lay down your sweet and weary head

Он приберег Фрерина напоследок, не совсем намеренно, но когда он заметил, что натворил, то почти не удивился. Он до сих пор помнит молодого Фрерина – не слишком молодого, но все же молодого, он всегда был молод в той жизни, – который сиял, глядя на маленьких гномов, игравших перед ним, и его взгляд был таким искренним, когда он посмотрел на Торина и сказал - "они такие счастливые, надад, ты помнишь сам, когда был таким счастливым?". Торин некоторое время стоит перед дверью Фрерина, уставившись на темный камень. Ему так и не довелось увидеть реакцию своего брата на детей Дис, которые должны были быть и его племянниками, а не только Торина. Он никогда не видел, чтобы тот так весело смеялся с ребенком из их семьи, Дис был сначала слишком мала, а потом и вовсе слишком измучена, чтобы много смеяться в принципе. Когда он, наконец, входит, то обнаруживает, что комнаты пусты. Мгновение он колеблется, затем поворачивается и направляется к воротам. Он находит Фрерина стоящим на крепостной стене, ветер развевает его золотистые волосы, игриво кружа их в танце вокруг наследника рода Дурина. - Ты когда-нибудь думал, что это красиво, брат? - спрашивает Фрерин, не оборачиваясь. Его взгляд по-прежнему прикован к далеким горам и мерцающему озеру. - Да, - честно отвечает Торин, - но не из-за красоты самой по себе, это не моя компетенция, а потому что это дом, а дом всегда будет красивым. Фрерин поворачивается к нему лицом, в его глазах светится то удовлетворение, то серьезность. - Иногда мне хочется, чтобы ты рассказал мне, что с тобой случилось, lukhudel. Торин молчит, но делает шаг вперед и кладет руки на балюстраду рядом с руками Фрерина. - Не пойми меня неправильно, ты все еще ты, - продолжает Фрерин, снова устремляя взгляд на горизонт. - И я не мог бы пожелать лучшего гнома, которого можно было бы назвать братом, но ты действительно изменился, без предупреждения, и как бы сильно ты ни пытался это скрыть, это была самая большая перемена, которую я видел когда-либо в тебе. - Мы все меняемся, - бормочет Торин. - Я меняюсь, ты меняешься, мир меняется вокруг нас. То, о чем ты говоришь, осталось в далеком прошлом, почему ты говоришь об этом сейчас? Глаза Фрерина горят голубым огнем, когда он смотрит на Торина. - Потому что сейчас ты произносишь подобные заявления, в то время как раньше любое проявление эмоций было равносильно выдергиванию зубов. Потому что ты мой брат, и я забочусь о тебе. Я хочу знать о вещах, которыми ты никогда ни с кем не делишься, хотя бы потому, что ими нужно делиться, чтобы они не подавляли тебя. Потому что иногда ты слишком мудр, слишком стар и слишком уязвлен, а иногда ты слишком радуешься мелочам. - Его голос становится тише, отстраненнее. - Потому что тебе не обязательно переносить все это в одиночку. Торин с трудом сглатывает, открывает рот, и на мгновение ему кажется, что он собирается рассказать Фрерину всё, всю правду о своей второй жизни. Но одного мгновения, необходимого для того, чтобы слова сформировались и сорвались с его языка, достаточно, чтобы в нем поселились сомнения и вернулись все его старые страхи. В конце концов, причины, по которым он никому ничего не рассказывает, не изменились, хотя он чувствует, что приближается время, когда было бы правильно довериться им. Однако теперь, стоя у ворот Эребора, своего королевства, когда солнце сияет в его глазах и волосах, а его брат счастлив рядом с ним, без воспоминаний, которые иногда все еще мучают Торина, он говорит только: "Дис ждет ребенка". Глаза Фрерина почти комично расширяются. - Ты шутишь. - Нет, - просто отвечает Торин, возвращая улыбку на свое лицо. - Скоро у тебя действительно появится племянник, которого ты будешь обожать. Лицо Фрерина, на котором медленно проступает осознание, – это все, что Торин когда-либо представлял себе об этом моменте, и даже больше, зарождающаяся радость острее, реальнее - даже сон не может быть таким четким, чтобы передать такую высоту и остроту наплывающих счастливых эмоций. - Благословение, - наконец шепчет Фрерин почти хриплым голосом. - Мы благословлены. И Торину остается только молча согласиться.

***

В поисках чая Торин случайно натыкается на довольно угрюмого на вид Вили – в последнее время он был настолько рассеян, что даже запас чая Торина «на всякий случай» иссяк, потому пришлось отпаивать своего нового брата для его же успокоения – и останавливается. Потребность в горячей воде с добавлением листьев не более важна, чем утешение своего шурина. Если, конечно, данный шурин позволит это сделать. - Ах, Торин, что я могу для тебя сделать?- спрашивает Вили с наигранной веселостью, заметив его приближение. Торин почти вздыхает. У Вили не очень хорошо получается притворяться, что все в порядке, когда что-то действительно не так. - Ты мог бы сказать мне, что стало причиной твоего подавленного настроения. Возможно, он немного резковат, но он достаточно хорошо знает Вили, чтобы понять, что это лучший способ заставить гнома выложить все, что его беспокоит. - Дис выставила меня из нашей комнаты. Сказала, что ей нужно побыть одной, - бормочет Вили, нервно теребя подол туники. Торин сочувственно улыбается. Беременная Дис действительно может представлять опасность для окружающих. С другой стороны, Торин совершенно уверен, что Вили уже достаточно хорошо знает свою жену, чтобы его не беспокоили ее резкие перепады настроения. - Ты же знаешь, какой становится Дис, когда она не высыпается, - мягко замечает он, наблюдая, как Вили покусывает нижнюю губу в неосознанном признаке нерешительности. - Пожалуйста, скажи мне, что тебя на самом деле беспокоит, брат, чтобы мы могли попытаться исправить это. Вили кивает, но по-прежнему избегает встречаться взглядом с Торином, когда говорит: - Просто в последнее время я чувствую себя здесь немного бесполезным. Дис не нужно, чтобы я крутился рядом с ней каждую минуту дня, а мне больше нечего делать в этих горах. - Дис, может, и не нуждается в твоем присмотре, но ты ей нужен, - тихо говорит ему Торин, и Вили даже слегка улыбается. - Верно. Но это не значит, что я не хотел бы занять оставшееся время каким-нибудь полезным занятием. Я всю жизнь проработал шахтером и хотел бы вернуться к этой работе, если бы это было возможно. - Ты теперь принц-консорт, Вили. Технически тебе вообще не нужно работать, - отмечает Торин. Вили приподнимает бровь. - А ты Король, но я видел, как много ты работаешь. - Ты, случайно, не говорил об этом с Дис? - спрашивает Торин немного кисло. - Она уже много лет твердит о моей загруженности, и это нормально, если тебе интересно. Кроме того, тот, кто сказал вам, что король не обязан работать, был явным лжецом. Только остальные члены королевской семьи получают это пособие..... - Вот именно! Если вам нужно работать, я не понимаю, почему я не могу. Кроме того, мне нравится работать шахтером. Вы знаете, я гном, и работа с необработанным камнем так же привлекательна, как и с обработанным камнем. Торин пристально смотрит на него, пытаясь понять, насколько это важно для его шурина. Дело не в том, что у него есть проблемы с тем, чтобы позволить Вили работать, а просто в том факте, что работа в шахтах всегда сопряжена с риском, большим, чем большинство других занятий, которые Вили мог бы выбрать. С другой стороны, вряд ли он виноват в том, что добыча полезных ископаемых была единственной возможностью найти подходящую работу в Синих горах, и не похоже, что Торин действительно может запретить ему работать. Что ж, он может, но прекрасно понимает, что это никому не понравится, и ему также совсем не понравится, когда Дис накричит на него за то, что он расстроил ее мужа. - Как хочешь, если ты этого желаешь, я не буду тебя останавливать, - наконец говорит он, почти улыбаясь при виде облегчения на лице Вили. Ясно, что тот не любит безделье так же сильно, как и Торин. - Но ты должен пообещать мне, что будешь относиться к этому спокойно. Дис понадобится твоя поддержка и забота. Улыбка Вили становится еще шире, и он кланяется. - Конечно. Я ни в коем случае не собираюсь пренебрегать своей женой. Торин наклоняет голову в ответ. - Я поговорю с начальником шахты, чтобы он нашел для тебя место. Он смотрит, как Вили идет пружинистой походкой, и очень надеется, что он принял правильное решение.

***

Дис слегка ворчит, ее и без того раздутый живот замедляет ее походку по сравнению с ее обычно решительной поступью, что вызывает у нее постоянное раздражение. Торин, который уже был свидетелем того, как его сестра становилась все более раздражительной во время своей первой беременности, только сдерживает смешок и продолжает идти по коридору. - Я сказал Фрерину встретиться с нами здесь, - говорит он, кивая на перекресток перед ними, и действительно, их брат появляется из-за угла буквально через несколько мгновений. - Так что все это значит, Торин? - спрашивает он, выглядя слегка помятым со сна и, следовательно, менее жизнерадостным, чем обычно. - Ты был очень загадочен по поводу этой встречи, даже по твоим обычным меркам. Торин подавляет очередную улыбку. Если и есть что-то, что Фрерин просто не может контролировать, так это свое ненасытное любопытство. - Просто следуйте за мной, и вы все увидите. Как и ожидалось, Фрерин бросает на него сердитый взгляд, но он все же следует за братом, обмениваясь вопросительными взглядами с Дис. Краем глаза Торин замечает, как она пожимает плечами. Когда становится ясно, в каком направлении они движутся, Фрерин снова хмурится. - Пожалуйста, скажи мне, что ты позвал нас сюда не для того, чтобы посмотреть на груды золота. - Я позвал вас сюда не для того, чтобы посмотреть на груды золота, - немедленно соглашается Торин. - Это важнее. Дис приподнимает брови. Возможно, она никогда не знала Торина, помешанного на золоте и драгоценностях, но все равно это чертовски необычно - слышать, как данный гном говорит нечто подобное. Они следуют за ним через груды сокровищ, и хмурое выражение лица Фрерина сменяется восхищением, когда Торин направляет их к хорошо замаскированному входу на лестницу, ведущую из горы. - Я и не знал, что она здесь есть, - комментирует он почти подозрительно, как будто лестница каким-то волшебным образом появилась, когда он не смотрел, просто назло ему. - Мало кто знает, - говорит Торин с убийственной серьезностью. - Эта лестница ведет наружу, к небольшой лощине на склоне горы. Если на Эребор когда-нибудь нападут и ворота падут, вам нужно будет идти сюда. Их взгляды снова устремляются на него, на лицах обоих читается смесь возмущения при одной мысли о том, что они должны бежать из дома, и замешательства, но Торин не двигается с места, не позволяет своему серьезному выражению лица смягчиться. - Зачем нам вообще отсюда бежать? - наконец Дис спрашивает, о чем они оба, очевидно, думают. - Что могло бы довести нас до таких крайностей? Это наш дом. - Да, это так, - тихо соглашается Торин. - И я не говорю, что это когда-нибудь произойдет. Но я действительно хочу, чтобы вы знали об этом, если этот час когда-нибудь настанет. Фрерин все еще хмурится, а Дис слегка бледнеет от одной только мысли об этом, но они оба понимающе кивают. - Хорошо. Запомните это место, это все, о чем я прошу. И никому об этом не говорите, это часть тайна рода Дурина, которую нужно хранить. В конце концов, секрет полезен только до тех пор, пока он действительно является секретным. И этот маленький туннель в любом случае не подходит для крупномасштабной эвакуации. Они снова кивают, на этот раз с достаточной решимостью, чтобы удовлетворить его просьбу. - Как насчет того, чтобы позавтракать? - спрашивает он, и к нему возвращается веселость, способная развеять нависшую над ними троими серьезность. - Если мы немного поторопимся, то еще успеем на кухню до того, как у Бомбура начнется перерыв. Неудивительно, что это предложение встречает восторженное одобрение.

***

Торин прекрасно понимает, что ему необходимо поговорить с Дис, и он уже некоторое время откладывает этот разговор, но он не может тянуть вечно, как бы сильно этого ни хотелось его сердцу. Он дожидается одного уютного вечера, когда они оба сидят у пылающего камина, а арфа у него на коленях все еще слабо вибрирует от только что отзвучавшей последней ноты. Дис открывает глаза, все еще расслабленная музыкой, разлившейся в воздухе, пристально смотрит на него и хмурится от того, что видит на его лице. - Nadad? Он на мгновение замолкает, рассеянно поглаживая струны арфы одной рукой. - У меня не будет детей, Дис, - наконец с трудом произносит он, решив сказать об этом прямо, а не уклоняться от ответа. - Я знаю, что это так. Ты понимаешь, что это будет означать для ребенка, которого ты носишь в своем чреве? Она опускает глаза, лицо внезапно становится серьезным, но в то же время в ее осанке появляется гордость, когда она кивает. Его милая, сильная Дис, так хорошо осознающая бремя, которое ляжет на плечи ее первенца, и все же ее реакция согревает его сердце, так сильно отличающаяся от ее тихого отчаяния, когда Торин взял Фили на руки и провозгласил его наследником трона в холодной полупустой хижине в Синих горах. Тогда статус будущего короля был равноценен пустому звуку; теперь, по крайней мере, к этому титулу прилагается королевство. - Возможно, это не та судьба, которую я бы выбрала для него, но я давно знала, что это возможно, - тихо говорит ему Дис. - Ты будешь гордиться им. (Он знал, что ему не следует подслушивать этот частный и интимный разговор. Это касалось только его сестры и ее сыновей, и он не имел права быть свидетелем их расставания, ведь именно он был тем, кто с самого начала разлучал их. Но он по-прежнему оставался неподвижным, не желая и не нуждаясь в том, чтобы его вина и сомнения рассеялись. Он никогда не утверждал, что иногда не может быть таким же ужасным эгоистом, как любой другой гном. - Вы вернетесь ко мне, вы слышите меня, - грозно сказала Дис, слегка задыхаясь от слов. Торину не нужно было видеть сестру, чтобы понять, что в ее глазах стояли слезы, хотя она, вероятно, сдерживала их только усилием воли. - Мы сделаем все, что в наших силах, мама, правда, Кили? Торин легко мог представить себе яростный кивок Кили. Недолгое молчание, прерываемое только шуршанием ткани, которое пробудило в нем любопытство, а Кили тихо сказал: “Спасибо, Амад. Мы будем дорожить ими”. Он знал, что улыбка, которая сейчас украсит лицо Диса, эта смесь гордости, горько-сладкой грусти и отчаяния, уже слишком часто появлялась на его лице. Некоторые могут возразить, что из всего их рода именно он пострадал больше всех. - Тогда идите и заставьте меня гордиться вами. Заставьте Торина гордиться вами. Он отодвинулся, прежде чем внезапный комок в горле заставил его сделать что-то неразумное. Он уже гордился ими, и он не сомневался, что также продолжит годиться ими, его драгоценными племянниками. Они всегда так старались угодить ему, и обычно им это удавалось, но не это имело значение больше всего. Они были его семьей. Торин попытался вспомнить, когда в последний раз он говорил им это, напоминал о своей любви, и когда у него ничего не получилось, ему оставалось только решиться сделать это как можно скорее. Радости на их лицах, когда он отвел их в сторону незадолго до того, как позвать Балина и Двалина, было достаточно, чтобы заставить его улыбаться еще несколько дней.) - Конечно, я буду гордиться им. - Он опускается перед ней на колени и берет ее слегка дрожащую руку в свою. - И я обещаю тебе, сестра, я сделаю все возможное, чтобы защитить их, пока я дышу. - Их? Он колеблется, ужасаясь своему промаху, а затем бормочет: - Просто предчувствие. Это слабое оправдание, и он это знает, но больше ничего не может сказать. - Предчувствие? - Дис слегка фыркает. - Только не говори мне, что ты теперь берешь уроки у Оина. В последнее время он просто помешался на том, чтобы видеть предзнаменования во всем. Торин расслабляется от привычного поддразнивания, хотя намек на беспокойство остается. Дис, возможно, не будет настаивать на этом сейчас, но она, конечно, этого не забудет – и она очень хорошо знает, что Торин мало верит в мистику и предполагаемые предсказания будущего. Его мысли возвращаются к последнему разговору о знаках и предзнаменованиях, перевернувшему его жизнь с ног на голову, и он чуть не подпрыгивает от внезапно ставшего печальным голоса Дис. - Ты взвалил на наши плечи такую тяжелую ношу, zabadûn. Торин не вздрагивает, но это почти что так, и он не может справиться с внезапным напряжением в шее и в линии плеч. - Я не... - Тебе не нужно говорить, я видела. Иногда, когда ты думаешь, что тебя никто не видит, у тебя такой грустный вид, как будто ты заблудился и потерял очень многое. - Ее голос тихий, подавленный. - Я надеюсь, мы можем помочь тебе, сделать все хоть немного лучше. Я надеюсь, что это того стоит. Торин почти криво улыбается – похоже, в последнее время его брат и сестра только и делают, что доказывают ошибочность его предположений об их наблюдательности; он определенно разочарован в своих актерских способностях. - Ох, mizimith, - бормочет он и прижимает ее к себе. Она зарывается лицом в его волосы. - Никогда не сомневайся в этом, у тебя всегда всё получится, пока ты счастлива и можешь улыбаться. Ты и Фрерин, даже Вили. А скоро и этот малыш тоже. - Ты всегда был таким, брат. Отдавая всего себя другим, почти ничего не оставляя для себя. А как же твое счастье? - Видеть тебя счастливой делает и меня счастливым, - просто отвечает он. - И я благодарю Махала за то, что Вили присутствует в твоей жизни каждый день. - Дело не только в Вили, болван, - поправляет его Дис, ударяя брата по руке с такой силой, что он морщится. - Если ты знаешь, насколько Вили хорош для меня, тогда почему ты никогда не искал своего Единственного? Торин молчит с напряженным лицом, и Дис немного отстраняется, не разрывая контакта полностью, но достаточно далеко, чтобы посмотреть ему в глаза. - Ты ведь знаешь, кто твой Единственный, не так ли? Он избегает ее взгляда. Есть причина, по которой он никогда ни с кем не говорил на эту тему. Бильбо по-прежнему представляет собой набор воспоминаний, которых он половину времени старается избегать, а другую половину времени предпочитает предаваться этим прекрасным воспоминаниям наедине с собой. - Возможно, - наконец выдавливает он из себя, преодолевая внезапный спазм в горле. - Я никогда не позволял себе думать об этом. Его здесь нет, и я не знаю, будет ли он когда-нибудь рядом. Она читает печаль в его взгляде и тоску в его голосе и ничего не говорит, но снова прижимает его к себе, и долгое время они просто дышат вместе, чувствуя утешение в близости друг друга. Первы тишину нарушает Дис. - Я никогда не видела, чтобы ты сдавался, даже не попытавшись, Торин. Разве это не стоит того, чтобы сделать все, что в твоих силах? Торин мечтает о зеленых холмах, уютных норах в земле и мирных землях без раздоров, но не до конца уверен, стоит ли это того. В прошлый раз он вырвал Бильбо из родного дома и привел его в мир, полный опасностей, которых простой хоббит никак не мог ожидать. Даже не считая того, что Торин в ярости причинил ему вред, напугал его, чего он просто не может себе простить, несмотря на незаслуженное прощение, Бильбо слишком часто смотрел смерти в глаза во время их квеста. Неважно, что он делал это с мужеством и упорством, которыми Торин мог только восхищаться, не тогда, когда ему вообще не следовало сталкиваться с этими ужасами. И Торин не уверен, что его совесть позволила бы ему подвергнуть хоббита такой опасности еще раз.

***

Независимо от того, как часто Торин говорит себе, что он уже дважды был свидетелем того, как Дис рожала без проблем, и что нужно перестать быть таким большим ребенком, как сказала бы та женщина, о которой идет речь, он просто не может перестать беспокоиться, особенно когда его младшая сестра кричит во все горло в соседней комнате. Не имеет значения, что она родила двоих детей раньше, в другой жизни, при гораздо более сложных обстоятельствах, он знает по горькому опыту, что осложнения всегда возможны. Они с Вили не общались с тех пор, как несколько часов назад Оин и акушерка выставили их из палаты. Из-за двери он едва слышит приглушенный шепот, а затем Дис громко и отчетливо, произносит: - Это я вынашиваю этого ребенка, и я, черт возьми, буду кричать столько, сколько захочу! Торину приходится подавить улыбку. Это вполне в духе Дис, без сомнения. - Как ты думаешь, все идет хорошо? Вили выглядит, если это возможно, еще более обеспокоенным, чем Торин, но все же умудряется ободряюще улыбнуться королю гномов. - С ней все будет в порядке, брат. Ты же знаешь Дис, она потребует, чтобы ее выпустили, как только отдышится. Вили слабо усмехается. - Так и будет. Иногда я до сих пор удивляюсь, как такая лучезарная и прекрасная девушка могла выбрать меня и влюбиться из всех возможных и более подходящих гномов. Торин резко поворачивается и смотрит на него. Он прекрасно понимает, что Вили иногда все еще сомневается в своем законном месте в королевской семье, опасаясь, что другие не будут уважать его из-за того, что в нем течет обычная кровь, но самому Торину он никогда ничего не говорил. - Вили, никогда не сомневайся в том, что твое место рядом с Дис. Ты не только ее Единственный, но и сам по себе способный и достойный гном. - На его лице появляется слегка диковатая улыбка. - И любой, кто не согласен с этим утверждением, может обсудить этот вопрос со мной. Улыбка Вили все еще немного слабая, но уже достаточно благодарная. - Не думаю, что в этом есть необходимость. Спасибо, Торин. - Ты уже определился с именем? - спрашивает он, плавно меняя тему. Как и ожидалось, лицо Вили сияет. - Мы подумали, что имя "Фили" может подойти. Дис убеждена, что это будет мальчик. Торин не позволяет себе большего выражения своей радости и счастья, чем яркая улыбка. - Фили. Это достойное имя. - Значит, ты одобряешь? - Я бы одобрил любое имя, которое ты бы выбрал, Вили. Ну, может быть, кроме эльфийского. Вили фыркает. - Как будто Дис допустила бы это. Мы не хотим мучить бедного мальчика, ради Махала. - Он бы точно этого не пережил, - соглашается Торин. - А уж дети бы точно придумали какие-нибудь дразнилки. Кстати, о детях, где Фрерин? Его спутник скривился. - Он решил, что не может стоять и ждать, пока "моя сестра кричит на всех, кто приближается к ней на расстояние десяти футов", и пошел в столовую. Сказал, что мы должны позвать его, когда что-то "действительно произойдет". Спустя два часа, сбившись со счета, сколько раз он уже мерил шагами прихожую, Торин признает, что Фрерин, возможно, был прав. И когда Оин наконец высовывает голову из-за двери, он объявляет: - Мальчик родился здоровым и сильным. У Дис тоже все хорошо. И Вили, и Торин едва громко не вздыхают от облегчения. Торин кивает в сторону двери, усилием воли удерживая себя от того, чтобы вломиться в комнату первым. - Иди. Твой сын ждет тебя. Возможно, Вили видит на лице Торина выражение его тоски, потому что он просто улыбается и подзывает Торина к себе. - Давай войдем вместе, melhekhel. Они вместе переступают порог и Дис одаривает их усталой, но ослепительной улыбкой. Оин довольно бесцеремонно впихивает завернутый сверток в руки Вили, чье лицо озаряется радостью при первом взгляде на маленькое личико своего новорожденного сына. Торин намеревается немного отойти в сторону, чтобы дать семье возможность побыть вместе, но Дис и Вили не хотят этого. Твердая рука подталкивает его к кровати, где уже собралась гордая взрослая семья. Однако, есть еще кое-что, что он должен сделать, прежде чем они смогут просто отпраздновать. Словно по сигналу, Вили осторожно протягивает ему Фили, и на его лице не отражается ни малейшего нежелания, которое было в прошлый раз, когда Торин совершал это традиционное действие. Маленькая ручка обхватывает палец Торина, хотя Фили, кажется, крепко спит, когда он прижимает его к груди. - Я нарекаю тебя rayad, Фили, сыном Вили, gabil lukhudel, великим светом всех огней. Пусть Махал присмотрит за тобой. Еще один наследник в роду Дурина, еще один в линии наследования после Фрерина и Дис, они действительно были благословлены. Он целует Фили в лоб и тихо шепчет, только для них двоих. - Я всегда буду рядом с тобой, ghivashith. Торин успевает заметить гордую улыбку Дис, прежде чем дверь распахивается, впуская запыхавшегося и взъерошенного Фрерина. - Что я пропустил? - Только рождение, идиот, - язвительно говорит Дис и шлепает его по голове. Торин не может сдержать улыбки, а Фили воркует в его объятиях, и его широко раскрытые голубые глаза впервые смотрят на этот огромный мир.