Взгляд сквозь призму зла

Следующее утро началось с ослепляющего своим светом солнца и холодным зимним ветром, который завывал, стуча голыми ветками деревьев по окнам всех домов, которые встречались ему на пути. Семьи готовились к празднику, который должен был наступить через день, и во всех домах полным ходом шла подготовка к этому событию. Дом Майклсон от этого ничем не отличался, кроме того, что Кэролайн и Катерина развили еще большую деятельность, чем в других домах, так как «все должно быть идеально к Рождественскому балу». Помимо этого, вампирши успевали еще и слушать разговор мужчин, собравшихся в гостиной и обсуждающих новости. А их накопилось достаточно. Начиная с Антонина Долохова, которого на рассвете утащила Надя, и заканчивая обращением Гарри и Хоуп. В отличии от Гарри, Хоуп до сих пор спала после полнолуния. Она всегда была соней и любительницей поспать, поэтому все не волновались, решив не будить девушку после такого потрясения. Дети же или спали, или притворялись, что еще спят, а взрослые делали вид, что им верят (они просто решили дать подросткам время). Элизабет, проснувшись, не сразу поняла, где находится: комната была большой, с одной кроватью, а ведь даже дома у нее с сестрой была одна комната на двоих. Отделка комнаты так и кричала об изысканном вкусе владельцев, которые сумели обставить комнату так, что выглядела она на миллион долларов, не меньше. Кровать была такой мягкой, и девушке казалось, что в ней возможно даже утонуть. Темные шелковые шторы до пола мешали проникнуть внутрь солнечным лучам, останавливая их на полпути. И лишь через пару минут Зальцман вспомнила все, что произошло прошлым вечером. Мысли, страхи, разговор с матерью и принятое сердцем решение, после которого она покинула школу, держа за руку того, в которого успела влюбиться. Поднявшись, она заметила сложенный пергамент, одиноко лежащий на столе. Подойдя поближе, она сразу узнала почерк отца. Видимо, он послал письмо через Эмму Тиг, их школьного психолога и ведьму. Раскрыв и пробежавшись по письму глазами, девушка улыбнулась, мысленно послав благодарность сестре. Джози еще вчера написала Аларику о произошедшем, и тот разрешил одной из дочерей провести каникулы у друзей. Правда, дописал, что если что-то с ней случится, он возьмется за свое старое дело — охоту. — Люблю тебя, пап, — шепнула Лиззи, отложив письмо и направившись в ванную. Все чаще она ловила себя на мысли, что им с Джози достался один из лучших родителей на свете. Хоуп проснулась же от солнечного света, который вырвал ее из сновидений. Девушка заспанно поднялась на кровати, покрутила головой, задалась вопросом, что она делает дома, а не в Хогвартсе, и тоже, как и Зальцман, спустя пару минут все вспомнила. После чего быстро собралась и сбежала вниз. — Дочь, — улыбнулся ей Клаус. — Как самочувствие? — Где Гарри? Последнее, что она ясно помнила, это боль от ломающихся костей и обращение. А дальше в памяти был туман и голос дедушки. Она не знала, где именно провела полнолуние: дома или на улице, что ее немного расстраивало, но Хоуп решила вернуться к этой теме попозже. Потому что больше всего ее волновало, что случилось с братом. Ее вернули домой вовремя, и обратилась она уже под присмотром родных, но где был Гарри? — К сожалению, не в царстве Морфея, — послышалось сверху, и перед глазами всех показался собранный Гарри, но с взлохмаченными волосами. — Надеюсь, прическу тебе испортила не юная леди со светлыми волосами? — прищурилась Катерина. — Мам! — закатил глаза Гарри. — Лиззи спит. — Ты проверял? — ухмыльнулась вампирша и подмигнула нахмурившемуся Элайдже. — Стоп, у нас гостит Зальцман? — подала голос Хоуп. — Так и что я пропустила? И где ты был прошлой ночью? — Знаете, нам тоже очень интересно, что мы пропустили, — проговорил Элайджа и сложил руки на груди. Гарри и Хоуп переглянулись, а потом синхронно вздохнули — рассказ будет долгим. Только вот рассказ пришлось перенести по нескольким причинам. Первая заключалась в том, что многие спали, а они тоже могли многое добавить. А вторая состояла в том, что удивило всех, правда на ненадолго: — Авада Кедавра! — прозвучало с заднего двора. Абсолютно все сразу же выбежали, чтобы узреть следующую картину: Эстер Майклсон мало того, что произнесла заклинание вслух, чего за ней не наблюдалось уже более тысячи лет, так еще она применила убивающее! Причем ни на кого-то прохожего, а на собственного старшего сына, в которого это заклинание и угодило. Правда, стоял Финн все также на ногах, словно ничего вообще не случилось, а потом и вовсе воскликнул: — Мам, это сработало! — Что здесь происходит? — решил выяснить Элайджа. — Мы с Финном немного поэкспериментировали в защите и, кажется, смогли создать идеальный щит для… Тут Финн упал замертво, прерывая речь Эстер. Ведьма, оглянув сына, грустно вздохнула: — Все-таки не идеальный. Гарри и Хоуп решили убраться от греха подальше, пока про них не вспомнили, и сбежали в свои комнаты. Катерина и Кэролайн пожали плечами и вернулись к подготовке дома к балу, а Никлаус и Элайджа обреченно смотрели на старшего брата, который должен был воскреснуть через пару минут. Со второго этажа послышался свист, а после голос Кола: — А можно я тоже то зелье приму? Мне хочется в таких экспериментах участвовать! — И ты говоришь, что это я — самый безрассудный в нашей семье? — обернулся к Элайдже Клаус, подняв брови. Тот в ответ только вздохнул.

***

Этим утром на Косой алее было малолюдно. Все-таки, это было утро в праздничный день, и лишь несколько волшебников судорожно бегали по улочкам, видимо, выбирая подарок. Иногда так бывало, что вспоминаешь о подарке человеку в самый последний момент. Поэтому, беспокоившиеся о подарке волшебники не замечали двух идущих к банку магов, закутанных в темные мантии, капюшон которых закрывал их лица. В банке Гринготтс не было ни одного посетителя, и двое быстро подскочили к первому же гоблину, тихим голосом попросив встречи с поверенным рода Лестрейндж. Старый гоблин взглянул на гостей и послал своего помощника с посланием. Маги незаметно выдохнули: гоблины были слишком непредсказуемым народом. То им было побоку на законы Министерства, то они, наоборот, сотрудничали с авроратом. Казалось, что они каждое утро выбирают: сегодня они живут по закону или нет. Была ли у них такая традиция или нет, Рабастан и Рудольфус Лестрейндж не знали, но мысленно порадовались, что властям их сдавать гоблины пока что не собираются. Помощник провел их в знакомый им обоим кабинет, и вскоре два брата сидели напротив старого гоблина, которого видели еще в детстве. — Неужели вы решили наконец-то заняться своим наследством? — без приветствий проскрипел гоблин. — У нас раньше возможности не было, — ответил Рудольфус. Гоблин поднял бровь, а взгляд его так и говорил: «С каких пор заключение в Азкабан это оправдание?!». Кажется, по его мнению, ни решетки, ни дементоры, не могли помешать подписыванию договоров и заключению выгодных сделок. Без церемоний гоблин поставил перед Рудольфусом шкатулку: — Хотите сразу примерить перстень Лорда или хотите сначала ознакомиться с собственной родословной? Голос поверенного был совершенно безэмоциональным, но Рудольфус сразу почувствовал какой-то подвох. Он еще не помнил, чтобы гоблины при принятии наследства предлагали посмотреть родословную. Нет, он, конечно, может и на родовой гобелен глянуть и все узнать, но для этого надо будет еще и пройти мимо защиты авроров, которые пытаются их выловить везде и всюду… Поэтому, подозревая, что не все так хорошо, Рудольфус попросил родословную. Гоблин пожал плечами, достал ритуальный кинжал, сделал надрез на ладони Лестрейнджа, и пергамент окрасился черными чернилами, расписывая историю одного из древних родов. Рудольфус брал этот пергамент с опасением, и не зря — оказалось, его собственный отец имел маленький секрет… — Охренеть, — вырвалось из Рабастана, читающего пергамент. После побега и лечения Василисы, они позвали своего личного колдомедика, который был связан магической клятвой с их родом и не мог их выдать (но они все равно перестраховались и встречались с ним в снятом на один вечер доме). Колдомедик провел диагностику, порекомендовал пару зелий и физические упражнения, чтобы прийти в форму. И поставил диагноз, от которого оба брата потеряли надежду. Бесплодие. Они провели слишком много времени в холодном, сыром Азкабане, жители которого питающиеся человеческими эмоциями и магией жизни существами. Они все попали туда после битв и сражений, в которых потеряли слишком много сил, а заключение не способствовало выздоровлению. У Лестрейнджей и так были проблемы с деторождением, хотя не такие сильные, как у Малфоев, но заключение сделало свое дело, лишив обоих наследников на продолжение рода. У Антонина такой проблемы не было (он тоже решил провериться под закатывание глаз Дмитрия) — он же сменил тело, вернувшись в родное, которое не подвергалось морозной магии тюрьмы. Рудольфус отложил пергамент в сторону, глубоко задумавшись. В тот день они с братом действительно потеряли веру на то, что смогут вернуть благополучие рода. И в какой-то момент он сам смирился с тем, что никогда у него не будет ребенка. И единственный выход, который они нашли, это было усыновление. Но для этого нужно было стать Лордом, поэтому они и решились на рискованный шаг в виде визита в Грингтоттс. Только вот оказалось, что усыновление и не нужно было — в мире сейчас живет мальчик четырнадцати лет, по жилам которого течет кровь рода Лестрейндж. Старший брат взял шкатулку и, открыв ее, смело надел кольцо на указательный палец. Из банка Рудольфус вышел уже как Лорд Лестрейндж, и оба брата двинулись на выход. И у обоих теперь появилась важная цель — найти собственного племянника. — А я ведь догадывался, что у отца кто-то был, кроме матушки, — после проговорил Рабастан. — Я тоже, — согласился Рудольфус. — Она даже намекала ему на это. — Думаешь, она знала? — Что у отца была любовница? Думаю, знала. Но я что-то не уверен, что она знала о том, что эта любовница родила сына, а у того появился свой сын, которого нам теперь надо найти. — Руди… — вдруг прошептал Рабастан, в ужасе округляя глаза. — М? — Вспомни имя жены нашего сводного брата. — Алис… — в следующую секунду также само округлил глаза и Рудольфус, догадавшись, на ком женился их брат. И о том, что стало с ним и его женой. Оба брата аппарировали домой, туда, где их ждало семейство Долоховых. С которыми, как оказалось, их связывает не только крепкая дружба.

***

Тусклый свет освещал темное помещение. Несмотря на то, что на дворе стояло утро, здесь царила тьма, как в комнате, так и в душе того, кто стоял напротив окна. Женщина, сидящая на кресле рядом и попивающая бокал красного вина, также была пронизана тьмой. Тьма бывает разной. Она может нести благо и зло, как и свет. Но была в ней одна особенность, которая была страшнее любого зла — потеря разума и границ. Люди, погрязшие в такой тьме, уже не думали здраво, им было все равно абсолютно на всех, даже тех, кто был с ними заодно. И это доказывал крик вертящегося на полу мага. Щелчком пальцем стоящий волшебник прекратил его мучения — шея бедняги свернулась, не дав ему даже легко вздохнуть напоследок. Женщина хмыкнула. — Значит, Рудольфус не вернется, — подытожил Волдеморт. — Да, — кивнула Беллатриса. — Он развелся со мной. При помощи моего кузена. При упоминании Сириуса ведьма скривилась. Она терпеть не могла его еще со школы, когда он отвернулся от ценностей семьи. Привыкнув его презирать и ненавидеть, она даже не поменяла мнения и после того, как Блэк принял лордство, поверив в те самые ценности. Ей уже не нужны были какие-то доказательства — забытый разум бы их не услышал. — Мой лорд, — зашел в комнату маг в темной мантии и поклонился в пол. — Надеюсь, у тебя хорошие новости, — повернулся к нему Темный лорд. — Да, мой лорд, — ухмыльнулся Пожиратель. — Я нашел и место и человека, который располагает нужной вам информацией. — Координаты места отправь Розье, пусть он этим займется, — отдал приказ Волдеморт. — Как зовут того, кого ты нашел? — Теодор Нотт, мой лорд. Волдеморт развернулся всех корпусом к до сих пор согнувшегося в поклоне волшебника. Красные глаза сверкнули безумством, а на красивом лице расцвела ухмылка. — Замечательно, — прошипел волшебник.