lay down your sweet and weary head

Проходят дни, затем недели, и Торин постепенно возвращается к той жизни, которая была у него когда-то. Теперь он просыпается, дрожа от воспоминаний о ночных кошмарах, только несколько раз в неделю, а не каждый день, и почти не вздрагивает, когда внезапно сталкивается с теми, кого давно похоронил и провел в последний путь. Чувство вины все еще терзает его сердце, но его сокрушительное бремя немного ослабло от осознания той радости, которую он получил, какими бы способами это ни было сделано. От самых близких ему людей было невозможно скрыть всю перемену в его поведении, но Фрерин и Дис в конце концов решили, что, по-видимому, убийство дракона вскружило голову их бедному старшему брату, и начали чередовать попытки доставить ему неприятности и осыпать его жестами привязанности всякий раз, когда это было необходимо или когда он меньше всего этого ожидал. Это, по общему признанию, выглядело довольно мило и давало дополнительное преимущество - позволяло избежать любых вопросов о странном поведении наследного принца. Напоминание о том, что даже здесь, в этой почти утопической жизни, не все идеально, и тени сгущаются, темнота грозит беспорядками, а возвращение полузабытой боли наступает быстро, резко и совершенно безошибочно. И Торин – Торин даже не замечает, как это происходит. Когда он идет на поклон к своему деду от имени Гириона, принц ожидает, что король согласится, не задумываясь над этим вопросом. Дейл долгое время был их союзником и одним из главных поставщиков продовольствия – не удовлетворить эту просьбу, особенно учитывая постоянно растущее богатство Эребора, было бы безумием. И все же Трор говорит ему именно это. - Их проблемы нас не касаются, - говорит он беззаботно, как будто только наполовину осознает, что говорит. - Я не вижу причин тратить наше золото на благо этих людей. Торин слышит отказ, равнодушный и громкий в неподвижном воздухе пустого тронного зала, и холод проникает ему в душу, с каждым словом его мир разваливается на части все больше. Золотое безумие развивается быстрее и более жестоко, чем он ожидал. Торин смотрит в пустые глаза Трора и видит в них только безумие; ему приходится извиниться, прежде чем его внутреннее смятение станет очевидным, и отправиться на поиски своего отца. Торин не собирается сидеть сложа руки, пока его королевством правит сумасшедший, будь то его дед или нет; пусть в данный момент он всего лишь принц, но Эребор по-прежнему принадлежит ему и всегда будет в его сердце. Траин выслушивает его опасения и рассказ о тяжелом положении Гириона с мрачным, но решительным выражением лица. - Конечно, мы поможем им, - соглашается он, и в его единственном здоровом глазу появляется тревога. Торин хорошо помнит, как Траин закрыл глаза на безумие своего отца, предпочтя бездействие признанию того, что Трор действительно болен и не может править гномьим королевском. - Люди Дейла всегда поддерживали нас. Облегчение обрушилось на Торина подобно лавине; теперь он не останется один в своей борьбе за Эребор. Его отец будет рядом с ним, и вместе они смогут даже осуществить то, что он задумал. Остается вопрос: как? - Всегда есть… nâbûn, - наконец тихо и страдальчески произносит Траин. Торин хмурится. Nâbûn. Представитель, ведущий, политическая фигура, когда решения принимается другим гномом, а не королем, но также это не требует официального отречения от престола, чтобы сохранить лицо самого короля. Это древняя традиция, безотказная защита, о которой, в чем Торин уверен, вряд ли помнит кто-либо, кроме ученых и членов королевской семьи. - Возможно ли это? Траин вздыхает. - Нам придется убедить совет, что мой отец не годится для правления. Если они согласятся, практическая сторона правления перейдет к нам. Но ты должен понять, что никто не пытался такое провернуть и даже не думал об этом на протяжении веков. Кто-то может счесть это попыткой захватить власть раньше времени. Некоторые будут принципиально сопротивляться переменам. - Если это возможно, мы должны хотя бы попытаться, - решительно заявляет Торин. - Его жажда золота начинает мешать управлению Эребором, и я не позволю этому случиться. Траин с любопытством смотрит на него. - Значит, дракон, очистил пелену с глаз твоих? Торин кивает, хотя, конечно, на этот раз Смауг не имеет ничего общего с изменением его манер. Раньше он пытался скрыть болезнь своего деда, всегда в несбыточной надежде, что, если он просто продолжит ухаживать за ним, продолжит заботиться о нем, Трор каким-то образом придет в себя и избавится от безумия. Однако его собственный опыт борьбы с этим недугом ясно показал, что ничто, кроме экстремальных обстоятельств, не сможет этого сделать; простой, преданной любви от родной крови не будет достаточно для спасения.

***

(- Дядя, - взмолился Кили, - неужели ты не можешь понять? Наш дом и сокровища важны, но не ценой всех наших жизней! Серьезный и печальный голос Фили присоединился к голосу его брата. - Мы все умрем за нашего короля, но не за груду золота. Или за гордость на грани безумия. - Значит, ты тоже уйдешь? Моя родная кровь? Предпочтешь заключить сделку с врагом, чем защищать то, что по праву принадлежит нам? Тогда Торин не видел, как разбилось их сердце, он даже не чувствовал своего собственного. - Неужели тебе недостаточно нашей любви?)

***

Недостаточно? Теперь, этого с избытком. Но тогда, нет, это было не так. Любовь уступала место ярости, гордыне и жадности, пока какая-то скрытая часть его души не закричала от отчаяния. Нет, это не Смауг изменил его взгляд, просто Торин слишком хорошо понимает своего деда.

***

Утром перед заседанием совета, который был срочно собран по определенной причине, Торин особенно тщательно следит за своим внешним видом, выбирая одну из своих лучших туник и причесывая волосы до тех пор, пока они не заблестят. Их дело будет непростым, и он прекрасно понимает, что каждая мелочь может склонить чашу весов в их пользу. Он также болезненно осознает тот факт, что большинство членов совета все еще видят в нем молодого гнома, неопытного и вряд ли стоящего того, чтобы к нему прислушивались, только потому, что он наследный принц. Даже без его... особых обстоятельств они были бы правы в своих оценках лишь наполовину. Возможно, Торин не всегда так хорошо разбирался в политике, как сейчас, но он никогда не был глупцом. Остальные члены совета уже собрались, когда Торин и Траин вошли точно в назначенное время. Созвать собрание без ведома Трора оказалось проще, чем они ожидали; в последнее время король редко покидает сокровищницы и, похоже, его мало волнует, что происходит при дворе. Как и следовало ожидать, атмосфера немного напряженная, осознание того, что их лидер исключен, тревожит многих членов совета. - Уважаемые члены совета, мы собрали это специальное заседание, - начинает Траин, - чтобы обсудить короля Трора. Торин встает на ноги, явно поддерживая своего отца, и говорит: - До сих пор мы не обращали внимания на его очевидное безумие. Мы, совет, и мы, мой отец и я. Мы выбрали путь наименьшего сопротивления, действуя бездействием, и теперь мы сталкиваемся с угрозой того, что королевство встанет на колени, бросит своих союзников и, в свою очередь, будет брошено ими всеми из-за жажды золота одного из них. Я говорю, что пора действовать! Ожидаемый протест не заставил себя долго ждать. - Это абсурд! - тут же восклицает лорд Борин, а Торин почти вздыхает. Конечно, это должен был быть он; Борин, возможно, и не самый чопорный и традиционный гном, когда-либо ходивший по этой земле, но Торин определенно не может припомнить, чтобы когда-либо встречал кого-то более нудного. - Я бы хотел, чтобы это было так, - вмешивается Траин, ясно понимая, что их делу не поможет, если Торин продолжит также говорить. - Поверьте мне, милорды, когда я говорю, что больше всего на свете я желаю, чтобы мой отец был в здравом уме. Но мы все знаем одно слабое место рода Дурина, и вы не можете отрицать, что он страдает. Готовы ли вы рискнуть Эребором, чтобы поддержать короля, лишившегося рассудка? - Он делает драматическую паузу. - Или вы готовы рассмотреть вариант nâbûn в данной ситуации? По комнате пронесся потрясенный шепот, который затих, только когда Наин заговорил в первый раз. - Что заставило вас принять решение действовать сейчас, Ваше Величество? Траин кивает на Торина. - Мой сын недавно посетил Дейл. Городу был нанесен серьезный ущерб в результате нападения дракона. Многие из их мужчин и женщин погибли. Лорд Гирион попросил нас о помощи, и я, как и мой сын, придерживаюсь мнения, что ее следует оказать – Дейл всегда был на нашей стороне как ценный союзник, и нам действительно важны торговые отношения с этими людьми, особенно, если говорить о продовольствии. Но Король Трор... не согласился. Еще один шепот, на этот раз звучащий еще более обеспокоенно, пробивается по рядам советников. С типичной для него ясностью ума и деловитостью Наин объявляет после недолгого раздумья: - Тогда я вас поддерживаю. Несколько других, более непредубежденных гномов, обмениваются взглядами и соглашаются без особого шума, и Торин с трудом сдерживается, чтобы не выдохнуть с видимым облегчением. Они уже убедили больше половины членов совета – а это уж точно большинство. Но, конечно, лорд Борин не сдался бы так просто, как и его верный сторонник, стоявший рядом с ним. - Это безумие! Nâbûn не призывался веками! Траин приподнимает бровь. - И это делает его менее действенным? В конце концов, наше общество основано на древних традициях, которые сохраняются и по сей день. Торин сдерживает улыбку. Они поймали Борина в ловушку, учитывая, что традиционные устои были его главным аргументом против, но на которые он теперь уже не может ссылаться, если не хочет предстать перед остальными полным дураком. Остальная часть встречи проходит гладко – у Торина сложилось отчетливое впечатление, что их оппонент едва сдерживается, чтобы не надуться обиженно прямо здесь, во время совета. Но это уже не имеет значения. Самое главное, что Гирион получит необходимую помощь для Дейла. В конце концов, Эребор не может позволить себе уступать Трандуилу и его эльфам, особенно когда дело касается благосклонности их союзников. Его дед был бы недоволен, но, с другой стороны, в последнее время он редко радуется чему-либо еще, кроме золота.

***

Фрерин никогда не стучит, поэтому в нем довольно легко опознать преступника, когда кто-то врывается в кабинет Торина без предупреждения. - Что бы ты ни думал, у меня сейчас действительно нет времени, - рассеянно говорит Торин, вглядываясь в цифру, которая на самом деле должна быть намного меньше. Фрерин только закатывает глаза. - Да, мы все знаем, что ты будешь продолжать нагружать себя, пока не упадешь замертво, брат. Но даже тебе нужно немного свободного времени, и если ты выйдешь погреться на солнышке, что я как раз собирался предложить, это пойдет тебе на пользу. - Мы гномы. Мы процветаем в темноте, - ворчит в ответ Торин, не отрывая глаз от проклятого отчета. - Даже камни нагреваются под лучами солнца, - весело возражает Фрерин, и внезапно пергамент, который Торин держал в руках, убегает куда-то в сторону, открывая ему вид на ухмыляющееся лицо брата. - И я не приму отказа в качестве ответа, Торин. Я предлагаю тебе провести время с семьей. Игра в гляделки длится всего несколько мгновений, и на этот раз Торин отводит взгляд первым. - Хорошо, - бормочет он, потому что, по правде говоря, ему действительно хочется пойти и немного повеселиться с Фрерином. Присутствие брата, по которому он так сильно скучал столько лет, по-прежнему кажется каким-то чудом, и время, проведенное с ним, для Торина буквально ощущается чем-то драгоценным. Документы могут подождать. Наверное. - Что мы делаем? - спрашивает Торин на полпути к воротам. Фрерин улыбается через плечо, и в его глазах появляется очень знакомый озорной блеск. - Мы едем кататься верхом. Торин стонет. - Верхом? Nadad, ты же знаешь, как хорошо я лажу с лошадьми. В зрелые годы он стал гораздо лучше относиться ко всей этой истории, где он "сидит верхом на другом разумном существе, которому наверняка не нравится тяжелый карлик у него на спине", но это не значит, что ему должны нравиться звери. - Это пони, Торин, а не лошади, - говорит Фрерин, закатывая глаза. - А Черногривая так давно тебя не видела. - И на то есть веская причина, - ворчит Торин. Черногривая очень кусачая, и только большие запасы яблок, спрятанные в карманах, могут успокоить эту пони настолько, что она становится преданным скакуном, каким она себя зарекомендовала в самом начале их отношений. С другой стороны, Фрерина на пони практически невозможно остановить. Торин никогда не видел, чтобы другой гном так непринужденно обращался с животными; с другой стороны, Фрерин никогда не соответствовал ожиданиям общества. Во-первых, у него все еще не выросла борода, а виден был только золотистый пушок. Может, это ему и очень к лицу – по крайней мере, так утверждают некоторые карликовые дамы, – но он не может соперничать с такой красотой, как, например, борода Гроина. И только Фрерин пускал своего пони галопом вверх по склонам одного из окрестных холмов. Несмотря на призывный крик брата, Торин выбирает более безопасный вариант - позволить Черногривой медленно плестись за своим безрассудным братом-идиотом, что, по крайней мере, означает, что его пони не устанет и не будет в раздражительном настроении к тому времени, когда они достигнут вершины. Особенно когда они поднимаются на вершину только для того, чтобы снова спуститься в долину, потому что Фрерин заявляет о внезапном желании понаблюдать за течением реки, которая, громко журча, устремляется к Долине. Торин прищуривается, глядя на него, потому что явно что-то происходит, раз Фрерин больше всего на свете хочет спокойно посидеть и понаблюдать за водой, но довольно охотно следует за ним к каким-то камням у кромки воды. - Видишь? Разве это не стоило того, чтобы ненадолго выбраться из горы? - спрашивает Фрерин, болтая ногами и взмахивая одной рукой в жесте, охватывающем спокойную обстановку вокруг них. - Будь осторожен, брат, ты начинаешь походить на одного из тех травоядных. Фрерин фыркает. - Это тебе только снится, Тор. Торин почти замирает. После смерти Фрерина никто не называл его Тором, его младший брат всегда был единственным, кто осмеливался сокращать его имя – и, конечно, считал это забавным. Он спохватывается, прежде чем сказать что-нибудь неразумное, и театрально вздрагивает. - Ты имеешь в виду мои ночные кошмары. Непрошеные воспоминания о том, как он в последний раз видел эльфа, всплывают в его памяти: Трандуил, его обычно идеально уложенные волосы растрепаны и грязны, сверкающие доспехи залиты кровью, он убивает орка за орком, его сын и этот болтливый капитан стражи сражаются рядом с ним. Рука на его плече, теплая и настоящая, возвращает молодого принца к реальности. - Не грусти, дорогой брат, - бормочет Фрерин и.... Всплеск. Торин поднимается, отплевываясь, разбрызгивая воду во все стороны и отбрасывая пряди волос с лица. Фрерин, слишком увлеченный своим смехом, не замечает опасности до тех пор, пока не становится слишком поздно, он не замечает, как Торин хватает его за тунику и утаскивает светловолосого гнома за собой. И как же тут не начаться довольно жаркой водной драке. Когда они, наконец, покидают реку, промокшие до нитки и слегка продрогшие, но все еще улыбающиеся от уха до уха – Торин потому, что надрал задницу Фрерину, а Фрерин потому, что его хитроумный план заставить Торина улыбнуться сработал, – уже сгущаются сумерки, а Торин отсутствовал на работе гораздо дольше, чем предполагал. Однако он слишком доволен, чтобы жаловаться на это, и, судя по самодовольной улыбке Фрерина, он тоже это понимает.

***

Дис выглядит странно уязвимой, сидя на своей кровати в ночной рубашке, когда Торин тихо входит в ее покои той ночью; время, проведенное с Фрерином, вывело его из состояния сосредоточенности. Ну, не так уж и странно – иногда он забывает, что по гномьим меркам Дис все еще ребенок, хотя большую часть времени она ведет себя как взрослая, и его воспоминания о Дис, которая была намного старше, все еще накладываются на девушку, которую он видит сейчас. Торин пришел бы в еще больший ужас, если бы это не было напоминанием о том, что у этой Дис будет полноценное детство, которого она всегда заслуживала. - Ты споешь для меня? - спрашивает она необычно робким голосом. - Раньше ты всегда так делал. Торин едва сдерживает дрожь, чувство вины безжалостно поднимается у него в животе. Это правда, в последнее время он не проводил достаточно времени ни с одним из своих братьев и сестер, за исключением тех случаев, когда они оба практически заставляли его это делать, так как он был занят вместе со своим отцом, который поддерживал Трора в его безумии и управлял королевством вместо него. Он также с глубокой болью осознает, что ему нужно перестать использовать свои воспоминания о сильной, способной, независимой Ди в качестве оправдания. - Конечно, mizimith, - бормочет он и приглаживает ее волосы, нежно проводя пальцами по шелковистым прядям, как обычно, успокаивая и подбадривая. - Что ты хочешь послушать? Это неуловимо - то, как ее лицо озаряется при его словах, но счастье в ее тоне, когда она приказывает ему сначала взять арфу, еще раз напоминает ему о том, какой силой он обладает, чтобы изменить ее настроение всего несколькими словами или действиями. Он не думает, что ценил это тогда, но теперь потери и трудности научили его этому. Он уже держит в руках арфу, когда понимает, что с тех пор, как он играл в последний раз, прошли годы. Раньше он был хорош – разница, несомненно, была бы заметна, если бы он не сыграл песню с несколькими простыми гармониями. Торин берет несколько нот и раздумывает, какую песню спеть. Последняя песня, которую он спел, была мрачной и задумчивой, полной тоски, отчаяния и боли, о которой он не хотел бы рассказывать своей младшей сестре, даже если его голос всегда лучше подходил для таких мрачных песнопений. Затем, наконец, он начинает тихо напевать, не сводя глаз с Дис. - Положи голову, и я спою тебе колыбельную... Где-то на середине припева Дис прижимается к нему, ее голова ощущается теплой тяжестью на его боку. Песня заканчивается, и он начинает другую, такую же тихую и мелодичную, пока ее дыхание полностью не выравнивается, а рука не выскальзывает из-под его одежды, которую она сжимала в кулак в какой-то момент, пока еще находясь между бодрствованием и сном. Он позволяет последним нотам затихнуть, растворяясь в воздухе, как забытому сну, и лишь отголоски этой песни остаются во сне его сестры. Торин долго не шевелится, даже когда арфа неудобно ложится на сгиб локтя, а его собственные веки тяжелеют от усталости.

***

На следующий день Фрерин вовлекает его в драку за еду – он явно полон решимости не дать Торину снова впасть в депрессию и бодро игнорирует сердитый взгляд брата, оправдываясь тем, что наследный принц он или нет, ему все равно нужно время от времени немного расслабиться. Это становится своего рода тенденцией. Торин, на самом деле, не то чтобы не согласен, но предпочел бы, чтобы упомянутое "расслабление" не включало в себя полеты и перекидывание еды на головокружительной скорости. Если подумать, он бы также предпочел, чтобы Фрерин в этом не участвовал, потому что все без исключения идеи его младшего брата печально известны тем, что неизбежно заканчиваются катастрофой. С другой стороны, слушать, как смеется Фрерин, как Дис пытается сдержать явные смешки, и наблюдать, как даже его отец расплывается в улыбке, определенно стоит того, да и хороший душ после такой бойни не является для Торина какой-то большой проблемой. (Однако это не мешает ему на следующий день в отместку украсть все пояса Фрерина – ему, может быть, и почти 200 лет, но если он застрял в своем едва взрослом теле, то вполне может извлечь из этого максимум пользы. Между прочим, на хмурое выражение лица Фрерина на следующий день действительно приятно смотреть.)