Пламя и шторм

— Великолепное зрелище, не находите?       Отто яростно стискивает зубы от насмешливого тона, которым были сказаны эти слова. Эйгон ухмыляется, заметив реакцию деда. — Повелительница драконов, так они её называют. — Продолжает издеваться Эйгон, глядя в окно. — Рейнире это подходит. Больше, чем нашему отцу. Ты так не считаешь, дедушка? — Перед тобой твой дед, Эйгон. — Журит сына Алисента. — Не забывай об уважении. — Я — принц Эйгон из дома Таргариен. — Усмехается Эйгон, капризно поджав губы. Отто с раздражением отмечает, насколько его внук в такие моменты похож на свою старшую сестру. — А дедушка — всего лишь верный слуга короны. Как и вы, матушка. Не вам напоминать мне об уважении. Вы сами мало к кому его проявляете. — Не смей так разговаривать с мамой! — Вспыхивает Аллирия, злобно сверкая глазами. — Ты ведешь себя совсем как Рейнира. — Спасибо за комплимент, дорогая, — с ленивой улыбкой отзывается Эйгон. — Это был не комплимент, — кривит губы Аллирия. — Неужели? — Эйгон кивает в сторону окна, где Рейнира купалась в народной любви. — По мне так самый настоящий комплимент. — Как ты можешь быть так жесток к своей собственной семье? — Спрашивает Герольд, глядя на старшего брата с упреком в темных глазах. — Почему ты всегда выбираешь её?       Отто следит за реакцией старшего внука. Он почему-то до сих пор надеялся найти в нём отблеск неприязни по отношению к Рейнире. Найди он хотя бы малейший крючок, за который можно было бы зацепиться, всё стало бы в разы легче. Пускай Эймонд был послушным сыном и внуком, у него было два крупных недостатка, которые всё слишком усложняли. Первый его недостаток заключался в том, что он был лишь вторым сыном. При наличии здорового и сильного Эйгона это было почти непреодолимым препятствием на пути к трону. Второй недостаток Эймонда ставил под угрозу все их планы. Отсутствие детей и слухи о неспособности Эймонда зачать наследника уже несколько лет серьезно подрывали его репутацию.       С Эйгоном всё это было бы намного легче. Он был старшим сыном короля. Но что еще важнее — у него был сын. Сын, который укрепил бы его притязания на трон в будущем. Всё это делало Эйгона идеальной фигурой в игре, которую Отто начал десятилетия назад. Но всё было испорчено одной деталью, которая полностью изменила расстановку фигур на доске. Этой деталью была бесконечная преданность Эйгона Рейнире. Преданность, которая заставляла его идти против его полнокровных братьев и сестер. Преданность, которая будила внутри принца проклятую драконью кровь, которая не признавала ни авторитетов, ни приказов.       «Будь ты проклят, Лейнор Веларион!» — Часто в сердцах думал Отто, вспоминая о том, что именно он подал Рейнире идею сблизиться с братьями и сёстрами.       Лейнор отобрал у него главный козырь. Ненависть к Рейнире, которую Отто взращивал в своих внуках с тех пор, как они начинали говорить и ходить. К тому же сама Рейнира способствовала этому. Её пренебрежение по отношению к единокровным братьям и сестре позволяло Отто сгущать краски, пугая детей смертью от рук старшей сестры. Всё это начало разрушаться в тот момент, как Лейнор был объявлен женихом Рейниры. И окончательно разрушилось после того, как Рейнира позволила Эймонду получить новое драконье яйцо, а затем спасла Эйгона от огненной лихорадки. Ценой смерти дракона Отто удалось вернуть Эймонда в свои цепкие руки. Но Эйгон был потерян для них безвозвратно. — Я выбираю Рейниру, потому что среди вас всех она единственная, кто знает обо мне больше, чем просто моё имя. — Серьезный тон Эйгона заставляет Отто отвлечься от созерцания толпы, восхваляющей Рейниру. — Она видит во мне человека. Не марионетку для достижения своих целей, не разочарование, не помеху на пути к трону. Она считает, что я достоин любви и уважения, и она проявляет ко мне эти самые любовь и уважение. То, чего я, кстати, никогда не ощущал от вас. — Это всё обман и уловки, которым её научили Лейнор и принцесса Рейнис. — Повторяет Аллирия слова деда и матери. — Когда она взойдет на трон, она забудет обо всём этом, и прикажет обезглавить тебя и твоего сына, чтобы обезопасить своё положение.       Аллирия вздрагивает, когда Эйгон обхватывает её дрожащие ладони. Пурпурные глаза Эйгона наполнены печалью, и Аллирия опускает взгляд, не в силах смотреть брату в лицо. — Мне жаль, что ты так думаешь, Алли. — Аллирия вздрагивает, услышав детское прозвище, которое когда-то для неё придумал Эйгон. — Мне жаль, что слова матери и деда так глубоко проросли в твоем сердце. — Эти слова правдивы, — упрямо выдыхает девушка. — Почему же тогда Рейнира буквально вырывала меня из рук матушки, чтобы забрать меня с собой на Север и вылечить? Почему она рисковала, теряя драгоценные мгновения, которые могли стоить жизни Эйммы? Почему она, изнеможденная и беременная, разговаривала со мной всю ночь, не позволяя мне впасть в беспамятство, за которым следовала смерть? Почему она плакала от счастья и возносила молитвы богам, когда я выздоровел? Если слова матушки и деда о том, что Рейнира мечтает о нашей смерти, правдивы, почему же она делала всё для того, чтобы спасти меня? Я — старший сын её отца. Её главный соперник в борьбе за трон в глазах многих лордов королевства. Она могла оставить всё, как есть, и никто не смог бы обвинить её. Лихорадка убивала каждого второго заболевшего. И я стал бы очередной жертвой этой страшной болезни. — Эйгон находит глазами мать, которая также избегает его взгляда, отвернувшись к окну. — Я скажу тебе больше, Алли. В то время на Драконьем Камне не было ни одного человека, который не был бы верен Рейнире. Если бы она была такой жестокой, как ты считаешь, то могла бы спокойно избавиться от нас всех. От меня, Хелейны, матушки и даже тебя. Дети редко выживали после болезни. Для королевства мы все могли стать жертвами огненной лихорадки. А матушка могла предстать перед народом как сломленная горем мать, которая не выдержала потери детей и наложила на себя руки.       Эйгон замолкает, позволяя младшим братьям и сестре переварить сказанное. Отто в такие моменты готов придушить мальчишку за то, как он мастерски портил всё, к чему прикасался. Речь Эйгона возымела своё действие. Аллирия задумалась, Герольд и Дейрон смотрели на брата без былой враждебности, а Алисента вновь принялась ковырять ранки у ногтей, вызывая внутри Отто раздражение от этой глупой привычки дочери. Лишь Эймонда не тронули слова Эйгона. В его уцелевшем глазу плескались ненависть и отвращение.       «Убийство его дракона было самым верным решением, принятым мной», — в очередной раз убеждается Отто. — «Страшно представить, что было бы, если бы Эймонд был верен Рейнире так же сильно, как и Эйгон». — Это очень трогательная история, брат. — Лениво тянет Эймонд. — Будь я моложе и наивнее, поверил бы в великодушие нашей дорогой старшей сестры. Жаль, что я больше не тот глупый мальчишка, что смотрел ей в рот. — Вот именно! — Дейрон трясет головой, будто избавляясь от наваждения, и становится рядом с братом. — Рейнира убила Джелевру. Это то, что невозможно простить.       Боль на мгновение искажает черты лица Эймонда, напоминая Отто о событиях шестнадцатилетней давности. Холодные мурашки пробегают по его спине, когда он вспоминает, как Эймонд, весь залитый драконьей кровью, пел валирийскую колыбельную, укачивая в руках тело своего дракона.       «Так было нужно. Если бы я это не сделал, на стороне Рейниры был бы еще один драконий всадник. Теперь Эймонду принадлежит сам Бронзовый Гнев. А его сердце наполнено ненавистью к старшей сестре. Именно то, что нам нужно», — успокаивает свою совесть Отто, глядя на внуков. — Если бы вы знали Рейниру так же хорошо, как я, вы бы поняли, что она никогда не опустилась бы до такого. — Эйгон смотрит в лицо Эймонду, который осмеливается встретиться с ним взглядом. — Она была той, кто подарила Эймонду возможность получить драконье яйцо. Она учила его обращаться с драконенком, она обучала Эймонда валирийским командам. Когда Эймонда отправили в Утес Кастерли, она выделила для него лучших драконоблюстителей, чтобы он продолжил укреплять свою связь с драконом даже вдали от Красного Замка. К чему было это всё, если она всё равно собиралась убить Джелевру? — Она хотела втереться ко мне в доверие. — Отвечает Эймонд, сжимая кулаки. — Вы с Хелейной мгновенно растаяли, когда она снизошла до того, чтобы одарить вас своим вниманием. Хватило пары прогулок на корабле и нескольких безделушек, чтобы купить вашу привязанность. Но я даже в три года не был столь глупым. Я единственный понимал, что за всем ее дружелюбием стояло что-то большее. И поэтому она воспользовалась моей единственной слабостью. И я почти сдался. Радость от того, что у меня появился собственный дракон, на какое-то время заглушила голос рассудка. — А Рейнира потом поняла свою ошибку, — продолжает Алисента, сжав плечо Эймонда. — Увидев, как хорошо Эймонд справляется со своим драконом, она осознала, что своими же руками подарила своим врагам будущего драконьего всадника. И поэтому она лишила Эймонда его дракона, чтобы обезопасить себя и своих детей. — В глазах Алисенты вспыхивает гордость. — Но Рейнира даже подумать не могла о том, что Эймонд заявит свои права на нового дракона. И какого дракона! Самого Вермитора, дракона короля Джехейриса, который был величайшим правителем династии Таргариен. Это ли не доказательство того, что боги благоволят нам?       Отто едва сдерживает смешок. Порой наивность его дочери поражала. Будучи взрослой женщиной и матерью шестерых детей, Алисента умудрялась выдавать такие глупости, от которых хотелось закатить глаза.       «Очнись, девочка. Боги отвернулись от нас в тот миг, когда вскрылось твое участие в заговоре, которое чуть не привело к смерти дорнийской принцессы. Я был сослан в Старомест, и с тех пор неудачи преследовали наш дом», — думает Отто, глядя на дочь. — Вы можете жить в своих иллюзиях столько, сколько вам будет угодно. — Эйгон направляется к дверям. — Я же пойду и поздравлю Рейниру с блестящим выходом к народу. — Несносный мальчишка! — Шипит Алисента, глядя, как дверь закрывается за ним. — Какую магию эта ведьма применила, чтобы так затмить его разум? — Мне интереснее, кто и какую магию использовал на вас, — отзывается Отто. — Что ты имеешь в виду, дедушка? — Спрашивает Аллирия. — Ох, не разыгрывай идиотку, Аллирия! — Взрывается Отто. — Я знаю, кому принадлежит эта идея с ядом! — Не понимаю, о чем ты говоришь, — упрямится девушка. — Неужели? — Отто достает из кармана пузырек, наполненный прозрачной жидкостью. — Узнаешь?       Аллирия бледнеет, но взгляда не отводит. Алисента переводит недоумевающий взгляд с отца на дочь. — Кровавая песнь. — Произносит Отто. — Яд, который проникает в тело даже через кожу, вызывая внутреннее кровотечение. Яд, который извлекают из листьев одноименного цветка, который растет лишь в одном месте на всем Вестеросе. В лесах, что покрывают Красные горы. — Отец, я не понимаю, к чему ты ведешь, — говорит Алисента. — Зато твоя дочь прекрасно понимает, — отвечает Отто.       Алисента шокированно выдыхает, а Аллирия опускает голову, пряча покрасневшие от гнева щёки. Герольд рядом с ней отводит взгляд, не позволяя деду увидеть вспышку вины в их темной глубине. — Аллирия? — Шепчет Алисента. — Ты правда связана со всей этой историей с отравлением? — Боги, Алисента, порой ты поражаешь меня своей глупостью! — Яростно выплевывает Отто. — Неужели ты поверила в ту чушь, что я наплёл твоему мужу насчет гадких дорнийцев, желающих отомстить Таргариенам спустя полвека? — Но… Но… — Алисента хватает дочь за руку, заставляя ту посмотреть ей в лицо. — Аллирия, ты правда хотела убить детей Рейниры? — Да! — В темных глазах Аллирии, так похожих на глаза Алисенты, на мгновение загорается огонёк безумия. — Не делай вид, что ты сама этого не хотела бы, мама!       Аллирия вырывает руку из пальцев матери и подходит к Отто. В её лице читается решимость, которую он никогда не видел в своей дочери. Губы девушки искривляются в злобном оскале. — Не делайте вид, что вы сами никогда об этом не задумывались! — Аллирия обводит взглядом свою семью. — С каждым новым ребенком, что моя сестра выдавливала из своей пизды, мы оказывались всё дальше и дальше от трона. И что вы сделали? Ничего! У вас было почти два десятилетия для того, чтобы подорвать позиции Рейниры, но вы благополучно упустили каждую возможность! И что мы имеем теперь? Рейнира прибрала к своим рукам Север, Долину, Дорн и весь королевский флот с богатствами Веларионов. Она создает союзы, выдавая замуж дочерей, племянниц и даже фрейлин своих дочерей за могущественных лордов, которые присягнут ей на верность после смерти отца. А что вы делали все эти годы? Ничего!       Аллирия не кричит, зная, что в Красном Замке даже у стен были уши, но её гнев достаточно силён для того, чтобы Алисента сжалась под её пристальным взглядом. — Ты напоминаешь мне твою мать, Аллирия. — Тихо произносит Отто, подходя к внучке вплотную. — Она тоже любительница разбрасываться обвинениями. Жаль, что ни одна из вас не видит того, что я делаю ради нашей семьи. — И что же ты делаешь, дедушка? — С вызовом спрашивает Аллирия. — Пока я вижу лишь то, как Деймон издевается над тобой при каждой возможности, а на заседаниях Малого Совета к тебе прислушиваются не больше, чем к надоедливой мухе, жужжащей над ухом. — Я делал больше, чем ты можешь вообразить, глупая девчонка. — Сквозь зубы выдавливает Отто. — Ты даже представить не можешь, сколько средств и сил было потрачено на то, чтобы подорвать репутацию Рейниры. Я подкупал мейстеров и повитух, которые должны были лишить её детей жизни еще до того, как они сделают первый вздох. Но Лейнор и этот предатель Герардис во время беременностей охраняли принцессу словно цепные псы, проверяя ее питье и еду трижды, прежде чем Рейнира могла попробовать их. Деймон согнал десяток целителей с Эссоса, взяв их семьи в заложники, обеспечив этим их преданность. Принцесса Рейнис и леди Лейна проверяли подноготную каждого пажа и служанки, которых я отправлял для того, чтобы они следили за отпрысками Рейниры. Даже если этим людям удавалось пройти все испытания и попасть в услужение к кому-то из детей, спустя некоторое время они либо загадочным образом исчезали, либо теряли голову, нарвавшись на гнев Рейниры. Но их языческие боги будто бы и правда защищали этих детей своей тёмной магией. И даже твоя глупая попытка не увенчалась успехом лишь потому что Дейна что-то заподозрила и не позволила септону надеть на нее и Эйтана отравленные венцы. — Ты просто плохо старался, дедушка. — Не унимается Аллирия. — Если бы не глупость септона, всё бы сработало. И тела Эйтана и Дейны уже обратились бы в золу и пепел. — И что бы это нам дало? — Спрашивает Отто, теряя терпение. — Ты не забыла о том, что у Рейниры помимо Эйтана еще трое сыновей? Люцерис, о котором уже сейчас слагают песни, называя Морским Драконом и повелителем моря и неба. Матарис, мудрость и острый ум которого отмечают даже в Цитадели. И, наконец, Эйрион, который оседлал Каннибала, второго по величине дракона в мире после Вхагар. Как смерть Эйтана и Дейны изменила бы положение вещей?       Аллирия молчит. Отто видит, как на её лице уверенность сменяется смятением, а затем разочарованием.       «Хорошо. Видимо, в её голове остался хоть какой-то здравый смысл», — думает Отто. — Я скажу тебе, что случилось бы, сработай твой глупый план, дорогая. Рейнира спустила бы с цепи Деймона, который, не долго думая, пришёл бы за нами. Темная Сестра лишила бы жизни меня, тебя, твоих братьев и твою мать за то, если бы Рейнира потеряла своих сына и дочь. — Отец не позволил бы этого.       Отто громко смеется в ответ на это заявление внучки. Он обхватывает её за подбородок, заставляя её взглянуть ему в глаза. — Глупая, глупая Аллирия. — Выдыхает Отто. — Ты думаешь, что в этом мире есть какая-то сила, способная защитить тебя от гнева твоей сестры? — Наш отец — король, — выдавливает из себя Аллирия. — Даже Рейнира не пойдет против него. — Она уже пошла. Она надела на голову корону и направилась к народу не как принцесса, а как королева. Она взяла на себя то, что должен был сделать король. Как думаешь, стала бы она считаться с мнением отца, если бы она решила, что это мы виноваты в смерти её детей? Стал бы с ним считаться Лейнор, который уже давно называет Рейниру королевой? Стал бы с ним считаться Деймон, который всю жизнь плевал на приказы своего короля?       Аллирия не находится с ответом. Отто отпускает её лицо. Он оглядывает своих внуков. Герольд подходит к сестре, чтобы утешить её. Отто чувствует что-то отдаленно похожее на удовлетворение, когда видит, насколько близки его младшие внуки. Хотя бы в их верности друг другу он мог не сомневаться. Ненависти, которую Аллирия испытывала к Рейнире, хватило бы еще на десятерых человек. Дейрон считал отцом не Визериса, а Отто, с которым провел большую часть своей жизни. В его убеждениях Отто был уверен так же, как в своих собственных. Эймонд же питал к Рейнире что-то большее, чем просто ненависть. Это было что-то более первобытное, более яростное, более тёмное. Что-то, что могло зародиться только от той потери, которой Отто вынужденно подверг внука.       «Это было верное решение», — напоминает себе Отто.       О том, что Эймонд сделал бы с ним, узнай он правду, Отто старается не думать. — Сейчас мы как никогда раньше должны сплотиться. У нас не получилось задавить этот росток до того, как он разросся до огромного сорняка, и часть вины за это лежит на мне и на вашей матери. — Отто игнорирует обиженный взгляд, брошенный Алисентой. — Нам нужно сосредоточить все свои силы на том, чтобы укрепить позиции Эймонда. Скоро мы сыграем свадьбу Дейрона, а затем Аллирия выйдет за Айронвуда, а Герольд женится на леди Мутон. — А что же Эймонд? — Спрашивает Алисента. — Ему нужны наследники, и как можно скорее. Но Ланнистеры могут отказаться от союза, если мы слишком быстро женим Эймонда. Нам нужна полная поддержка Запада. — Эймонд женится на Серисе Ланнистер, — отвечает Отто. — На младшей дочери Ланнистера? — Удивляется Эймонд. — Мне не нужна еще одна бесплодная жена. — Она не бесплодна, — усмехается Алисента. — Пару лет назад она родила бастарда от конюха. Лорд Джейсон как мог скрывал этот постыдный факт, но слухи словно птицы разлетелись во все стороны. — То есть я должен жениться на опороченной девке, которая успела разродиться бастардом к своим шестнадцати годам? — Возмущается Эймонд. — От тебя требуется совсем немного. — Отто давит раздражение, не желая начинать ссору. — Положи ей в живот наследника, а желательно, нескольких. А в свободное от супружеского долга время можешь развлекаться с любой из шлюх с Шёлковой улицы. — Я на собираюсь марать свою честь, женившись на девке, которая отдалась конюху, — брезгливо выплевывает Эймонд. — Ты женишься на ней. — Повышает голос Отто, подойдя к внуку. — Иначе ты лишишься золота и флота Утеса Кастерли. А без них путь к Железному Трону будет намного сложнее. Ты этого хочешь? Хочешь подарить его Рейнире?       Эймонд несколько мгновений сверлит его взглядом, но не произносит и слова, лишь отрицательно качает головой. — Вот и славно. Дождемся отбытия Тишары на Север с делегацией Старка, а затем проведем небольшую свадебную церемонию, чтобы успокоить гордость лорда Джейсона, — подводит итоги Отто. — Вы можете быть свободны. Мне теперь необходимо переговорить с Визерисом, чтобы еще раз напомнить ему о нашей непричастности к этому отравлению.       Дети покидают покои Отто, оставляя их с Алисентой наедине. Алисента поворачивается к нему с насмешкой на бледных губах. — Ты же знаешь, что он не поверил в байку о дорнийцах, отравивших септона ради туманных перспектив будущего? — Спрашивает она его. — Конечно, не поверил. — Отмахивается Отто. — Если бы не истерика Деймона на заседании Малого Совета и гадости, которые он наговорил Визерису, я мог бы сидеть в чёрных камерах. Визерис прощает многое, но только не задетую гордость. А слова, сказанные Деймоном, не только задели его гордость, но и выставили его слабаком в глазах его подданных. Но это тоже пройдет. Рейнира скажет пару добрых слов, и наш король простит и вопиющее поведение Деймона, и вызов, который Рейнира бросила Визерису, выйдя к народу в короне. К этому моменту Аллирии лучше уже быть в Дорне, чтобы Визерис и не вспомнил о ней, если он всё же начнет расследование по поводу этого покушения. — Что? Ты хочешь отослать Аллирию в Дорн? — Удивляется Алисента. — А для чего, по-твоему, я решил выдать её за дорнийца? — Спрашивает Отто. — Алисента, порой я сомневаюсь в твоих умственных способностях. — Мало было того, что ты забрал у меня Хелейну, выдав её за Рейна? Хотя ты обещал, что убедишь Визериса поженить их с Эйгоном, чтобы моя дочь осталась рядом со мной. Это стоило мне любви и доверия Хелейны, которая вдали от меня попала под влияние Рейниры. А теперь ты хочешь забрать у меня и вторую дочь? Мою Аллирию, которая всегда была рядом со мной, была моей поддержкой и опорой? Ты не посмеешь!       Отто с трудом сдерживает желание залепить обнаглевшей дочери пощечину. Он позволяет ей выговориться, прежде чем крепко схватить её за запястье. — Я благодарю Семерых за то, что Аллирия благоразумнее тебя, Алисента. — Шипит Отто, глядя на разъяренное лицо дочери. — Потому что она прекрасно понимает, почему нам нужен союз с Айронвудами. И она уже давно смирилась с тем, что ей придется отправиться в Дорн, как и подобает примерной жене и послушной дочери. Как ты можешь не понимать этого, если ты сама поступила так же? — Я не хочу, чтобы моя дочь была столь же несчастна, как я, — шепчет Алисента, едва сдерживая слёзы. — Я сделал всё, чтобы ты стала королевой. Но что я вижу перед собой? Глупую девчонку, которая всё еще верит в сказки о принцессах и рыцарях, спасающих их. — Отто отпускает руку Алисенты, и та отходит от него, сжимая пальцами запястье. — Очнись, Алисента. Мы живём не в сказке. Здесь нет рыцарей, готовых спасти даму в беде. Каждый должен делать всё возможное для того, чтобы спасти себя. Твоя дочь это поняла. Она готова исполнить свой долг как дочь и сестра, как верная последовательница Семерых. Почему же ты отвергаешь свой долг? — Потому что все эти годы я только и делала, что исполняла свой долг. — Хрипло отзывается Алисента. — И это не принесло мне ни капли счастья.       Отто хохочет, удивленный наивностью дочери. Он задумывается над тем, как Алисенте удавалось выживать в Красном Замке в те годы, когда он находился в Староместе.       «Это всё милость Рейниры. Пожелай она — Алисента и её дети без моей защиты уже давно были бы мертвы», — неохотно признает Отто, глядя на плачущую дочь. — Я иду к Визерису. Я постараюсь отвлечь его от сложившейся ситуации. А ты должна привести себя в порядок и выглядеть так, как подобает королеве. Сегодня ночью пойдешь в покои к нашему государю, — велит Отто. — Зачем? — Испуганно спрашивает Алисента. — Затем, чтобы исполнять свой долг жены и королевы. Женская ласка способна на многое. Сделай так, чтобы он хотя бы на время забыл обо всём этом. — Отто игнорирует вспышку отвращения на лице дочери. — Может, ты вновь понесешь. Ты достаточно молода для еще одного ребёнка. Это оскорбительно, что безбожная дочь бесплодной Эйммы, произвела на свет больше детей, чем благочестивая королева, которая мнит себя истинно верующей.       Отто оставляет Алисенту наедине с её мыслями.       «Нельзя терять его расположение. Слишком рано для войны. Семеро, позвольте Визерису прожить еще немного», — мысленно взывает к богам Отто, направляясь в покои короля.