Пламя и шторм

      Теора давно не видела свою семью в столь подавленном состоянии. Ночной инцидент, произошедший между детьми королевы и наследной принцессы, всполошил весь замок, наполнив коридоры Драконьего Камня сплетнями и шепотом. — Я слышал, что принц Эймонд хотел скормить принца Эйтана своему новому дракону! — А я слышала, что принцесса Эймма готова была бросить принцессу Аллирию в пасть своей зверюги! — Говорят, что королева Алисента приказала своему заклятому щиту выколоть глаз принца Люцериса, но король ей этого не позволил!       Теора же, знавшая обо всех событиях этой ночи из первых уст, лишь посмеивалась, заслышав очередную бредовую выдумку. Но сейчас, когда она сидела в кругу семьи, ей было не до смеха.       Лицо Тишары было залито слезами с того момента, как ей сообщили об увечье её жениха. Но плакала она отнюдь не из-за сочувствия к своему нареченному. Причиной слёз её младшей сестры было то, что теперь её белокурый драконий принц был не столь идеально красив, как она желала. — Прекрати плакать, Тишара! — Пробормотал лорд Джейсон, устав слушать всхлипывания дочери. — В конце концов, он не умер. Да еще и драконом обзавелся впридачу. Глаз в обмен на дракона — это вполне выгодная сделка. — Но теперь он изуродован! — Шмыгнула носом Тишара. Теора в который раз удивилась тому, что даже столь неженственный звук у её дорогой сестры получался милым и не раздражающим. — У него останется огромный шрам на пол-лица, отец! — Твоей красоты хватит на вас обоих! — Прикрикнул Джейсон, раздраженно сверкнув глазами в сторону дочери. — А с потерей глаза можно примириться.       Джоханна прижала расстроенную дочь к себе, шепча слова утешения. — Что ж, зато теперь все могут быть уверенны в том, что Его Светлость в любом случае поддержит принцессу Рейниру. Он никак не наказал ни её, ни своих внуков за то, что они изувечили его сына.       Сирелла говорила редко, но всегда попадала в точку. Вот и сейчас после её слов лорд Джейсон напрягся так, что на его висках проступили вены. Сирелла в ответ на злобный взгляд отца лишь закатила глаза и вернулась к вышиванию. — Справедливости ради стоит отметить, что король не наказал и принца Эймонда за его слова, сказанные в адрес принцессы Рейниры и её детей. Более жестокий король мог лишить клеветника языка или же сослать из страны за подобное. Многих казнили и за меньшее.       Теора по привычке бросилась на защиту семьи Рейниры. Раньше она чувствовала себя предательницей, когда отдавала предпочтение Таргариенам вместо своей семьи. Но теперь чувство вины её оставило. Она уже давно не чувствовала себя «своей» в окружении родителей и сестёр. И тому было немало причин. — Оставим ненужные разговоры. — Предложил Тиланд, молчавший всё это время. — Мы собрались здесь для более важных вещей. — Да. Многое прояснилось этой ночью, поэтому нам нужно сплотиться и собрать наши силы воедино. — Согласился с близнецом Джейсон. — И вы, дочери мои, мне в этом поможете.       Теора почувствовала, как страх сковал каждую косточку в её теле. Она мгновенно поняла, что имел в виду её отец. — Сирелла, ты выйдешь замуж за старшего сына лорда Тарбека. Сир Алин — славный молодой человек, который в будущем станет владельцем Тарбекхолла, — обратился к старшей дочери Джейсон.       Сирелла, как и ожидала Теора, лишь пожала плечами и коротко кивнула, не удостоив отца даже словом. Сирелла всегда была такой, сколько её знала Теора. Меланхоличная, немногословная, не интересующаяся ничем, кроме вышивания и чтения Семиконечной звезды. Сирелла была готова выйти за кого угодно, только бы он позволил ей проводить часы в септе и за своим шитьем. Теора знала, что её сестра была не столь набожной, какой она хотела казаться.       «Тебе повезло, Теора. Двенадцать лет назад ты улетела в Красный Замок верхом на драконе. А я осталась с разъяренными родителями, которые так и не оправились от унижения, нанесенного принцессой Рейнирой. Ты была для нас потеряна. Тишара стала главной надеждой родителей. А мне оставалось прикрываться Семиконечной звездой, чтобы не стать очередным разочарованием для отца и матери», — так Сирелла объясняла ей свою «любовь» к Семерым в редкие минуты откровений, что возникали между ними. — Теора, ты выйдешь замуж за Марка Леффорда, второго сына лорда Хамфри, — сказал Джейсон, повернувшись к средней дочери. — Неужто твоего богатства не хватило на то, чтобы купить для меня старшего сына лорда Хамфри? Или даже деньги не убедили лорда Леффорда преподнести своему сыну испорченный им же «товар»? — Огрызнулась Теора.       Джоханна возмущенно выдохнула, а Тиланд устало потер переносицу после её слов. Зеленые глаза Джейсона изумленно сверкнули. А Теора стиснула зубы, вспомнив события трехлетней давности.       Её отец устроил грандиозный турнир в честь рождения долгожданного сына, названного Лореоном. Вся королевская семья во главе с королем отправилась в Утес Кастерли, и Теора также должна была присутствовать на этом мероприятии как фрейлина принцессы Эйммы. Целую неделю до поездки в отчий дом Теоре снились кошмары, в которых она то сгорала в огне, то умирала под палящим солнцем в пустыне. В детстве Теора не верила в вещие сны, но проведя почти десять лет среди Таргариенов, которые покоряли небеса верхом на драконах, она поняла, что магия всё еще жила в этом мире. А рассказы принцессы Рейниры о том, что боги посылали ей вещие сны о каждом её ребенке, только укрепили веру Теоры в то, что не всё в этом мире можно было объяснить словами и логикой. Помня о том, что солнце было изображено на гербе Мартеллов, Теора дала себе обещание держаться подальше от дорнийцев, также приглашенных на турнир. Но не дорнийцев ей стоило опасаться…       На третий день турнира, окончившегося финалом рукопашной схватки, в которой победителем вышел сир Сэмвелл Дейн, Теора столкнулась с тем самым сжигающим солнцем из её сна. Но им оказался не принц Андрос Мартелл, которого так старательно избегала Теора. Её погибелью в тот злосчастный вечер стал сир Петир Леффорд, старший сын лорда Золотого зуба. Он взял её силой в своей палатке, когда она возвращалась в замок после прогулки с принцессой Эйммой. Теора в тот момент ненавидела себя за то, что уговорила Эймму не приставлять к ней гвардейцев.       «Принцесса, я ведь у себя дома. Со мной ничего не случится, не волнуйтесь», — сказала она Эймме, когда та велела сиру Лоренту проводить её до замка.       Теора и впрямь чувствовала себя в безопасности, идя мимо палаток, забитых мужчинами. Пускай она и ловила множество сальных взглядов, никто из мужчин не решался на большее, увидев её золотые волосы и зелёные глаза, напоминавшие им о том, чьей дочерью она являлась. Но юный Петир Леффорд был слишком пьян и слишком давно не был с женщиной, поэтому даже не обратил внимания на то, что он обесчестил дочь своего сюзерена. Теора даже не успела вскрикнуть или позвать на помощь. Петир затащил её в свою палатку, зажал ей рот своей грязной, вонючей ладонью, а второй одним рывком разорвал на ней платье. — Какая хорошенькая, — бормотал он, стаскивая с неё одежду. — У Ланнистеров даже служанки красотки, повезло лорду Джейсону, ведь помимо своей красавицы-жены он может трахать столь миленьких девиц.       А Теора в тот миг будто лишилась речи. В какой-то момент он убрал ладонь с её рта, чтобы стянуть собственные штаны. Она могла сказать ему, что она дочь его сюзерена. Она могла закричать. Но её язык словно прирос к её нёбу, пока Петир грубо укладывал её на землю и пристраивался сзади. — Нет! Нет, прекрати! Прошу! — Единственное, что она могла кричать, почувствовав, как что-то твердое и горячее уперлось ей между ног. — Какая громкая, — усмехнулся Петир. — Ну ничего, кричи, красавица. Я люблю, когда девки верещат от моего члена.       После этих слов Теора затерялась в океане боли. Ей казалось, что её разорвет пополам, когда он ворвался в неё, вырвав истошный крик из её горла. Камни на земле впивались в её колени, её нутро горело от его грубых толчков, но всё это было ничем по сравнению с той болью, что сковала её душу.       «Так вот под каким солнцем я должна была сгореть», — думала Теора после, вспомнив герб Леффордов.       Теоре казалось, что эта пытка будет длиться вечно. Она пыталась отвлечься от боли хотя бы мысленно, несмотря на то, что её тело отзывалось на действия Петира отчаянными криками и мольбами о помощи. В какой-то момент ей даже показалось, что она услышала голос Эйммы, зовущий её. Теора прикрыла глаза, пытаясь затеряться в фантазии, которую для нее выдумал её измученный разум. — Теора? Боги, что здесь происходит?!       Теора на мгновение испугалась того, каким реальным и близким звучал голос Эйммы из её фантазий. А затем на неё обрушилась реальность. Грузное тело Петира внезапно исчезло, позволив ей вздохнуть полной грудью. Краем уха она услышала возмущенный вопль мужчины, но потом перед ее взором появилось лицо принцессы. Теора навсегда запомнила ужас, исказивший её черты, и слезы, стоявшие в её голубых глазах. — Простите меня, принцесса. Нужно было послушаться вас и пойти с сиром Лорентом, — сумела выдавить из себя Теора, прежде чем лишиться чувств.       Очнулась она уже в своих покоях, услышав яростный шепот своего отца. — Боги, это всё можно было решить тихо и мирно, если бы принцесса Эймма не вмешалась! — Бормотал её отец, думая, что она еще спит. — Джейсон, он взял её силой… Он обесчестил твою дочь на турнире, устроенном нашей семьей. Нельзя прощать подобное! — Возмутилась её мать, поселив в душе Теоры крошечный лучик надежды. — Будь это любой другой мой знаменосец, я бы отправил его на Стену за подобное. Но это сын лорда Леффорда, Джоханна. Им принадлежит Золотой Зуб. Напомнить тебе о том, как важен Золотой Зуб для безопасности Запада?       Молчание со стороны матери уничтожило остатки того, что раньше было сердцем в груди Теоры. — Грядет война, Джоханна. Принцесса Рейнира не отступит в своем желании занять Железный трон. А Отто не отступит от собственных амбиций и мечты посадить возвести на престол свою кровь. Принц Эймонд — главная надежда Отто. А наша дочь станет его женой. И когда разразится война за Железный трон нам нужна будет верность каждого вассала. Особенно такого важного, как лорд Леффорд. — И что ты собираешься сделать? — Лорд Леффорд в течение следующих пяти лет будет платить удвоенные налоги, а также отправит к нам на воспитание двоих младших сыновей. Петир принесет публичные извинения нашей семье, а затем женится на Теоре. И мы всё уладим.       Тогда Теора осознала, что её честь можно было измерить золотом. И что ей придется провести всю жизнь со своим насильником, если она не попытается что-то изменить. Выплакав всё слезы, Теора заставила себя встать с постели. На трясущихся ногах, превозмогая режущую боль и отвращение к самой себе, она добралась до покоев Эйммы. — Теора, ты очнулась?! Почему никто мне не доложил о том, что ты пришла в себя, я ведь велела оповестить меня сразу же, как ты проснешься!       Эймма подхватила её под руки и вместе с сиром Гаррольдом они усадили её на кровать принцессы. — Я сочувствую вам, леди Теора, — сказал рыцарь. — Если вам станет легче, то я могу прирезать эту свинью, что посмела покуситься на вашу честь.       От напоминания о том, что произошло, глаза Теоры вновь наполнились слезами. Сир Гаррольд побледнел и, извинившись, вышел за дверь. — Прости его, Теора. Мужчины, какими бы взрослыми они ни были, никогда не поймут того, через что проходят женщины, — утешила её Эймма, мягко сжав её ладонь.       Теора не нашла в себе сил на ответ принцессе. Эймма нахмурилась, а затем встала перед ней на колени так, чтобы заглянуть ей в лицо. — Что-то еще произошло, Теора? Поэтому ты пришла ко мне сразу же, как очнулась? — Тихо спросила Эймма. — Никакого наказания для Петира не будет, моя принцесса. Отец выдаст меня за него замуж после того, как он публично извинится передо мной. В качестве компенсации его отец будет пять лет платить удвоенные налоги Утесу Кастерли, а его младшие сыновья останутся здесь в качестве заложников, чтобы убедиться в том, что все договоренности будут выполнены, — выдавила из себя Теора, чувствуя, как тошнота поднимается по ее горлу от этих слов.       Эймма замерла. Теора увидела стальной блеск в её глазах, когда принцесса встала на ноги и велела сиру Гаррольду привести в ее покои лорда Джейсона и позвать её родителей. — Ваше Высочество, что вы делаете? — Испуганно прошептала Теора, когда Эймма закончила раздавать указания. — Я собираюсь добиться справедливости, Теора. — Ответила Эймма, посмотрев на неё. — Ни один мужчина, будь он хоть самим королем, не должен оставаться безнаказанным после такого преступления. Ты не выйдешь замуж за этого ублюдка, ты поняла меня, Теора? Я не позволю этому случиться. — Но мой отец… — С твоим отцом поговорят мои родители. Не волнуйся, они умеют убеждать людей. А эта тварь еще ответит за свои действия. Я обещаю тебе это, Теора Ланнистер.       И Теора поверила принцессе. Не могла не поверить, глядя на решимость в её взгляде и чувствуя силу, которой дышала тонкая фигура Эйммы. Принцесса Рейнира и сир Лейнор появились в покоях своей старшей дочери спустя несколько минут. Растрепанные, одетые в ночную одежду, они выглядели так, словно их только разбудили. Теора едва задушила в себе зависть. Её родители никогда не бросились бы к своей дочери посреди ночи, каким бы важным ни было дело. Но Рейнира и Лейнор не были такими, как её родители. Они внимательно выслушали Эймму. В сиреневых глазах Рейниры сияли слезы, когда она опустилась перед ней на колени и осторожно погладила её по щеке. — Ничего не бойся, дитя. Я не позволю твоему отцу исполнить этот мерзкий замысел.       И Теора снова поверила. Лейнор проводил их с Эйммой в её покои и пожелал спокойной ночи. Теора уговаривала Эймму вернуться в свои покои, но принцесса твердо решила не оставлять её этой ночью одну. Эймма обнимала её всю ночь, позволяя ей выплакать все слезы в её ночное платье. А следующим утром Петира Леффорда голышом провели по Ланниспорту, пока глашатай впереди него громко рассказывал всем о том, какое преступление он совершил. — Как лорд Леффорд согласился на подобное унижение? — Удивилась Теора. — О, когда тебе дают выбор между публичным унижением и оскоплением наследника с последующим скармливанием его отростка дракону, решение принять очень легко, — улыбнулась ей Рейнира, наблюдая за тем, как Петир, измазанный грязью и дерьмом, возвращался в замок. — И всё же его следовало скормить дракону, матушка. Вермакс уже достаточно взрослый для того, чтобы сожрать человека целиком, — отозвался Эйтан. — Не нужно излишней жестокости, дорогой. Поверь, для лорда Леффорда и его отпрыска эта увеселительная прогулка по улочкам Ланниспорта хуже смерти, — утешил сына Лейнор. Он повернулся к Теоре, и его пурпурные глаза смягчились. — Я знаю, что ничто не сможет полностью исцелить ту рану, что была вам нанесена, леди Теора. Но я надеюсь, что ваша боль немного утихла.       В тот момент Теора многое осознала. Её «семья» по крови была готова продать её душу и честь за кучку золота. А её «пленители», как называла Таргариенов леди Джоханна, заставили её обидчиков заплатить за её унижение и оскорбление.       Поэтому сейчас она смогла легко отбросить страх, услышав слова отца о её скором замужестве. — Я являюсь фрейлиной принцессы Эйммы, отец. И если забыл правила двора, то я тебе их напомню. Принцесса имеет больше прав в вопросах замужества собственных фрейлин. Даже больше прав, чем их отцы и матери. Поэтому тебе придется принести извинения лорду Леффорду и отменить помолвку. Ведь принцесса Эймма не допустит, чтобы её фрейлина вышла замуж за брата насильника.       Теора присела в коротком реверансе перед ошеломленным отцом и, не обращая внимания на причитания матери и увещевания дяди, вышла из покоев. Сир Эррик последовал за ней, сопровождая девушку к её покоям.       Теора позволила себе бросить короткий взгляд на рыцаря. Его голубые глаза, которые обычно искрились весельем, теперь выглядели потухшими. А его красивое, точеное лицо будто лишилось всех красок, слившись с его белым плащом. Теора вспомнила о том, что Эймонд обвинил принцессу Рейниру в связи с её заклятым щитом. Слухи о незаконнорождённости принца Люцериса, не унаследовавшего от своих родителей ни цвета глаз, ни цвета волос, появились с самого его рождения. Но внимание на них обращали лишь законченные глупцы, которые упорно не замечали того, что принц Люцерис был точной копией сира Лейнора во всем, кроме цвета. Однако, Теора знала, что после обвинений Эймонда, этих слухов станет еще больше. Сир Эррик был темноволосым и голубоглазым, и противники принцессы Рейниры с радостью использовали бы это для того, чтобы испортить почти безупречную репутацию наследницы. Теора знала, что Рейнира легко переживет эти обвинения с поддержкой её большой и дружной семьи. Чего она не могла сказать о рыцаре. — Не обращайте внимания на глупые слухи, сир Эррик. — Теора коротко треплет рыцаря по руке. — Все, у кого есть глаза и разум, понимают, что вы лишь исполняете свой долг перед королевством. Не позволяйте злым языкам мешать вашей главной работе — защите принцессы и её семьи.       Белогвардеец на мгновение замирает, а затем его напряженное лицо смягчается. Он несколько мгновений обдумывает слова Теоры, а затем медленно кивает ей. — Спасибо, миледи. — Благодарит её Каргилл. Он оборачивается в сторону покоев четы Ланнистер, и понимающая улыбка появляется на его лице. — Вы тоже исполняли свой долг, защищая принцессу? — Ну, можно и так сказать, — отзывается Теора. — Теора!       Они оборачиваются на голос Эйммы, которая направляется в их сторону в сопровождении сира Стеффона. Теора приседает в реверансе перед принцессой. — Боги, Теора, когда ты перестанешь это делать, — закатывает глаза Эймма, хватая её за руку. — Я ведь столько раз просила тебя прекратить. — Привычка, Ваше Высочество, — пожимает плечами Теора.       Они с Эйммой заходят в её покои. Напускная улыбка мгновенно исчезает с лица принцессы. Теора с удивлением отмечает, что в этот момент она выглядела намного старше своих двенадцати лет. В глазах принцессы застыла печаль, покрыв её взгляд ледяной коркой. — Твой отец уже рассказал тебе о своих планах на твою руку? — Спрашивает Эймма. — Ты знала? — Удивленно выдыхает Теора. — Матушка рассказала мне сегодня утром. Я просто думала, что он всё же найдет в себе хоть каплю человечности и отцовской любви и не посмеет предложить тебе подобное. — Что ж, вы явно переоценили моего отца, Ваше Высочество.       Эймма садится на кровать и хлопает по ней, предлагая Теоре сесть рядом. Теора послушно садится, и Эймма обхватывает её руку, переплетая их пальцы. — Никто не заставит тебя выйти замуж за этого мальчишку Леффорда. Мама обязательно поговорит с лордом Джейсоном и напомнит ему, что он не имеет права голоса в вопросах твоего замужества. Не стоит даже думать об этом, — мягко произносит Эймма. — Спасибо. — Теора вытирает выступившие на глазах слезы и благодарно сжимает бледную ладонь принцессы. — Столько лет прошло, а я всё еще боюсь воспоминаний о том дне. — Предложение Эйтана скормить Петира Вермаксу еще в силе. — О нет, не стоит Вермаксу травиться этой гадостью.       Девушки тихо смеются над шуткой Теоры. Эймма выпрямляется, заставляя Теору напрячься в ожидании ее слов. — Королева Алисента начнет готовить Красный Замок к свадьбе Эймонда сразу по возвращении с Драконьего Камня. — Начинает Эймма. — Видимо, она испугалась того, что твой отец не захочет отдавать свою дочь за одноглазого принца. — Мой отец отдал бы её за него, даже если бы он был без руки или без ноги, если бы это означало, что он приблизится к трону, — качает головой Теора. — Ты любишь своих сестёр?       Теора удивленно хлопает глазами, услышав вопрос Эйммы. Эймма смотрит на неё со всей серьёзностью, и девушка удивляется тому, как сильно она была в этот момент похожа на своего отца. Сир Лейнор тоже умел прожигать собеседника взглядом, не давая ему времени опомниться. — Если честно, я даже не знаю, Ваше Высочество… — Теора на несколько мгновений замолкает, задумавшись над вопросом принцессы. — На самом деле я недостаточно хорошо их знаю для того, чтобы ответить на ваш вопрос. Раньше я бы сказала, что кровь — это самое важное, что связывает людей. Но события трехлетней давности заставили меня пересмотреть свои взгляды. — Я просто хотела узнать, возненавидишь ли ты меня, узнав о том, что я собираюсь сделать. — Вас невозможно ненавидеть, принцесса… — Не говори о том, чего не знаешь, моя милая Теора. Ты еще не представляешь, на что я способна ради своей семьи. — И на что же вы способны, Ваше Высочество.       Эймма достает из кармана пузырёк с белесой жидкостью.       «Яд!» — Первая мысль, которая появляется в голове Теоры. — Я всегда знала, что раскол между матушкой и дядей Эймондом уже ничто не сможет исправить. Смерть дракона Эймонда что-то сломала внутри него. Что-то хорошее и светлое. И то, что он до сих пор обвиняет в этом мою мать, стало очевидным для всех. Даже для мамы, которая до конца верила в то, что у неё есть шанс примириться с братом. — Принцесса, я не совсем понимаю, к чему вы клоните… — Когда твоя сестра выйдет замуж за моего дядю, от нее будут ожидать рождения детей. Детей, которых Эймонд воспитает в ненависти к моей семье. Детей, которые в будущем смогут оседлать драконов и встать против моей матери, когда придет её время занять Железный трон. Я не могу этого допустить… — Вы убьете их? Будущих детей принца Эймонда и моей сестры?       Теора ожидает ответа Эйммы, затаив дыхание. Эймма изучает её лицо долгие несколько секунд, прежде чем качает головой. Теора облегченно выдыхает. — Я не хочу становиться убийцей родичей, ибо даже Четырнадцать Огней не одобряют этого. Но я готова взять на себя меньший грех. — Какой? — Не позволить дяде Эймонду стать отцом вовсе. — Это лунный чай? Для моей сестры? Чтобы она не могла родить ребенка?       Боль, отразившаяся в глазах Эйммы, удивляет Теору. Эймма встает с ее постели и медленно подходит к окну, сквозь которое пробивался лунный свет. Теора смотрит на принцессу и думает, что в лучах луны Эймма в серебристом платье и с её белокурыми волосами выглядит как небесный дух, спустившийся на землю. — Ты знаешь меня столько лет, Теора. Сколько тебе было, когда ты появилась в Красном Замке? — Четыре, Ваше Высочество. — С того дня прошло уже почти тринадцать лет. Ты присоединилась к моему двору, когда мне исполнилось шесть. Неужели за эти годы ты не поняла, что я никогда не причиню вред невинной женщине? — Но для кого тогда этот пузырек? — Для принца Эймонда.       Теора задумывается. Она всю жизнь считала, что повлиять на деторождение можно только со стороны женщины, заставляя ту пить лунный чай для предотвращения беременности. — Только в Вестеросе всю ответственность за появление или отсутствие детей возлагают на женщину. — Говорит Эймма, будто прочитав её мысли. — На Эссосе же люди давно додумались ограничивать деторождение и со стороны мужчин. В этом пузырьке бальзам, который не позволит семени Эймонда прорасти в чреве твоей сестры, Теора. Здоровье твоей сестры не будет подорвано лунным чаем и выкидышами, а Эймонд не наплодит детей, в которых взрастит ту же ненависть и злобу, что клокочут в нём самом. — Но от моей сестры будут ожидать рождения наследников, Ваше Высочество. — Теора чувствует страх за младшую сестру, несмотря на то, что отношения между ними были натянутыми. — В отсутствии детей всегда будут винить женщину. Ваша бабушка, королева Эймма, умерла, пытаясь подарить королю сына. Что если мою сестру постигнет эта же участь. — Моя бабушка умерла из-за того, что её тело было истощено бесконечными беременностями и выкидышами. А твоя сестра просто не будет беременеть из-за того, что семя Эймонда станет бесплодным. — Это навлечет позор на Тишару… — Но это спасет её жизнь. — Как? — Отто не потерпит отсутствия наследников у его любимого внука. Если в течение первых лет брака Тишара не понесет дитя, Отто добьется аннулирования их брака. — Брак невозможно будет аннулировать после консумации, принцесса. А мой отец позаботится о том, чтобы Тишара исполнила свой супружеский долг. Если нужно будет, он сам будет присутствовать при этом процессе. А уж аннулирования брака он и вовсе не примет. — Отто откупится от него казной Староместа и обещаниями будущего союза между ребенком Эймонда от новой жены и будущей внучкой лорда Джейсона. — Отец не согласится на это… — Он ведь согласился продать твою честь за удвоенные налоги от лорда Леффорда, почему не согласится в этот раз? — Потому что в этот раз ему обещали гораздо больше.       Теора хочет, чтобы Эймма поняла тщетность этого плана. В нем было слишком много «если», которые принцесса не видела или не желала видеть. Когда она поднимает взгляд на Эймму, её сковывает холод. Девушка отходит от окна и встает перед ней, похожая на ледяную статую. — Теора, я рассказала тебе всё это лишь из любви и уважения, которое я питаю к тебе. Ты можешь мне не верить, но я действительно хочу уберечь твою семью от последствий, которые наступят, если события примут самый плохой оборот. — Я понимаю, но… — В моем плане много белых пятен, я знаю. Но пока это лучшее, что я могу сделать, не прибегая к кровопролитию… — Почему вы вообще решили вмешаться в это всё? Вы ведь еще ребенок. — Мое детство кончилось прошлой ночью, Теора. Я увидела свою смерть и смерть своей семьи во взглядах моих дядюшек и тётки. И пока моя добросердечная матушка пытается прийти в себя от открывшейся истины, которая все эти годы лежала на поверхности, я решила действовать. И мне нужна твоя помощь. — Но что я смогу сделать, Эймма? — Сделай так, чтобы Тишара вновь стала тебе доверять. После свадьбы с Эймондом она будет жить в Красном Замке, и ты всегда будешь рядом с ней. Ты должна будешь знать всё о её личных служанках; обо всех её дамах, которые прибудут ко двору после того, как она станет женой принца; об оруженосцах Эймонда, которые чистят его доспехи и подают ему воду на тренировочном поле. — А еще я должна буду подмешивать принцу Эймонду этот бальзам? — Конечно, нет. Я не заставлю тебя так рисковать собой, Теора. — Тогда зачем я вам в этом плане? — Ты должна будешь следить за тем, чтобы твоя сестра не забеременела. Ты будешь слушать всё, о чём она тебе рассказывает. Будешь утешать её, когда она будет плакать из-за того, что она не может понести дитя. Намекать ей на то, что это всё проклятье Таргариенов, которых Семеро наказали за кровосмешение. Напоминать ей об ужасной участи жён Мейгора Жестокого… — Зачем? — Когда Эймонд и Отто устанут ждать ребенка от Тишары, они надавят на Верховного септона и заставят его аннулировать этот брак. А твоя сестра, будет только рада избавиться от этих оков. — Вы недооцениваете тщеславие моей сестры. Она не позволит так унизить себя. — Когда мой дядюшка замучает её, заставляя денно и нощно исполнять супружеский долг, она забудет о своей гордости.       Теора не находится с ответом. Она всё еще не понимает необходимости своего участия во всём этом. Не услышав от нее ответа, Эймма тяжело выдыхает. — Прошлая ночь показала, что королева, её дети и сир Отто никогда не примут мою мать на троне. Как только мой дед испустит последний вздох, начнется война. И все должны будут сделать выбор, на чьей стороне они будут находиться. На стороне истинной наследницы престола, выбранной королём, или на стороне узурпатора, который считает, что имеет право на трон лишь из-за члена, что висит между его ног. Твой отец уже выбрал сторону, Теора. Неправильную сторону. Что выберешь ты? Останешься с лордом Джейсоном, который уведет дом Ланнистер в пучину крови и потерь, или же поможешь хотя бы части своей семьи спастись?       Теора ёжится от холода, что звучит в голосе принцессы. Её пугает то, как просто двенадцатилетняя девочка говорила о предстоящей войне между членами её семьи. Она на секунду представляет себя на стороне, противостоящей Эймме. Теора медленно оглядывает принцессу с головы до ног. Она видит её глаза, отливавшие сталью в лунном свете; её прямую, как палка спину, застывшую в царственной позе; её бледные пальцы, сжимавшие в руках заветный пузырёк. Почему-то Теора легко представляет, как эти самые хрупкие пальцы перерезают горло её сестре и нерожденным племянникам, посмевшим нарушить планы принцессы. А затем эта картина в её голове сменяется воспоминаниями о том, как Эймма была рядом с ней в самый сложный период её жизни, давая ей силы пережить тот кошмар. Теора опускается на колени перед Эйммой и прижимается губами к перстню на её пальце. — Моя жизнь принадлежит вам, Ваше Высочество. Я пойду с вами до самого конца.