Взгляд сквозь призму зла

Кареты стояли в ожидании последних учеников, которые покидали Хогвартс на зимние каникулы. Сонные, только что вставшие с кровати, ученики, зевая, спускались (в случае Слизерина — поднимались) на завтрак. Лишь меньшинство в это утро находились не в Большом зале. После удачных поисков все они вернулись обратно в свой класс, который давно стал для них штабом, и попросили домовиков принести завтрак им туда. Невилл сонно развалился на диване, удобно уложив голову на колени Луны, которая нежно перебирала его волосы, изредка попивая чай. Дафна просто смотрела на потолок, а Астория, которая попала сюда буквально три дня назад, читала книгу. Собственно, в чтении книг ее поддержала и Пенелопа Парк. Правда последняя пыталась не нервничать, зная, что на данный момент Джози и Лиззи находились во власти своей матери. Джо Зальцман без каких-либо слов утащила дочерей сразу же, как только они нашли Гарри, Лиззи и Рона. Рона, кстати, тоже молча утащили, но уже близнецы. Уизли сначала попытался сопротивляться, но с Фредом и Джорджем спорить было бессмысленно — они просто схватили брата и ушли через камин, по пути захватив Флер и Джинни. Тео тоже оказался «жертвой», потому что близнецы решили, что всем все равно в один мэнор, так почему младшего Нотта оставлять? Малфоев и Крама забрал Люциус, не терпя возражений. Гарри и Гермиону Элайджа хотел забрать сразу же, но Гарри убедил отца подождать, чтобы он смог забрать все их вещи, которые они собрали на каникулы. Подумав, Элайджа все-таки согласился и отправил Гермиону с Фрейей домой сразу же, когда как вместе с сыном двинулся к гостиной. Гермиона хотела возмутиться и сказать, что тоже может помочь, но на нее посмотрели скептическим взглядом: «по-твоему мы пару сумок с расширенным пространством не унесем?», и девушка смирилась. В гостиной было тихо — большинство уже покинули Хогвартс, направляясь к Хогсмиду. Только редкие жильцы, такие как Дафна и Астория, вернувшиеся в гостиную, все еще были внутри, уже собираясь выходить. Встретив Гарри, обе его обняли на прощание и упорхнули к каретам. Быстро забрав сумки, Гарри вышел из комнаты, пытаясь отринуть грустные мысли о том, что не успевает попрощаться со своей девушкой — Элизабет была с матерью, а самого Гарри как можно скорее собирался забрать отец, желающий, чтобы сын оказался далеко от расследования смерти Гидеона Беннета. Но, когда Гарри спустился, то успел заметить усмешку отца прямо перед тем, как увидеть Элизабет Зальцман с воинственным и горящим взглядом.

***

Лиззи с самого утра слушала истерику матери, попутно вспоминая свои. Интересно, а со стороны она выглядела также? Выглядело это не очень красиво. Джози стояла рядом, закусывая нижнюю губу. Она, в отличие от сестры, слушала, о чем говорит Джо, и все больше впадала в ярость. А вот Элизабет очнулась, когда услышала: — Как ты могла так просто провести ночь с парнем?! — Что? — вырвалось удивленное у Лиззи. — Как «что»? — кажется, еще больше разгневалась Джо. — Ты всю ночь провела с парнем! — Мама, хватит! — не выдержала Джози. — Лиззи могла пострадать, а ты вместо того, чтобы удостовериться, что с ее здоровьем все хорошо, уже полчаса строишь немыслимые теории! — Странно, что ты начала истерить, а не твоя сестра, — произнесла Джо, и вот тут Элизабет до конца пришла в себя. — А ты так ждешь моей истерики? — позже, вспоминая этот разговор, Лиззи сама удивится тому, сколько холода было в ее голосе. Джо замолчала, глядя на старшую дочь, а Элизабет вдруг поняла. Только сейчас, смотря на мать и вспоминая их прошлое, до нее дошло — Джо Зальцман винила себя, но не могла это признать, поэтому злость и обиду на себя выплескивала на других, не в силах взглянуть в глаза правде. Лиззи помнила, как все началось. Как появились первые истерики, неожиданные смены настроения, когда глубокая депрессия, уничтожающая всю радость, вдруг резко превращалась в эпизод мании, даря невероятный приток сил. Биполярное аффективное расстройство может передаваться по наследству, но также может быть приобретенной болезнью. Спровоцировать его может перенесенный стресс, перенапряжение или перенесение некоторых заболеваний. Зная обо всем этом, блондинка отдавала себя отчет в том, что произошло давно в детстве. И, действительно, в этом была вина Джо Зальцман, которая не уследила за подвижной и веселой дочерью, попавшей в далеко не хорошую ситуацию, преследующую ее по сей день, напоминая о себе хроническим заболеванием, которое все никак не может перейти в ремиссию. — Хватит, мама, — покачала головой Лиззи. — Я не хочу все это слушать. Девушка развернулась и покинула комнату, оставляя за спиной удивленную Джо. Сестра, впрочем, тоже не задержалась и последовала за блондинкой. Правда, Лиззи этого не заметила, быстро пересекая дорогу к своей комнате в гостиной Слизерина и садясь на кровать, закрывая лицо ладонями. В комнате было пусто, и это позволило ей не сдерживаться — теплые слезы покатились по щекам, забирая с собой боль и позволяя зажить ране, после которой останется шрам. Напряжение уходило вместе со слезами, и в какой-то момент ей наконец стало легче дышать. Джо Зальцман винила себя, но боялась это признать. Легче было обвинять дочь. После такого открытия Лиззи не могла представить, как дальше общаться с матерью. Теперь ей стали понятны все ее взгляды и поведение, и почему отец так часто смотрит на Джо с обвинением. Джози подошла тихо, присев на корточки напротив сестры и забирая ладони с ее лица. Призвав к себе салфетку, она бережно вытерла с щеки сестры слезу, после чего Лиззи сама взяла салфетки. — Все хорошо, — прошептала Лиззи. — Я вижу, — с явным недоверием ответила девушка. — Чего ты сейчас хочешь больше всего? Блондинка подняла взгляд на сестру. Чего она хочет сейчас больше всего? Разобраться в себе, для начала! Но для этого надо было погрузиться глубоко в себя и принять все страхи и обиды, отпуская их на волю. Однако, сейчас на это ей не хватило бы сил. Еще она хотела к отцу. Аларик всегда ее понимал, мог утешить, успокоить и подарить чувство безопасности. И вдруг в голову пришла сумасшедшая, но не лишенная смысла, мысль — не только Аларик мог на нее так повлиять. Был еще один человек, который немыслимым образом, сразу понимал, что она чувствует и что надо сделать, чтобы ей стало легче. Она много лет не подпускала кого-то не из членов семьи так близко, боясь осуждения и непонимания. Лиззи прекрасно понимала, что с ней может быть сложно: истерики, психическое расстройство, магические выбросы, которые вызывали все те же истерики. Кто смог бы на полном серьезе такое выдержать? Оказалось, что такой человек есть. Изначально совершенно чужой, со зловещей и пугающей весь сверхъестественный мир фамилией. Только вот несмотря на эту фамилию, его объятия, улыбка, сияющие глаза как-то, вопреки логике и здравому смыслу, дарили ей покой. Кто бы мог подумать — она влюбилась и доверилась Гарольду Майклсону. Только вот, ни с отцом, ни с этим человеком сейчас провести время у нее не выйдет. Улететь в Америку ей не даст не хватка денег, а уехать на каникулы с Гарри не позволит запрет мамы. — Иззи, — позвала ее Джози по старому сокращенному имени, которое они уже давно не использовали. — Сделай, что хочешь, даже если это запрещено. Карие глаза сестры с теплом смотрели на блондинку, а ее ладонь в качестве поддержки сжимала свободную руку Лиззи. Элизабет кивнула, и во взгляде отразилась решимость. Бросив в сумку нужные вещи, поцеловав сестру в щеку и вытерев остатки слез, она вышла из комнаты, спускаясь вниз и надеясь, что еще не поздно. Не поздно. Гарри как раз выходил из мужского отделения, собираясь уехать домой с отцом, но заметил ее, и они оба остановились на пол пути, просто смотря друг на друга. Решив, что чем дольше они так будут стоять, тем меньше у нее будет смелости произнести важные слова, и Лиззи сказала: — Можно я поеду с тобой? Элайджа не скрывал усмешки, проводя параллель между сыном и им самим, вспоминая, как однажды Катерина произнесла похожие слова. Тогда он выбрал не ее, о чем жалел долгие годы, но у Гарри не было выбора между семьей и любимой, как у него. — Я буду этому рад. Гарри улыбнулся, забирая сумку с вещами у девушки и беря ее за руку. Втроем они покинули гостиную, а Салазар Слизерин довольно улыбнулся — все-таки даже в этом современном мире существовали сильные чувства, сметающие собой все запреты. Джози тоже улыбнулась, весело спускаясь и отправляясь на поиски Пенелопы. Мать узнает о побеге дочери не скоро, когда уже будет поздно ее возвращать на каникулы в школу. И чтобы точно никто не мог помешать сестре, Джози по пути к Парк, отправила письмо отцу. Вот кто уж точно не будет портить счастье дочери, так это Аларик Зальцман, способный выстоять перед всем ради своих детей. Тем временем, в Пруэтт-мэноре тоже происходило нечто невиданное. Точнее, очень знакомое для всех членов семьи, но немного забытое, ведь в последний раз такое происходило несколько лет назад. Молли, сложив руки на груди, оглядывала детей. Под строгим взглядом все ее дети молчали, даже самые старшие, которые, собственно, не были ни в чем виноваты. Александр Пруэтт сидел в сторонке, не рискуя показаться на глаза своей дочери в такой момент. А дело было все в том, что по дороге домой близнецы решили пошутить и отправили по каминной сети мешок с навозными бомбами. Стало известно, кто нарушитель сразу и Александру пришло уведомление от Министерства, с которым до приезда детей узнала Молли. Рон, которого притащили сюда почти насильно, сидел молча, никак не комментируя ситуацию, хотя он тоже в этом участвовал. Когда близнецы по дороге домой остановились для воплощения своего плана, Рон им слегка помог, напомнив, чтобы братья не забыли зачаровать мешок, чтобы тот не раскрылся, перемещаясь по каминной сети. Тео, который был с ними, как раз и наложил это заклинание, аргументировав это тем, что это семейное и оно точно сработает. Джинни в этот момент просто закатывала глаза, называя всех четверых глупцами, но не вмешивалась и не думала даже останавливать. Только Флер не участвовала в этом безобразии, первой попав в мэнор и удивившись тому, что остальные задержались. И в итоге оказались виноваты все пятеро. Когда, услышав эту историю, Билл, Чарли, Перси, Филипп Нотт засмеялись, Молли так на них посмотрели, что четверка затихла. — Мам… — начал Фред. — Даже не думай, — перебила его Молли. — Выкрутиться у вас пятерых не выйдет! — Да Джинни тут вообще не причем! — крикнул Рон. Джинни благодарно улыбнулась брату, внутри безумно радуясь тому, что теперешний Рон намного отличался от прошлого. Печать Предателя исчезла пока что неизвестным им образом, но результат ей очень даже нравился. — Она вас, креаторов дурных помыслов, не остановила, — полетел аргумент матери семейства. — Ну мам… — И слышать не хочу! Вы все под домашним арестом! — А разве Рону не обязательно возвращаться к отцу? — вклинился в разговор Перси. — Ваш отец перебьется! И ты, кстати, тоже останешься здесь! — Но у меня работа… — Персиваль Игнатиус! — Понял, тут, так тут. Обычный, казалось бы, нагоняй от Молли повлиял на всех людей, находящихся в гостиной. Эти каникулы они провели все вместе, и когда Рон улепетывал от Перси по лестнице вниз, потому что случайно облил водой его дорогую книгу, в Пруэтт-мэноре стало очень шумно. Удивительно, но после пары лет ссор, недопонимания и обид они снова воссоединились, став семьей. И им уже было все равно, какую фамилию носили два их брата, главное, что они были вместе. Александр в какой-то момент предложил им войти в другой род, но Рон тогда ошарашил всех идеей Гарольда Майклсона о возвращении когда-то сильного рода. Перси в тот момент накапал себе успокаивающего зелья, понимая, что разбираться в этом придется ему, как старшему.

***

У Минервы МакГонагалл был сложный день. Точнее, сутки. Началось все с ужасной трагедии, всполохнувшей всех преподавателей (студенты пока не узнали о произошедшем). После оказалось, что исчезли некоторые ученики. А когда с горем пополам фестралы на каретах увезли большинство из Хогвартса, ей теперь приходится разбираться с расследующими дело аврорами и понимающе выслушивать истерику мисс Беннет. К облегчению Минервы правоохранительные органы магического мира не нашли даже намека на преднамеренное или случайное убийства Гидеона Беннета, что означало несчастный случай. Собственно, вина несчастного случая не могла даже лечь на школу и бросить на нее тень — всех студентов заранее предупреждали о шатких периллах на Астрономической башне, как и о том, что зимой смотровая площадка опасна. Оказалось, что даже магия Хогвартса была бессильна перед погодными условиями, которые поражали собой смотровую площадку Астрономической башни. Никто не знал, почему, но факт оставался фактом — на башне всегда была такая же погода, как и в реальном мире, хотя некоторые сады вокруг Хогвартса вполне подчинялись магии и сохраняли летнее тепло. Джо Зальцман утешающе гладила по спине Бонни. Она еще не знала, что буквально три минуты назад одна из ее дочерей покинула Хогвартс, а мужу вскоре придет письмо от Джози с просьбой разрешить Элизабет провести каникулы со своим парнем. Еще день она не заметит, что дочери нет в школе, а потом уже будет поздно — на стол директора Хогвартса упадет письмо от Аларика Зальцмана. А пока что, она отдавала свое внимание только подруге, решив вернуться к разговору с дочерями попозже. Бонни же тихо всхлипывала, с ужасом представляя реакцию своей семьи. Изначально Арманд Беннет не хотел отправлять своего сына в Хогвартс, но узнав, что туда едет Бонни, скрепя сердцем разрешил упрашивающему много дней сыну поехать в другую страну — Гидеон просто горел желанием поехать, ведь туда ехал его лучший друг. Правда, лучший друг практически перед самой поездкой отказался, ничего не объяснив, но Гидеон решил не отказываться от своей идеи. И вот чем оно все обернулось. Сейчас его тело (точнее то, что от него осталось) лежало в закрытой от всех глаз палате Больничного крыла под стазисом, а родителям Гидеона уже было отправлено письмо. И Бонни знала — Арманд Беннет будет в ярости, что, впрочем, было понятно. Но она понятия не имела, что он сделает с ней самой.