lay down your sweet and weary head

Какое–то время Торин задается вопросом, правильно ли он поступает, вмешиваясь в жизнь каждого человека, - хотя, для благополучия своей семьи он сделает все от него зависящий, - но, учитывая, что, убив Смауга, он уже безвозвратно изменил судьбы каждого, беспокоиться о том, как именно и делать ли вообще такое дальше, уже кажется ему бессмысленным. Не то чтобы это на самом деле останавливало его от беспокойства; от привычки, которую он так долго вырабатывал, нелегко отказаться, да он и не особенно старается это сделать. Он такой, какой есть, и, по крайней мере, это заставляет его чувствовать себя нужным, полезным для своих близких и для своего королевства, потому что в той жизни такой шанс он потерял. Что ж, не все было так плохо – объем работы, свалившийся на него в связи с его положением наследного принца, в последнее время тревожно возрос. Есть еще несколько "обязанностей", которые он взял на себя, хотя никто от него этого и не требовал. Во время своих обходов он посещает нижние уровни, а также обычные места пребывания королевской семьи, преследуя две цели. Во-первых, он показывает свое лицо всем жителям Эребора, даже тем, кому не повезло или кто имеет менее престижную профессию. И, во-вторых, он может сам увидеть и оценить, как обстоят дела у его народа, любые проблемы в первую очередь возникнут здесь, где трудятся те, у кого нет другого выбора. В Эреборе нет отчаянно бедных, работы хватает на всех, но не за любую работу хорошо платят. Обычно он удостаивается нескольких кивков и приветствий, но, как правило, его оставляют в покое. Иногда родители указывают на него своему ребенку, что-то важно шепча, а иногда у него просят благословения или даже совета, но такие случаи встречаются реже. И конечно же Торин немного удивляется, когда его чуть не сбивает с ног маленький гном, ударяясь лбом о его голени. Слегка взмахнув руками для равновесия, Торин наклоняется, чтобы посмотреть на того, кто нагло уперся в его ноги не планирует отпускать. - Малыш, от чего ты убегаешь? - мягко спрашивает он, не двигая ногой. – Ничего, - раздается невнятный ответ, приглушенный материалом штанов Торина, в то время как Торин безуспешно пытается высвободиться - малыш отказывается отпускать его голени. - Ну же, nidoy, посмотри на меня, - уговаривает он, понижая голос до заговорщического шепота. - Я никому не позволю причинить тебе вред. Наконец мальчик поднимает голову – на мгновение он кажется знакомым, но Торин никак не может вспомнить его юное лицо – и Торин, воспользовавшись тем, что он ненадолго отвлекся, поднимает его и берет на руки, как он делал с Фили и Кили, когда они были маленькими. - Видишь, так гораздо лучше, не так ли? Как тебя зовут? Большие серые глаза смотрят ему в лицо, затем мальчик бормочет "Дори", и Торин почти замирает. Святая борода Махала, он держит в своих руках малыша Дори. Дори моргает, явно ожидая ответа, и Торин берет себя в руки. - Меня зовут Торин, - представляется он, с немалым удивлением глядя на ребенка у себя на руках. Жизнь действительно стала странной. - Не хочешь рассказать мне, чем ты сейчас занимался? Маленький Дори только бросает на него довольно подозрительный взгляд, и Торину приходится подавить смешок; именно таким взглядом Дори одаривал Нори каждый раз, когда ему казалось, что его младший брат создает проблемы, что, на минуточку, случалось довольно часто. Мысль о том, что некоторые вещи все же остаются прежними, стала для него внезапно очень успокаивающей. В качестве очередной демонстрации беспечности и полной незаинтересованности в том, чтобы разъяснить Торину его обстоятельства, гном засовывает большой палец в рот и начинает сосать, издавая тихие радостные звуки, оставляя Торина в недоумении, что же именно он должен делать сейчас. Дори явно не расположен к общению, Торин понятия не имеет, кто его родители и где они находятся – это всегда больная тема для братьев Ри, о которой они никогда не говорили, - и окружающие начинают пялиться на него, возможно, потому что, действительно, не каждый день наследного принца можно увидеть стоящим на переполненной рыночной площади и держащим на руках маленького гнома. - Дори! Малыш оживляется, начиная извиваться в руках Торина, пока не видит того, кто издал крик. Проследив за его взглядом, Торин замечает, что к ним направляется взволнованная гномида. Зрители расступаются перед ней без приглашения, и Торин может понять почему; ее красота сияет даже в тусклом свете нижних залов, а блестящие серебристые волосы и борода, уложенные в замысловатую прическу, служат сигнальным огнем для всех окружающих. Она кланяется принцу, хотя все еще пытается отдышаться после длительного бега. - Милорд, простите за беспокойство. Я просто искала здесь своего сына, - говорит она, бросая строгий взгляд на Дори, которому удается сделать виноватый вид, хотя у него не очень-то хорошо это получается. - Он снова был грубым, - упрямо протестует ребенок. Торин хмурится. - Он? Мать Дори выглядит слегка обиженной и явно чувствует себя неловко из-за того, что рассказывает об этом незнакомцу, хоть этот незнакомец и является членом королевской семьи. - Его отец, - коротко признается она, предупреждая Торина еще одним свирепым взглядом, чтобы он не расспрашивал дальше, прежде чем снова повернуться к сыну. - Все в порядке, милый, он ушел. И я не думаю, что на этот раз он вернется. Торин видит в ее взгляде много боли, а также облегчения и беспокойства. Когда он снова смотрит на Дори, на его лице читается вызов, а маленькие ручки чуть крепче прижимаются к Торину. - То же самое ты говорила и в прошлый раз, мама. Морщины на ее лице становятся глубже, безымянная печаль темнеет в ее глазах. - На этот раз все будет по-другому, малыш, я обещаю. Дори ничего не говорит, упрямо молча. Тогда женщина поворачивается к Торину. - Могу я получить своего сына обратно, милорд? Я уже опаздываю на работу. Он слегка улыбается ей. - Конечно. Я бы не хотел вас задерживать. Вот только вернуть ей Дори оказалось легче сказать, чем сделать, потому что он упорно отказывается расставаться со своим недавно обретенным убежищем. - Нет! - кричит он, и горячие слезы уже наворачиваются на его глаза. - Мистер Торин хороший! Я не хочу, чтобы он уходил! – Дори... - начинает его мать, но обнаруживает, что он смотрит на нее в ответ с яростной решимостью. Помня о множестве взглядов, все еще наблюдающих за их маленькой сценой, она подходит ближе и яростно шепчет: "На этот раз ты пойдешь со мной, юный гном! Взгляд Дори становится еще более пристальным. - Нет. Торин едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть от давления на его руку – даже будучи ребенком, Дори уже необычайно силен.. Он, конечно, мог бы оторвать его от себя, приложив немного силы, но ему не хочется этого делать. Дори всего лишь ребенок, и, что ж, это Дори. Если он хочет побыть с Торином еще немного, он, конечно, не станет возражать. - Ничего страшного, я могу проводить вас обратно в ваше жилище, - говорит он, кивком головы указывая на толпу вокруг них. - Я бы, если честно, хотел уйти куда-нибудь подальше от такого пристального внимания. Гномида открывает рот, без сомнения, чтобы возразить, затем закрывает его снова и неохотно кивает. Торин очень надеется, что его ободряющая улыбка заставит ее уступить, а не тот факт, что он принц и она не осмелится ему перечить. По дороге Дори радостно улыбается, и Торин наконец узнает имя его матери - Дарла, хотя в остальном она молчит. Учитывая их обстоятельства, возможно, ему следовало ожидать, что их дом будет таким маленьким и темным, но он надеялся доказать самому себе, что его интуиция ошибается. На лице Дарлы отражается стыд, но Торин ничего не говорит – он не жил в роскоши всю свою жизнь, в конце концов, первые несколько лет в Синих горах были тяжелыми для всех. Однажды он совершил ошибку, неловко попытавшись выразить соболезнования по поводу чьей-то тяжелой судьбы. С тех пор его не покидало осознание того, что большинство людей, которым не повезло, презирают всё, что они могут истолковать как жалость. И многие настаивают на том, чтобы сохранять достоинство даже в самые трудные времена, придерживаясь хороших манер и вежливости, чтобы доказать, что бедность не приравнивается к лени или, не дай Бог, к невоспитанности. Чай, который сунули ему под нос почти сразу, как только они вошли, и он поставил Дори на пол, является достаточным доказательством этого. Похоже, Дарла смирилась с его присутствием, потому что, как только он взял чашку, она забаррикадировалась в углу с кучей вязальных принадлежностей, оставив его на некоторое время присматривать за Дори. Хотя он не сомневается, что зоркие глаза следят за происходящим всякий раз, когда он отворачивается. Иногда он презирает динамику власти, связанную с положением принца, потому что уверен, что будь он кем–то другим, она бы уже вышвырнула его вон - но, конечно, она не посмела бы так поступить с наследным принцем Эребора. Вздыхая про себя, с тяжестью на сердце от осознания того, что он должен просто уйти и оставить ее в покое, но не в силах этого сделать, потому что это Дори, один из его компании, чью жизнь он может улучшить, Торин решает доказать ей, что его присутствие должно быть не просто обязанностью, что он также может ей помочь, что, возможно, сейчас будет очень даже вовремя. С этими словами он снова обращает все свое внимание на Дори и старается сделать следующий час или около того максимально приятным для малыша – и обнаруживает, что очень рад "тренировкам" с Фили и Кили. - Я никогда не видел, чтобы он так быстро к кому-то привязывался. Обычно он гораздо более сдержан с незнакомцами, особенно с гномами постарше. Тихий голос Дарлы прерывает игру в "кто-быстрее-подбросит-маленькие-камешки-к-большому" - Фили не был особо изобретательным ребенком, когда дело доходило до придумывания имен или названий чему бы то ни было, - и Торин поднимает голову, встречая ее теперь уже не такой враждебный взгляд. "Из-за его отца" остается невысказанным. Он пожимает плечами, стараясь сохранять нейтральный тон. - У меня есть некоторый опыт ухода за малышами. - Это не ложь, даже если в данном случае это не то, что он считает правдой. К счастью, Дарла, похоже, приняла такой ответ. Они оба наблюдают за Дори, который расхаживает по комнате, бросив свою игру, как только внимание Торина отвлеклось. Он знает, что и так провел здесь слишком много времени, но ему требуется вся его немалая сила воли, чтобы оторвать взгляд от светловолосого малыша. У него есть обязанности, которыми он должен заняться. - Если у вас снова возникнут проблемы, сообщи об этом охране, - говорит он, глядя на нее снизу вверх. - Ха! - фыркает она. - У стражи есть дела поважнее, чем гоняться за мелким мошенником и помогать несчастной женщине, которая отдала ему свое сердце. В ее голосе слышится смирение и немалая доля горечи. И это тоже правда, потому что Торин знает, что, несмотря на все его и Двалина усилия, не все стражи заботятся о простолюдинах, предпочитая по возможности держаться подальше от проблем бедняков. Поэтому он кивает, соглашаясь с ее точкой зрения, даже если его в равной степени печалит и злит то, что в Эреборе до сих пор нет совершенной системы правосудия. Еще одна вещь, над которой ему придется поработать. Она хватает его за руку, когда он собирается встать. - Чего вы хотите? Он пристально смотрит ей в глаза. - Я ничего не хочу. Недоверчивое фырканье. - Каждый чего-то хочет. - Дори - милый ребенок. - Он колеблется. - Я видел, что делает с маленьким ребенком потеря родителя в раннем возрасте, и если мое пребывание здесь и игра с ним какое-то время помогут, я буду более чем счастлив приходить время от времени, если это позволят мои обязанности. Она отступает. - Не то чтобы я могла вас остановить. Он качает головой, кривя губы. - Может, я и принц, но я бы никогда не вторгся туда, где меня не хотят видеть. Это ваша семья, Дарла. На долгое мгновение воцаряется молчание, затем она шепчет: - Спасибо. - И отходит с его пути. Он уходит с уверенностью, что вернется сюда еще не раз. И если в последующие недели он навестит не только их, но и маленький магазинчик, в котором Дарла продает свои вязаные изделия, и закажет набор митенок для Дис, ни один из них не упомянет об этом, несмотря на заметное увеличение числа покупателей с тех пор, как Дис впервые надела их на публике.

***

Траин, оказывается, не очень-то прислушивается к его просьбе превратить празднование дня его жизни в маленькое семейное мероприятие. Не то чтобы Торин был удивлен, но он действительно надеялся избежать грандиозного застолья. Сколько он не пытался применить излюбленный трюк Кили - сделать отцу огромные, как у лани, глаза, - сурового гнома это не поколебило. - Мы оба знаем, что у тебя будет грандиозная церемония, хочешь ты того или нет, - довольно неприязненно замечает Трайн. - Весь двор ожидает этого. Торин почти рычит на него. Ему не нужно и не хочется праздновать свой пятидесятый день жизни в очередной раз. Дело не только в том, что это кажется неправильным – праздновать дату его рождения, которая, на самом деле, абсолютно не соответствует его истинному возрасту, только с этим он мог смириться – в конце концов, первый раз был не очень счастливым; бездомный и в бегах, имея лишь смутные планы по возвращению Кха́зад-ду́ма, которые были окончательно сформированы и осуществлены лишь три года спустя; нет, он не может сказать, что испытывал большую радость в то время. Настоящая проблема кроется в другом: пятидесятый день жизни гнома обычно считается его совершеннолетием - и, таким образом, теперь он имеет право на сватовство и присоединяется к тем, кто ищет своего Единственного. Как наследный принц, Торин неизбежно привлечет к себе много нежелательного внимания в этом отношении. Было не очень-то и хорошо, когда он был простым королем в изгнании, у которого не было ничего, кроме титула, и он содрогается при мысли о том, каково такое было бы сейчас, когда он наследник одного из самых могущественных и богатых королевств Средиземья. Учитывая, что у него есть справедливые подозрения относительно того, кто его избранник, и он не заинтересован в том, чтобы составить политическую партию дочери какого-нибудь лорда; празднование его дня рождения с большим количеством гостей из дальних стран будет довольно неприятным занятием, если только ему не удастся как следует напиться до начала танцев. Нехарактерно нежный голос отца отвлекает его от все более мрачных мыслей. - Знаешь, я горжусь тобой. - Улыбка Траина становится почти ухмылкой. - Я не могу винить никого, кто попытается завоевать твою, как бы это сказать, благосклонность. Гнев Торина усиливается еще больше. - Это не смешно, отец. - О, лет через сто ты оценишь эту шутку, - говорит ему Траин, теперь уже улыбаясь во весь рот. Со вздохом Торин отказывается от попыток смотреть еще пристальнее и едва сдерживается, чтобы не сказать отцу, что даже двести лет не заставили его увидеть в этом ничего смешного. Очевидное ликование отца не помогает делу, поскольку он кричит, уже выходя за дверь: - Надень тот синий костюм, который ты заказал несколько недель назад, хорошо? Торин борется с желанием спрятать лицо в ладонях. По крайней мере, он, вероятно, сможет заставить Фрерина и Дис страдать вместе с ним. Его брат в панике вздрагивает всякий раз, когда какая-нибудь взрослая гномида просто взмахивает ресницами, глядя на него, а абсолютно холодное отношение его сестры ко всем гномам, строящим ей глазки, может даже оправдать это. Однако эта надежда не мешает ему пребывать в особенно плохом настроении в последующие дни; настроение, которое точно не улучшается, когда его брат и сестра начинают тайно перешептываться, когда им кажется, что он не обращает внимания, потому что это может означать только одно - грядут неприятности. "Неприятности" оказались немного не такими, как он ожидал, и не такими неприятными, как он думал. После того, как Торин провел большую часть дня, приветствуя, казалось, сотни дворян с их свитой – что требовалось от него как от главного виновника данного торжества, – следует отметить, что большую часть этого времени ему было безумно скучно, и он остро нуждался в перерыве, отвлечении внимания или чем-то еще что совершенно отличается от поклонов и произнесения слов приветствия. У него едва хватает времени, чтобы мрачно проворчать про себя, что он, вероятно, застрянет на этом возвышении еще на десять часов, прежде чем следующая пара встанет перед троном, и это все, что он может сделать, чтобы не разинуть рот. Дис позволяет Фрерину вести себя, она держит его за руку, и ее почти маниакально-блаженная улыбка сочетается только с ухмылкой Фрарина. Они оба одеты в наряды, которых Торин никогда раньше не видел, и он на мгновение задумывается, не об этом ли они шептались раньше – если бы он не знал их лица и фигуры так хорошо наизусть, даже Торину было бы трудно узнать своих родственников в этих распрекрасных нарядах. А так он слышит, как рядом с ним смиренно вздыхает отец, на его покрытом шрамами лице нет и намека на удивление. Дис делает реверанс одновременно с глубоким поклоном Фрерина, и брови Торина взлетают до линии роста волос. Дис ненавидит делать реверансы. Прежде чем он или Траин успевают что-либо сказать, хотя они не очень склонны к этому, Дис начинает говорить; ее чистый голос звучит громко и в то же время удивительно интимно, так что его слышат только несколько гномов вокруг них. - Ваше Величество, мы умоляем вас ненадолго оставить в покое вашего сына. День был долгим, нас всех ждут еда и эль, и мы с братом приготовили особый подарок для нашего принца. Траин, похоже, и сам с трудом сдерживает недоверчивую усмешку, но, взглянув в откровенно полный отчаянной надежды взгляд Торина, передумывает. Пять минут спустя он, наконец, выходит из тронного зала и оказывается вдали от любопытных взглядов сотен гномов. - Вы, мои дорогие брат и сестра, просто спасатели моей жизни, - с чувством произносит Торин, едва не приваливаясь к ближайшей стене. - А я-то думал, вы собираетесь поджечь зал или что-то в этом роде. Фрерин притворяется обиженным. И с треском проваливается. - Кто? Мы? Затем он вздрагивает, вероятно, потому, что Дис не слишком мягко ткнула его локтем в бок. - Не за что, Торин, – говорит она, мягко улыбаясь - приятная перемена по сравнению с ее прежним непривычном обликом. - Но у нас есть для тебя еще один подарок, так что, если ты сможешь оторваться от этой прекрасной стены, мы бы хотели до него добраться. Кроме того, здесь ты не в полной безопасности. И в этом смысле принцесса была как никогда права. Кто угодно мог пройти мимо и затащить Торина обратно на праздник, или, спаси его Махал, в тронный зал. Он уже прошел половину пути по коридору, когда эти двое мелких шалопаев догнали его. - Куда мы идем? - спрашивает он, еще немного ускоряя шаг, когда слышит голоса, доносящиеся из соседнего коридора. - В твою комнату, - хором отвечают они, и их воодушевление вызывает у него улыбку. Обычно он не из тех, кто приходит в восторг от подарков – за исключением тех случаев, когда они приходили от Фили и Кили, и их маленькие личики чуть ли не кривились от предвкушения, гордости и беспокойства, что дяде может не понравиться, – но они, кажется, так довольны собой за то, что придумали это, что он не стал бы расстраивать их, уже будучи готовым к чему угодно в этом мире. - Как ты знаешь, ты уже получил часть своего подарка, - говорит Дис и, проигнорировав благодарный кивок Торина, делает драматическую паузу, а затем распахивает дверь в его покои. - А вот и вторая часть. Глаза Торина расширяются от искреннего удивления. Вешалка с одеждой вынесена на середину комнаты, и на ней висит плащ. На какое-то безумное мгновение ему кажется, что это именно тот костюм, который он носил во время похода, темно-синий цвет дома Дурина, переходящий в мягкий мех на швах и воротнике. Затем он приглядывается и замечает небольшие отличия в крое и отделке: раннее коричневато-серый мех теперь стал более серебристый. Он поворачивается к Дис и Фрерину, даже не пытаясь скрыть своего удивления. – Как вы... Дис улыбается, ее глаза блестят. - Помнишь то ужасно скучное заседание совета, на котором отец заставил нас всех присутствовать? Ты нарисовал этот рисунок. Я просто забрала его себе, как только ты его выбросил. Мне показалось, что это важно для тебя. Торин действительно помнит. Тогда, всего через несколько недель после своего пробуждения, он все еще часто терялся в своих мыслях и в прошлом. Он не принимал сознательного решения нарисовать что-либо, не говоря уже о своем старом снаряжении; он был настолько погружен в свои мысли, что, когда наконец взглянул на лежащий перед ним пергамент, то вздрогнул от удивления при виде того, что невольно нарисовали его собственные пальцы. (Он почти забыл, что когда-то рисовал, что ему нравилось рисовать. Боль вытеснила картины из его памяти и не позволяла запечатлеть их на бумаге или даже камне.) В одном углу стоял нарисованный на тонком пергаменте Эребор, в другом - маленькая круглая дверь, а ближе к середине поместились дорожный плащ и, украшенный ручной вышивкой, носовой платок. Воспоминания пронзили его, как острая эльфийская стрела, и он скомкал бумагу и выбросил ее, не подозревая, что Дис все это время наблюдал за ним. Тогда он не оценил напоминание о прошлом, которое он потерял, но сейчас… одной мысли, вложенной в этот подарок, осознания того, что этот предмет одежды каким-то образом должен быть важен для Торина, было достаточно, чтобы справиться с любой грустью, которую он мог почувствовать при этом напоминании о прошлой жизни. В конце концов, были и теплые моменты, вспоминать о которых бывает очень даже приятно. (- Тебе не холодно? - спросил Торин так тихо, что его голос едва можно было расслышать за потрескиванием огня. В конце концов, всей компании не нужно было быть свидетелем того, как их лидер внезапно стал вести себя немного мягче. Бильбо поднял голову, словно пораженный тем, что Торин вообще заговорил с ним, и гном не мог винить его за подозрительность, учитывая, что он только что признал на Карроке, что Бильбо был не только помехой и раздражающим его существом. - Все в порядке, я в порядке, - пробормотал хоббит, неосознанно придвигаясь поближе к огню в знак отрицания своих слов. Торин едва не вздохнул. Если и было что-то, на что он надеялся, нанимая взломщика, не являющегося гномом, так это то, что этот взломщик может оказаться не таким упрямым, как обычный гном – очевидно, в случае с Бильбо Бэггинсом все было в точности наоборот. - Ты замерз, - он перефразировал свой вопрос в утверждение, придав ему капельку властного тона, который обычно был единственным, что удерживало Фили и Кили в узде, когда у них на уме была очередная неприятная пакость. Сбросив с плеч свой тяжелый плащ, он накинул его на маленькие плечи полурослика и с некоторым удивлением наблюдал, как Бильбо почти скрылся в его складках. Его веселье только усилилось, когда Бильбо снова высунул голову, чтобы бросить свирепый взгляд на бывшего носителя плаща. - Теперь ты замерзнешь, - ворчливо заметил он, уже собираясь вернуть плащ Торину, но тот отступил на безопасное расстояние. - Я гном, и нам не так-то легко замерзнуть. Со мной все будет в порядке. Бильбо поискал на его лице признаки лжи, затем хмыкнул и снова закутался в теплый плащ. Наверное, хорошо, что он не мог видеть улыбку Торина в темноте – или догадаться, что с этого момента такое будет происходить регулярно.) - Это скорее дорожный плащ, не для повседневного использования, - говорит Фрерин, немного нервничая из-за продолжительного молчания Торина. Он улыбается им широкой улыбкой, от которой старые воспоминания сменяются настоящими, и растерянно бормочет: - Спасибо, спасибо вам обоим. Это прекрасно. Фрерин расслабляется, как раз когда Дис говорит: - Подойди, посмотри поближе. Торин так и делает, раздвигая руками складки ткани, которые на ощупь выглядят почти так же, как он помнит, и под которыми что-то поблескивает. Он поднимает серебряный медальон в воздух, любуясь тонким ожерельем и резьбой, прежде чем медленно расстегивает маленькую застежку. Внутри на темном плюшевом куске ткани лежит миниатюрный набросок, изображающий двух темноволосых и одного светловолосого гномов дома Дурина, головы которых прижаты друг к другу, и все они улыбаются - хотя улыбка Торина, по общему признанию, самая еле заметная из всех. Долгое время Торин просто смотрит, и на его лице появляется почти та же улыбка, что и на фотографии, а сердце словно разрывается в груди. Что он такого сделал, чтобы заслужить таких прекрасных брата и сестру? Когда он, наконец, закрывает медальон с тихим щелчком, он, не теряя времени, надевает украшения через голову и прячет цепочку под тунику, чтобы ее не было видно, так что она лежит у него на груди - маленькое холодное стеклышко, которое медленно согревается благодаря теплу его кожи. Покончив с этим, он снова поворачивается к Дис и Фрерину и заключает их обоих в крепкие объятия. Он знает, что скоро ему придется вернуться на пир - прежде чем отец пришлет кого-нибудь, чтобы утащить его, что, абсолютно точно, будет выследить не очень достойно, - но в этот момент он может забыть о том, что ждет его до конца вечера. - Вам не нужно было всего этого делать, - шепчет Торин им в волосы, продолжая, прежде чем кто-либо из них успевает возразить. - Но я рад, что вы это сделали, mizimîth. Я действительно не ожидал такого прекрасного подарка на свой день рождения. Он чувствует их улыбки на своей шее.