Пламя и шторм

— Эдвин, еще немного и ты свалишься за борт! — Лорд Бриндемер не обрадуется, если наследник Тарта утонет по собственной глупости! — Эд просто хочет встретиться с легендарными сиренами Летнего моря, капитан. — Ха, ни одна из сирен не сравнится с красотой Люцериса Прекрасного!       Палуба наполняется мужским хохотом. Джон заставляет себя смеяться вместе со всеми и устремляет взгляд в сторону штурвала, за которым стоял предмет шутки. В отличие от остальных членов команды корабля «Морской дракон», Джон Фарман искренне считал принца Люцериса Велариона самым прекрасным существом, которое ступало по земле. — Хорошо, что ни одной из моих сестер и кузин здесь нет, Квентон. — Отзывается Люцерис, передавая штурвал одному из своих помощников. — Девушки драконьей крови не любят, когда пренебрегают их красотой. — О, я не хотел оскорбить ни одну из принцесс, мой принц, — ухмыляется Эдвин, глядя на Люка. — Видят боги, их красота не поддается описанию. Хотя моё сердце навсегда отдано леди Лириэль Веларион. — Она тоже валирийка, Эд. — И точно прекраснее любой морской сирены!       Люцерис продолжает шуточный спор с Эдвином, а Джон вновь теряется в кристально-чистой синеве глаз принца. За долгие месяцы, которые они провели в море, бледная кожа Люцериса покрылась ровным загаром, который заставлял его взгляд сиять, подобно сапфирам, которыми был вышит герб Веларионов на его груди. Его черные волосы отросли и вились непослушными кудрями, и Люк приноровился собирать их в забавный пучок на затылке. Джон почти ненавидел себя за то, как ему хотелось распустить этот пучок и освободить непокорные локоны принца и позволить теплому морскому ветерку ласкать их.       Порой Джон мечтал вернуться в прошлое и упросить своего отца не отправлять его в Дрифтмарк в качестве оруженосца Морского Змея. Для второго сына не самого важного лорда Западных земель стать воспитанником такого могущественного лорда как Корлис Веларион было великой удачей. Сам Джон, будучи одиннадцатилетним юнцом, был благодарен судьбе за выпавший шанс. Пребывание на Дрифтмарке было лучшим временем в его жизни. Обитель Веларионов отличалась от Светлого острова так же сильно, как лорд Корлис отличался от лорда Фармана. Ему нравилось всё: Высокий Прилив, который выглядел как ожившая сказка с его белыми стенами и кровлей из чеканного серебра; мощные корабли флота Веларионов с их парусами цвета морской волны с вышитыми на них серебряными морскими коньками; множество прибрежных пещер с подземными озерами и причудливыми светящимися рыбами в них, которые можно было исследовать дни напролет. Но больше всего Джону нравился будущий лорд Дрифтмарка.       Как наследник лорда Корлиса принц Люцерис проводил половину года в Высоком Приливе, обучаясь всему, что должен был знать глава дома Веларион. Первое время Джон сторонился его, помня о надменном поведении принца Эймонда, который однажды посетил Светлый Замок вместе с лордом Джейсоном. Но ему не понадобилось много времени для того, чтобы понять, насколько принц Люцерис отличался от своего дяди.       Джон часто слышал, как принцесса Рейнис называла своего внука своим нежным принцем. Люк кривился в ответ на это прозвище, а Джон думал о том, насколько права была принцесса Рейнис в своем описании принца. Люцерис Веларион оказался добрым, чутким мальчиком, готовым прийти на помощь любому, кто в ней нуждался. После утомительных тренировок с мастером по оружию Дрифтмарка Люк таскал для оруженосцев сладости с кухни, пользуясь привилегиями наследника. Он прикрывал их перед мейстером, если они опаздывали на очередной урок, дарил всякие безделушки после очередной вылазки в Спайстаун и всегда подбадривал их добрым словом, если видел в этом необходимость. С каждым новым днём принц Люцерис открывался для Джона с новой стороны. И к концу первого года, проведённого на Дрифтмарке, вокруг принца собралась компания, которую жители замка стали называть морскими дьяволами. Помимо Джона в круг друзей Люка входили Эдвин Тарт и Квентон Корбрей. В отличие от Джона, оба юноши были старшими сыновьями и наследниками своих отцов. Первое время Джон чувствовал себя неуютно в этой компании, несмотря на то, что и Эдвин, и Квентон были настроены к нему дружелюбно. Но их хорошего отношения было недостаточно для того, чтобы заставить Джона забыть обидные слова отца, которые он любил повторять.       «Слава Семерым, что мой первенец — это Алин. Сильный, мужественный, уверенный в себе. Если бы ты был моим первым сыном, я бы сжег Светлый остров дотла, только бы не отдавать его в руки столь никчемному, слабому существу, как ты», — говорил лорд Фарман в пьяном угаре, когда Джон пытался помочь стражникам дотащить его до собственной постели.       Злые слова отца сделали свое дело. Джон поверил им. И с тех пор он ненавидел в себе всё. Свой низкий рост, свое худощавое тело, свое лицо, в котором не было ни намека на мужественность.       «Ой, смотрите, явилась леди Джоанна!» — Кричал Алин при виде младшего брата.       Появление Эдвина и Квентона сделало все только хуже. В двенадцать лет Эдвин возвышался над любым из мальчишек Дрифтмарка минимум на две головы, а мускулистый Квентон в ширину был вдвое шире Джона и мог без особых усилий согнуть толстый стальной прут, которыми драконоблюстители острова отпугивали драконов. Джон в компании этих двоих чувствовал себя еще более никчемным.       И Люцерис заметил это. Джон стал ловить на себе пристальный взгляд принца. Он скрывался от него столько, сколько мог. Но однажды Люк поймал его ранним утром на тренировочной площадке, когда Джон в одиночестве избивал соломенный манекен, пытаясь влить хоть немного силы в свои руки. Первым порывом Джона было убежать. Убежать от сочувствия в голубых глазах принца, от его мягкого голоса и теплой улыбки, наполненной пониманием. Но Люк не дал ему сбежать. Он схватил его за руку и не отпускал до тех пор, пока Джон не рассказал ему обо всех тревогах, что терзали его ум и сердце. Его болтливый язык не желал останавливаться, пока Джон не излил ему всю свою боль. Когда он закончил рассказ об издевательствах от отца и брата, во взгляде принца Люцериса сверкнула сталь. — Арракс, конечно, предпочитает баранину и свежую рыбу… Но для разнообразия мы можем угостить его твоим противным старшим братом, Джон.       Это были первые слова принца, которые он сказал измученному собственной исповедью Джону. Джон представил Алина, в ужасе убегающего от разинутой пасти Арракса, и не смог сдержать улыбки. — Если ты будешь так улыбаться, думая об этой возможности, я и правда отправлюсь на Светлый остров и позволю Арраксу угоститься Алином.       Картинка в воображении Джона стала еще ярче, и в конце концов он громко расхохотался. Люк присоединился к нему, и тишина тренировочной арены разбилась об звонкий мальчишеский смех. Отсмеявшись, Люцерис впился в него своими изумительными глазами, в которых веселье уступило место решительности. — Я не шучу, Джон. Ты — мой друг. Ты, Эдвин и Квентон очень дороги мне. Когда кто-то или что-то угрожает людям, которых я люблю, я готов на многое.       Джон кивнул, вспомнив недавний скандал между детьми принцессы Рейниры и королевы Алисенты, закончившийся тем, что принц Эймонд лишился глаза. — Я надеюсь, что ты выбросишь из головы мерзкие слова своих отца и брата, Джон. Иначе мне и впрямь придется озаботиться тем, чтобы у Светлого замка появился новый владелец. — Закончил свою короткую, но пламенную речь Люцерис.       А Джону в этот момент вспомнились строчки из дневника его дальней родственницы Элиссы Фарман.       «Эти валирийцы, должно быть, действительно не просто люди из плоти из крови. Особенно Таргариены. Когда я смотрела на принцессу, мне казалось, что за её пурпурным взглядом скрывался настоящий драконий огонь, который тёк по её венам вместо обычной крови. А я, словно глупый мотылёк, летела на этот огонь, совершенно не боясь предстоящей гибели», — так описывала Элисса Рейну Таргариен, жену Эйгона Некоронованного и Мейгора Жестокого.       В то утро Джон прочувствовал эти слова до кончиков пальцев. Пускай у принца Люцериса не было ни серебряных волос сира Лейнора, ни сиреневых глаз принцессы Рейниры, но в нём был огонь, что горел в обоих его родителях. А Джон чувствовал себя мотыльком, который летел в этот костер. Впрочем, с того дня он решил, что не будет жалеть ни об одном дне рядом с принцем, которые отмерила ему судьба. И его жизнь стала намного легче и лучше.       Эдвин и Квентон оказались совсем не такими страшными, какими они ему представлялись. Эдвин, несмотря на свой огромный рост и суровое лицо, был обладателем большого и мягкого сердца. Когда Джон перестал утопать в жалости к себе и набрался смелости, чтобы попросить его помочь ему освоить некоторые приемы, Эдвин взялся за это с таким рвением, которого Фарман не ожидал от спокойного и молчаливого Тарта. А Квентон, казавшийся постоянно недовольным из-за его кустистых каштановых бровей, нависших над серыми глазами, оказался веселым малым, способным всего за несколько минут стать душой любой компании. Джону в какой-то момент захотелось самолично придушить отца и брата, воспоминания о которых столь долго лишали его таких замечательных друзей. Но он окончательно решил сосредоточиться на своём настоящем и будущем, отбросив мрачное прошлое.       И результаты не заставили себя ждать. Перестав скрываться за панцирем неуверенности, Джон осознал, что не всем суждено быть славными воинами в сверкающих доспехах и с двуручными мечами на поясе. Принц Андрос, который часто гостил на Драконьем Камне и в Дрифтмарке, однажды привёз ему в качестве подарка изогнутую саблю, которой сражались дорнийцы. После тяжелых двуручников, самый небольшой из которых был всё еще слишком велик для Джона, дорнийская сабля ощущалась как продолжение руки. Тонкая, хлесткая, легкая, она так и просила вступить в бой и сразить врага одним легким и чистым ударом. — Принц Люцерис в будущем станет лордом Дрифтмарка. Удел Веларионов — море. На море никто не носит доспехи, чтобы не быть утянутыми на дно под их тяжестью. Значит, нет необходимости в двуручном мече, способном пробиться в зазоры между стальными пластинами. Ловкому, небольшому фехтовальщику с легкой саблей будет достаточно одного взмаха для того, чтобы победить противника. Подумай об этом, юный Джон, — напутствовал его принц Андрос, поднимаясь на корабль в Дорн. — Люку нужны товарищи, способные защитить его посреди моря.       Слова принца Андроса оказались пророческими. На третий год пребывания в Дрифтмарке, всем троим юношам позволили отправиться в плавание вместе с Морским Змеем и принцем Люцерисом. И когда на них напали тирошийские пираты, Джон стоял с Люком спиной к спине. Люк осыпал врагов градом стрел, убивая одного пирата за другим, а Джон защищал своего принца, не позволяя пиратам подкрасться к нему сзади. Тогда Джон впервые убил человека. Хотя было сложно назвать того семифутового пирата, испещренного шрамами, обычным человеком. Сражался пират кувалдой ростом с Джона, и в любой другой момент Джон и не подумал бы выступить против этого гиганта. Но на кону стояла жизнь Люцериса, поэтому Джон бросился на его защиту со всей яростью, которую было способно вместить его тщедушное тельце. Он изворачивался, хитрил, кружил вокруг уродливого тирошийца, отвлекая его от Люка, продолжавшего сражать врагов своими стрелами. Джон молился всем богам, надеясь, что он сможет продержаться против врага хотя бы до того момента, пока Эдвин и Квентон не пробьются через толщу пиратов и не смогут встать на защиту их принца. В какой-то момент он уже смирился с тем, что умрет от рук пирата. К его удивлению эта мысль не испугала его. Джон был бы рад умереть за такого человека, как Люцерис.       «Старый Джон не продержался бы против этого пирата и минуты. А новый Джон даже заставил его запыхаться от усталости», — прозвучал подбадривающий голос Люка в его голове.       Эта мысль придала ему сил. И Джон продолжил свой танец смерти. Его ноги двигались сами по себе, чудом унося его от очередного сокрушительного удара кувалдой, который раз за разом приходился на деревянные доски палубы, не находя свою цель. — Стой на месте, мелкая шлюха! — Ревел пират, пытаясь прикончить его.       Но Джон лишь смеялся ему в лицо, продолжая изматывать его. В момент, когда тирошиец в гневе занес руку с кувалдой, Джон сумел проскользнуть под его локтем и сделать решающий взмах саблей. Кувалда с грохотом упала вниз, а пират схватился обеими руками за шею, пытаясь остановить фонтан крови, брызнувший из его перерезанного горла.       «Лишь один взмах для победы над соперником, юный Джон», — прозвучал в его голове голос дорнийца.       А после он оказался в руках Люка, который радостно бормотал о победе над пиратами. Джон едва ли разобрал пару слов, сказанных принцем. Встретившись лицом к лицу со смертью, он позволил себе любоваться растрепанными кудрями Люка, его красивыми, яркими губами и завораживающими голубыми глазами.       «Ради этого стоит умереть», — решил Джон, наслаждаясь близостью принца, который совсем не подозревал о том, какая буря чувств бушевала в сердце его друга.       И эта же мысль сопровождала Джона всё их плаванье к руинам Валирии. Немногие люди знали об истинной цели этого путешествия. Принцесса Рейнира не позволила бы своему сыну отправиться в столь опасное плавание, а сир Лейнор и лорд Корлис уговорили бы принца отказаться от этой затеи. Поэтому Люцерис доверил эту тайну лишь своей невесте, леди Рейне. Впрочем, не она одна была посвящена в планы Люка. Его младшая сестра, принцесса Вилейна, прощаясь с братом, ошеломила его своими напутственными словами. — Ты доберёшься до земель наших предков, дорогой брат. Караксес не оставит тебя на твоем пути. Однако, цена удачи может оказаться слишком высокой. Некоторые долги должны быть оплачены, Люк, — прошептала Вилейна, прощаясь с братом.       Люк был воодушевлен словами сестры, тогда как Джона насторожили слова о цене удачи. Но чем дольше они плыли в сторону валирийского полуострова, тем меньше он волновался. Море в этот раз оказалось на удивление приветливым. Они попали всего в один шторм, который не слишком потрепал корабль. Большую часть плавания они были благословлены попутным ветром и ясной погодой. Золотисто-жемчужный дракон Люцериса сопровождал их на всем пути, являясь живым воплощением названия их корабля. — Мы входим в устье реки, капитан! — Кричит один из матросов, отрывая Джона от размышлений.       Люцерис тут же прекращает разговор и ловко взбирается на самый верх фок-мачты. Джон снова думает о том, что принц был создан для жизни в море. Он знал каждый уголок корабля, каждую трещину на борту и каждый стежок на каждом из парусов. А сейчас, когда Люк одной рукой легко цеплялся за трос на мачте, а другой держал подзорную трубу, вглядываясь вдаль, он и вовсе выглядел как воплощенный Караксес, о котором рассказывал мейстер Дрифтмарка. — Гребцы на весла! — Кричит Люцерис, спустившись с мачты.       Гребцы спускаются под палубу, чтобы занять свои места. К их счастью, течение было не столь бурным, поэтому мощи весел Морского дракона хватало для того, чтобы толкать корабль вверх по реке. Арракс снижается и летит совсем рядом с кораблем, закрывая его своей тенью от палящего солнца. — Поразительно. Я до последнего сомневался, что Валирия действительно была разрушена, — задумчиво произносит Квентон, разглядывая пустошь вокруг них. — Величайшая империя всех времен была уничтожена огнем и морем, — Люцерис неожиданно оказывается рядом с друзьями. — Тысячи лет господствования были перечеркнуты Четырнадцатью Огнями. — Вулканами или богами? — Интересуется Эдвин. — Лишь сами боги ведают, — пожимает плечами Люцерис.       К истоку реки, впадавшей в море, они добираются на закате. Команда корабля облегченно выдыхает, когда вечерняя прохлада притупляет жар, стоявший в воздухе. Они бросают якорь, но желания выйти на берег, покрытый вулканической породой, нет ни у одного из матросов. — Зачем мы здесь, мой принц? — Спрашивает Эдвин. — Что мы ищем? — Честно? Я и сам точно не знаю, — отвечает Люк. — Я лишь знаю, что мне нужно было здесь оказаться. Моя сестра слышала шёпот богов, который и направил меня сюда. Я хочу найти здесь что-то, что поможет мне защитить мою семью. Что-то, что поможет сделать этот мир лучше. — Вы, драконьи отродья, точно сумасшедшие! — Эдвин хлопает Люка по плечу, заставляя того поморщиться от его тяжелой руки. — Проделать такой путь ради того, чтобы сделать этот вонючий, ужасный мир лучше? — Мир, в котором дети Эдвина Тарта и Лириэль Веларион будут жить в мире и процветании, — улыбается Люк другу.       Скулы Эдвина краснеют при упоминании его возлюбленной. Джон и Квентон тихонько посмеиваются над реакцией Тарта. Эдвин кашляет и придает своему лицу серьезное выражение. — Когда выдвигаемся, капитан? И что мы будем искать? — Спрашивает Квентон. — Я буду искать, — поправляет его Люцерис. — Что?! — Хором спрашивают все трое. — Я пойду один. Руины Валирии не слишком гостеприимны даже к тем, в ком течет кровь драконьих владык. Я не хочу вами рисковать. — Что ж, ты, видимо, тронулся умом, раз решил, что мы отпустим тебя одного! — Ревет Эдвин, складывая свои могучие руки на груди. — Я ваш капитан. — В голосе Люцериса появляются железные ноты. — Если этого мало, то спешу напомнить, что я еще и ваш принц. Вы не можете игнорировать мои приказы. — Но, Люк… — Довольно. — Люк поднимает руку, заставляя их замолчать. — Я отправлюсь с Арраксом. Ждите меня до рассвета. Если к этому времени я не вернусь, не ждите меня. Возвращайтесь домой. — Это безумие, Люк! — Восклицает Квентон. — Если ты думаешь, что оставим тебя здесь и вернемся домой, поджав хвосты… — подхватывает Эдвин.       И лишь Джон молчит, понимая, что никакие слова не переубедят Люцериса, уже принявшего решение. Квентон и Эдвин яростно спорят с Люком, перебивая друг друга, а тот лишь молча смотрит на них своими удивительными глазами. Сейчас они цвета безмятежной морской глади, отражавшей летнее небо. Джон чувствует, как у него сдавливает горло от страха. — Позвольте мне поговорить с нашим принцем, — тихо просит он друзей. — Да, Джон! — Эдвин притягивает его в их кружок, толкая в сторону Люка. — Ты всегда был самым разумным из нас. Может, он к тебе прислушается! — Только если вы оставите нас наедине.       Парни переглядываются и кивают ему, оставляя их стоять посреди палубы. — Ты же не думаешь, что сможешь повлиять на мое решение? — Ухмыляется Люк. — Нет, мой принц. Просто подумал, что ссора с друзьями — это не самый лучший способ расстаться с ними, — отвечает Джон.       Ответная улыбка Люцериса почти ослепляет Джона. Он надеется, что его разум навсегда сохранит это воспоминание, если боги будут слишком жестоки и лишат его Люка. — В моей каюте есть кинжал, подаренный мне отцом. И платок, вышитый матушкой.       Джон в недоумении смотрит на Люка. — Матушка не поверит в мою смерть, если вы не предоставите ей доказательства. А она должна поверить в это… — Ведь если она узнает о том, что вы сгинули в руинах Валирии… — Вся моя семья примчится сюда верхом на драконах, чтобы найти мои останки. — И ты не хочешь подвергать их опасности, не так ли? — Ты всегда понимал меня лучше всех, Джон.       Джону хочется расплакаться. А еще больше ему хочется привязать его к фок-мачте самыми крепкими тросами, которые были на их корабле, и держать его так до тех пор, пока он не сможет передать принца в руки его родителей. Ему приходится сжать руки в кулаки, чтобы не наброситься на Люка с объятьями. Люк удивляет его и сам обнимает Джона. — Помни. Если я не вернусь до рассвета — уводи корабль. Только ты сможешь совладать с упрямством этих двоих. Не дай Эдвину остаться здесь и убедись в том, что он все же женится на Лириэль, — шутит Люк, выпустив его из своих рук. — Будь уверен, они назовут своего первенца в твою честь, — поддерживает шутку Джон, едва сдерживая дрожь в голосе. — Люцерис Тарт… — Задумчиво произносит Люк, будто бы пробуя имя на вкус. — Неплохо звучит. — Постарайся вернуться, — просит Джон.       Люк кивает и отправляется к трапу. Эдвин и Квентон хотят броситься за ним, но Джон останавливает их. Они обмениваются молчаливыми взглядами. Широкие плечи Эдвина опускаются, а густые темные брови Квентона хмурятся еще сильнее, сводясь в одну грозную линию на его лбу. — Черт бы побрал их драконью кровь, — ругается Эдвин. — Хватит хоронить его раньше времени! — Квентон встряхивается и направляется в сторону растерянных матросов. — Чего встали, как вкопанные? У вас нет работы? Я вам её сейчас организую!       Джон тяжело выдыхает, глядя на широкую спину Квентона. Из них троих он тяжелее всего открывал свои чувства окружающим, даже самым близким друзьям, несмотря на внешнюю беззаботность. Вот и сейчас он пытался скрыть свои огорчение и страх за Люка за напускной строгостью.       Вся команда следит за тем, как Люцерис забирается на Арракса. Дракон пронзительно ревет и подскакивает, взмахивая крыльями. Джон следит за удаляющимся силуэтом дракона до тех пор, пока он не скрывается за холмом. А после начинается томительное ожидание.       Ни один человек из команды не чувствовал себя уютно в отсутствии своего капитана. Не звучал смех, матросы на обменивались шутками, не играли в карты и не распивали арборское золотое, запасы которого Люк разрешил истощить. Эдвин в какой-то момент начал вызывать на рукопашный бой добровольцев, желая заполнить время, тянущееся до неприличия медленно. Квентон наигрывал на лютне Рыцаря Приливов, но сейчас эта веселая, похабная песня звучала как похоронный гимн.       Джон просто меряет палубу шагами, мечтая о том, чтобы мысли покинули его голову. Новолуние, лишившее их даже самого тусклого света, напрягает еще сильнее.       «Говорят, в новолуние Гэлитокс крадет луну с неба для того, чтобы покрыть его новым слоем серебра. Он делает это для того, чтобы моряки и странники не теряли её из виду во время своих путешествий и не сбивались с пути. Поэтому жрецы Караксеса и Шрикос каждое новолуние приносят жертвоприношения Гэлитоксу для того, чтобы луна продолжала вести всех странников по верной дороге», — вспоминает Джон рассказы Люка о Четырнадцати Огнях. — Просто найди обратный путь, глупый принц. С луной или без, но вернись к нам, — шепотом просит Джон.       Когда небо на востоке начинает светлеть, вся команда напряжена до предела. Эдвин раздраженно хрустит костяшками, а Квентон принимается точить десятый нож из своей коллекции для того, чтобы отвлечься. — Хочешь поточу твою саблю, Джон? — Спрашивает Корбрей.       Джон качает головой, борясь со страхом, который накрывал его все сильнее с каждой минутой в неопределенности. — Дракон! Это Арракс! — Вопит один из матросов, глядя на запад.       Вся команда забирается на квартердек, чтобы разглядеть приближающегося дракона. Когда Джон видит черную макушку Люцериса, он мысленно благодарит всех богов. А когда Арракс грузно приземляется, и Джон видит, что правая сторона лица Люка залита кровью, внутри него все холодеет. Но широкая улыбка на губах принца немного успокаивает его страхи.       Он поднимается на борт, и многие матросы не могут сдержать удивленного вздоха. На месте правого глаза на лице Люка зияет кровавая рана. Бледность проступает даже под загаром, но принц выглядит абсолютно счастливым. — Чего застыли? — Спрашивает он у команды. — Арракс чуть не сорвал спину, таща сюда все сокровища, которые я нашёл. Перенесите всё в мою каюту. Только аккуратно. Там бесценные свитки, которые чудом сохранились после Рока.       Команда отмирает, и матросы бросаются к дракону, который после нескольких команд Люцериса позволяет им разгрузить его. Но Джон, Эдвин и Квентон не обращают внимания на груз, привезенный Люцерисом. — Люк, что случилось? — Тихо спрашивает Квентон. — Как что? — Люк кивает в сторону матросов, переносивших в его каюту добычу. — Я нашел несметные богатства. — Но твой глаз…       Голос Джона срывается, когда он понимает, что он больше не сможет любоваться глазами Люка, не вспоминая об этой потере. — Ты кого-то встретил там? Каменные люди? Или чудовище, которыми по рассказам моряков кишат эти руины? — Эдвин забрасывает Люка вопросами. — Это была цена, — только и отвечает Люцерис. — За что? — Спрашивает Джон. — За удачу. Вил предупреждала меня об этом. Он сказала, что есть долги, которые должны быть оплачены. И я свой оплатил. — Люк вымученно улыбается друзьям. — А теперь, если вы меня извините, я должен отдать себя в заботливые руки нашего целителя. Надеюсь, к возвращению домой шрам хорошенько заживет и будет выглядеть не так ужасно. Не хотелось бы расстраивать матушку своим внешним видом.       Люк проходит мимо них и направляется к своей каюте. А Джону даже страшно представить, что с ними сделает принцесса Рейнира за то, что они не уберегли её милого принца.