отец. — А что если её настоящий отец прознает обо всём и решит рассказать об этом? — Испуганно спрашивает Тишара. — Ауран Веларион умер три недели назад. — Сообщает ей Эймма. — Отправился на ночную вылазку за Стену и не вернулся. Видимо, наткнулся на одичалых. Его конь вернулся с его головой, притороченной к седлу.       Тишара вздрагивает от её слов. Её зеленые глаза внимательно изучают Эймму. Найдя в них подтверждение своих догадок, она кивает и возвращается к созерцанию своей дочери. — Я велю сообщить Бенджену о том, что у него родилась прекрасная дочь. Он может прийти и поприветствовать её? — Дождавшись кивка от Тишары, Эймма продолжает. — Завтра вечером мы устроим небольшое празднество в честь рождения малышки. Постарайся отдохнуть, чтобы ты сама смогла представить её на пиру. — Зачем? — Спрашивает Тишара, впившись в неё потемневшими глазами. — К чему всё это? — Мы больше не враги, Тишара. — Эймма надеется, что стена между ней и Ланнистер однажды сломается. — Будь мы в Красном Замке, ты могла бы искать подвох в моих действиях. Но мы в Винтерфелле, а ты родила не соперника моей матери и брату, а дочь ближайшему другу моего мужа. Криган часто говорил мне, что одинокий волк зимой умирает, а стая живёт. Как бы мы обе не сопротивлялись этому, теперь наши жизни навсегда связаны. И я хочу научиться доверять тебе. Как думаешь, у нас это получится?       Тишара молчит несколько мгновений. Затем она отрывает взгляд от дочери и встречается с голубыми глазами Эйммы. Эймма с облегчением читает во взгляде Ланнистер надежду. — Я очень на это надеюсь, моя принцесса. И буду делать всё, чтобы у нас это получилось.