Дикий Дракон

Жаркий полдень окутывала Королевскую Гавань знойным маревом. Воздух дрожал, испарения поднимались с раскалённой земли, но на берегу реки, вдали от суеты строящегося города, звучал заливистый смех. Рейгар Таргариен (Иккинг Кровожадный Карасик III), юный король, сбросивший тяжесть короны на этот короткий миг, весело плескался в воде вместе со своими друзьями. Артур Дейн, Мейс Тирелл, Оберен Мартелл, сын Десницы Эурон Грейджой, Уильям Чарвуд и другие юные оруженосцы плавали по мелководью, окунали друг друга водой с громкими криками, устраивали битвы с брызгами, словно это была самая важная схватка в их жизнях. А рядом с ними, чуть поодаль были драконы. Они тоже, как и люди предпочитали провести своё время плавая и лёжа в прохладной воде, а не под палящим солнцем. Беззубик наслаждался прохладой воды, медленно двигая мощным хвостом, создавая волны, которые обрушивались на плескающихся мальчишек. Он мурлыкал, периодически выныривая и выплёвывая вверх фонтаны воды через свой нос, отчего все вокруг взрывались смехом. — Беззубик, ты предатель! — вскрикнул Мейс, получив целый поток воды в лицо. — Он всегда на моей стороне! — рассмеялся Иккинг, взобравшись дракону на спину. Беззубик игриво рыкнул и развернулся на левый бок, сбросив и окунув друга-короля в воду с головой. — Ах ты, чёрный предатель! — фыркнул король, выныривая, и тут же набросился на дракона, пытаясь запрыгнуть ему на шею. Другие мальчики не остались в стороне, и вскоре вся компания навалилась на дракона, устроив настоящую битву, в которой Беззубик, несмотря на свои размеры, был окружён и повержен. Он только фыркнул, закатил глаза, хитро улыбнулся, и снова нырнул в воду, увлекая за собой мальчишек. Но один стоял в стороне. Джон Коннингтон, рыжеволосый мальчишка, стоял на берегу, сжав руки в кулаки, и не сводил глаз с весело резвящихся друзей. Он был весь в сомнениях. В воде они были обнажены, сбросившие оковы дворцовых манер и благородных одежд. Джон не привык к такому – он всегда был сдержан, закрыт, слишком серьёзен. Он смотрел на свою худощавую фигуру, на бледную кожу, на шрамы и синяки, которых набрался за последнее время от сына Десницы — Бейлона Грейджоя. — Джон, давай к нам! — крикнул Оберен, отбрасывая со лба мокрые тёмные пряди. — Да, Лорд-Грифон, иди сюда! — подхватил Артур Дейн, обрызгав берег водой. Джон только покраснел и отступил на шаг назад, опустив голову. — Я...я, наверное, потом. Рейгар, всё ещё сидя на шее Беззубика, повернул голову к другу и пристально посмотрел на него. Затем его губы дрогнули в хитрой улыбке. — Ох, да ладно тебе, Джон. Ты что, стесняешься? Здесь все свои. — сказал Рейгар. Его невероятно длинные, красивые волосы прилипли к его телу став почти что его одеждой из серебреной ткани. — Нет! — вспыхнул рыжеволосый мальчик, но взгляд его всё равно был полон тревоги. Принц Оберен хищно прищурился. — О, понятно… Значит, боишься воды. — Я не боюсь воды! — тут же вскинулся Джон. — Тогда заходи, раз не боишься. — Я... — А ну, тащите его сюда! — вдруг воскликнул принц, и в следующее мгновение несколько мальчишек бросились к берегу. Джон испуганно шарахнулся в сторону, но было поздно – его уже схватили, оруженосец чьё имя Джон не знает и Оберен подхватили его за руки, а Эурон Грейджой схватил его за ноги. Джон пытался пинать, но железнорождённый оказался очень силён. — Нет-нет-нет, подождите! — Джон упирался, но у него не было шансов против троих. — В реку его! — воскликнул Эурон. — ААААА! С громким всплеском Джон рухнул в воду, и всё вокруг взорвалось хохотом. Когда он вынырнул, отфыркиваясь и жадно глотая воздух, перед ним стояли его друзья, ухмыляясь, а Беззубик, приблизившись, облизнул его своим шершавым языком, окончательно лишая всякого достоинства. Секунду Джон молчал, шокированный происходящим, затем поджал губы, покраснел до корней волос… и вдруг сам рассмеялся. — Ну, вы и ублюдки! — фыркнул он, с силой окатив водой Оберена. — О, так ты в игре?! — Скорее в войне! И началось! Вода кипела от брызг, мальчишки бегали, кидались, тащили друг друга под воду, а Беззубик, перекатившись на спину, забавлялся их азартом, периодически подливая масла в огонь создавая хвостом волны воды. Теперь все были в воде, все были счастливы, все были детьми, пусть даже на какое-то мгновение. Джон плыл по воде, его тело привыкало к прохладе, а разум медленно принимал тот факт, что всё-таки здесь не так уж и плохо. Он смеялся вместе со всеми, брызгался, окунал Оберена, который пытался схватить его за ногу, а затем сам оказался жертвой Мейса Тирелла, который ловко ухватил его за плечи и утянул под воду. Но затем, когда шум вокруг на мгновение поутих, его взгляд нечаянно метнулся к тому, кого он всегда старался не разглядывать слишком долго. Рейгар. Юный король сидел на спине Беззубика, запрокинув голову назад, позволяя солнечному свету играть на его мокрых серебристых волосах. Капли воды стекали по его лицу, по угловатым скулам, по шее, по загорелым плечам и по всему его крепкому телу с мышцами. Его кривая улыбка была лёгкой, беззаботной, приятной, возможно он выглядел как дурак для других, но Джон мог поклясться, что они завидовали ему как Бейлон Грейджой. Он выглядел таким… естественным в этом хаосе, в воде, среди друзей, среди драконов. Он был… прекрасен. Он дракон, парящий в небе. Недавно он изменил девиз своего дома. Теперь вместо привычного «Пламя и Кровь» было «Мы из Племени Драконов». И это было прекрасно, могущественно, божественно. Этот новый девиз звучал как слово «Свобода» и «Безопасность и Защита», которую он даровал людям, а не как угроза. Джон задержал дыхание, осознав, что смотрит слишком долго. Он быстро отвёл взгляд, но сердце в груди стучало громче, чем должно было. — Что со мной? – мысленно выругался он. Он не должен был смотреть. Не должен чувствовать. Но как же трудно было не замечать. Не видеть, не слышать этот смех, не ловить каждое слово, не отмечать каждую мелочь — как он поправляет волосы, как с лёгкостью управляется с драконами, которых вернул к жизни, как его глаза вспыхивают, когда он смеётся. Джон стиснул зубы. — Эй, Лорд-Грифон, ты чего задумался? — голос Оберена вырвал его из мыслей. — А? — Джон вздрогнул и сделал вид, что просто стряхивает воду с лица. — Я говорю, ты чего замер, словно призрак увидел? — хитрым тоном проговорил он. — Ничего, просто… задумался. Оберен ухмыльнулся, но ничего не сказал. Джон знал, что надо быть осторожнее. Но как же сложно было отвести взгляд от того, кто сиял как солнце среди бурь. После купания мальчишки медленно шли по пыльной тропе, ведущей к их домам, каждый наслаждаясь последними минутами беззаботности. Тёплый ветер ласково шевелил их влажные волосы, солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в оранжево-розовые оттенки. Земля под босыми ногами была тёплой, словно хранила тепло ушедшего дня. Рейгар шагал чуть впереди, его рубашка была расстёгнута, а серебристые волосы ещё не до конца высохли, касаясь загорелой кожи. Беззубик шел рядом, его крылья были сложены за спиной, а хвост изредка покачивался из стороны в сторону, оставляя в пыли глубокие следы. — Я всё же думаю, что мы могли бы остаться в воде ещё подольше, — вздохнул Оберен, сцеживая воду из своих тёмных кудрей. — Честное слово, в Королевской Гавани не было ни одного дня, когда мы могли бы просто искупаться без забот. А тут — целая река! — Ты можешь пойти обратно, никто не держит, — хмыкнул Артур, но сам выглядел довольным, как и остальные. Джон Коннингтон шёл рядом с ними, молча, стараясь не думать о том, что чувствовал в реке. Когда они добрались до своих жилищ, Великий Мейстер Гормон уже ждал. — Ваше Величество, — он склонил голову, но не стал медлить. — Вам срочно нужно явиться в Большой Зал. Весть из Староместа. Рейгар нахмурился. — Кто прибыл? — Посыльный из Староместа. Старомест отправил письмо. Это касается вас, и... — мейстер сделал паузу. — И всего Вестероса. Юный король вздохнул, вытирая ладонью мокрые волосы. — Пусть он подождёт меня. Я скоро буду. Рейгар отправился к своему домику вместе с Беззубиком. В такие моменты Джон завидовал тому что у его Серебренного Короля есть дракон, которого Рейгар называл «братом», и он всегда был близок с ним. Лорд-Грифон мечтал о том, чтобы владеть живым Грифоном, но всё это мечта. Грифонов никогда не существовало. Мейс часто называл себя братом Рейгара во всём кроме крови. За его спиной все смеялись над его самоуверенностью, слепотой и гордыней. Только Эурон осмелившись при всех на глазах открыл ему глаза сказав ему что настоящим братом короля и его семьёй является Беззубик, а не Напыщенная Роза. Что ж Джон был согласен с Железнорождённым.

***

Иккинг быстро оделся, выбрав простую, но удобную одежду — тёмная кожаная броня с наплечниками из валирийской стали, штаны из дублённой кожи, на плечи он накинул лёгкий плащ, скреплённый брошью на каждом плече с изображением Беззубика. Беззубик сопровождал его до двери, он вошёл бы внутрь дома, но из-за огромных размеров остался снаружи. Выйдя из дома юный король быстрыми шагами направился в Большой Зал. Беззубик вновь шёл за ним. Внутри уже собрались члены его Малого Совета. Лорд Квеллон Грейджой, его десница, стоял у длинного стола с руками, скрещёнными на груди. Тайвин Ланнистер, Мастер над монетой, выглядел как всегда собранным и наблюдал за королём, оценивая каждое его движение. Сир Барристан Селми был рядом, его белый плащ гвардейца не колыхался даже под сквозняками зала. Но больше всего внимание Иккинга привлёк белый ворон, сидящий на подставке у большого камина. Птица была величественна, её белоснежные перья казались почти неестественными на фоне обычных чёрных воронов, использовавшихся для передачи сообщений. Она внимательно следила за происходящим, словно понимая важность момента. — Ваше Величество, — тихо, но чётко заговорил великий мейстер, держа в руках свиток, запечатанный печатью Староместа. — Весть, которую мы ждали и боялись. Иккинг медленно подошёл к птице, протянул руку и осторожно снял с её лапки пергамент. Медленно развернув свиток, он пробежался взглядом по строчкам. «Лето окончено. Осень наступила.» Всего три слова, но их значение было неизмеримо велико. Наступала новое время сезона. В прошлой жизни Иккинга зима, весна, лето и осень были сезонами года. Ну, как сезоны. Девять месяцев зима, остальные три осень, весна и лето с гратом. Но в этом мире эти времена года длились годами. Лето и Зима длятся несколько лет. И погоду никак не предугадать. Беззубик вылупился в зиму и после его вылупление через почти полгода началась весна, а в скорее наступила лето. Пять лет было лето благодаря драконам. Но даже драконам не по силу полностью одолеть зиму. Он почувствовал, как тихо вздохнул лорд Грейджой. — Теперь мы вступаем в новые времена. — произнёс железнорождённый с мрачным удовлетворением. — Это лето длилось пять лет. — сказал мейстер Гормон. — Зима будет долгой. Но мы все надеемся, что драконы отложат ещё яйца из которых проклюнутся новые драконы и зима окажется короче. Иккинг узнал от своего дедушки Эймона что Цитадель и мейстеры оттуда не любят драконов. Поэтому первым делом Иккинг попытался изменить мировоззрение нового мейстера посланного к нему на службу на счёт драконов. Он катал мейстера на спине Беззубика всячески демонстрировал ему их, тренировал у него на глазах дабы тот понял, что драконы не монстры, а огромные милые котята. Это заняло у него не мало времени, но в конце концов великий мейстер Гормон начал потихоньку кормить драконов рыбой и говорить им ласковые слова, а одиножды смог погладить. Это означало что «не знание» мейстеров о драконах потихоньку уходило.  — Лето прошло, Ваша Светлость. — негромко добавил Тайвин Ланнистер, пристально наблюдая за юным королём. Король не любил, когда к нему обращаются на слово «Ваша Светлость» или «Ваше Величество» и так далее. Для друзей он — Рейгар, а для Тайвина и других он — король. Иккинг опустил свиток, крепко сжимая его в руках. В его голове вихрем проносились мысли — значит, скоро первые холода… нужно подготовить людей, собрать запасы, проверить состояние дорог и ферм… у него было ещё больше работ. Он поднял взгляд и медленно, твёрдым голосом произнёс: — Тогда нам пора обсудить о запасах на зиму. В Большом Зале повисла тишина. Слова короля эхом разнеслись среди собравшихся, и каждый по-своему осознал всю глубину их значения. Осень в Вестеросе не просто смена времён года — это предвестник грядущей зимы, возможно, долгой и жестокой. Иккинг медленно сел на своё место во главе стола, сложил руки на деревянной поверхности и задумчиво посмотрел на советников. — Что мы имеем? — спросил он, обводя всех взглядом. Лорд Квеллон Грейджой первым нарушил молчание, его голос был глубоким и уверенным: — Мы уже послали несколько ворон с приказом пополнять зернохранилища в Королевской Гавани и крупных городах, как и должно было быть сделано, Ваше Величество. Но, по-моему, этого недостаточно. Правление вашего отца-короля было тяжёлым, налоги, возложенные на весь Вестерос были очень большими. Запасы еды есть, но нам нужно больше. Осень может продлиться год, но может оказаться короче. А если зима придёт раньше, чем мы ожидаем… — Пока идёт урожайный сезон, мы должны собрать всё что есть у ферм и отправить в хранилища, — подхватил Тайвин Ланнистер, его янтарные глаза внимательно следили за реакцией короля. — Особенно в Речных землях и Просторе, где всегда хороший урожай. Иккинг кивнул, затем перевёл взгляд на великого мейстера. — Что с состоянием дорог? Как пройдут поставки? Мейстер Гормон, пожилой мужчина с худощавым лицом и цепью на шее, слегка склонился вперёд. — Мы расширили и укрепили основные дороги между Королевской Гаванью и Простором и Речными Землями. Торговые пути укреплены, но не все готовы к холодам. Нам потребуется больше времени, чтобы привести их в полный порядок. Король нахмурился. — Времени у нас нет. Пусть мастера сосредоточатся на укреплении мостов и дорог. Осень может быть обманчиво тёплой, но первые заморозки разрушат неготовые пути. Пусть переделают дороги к Северу. Кстати, как там на Железных Островах и на Севере? Там с запасами всё хорошо? Спросите у лорда Старка и у других лордов Севера о том, как там у них идут дела. Пусть пришлют мне письма с ответами и отчётами. — Непременно, Ваша Светлость. Мы отправим письма в каждый замок на Севере чтобы узнать о их состояниях. — ответил Грейджой. — На Железных Островах всё хорошо. Мой кастелян каждый день отправляет мне отчёты о постройках, о запасах и о числах людей, желающих уплыть в Королевскую Гавань и на земли что вы подарили нам. Сир Герольд Хайтауэр заговорил следом: — Ваше Величество, пока мы здесь сидим, в королевстве уже началась паника. Простолюдины уже знают, что наступила осень и весть о смене времен всегда пугало простой люд. Иккинг слегка приподнял брови и потёр подбородок. — Страх и паника — это нехорошо. Надо это устранить. — Люди всегда боятся перемен, Ваша Светлость. — невозмутимо пояснил Тайвин. — Особенно когда они связаны с холодами и голодом. — он сделал паузу. — На улицах есть не мало пророков что веют панику среди народа. — Так успокойте их. — сказал король. — И под слово «успокоить» я не имею ввиду виселицы, отрубленные головы или темницы. Люди что сеют страх и панику сами не меньше напуганы.  Докажите им что они неправы. Готовьте склады в городе и пусть они увидят, что всё хорошо. Король тяжело вздохнул, затем откинулся на спинку кресла. — Объявите, что Корона позаботится о запасах и что никто не останется голодным. Разошлите гонцов, пусть в каждом городе знают, что мы готовимся к зиме. Я не собираюсь позволить людям умирать от голода на улицах. Лорд Грейджой если на Севере или на Железных Островах не хватает продовольствия, то отправляйте часть запасов туда. Квеллон кивнул, он очень уважал короля за заботу обо всех: — Как пожелаете, мой король. Я отправлю корабли с зерном на Железные Острова и на Белую Гавань. Пусть осень принесёт перемены к лучшему, а не к худшему. Иккинг внимательно посмотрел на него. — Вы верите, что зима сделает людей сильнее? Грейджой слабо усмехнулся: — Я верю, что те, кто смогут её пережить, станут сильнее. Остальные… ну, это решат сами боги. Король сжал пальцы. — Я не верю, что судьба должна решаться только богами. Мы сами творим свою судьбу. — он встал, проходя взглядом по лицам своих советников. — Осень пришла. Мы должны сделать так, чтобы Вестерос не только пережил её, но и стал сильнее. Теперь идите и делайте свою работу. Советники поднялись, кланяясь, и разошлись, чтобы исполнить поручения. Иккинг произнёс: — Лорд Баратеон останьтесь здесь. — сказал он. — Мне нужно кое-что обсудить с вами. Лорд Баратеон остался и Иккинг вместе с ним весь вечер до самой ночи обсуждал планы о новых законах Семи Королевств. Эти законы были связанны о свободы веры в религию, о правах женщин, о разводах, и о их равноправности в обществе. Стеффон Баратеон старался быть спокойным, однако это было очень тяжело. Король порой творил не менее безумные поступки чем его отец Эйрис «Безумный Король». Когда разговор и обсуждение шло в тупик Иккинг отпустил Мастера над Законами. Когда дверь закрылась Дикий Дракон остался в зале, глядя на белого ворона, который всё ещё сидел на подставке. — Осень пришла. А за ней всегда приходит зима. — прошептал он. — Этот мир слишком далёк от моего дома. Прошло два месяца с тех пор, как осень вступила в свои права. Дни становились короче, ночи холоднее, а небо всё чаще затягивало тяжёлыми серыми облаками. Королевство готовилось к зиме, и даже те, кто надеялся, что осень продлится дольше, понимали, что рано или поздно холода придут. Иккинг, хотя и был молодым королём, уже доказал свою решимость и способность в управлении государства. Под его руководством Королевская Гавань перестраивалась, склады заполнялись зерном, а мясо заготавливалось и коптилось в огромных амбарах. Из каждого уголка Вестероса прибывали караваны с пшеницей, ячменём, сушёными фруктами и бочками солёной рыбы. Некоторые запасы он закупал за Узким Морем у богатых землевладельцев. На складах возле порта складывались огромные мешки муки, бочки с солониной, овощами и специями. По приказу короля были возведены новые ледяные хранилища, где благодаря льду Фроста сохранялось свежее мясо. Люди, впервые увидевшие, как лёд остаётся холодным даже в тёплые дни, молились на этого дракона, словно на божество. Но самым главным источником дохода стал не только налог с торговли на Драконьем Камне, но и кузница самого короля. Валирийская сталь, украшения из драконьих чешуек, когтей и зубов стоили огромных денег и с помощью этих заработанных денег он пополнял амбары для населения всего Вестероса. Иккинг, не забывший своё мастерство, работал почти каждую ночь в своей мастерской, а днём его мечи и оружие из валирийской стали продавались за огромные суммы. — Сто мечей… — пробормотал он, осматривая новое клинки, сверкающие тёмным, узорчатым металлом. Некоторые мечи отправлялись великим домам Вестероса, другие уходили за Узкое море, а некоторые он продавал прямо в Королевской Гавани, обеспечивая казну золотом. Каждый день приносил новые заказы. Лорды и купцы были готовы платить целое состояние, чтобы заполучить вернувшуюся в мир валирийскую сталь. А пока одни стремились купить меч, другие спрашивали, есть ли у короля броня из этого же материала или другое оружие. Но Иккинг не спешил отвечать им. — Пусть жаждут. — сказал он как-то сиру Барристану, протирая лезвие очередного меча. — Чем больше они хотят, тем выше цена. Рыцарь усмехнулся. Сир Барристан, как и любой рыцарь в его Королевской Гварди носил чёрную броню на теле, чёрный меч на поясе и белый плащ на плечах. Первую очередь Иккинг снарядил свою охрану. Теперь название «Белые Плащ» имел больше смысла и стало шуткой. «Броня чёрная. Но доблесть и плащ у них белый». — Вы быстрее наполняете казну, чем все мастера над монетой за последние сто лет. Вы хоть и живёте в деревянном доме, но всё же самый богатый человек в этом мире, мой король. Иккинг усмехнулся. — Ну, значит, либо мастера над монетой были бездарями, либо мне стоит задуматься о смене профессии, — усмехнулся Иккинг, пожав плечами. — Может, стану ростовщиком, начну брать с вас всех проценты? А нет, я уже это делаю, будучи королём. Каждый месяц он отправлял значительную сумму в Браавос. Не чтобы оплатить долг, а чтобы сохранить там деньги для своих потомков.  — Если бы они знали, что у нас в запасе ещё много золота, чтобы заплатить половину суммы сразу, они бы требовали больше, — рассуждал Квеллон Грейджой, обсуждая с королём экономику. — Пусть лучше думают, что мы едва справляемся, — усмехнулся Иккинг. — Железный Банк уважает тех, кто платит, но ещё больше они уважают тех, кто умеет вести торг. Но король не ограничивался только наполнением казны. Каждый медяк, что не уходил на сбор продовольствия, направлялся в развитие Королевства. — Мастер Халь! — обратился он к архитектору, когда осматривал строительство новых амбаров. — Сколько школ и больниц построено за последние два месяца? — Четырнадцать школ в Королевской Гавани, девять в около земель Стоквортов, три в землях Челстедов, и ещё шесть строятся на Дрифтмарке, — быстро ответил тот. — Маловато, — нахмурился король. — Мы строим быстрее, чем когда-либо, Ваше Величество, — вмешался Квеллон Грейджой. — Но нам нужны люди, чтобы обучать детей. Мейстеры не горят желанием покидать свои цепи в Цитадели. Но всё же они идут. — Пусть их цепи гниют в Староместе, — с раздражением ответил Иккинг. — Мы сами выучим учителей. В этих школах простые люди смогут учить друг друга. Мы не будем ждать милости от мейстеров. Найдите преподавателей за Узким морем. Не важно кто они свободные люди или рыбы. Если они рабы, то выкупите их. Квеллон кивнул, соглашаясь с этим решением. Один из музыкантов служащих во дворе Иккинга увидев то как король день и ночь работает чтобы прокормить свой народ сочинил песню, которую пел всем в Королевской Гавани. Огнём он рожден, крылом облака, Окреп в ветрах, что несут голоса. Он видит сквозь ночь, он слышит молитвы, И свет его — это тысячи жизней. Он – пламя, что греет очаги домов, Он – сталь, что стоит перед бурей и грозами. Он – пламя, что греет очаги домов, Он – сталь, что стоит перед бурей и грозами. Припев: О, Дикий Дракон, что крылья раскинул, Ты щит наш в ночи, ты клинок на ветру. Ты пламя, что сердце народу дарило, Ты свет, что ведёт нас сквозь бурю и тьму. Когда в небе вьётся холодный туман, Когда голод стучит в запертые двери, Он не спит, он стоит, он несёт нам свет, Словно факел в руке путника веры. В кузнице, в битве, в словах и законах, Он встанет первым, он падает поздним. День за днём он несёт свою ношу, Чтоб солнце вставало над крышей каждого дома. Припев: О, Дикий Дракон, что крылья раскинул, Ты щит наш в ночи, ты клинок на ветру. Ты пламя, что сердце народу дарило, Ты свет, что ведёт нас сквозь бурю и тьму. О, небо, укрой его крылья от стужи, Дай силы огню не гаснуть в груди. Пусть сердце его, что для нас горит, Всегда остаётся звёздным огнём. О, Дикий Дракон, не знай ты покоя, Лети над миром, раскинув огонь. Ты – наш страж, наша кровь, наша сила, Ты – наш дракон, что несёт светлый день. Припев: О, Дикий Дракон, что крылья раскинул, Ты щит наш в ночи, ты клинок на ветру. Ты пламя, что сердце народу дарило, Ты свет, что ведёт нас сквозь бурю и тьму.

***

Пока осень медленно подкрадывалась к зиме, на другом берегу реки, напротив Королевской Гавани, продолжалось строительство нового замка. Вместо готических башен, присущих Красному Замку или другим замкам, он был шире, массивнее, с цементными и арматурными укреплениями, викингскими залами и узорами, и огромными каменными стенами. — Вы уверены, что хотите именно такой замок? — спросил Тайвин Ланнистер, наблюдая за постройкой. Ему интерьер нового дома короля не сильно нравился. — Это мой дом, Тайвин, — ответил Иккинг, глядя на строящийся зал. — Таким я его и хочу видеть. Тайвин не стал спорить. Король был молод, но в своих решениях твёрд. Но не все были довольны реформами юного короля. Многие лорды начали роптать. — Как это так? Простолюдины учатся читать и писать? Это угроза нашему порядку! — Король раздаёт знания простым крестьянам! Это может привести к беспорядкам! О чём только думает его регент? Но они не смели противиться открыто. Ведь любой, кто поднимал голос, понимал: на его стороне драконы. Однажды к королю пришли несколько недовольных лордов из Речных Земель. — Ваше Величество. — сказал один из них, старый, но гордый человек. — Не кажется ли вам, что ваши реформы слишком… радикальны? Иккинг внимательно посмотрел на него. — Радикальны? — он слегка склонил голову. — Я строю школы и больницы, чтобы народ не гнил от чумы и мог писать свои имена. Если это радикально, тогда что вы скажете о тех, кто казнит простолюдинов за украденный хлеб? Лорд побледнел, не зная, что ответить. — Если кто-то считает, что я изменяю порядок — вы можете покинуть мой двор и вернуться в свои земли. Но если вы останетесь, тогда примите мой порядок, потому что он — единственный. Те, кто пытался противиться, быстро поняли — Король не терпит, когда с ним кто-то спорит насчёт его правоты. Его правление было необычным, но эффективным. Простолюдины боготворили его, считая «Королём, что заботится о своём народе», а лорды — уважали, хотя и с опаской. — Он молод, но уже сильнее многих старых королей. — говорил Квеллон Грейджой Тайвину за одним из ужинов. — Ну он истинный Дракон. — мрачно ответил Ланнистер. — Поэтому и сильнее многих. В это время всего двенадцатилетний король, стоял на стенах своего строящегося замка, глядя вдаль. Ветер трепал его волосы, а рядом с ним стоял Беззубик, молча наблюдая за горизонтом. — Мы ещё многое должны сделать, брат, — тихо проговорил Иккинг, поглаживая шею дракона. — Но мы справимся. Беззубик низко замурлыкал в ответ, и вдали раздался первый раскат грома, предвестник приближающейся зимы. Осень укрепила свою власть над Вестеросом. Дни стали короче, ночи длиннее, а ветер с Штормовых Земель приносил с собой первые предвестники зимней стужи. В Королевской Гавани, несмотря на холодный воздух, кипела работа. Лодки выгружали зерно и рыбу в порту, телеги, нагруженные мешками с мукой и бочками солонины, двигались по улицам, а глашатаи во весь голос объявляли приказы короля: — По приказу Его Величества, зерно и мясо распределять в амбары и хранилища! Следите за учётом! Никто не должен голодать в грядущую зиму! За последние два месяца было собрано достаточно запасов, чтобы пережить холода без страха перед голодом. Огромные склады на Драконьем Камне и на Королевской Гавани были забиты доверху, а на окраинах города строились новые амбары. По приказу Иккинга были созданы ледяные хранилища, где благодаря Фросту можно было сохранить мясо и молочные продукты свежими в течение месяцев. Король стоял на высоком помосте, наблюдая, как идёт разгрузка кораблей. Его серебристые волосы развевались на холодном ветру, а индиговые глаза с внимательностью следили за движением людей. Беззубик лежал рядом, его огромное чёрное тело было почти незаметно в тени. Дракон лениво моргал, но чутко следил за каждым, кто приближался к его всаднику. — Ваше Величество, — раздался голос позади. Иккинг повернул голову. Перед ним стоял лорд Квеллон Грейджой, его суровое лицо было скрыто тенью капюшона, но даже под ним можно было разглядеть его проницательные глаза. — Я вижу, зима не застанет нас врасплох. — произнёс десница, кивнув на склады. — Но вы не боитесь, что с такими запасами нас могут попытаться ограбить? — Пусть попробуют, — усмехнулся Иккинг. — Грабить того, у кого есть драконы, — глупость. Квеллон слегка ухмыльнулся. — Верно. Но всё же я удвою охрану хранилищ. Никогда не знаешь, кого может привлечь такой соблазн. Король кивнул, соглашаясь.

***

Королевская Гавань сияла в солнечном свете, её улицы были украшены гирляндами из свежесобранных колосьев, яблок, виноградных лоз и цветов. Праздник Урожая был одним из самых любимых среди народа, ведь он означал, что зима будет встречена с полными амбарами, свежей выпечкой и обильными запасами. Во дворах, на площадях и даже на крышах домов звучали весёлые песни, повсюду слышался звонкий смех, а воздух был пропитан ароматами жареного мяса, душистого хлеба и сладкого мёда. В центре праздника, под огромным шёлковым шатром, украшенным знаменами всех Великих Домов, находился сам король Рейгар (Иккинг). Он был облачён в тёмную кожаную куртку с металлическими пластинами, на его плечах лежал меховой плащ, а перчатки с нарукавниками защищали его руки. На груди выделялся эмблема в виде рогатого черепа, сшитая из красной кожи, на поясе были крепления для седла. Этот наряд выглядел одновременно удобным и внушительным, подчёркивая его как короля и всадника дракона. Рядом с ним, гордо раскинув крылья, стоял Беззубик. Его чёрная, гладкая как атлас, чешуя сверкала в свете факелов. Дракон не двигался, словно вырезанная из обсидиана статуя, но его индиговые глаза внимательно наблюдали за толпой. В отличие от прежних королей, которые проводили свои пиры за закрытыми дверьми в роскошных залах, Иккинг разделял праздник со всеми. Простолюдины и аристократы сидели за длинными деревянными столами, покрытыми простыми, но чистыми скатертями. Здесь не было строгого разделения – ремесленник мог оказаться рядом с лордом, кузнец — рядом с мейстером, женщины тоже сидели за столом. Люди ели жареных уток и цыплят, хлеб с мёдом, тушёные овощи и пили крепкое пиво, сидр и вино. — Ваше Величество, хотите попробовать медовый пирог? — с улыбкой спросил пекарь, подавая королю свежий, ещё тёплый кусок. Иккинг взял его без колебаний, сделал большой откусывая с довольным видом. — Превосходно! — с набитым ртом произнёс он, вызывая смех окружающих. По всей площади устраивали забавы: бои на деревянных мечах для мальчишек, перетягивание каната, танцы под звуки волынок и барабанов. Молодые рыцари соревновались в стрельбе из лука, а дети пытались угнаться друг за другом, представляя себя драконьими всадниками. — Ваше Величество, хотите испытать свою удачу? — крикнул один из мастеров, устроивший соревнование по метанию ножей. — Ты предлагаешь мне соревнование по метанию ножей? — с усмешкой спросил король, поднимаясь. Толпа загудела, предвкушая зрелище. Иккинг взял нож, слегка взвесил его на руке, затем одним ловким движением бросил прямо в цель, попав точно в центр. Его руки всё ещё помнят его игры с Астрид и с их детьми. — Боги, да он без промаха! — Настоящий дракон! Толпа взорвалась радостными возгласами и аплодисментами. Когда солнце склонилось к закату, а небо окрасилось багровыми и золотыми оттенками, король поднялся со своего места, держа кубок с вином. — В этот день мы празднуем не только изобилие, но и наш народ. Без вас не было бы этого пиршества, без вас не было бы будущего. Да здравствует Вестерос, да здравствует наш народ! — Да здравствует король! — закричала толпа, поднимая кубки. В этот миг над городом раздался рёв Беззубика. Он поднял голову к небу и издал долгий, мощный клич, который эхом прокатился по улицам. Вслед за ним заревели и другие драконы. Их крылья блестели в лучах заходящего солнца, их силуэты вырисовывались на фоне пурпурного неба. И в этот момент Иккинг подумал: "Вот каким должен быть правитель. Не в каменных залах за золотыми столами, а среди своего народа, среди тех, ради кого он живёт." Осенний вечер был прохладным, наполняя воздух свежестью и ароматом собранного урожая. В центре Королевской Гавани улицы были украшены гирляндами из осенних листьев и огоньками. Повсюду звучали радостные крики, смех и музыка. Жонглёры, музыканты и уличные артисты развлекали толпу, а запах жареного мяса и свежей выпечки смешивался с пряным ароматом горячего сидра. В центре всей этой суеты, выделяясь среди этой толпы сереброволосый король. Беззубик не отставал от своего всадника, находясь неподалёку. Он лежал неподалёку от него перекрыв несколько дорог, наблюдая за всем происходящим с интересом, а время от времени позволял детям подбегать к нему, осторожно касаясь его чешуи. Дракон внимательно следил за своим всадником, лениво шевеля хвостом. Иккинг шёл между длинными столами, где люди пировали, ели жареное мясо, хлеб и свежие фрукты. Многие, заметив его, вставали со своих мест, чтобы почтительно склониться перед королем, но он только усмехался и жестом просил всех расслабиться. Это был их праздник, а не официальная церемония. — Ваше Величество! — раздался громкий голос. Это был один из старых фермеров, державший в руках кубок с вином. — Поднимем кубки за удачный год и за нашего короля! — За короля! — подхватили десятки голосов. Толпа подняла бокалы, глиняные кружки и даже деревянные миски, полные напитков. Люди смеялись и перекрикивали друг друга, а вокруг разливалось тепло человеческой радости. Иккинг взял стоявший рядом кубок, наполненный яблочным сидром, и поднял его. — За вас! — сказал он громко. — За тех, кто возделывает землю, кто ловит рыбу, кто строит дома, кто делает свою работу, за тех, кто каждый день трудится ради своих семей и ради своих домов. За Вестерос! — За Вестерос! — эхом пронеслось над площадью. Люди пили, обнимались, смеялись, и даже в высших кругах, среди лордов, правителей и представителей великих домов, праздник чувствовался искренним и живым. Здесь не было место лжи, интригам и политическим играм — только общий восторг и благодарность за плодородную осень. Лорд Квеллон Грейджой, стоявший неподалёку, наблюдал за всем с лёгкой улыбкой. Тайвин Ланнистер, как всегда, сохранял каменное выражение лица, но даже он не мог не признать, что подобное единение между королём и народом было чем-то по-настоящему редким и помогало скрепить узы короны и его подданных. Беззубик, который всё это время лениво лежал на каменной мостовой, вдруг поднял голову и громко заревел. Его рык эхом разнёсся по улицам, заставляя людей вздрогнуть, а затем засмеяться. Казалось, даже драконы праздновали вместе с ними. Этот день войдёт в историю как день, когда Королевская Гавань впервые за долгие годы объединилась в радости. Иккинг шагал по площади, продолжая приветствовать людей, пожимая руки старикам, хлопая по плечу юных ремесленников, даже перекинувшись парой слов с детьми, что с восторгом смотрели на него снизу-вверх. Они взахлёб рассказывали ему о своих мечтах — кто-то хотел стать кузнецом, кто-то рыцарем, а кто-то даже пастухом, «чтобы пасти драконов», были и те, кто рассказывал о том какие книги прочёл, после того как научился читать. — Драконы не пасутся, — с улыбкой ответил им король, когда один из мальчишек, по уши перепачканный в ягодном соке, рассказал ему о своей задумке. — Но ведь они могли бы! — уверенно заявил ребёнок, размахивая руками. — А если построить им загон? Или придумать что-то, что удержит их на месте? — Это ты у Беззубика спроси, согласится ли он на такое, — усмехнулся Иккинг, кивая в сторону своего друга. Ночной Фурии, что наблюдал за праздником, лениво закатил глаза, услышав своё имя, и фыркнул, будто понял сказанное. Толпа детей дружно засмеялась, наблюдая за драконом. — Он такой милый! — сказала девочка, восхищаясь Ночной Фурией. — А септон говорил, что они монстры. — проговорил мальчик, также наблюдая за Беззубиком. — Он очень красивый и милый! Я тоже хочу себе дракона! Иккинг приметил себе это на голову. Какой-то септон говорил о драконах неправду и ему нужно будет избавиться от этого труса дабы он больше не вёл людей в заблуждение. Музыка гремела по всей площади. Музыканты играли на лютнях, флейтах, барабанах, создавая ритм, под который простые горожане уже вовсю водили хороводы. Лорды же, чуть более сдержанные, наблюдали за этим с некоторой долей удивления. Ведь подобного прежде в столице не случалось. В какой-то момент к королю подошёл лорд Квеллон Грейджой, когда тот думал. Суровое лицо десницы, закалённое морскими ветрами, было более расслабленным, чем обычно. В руках он держал две большие деревянные кружки, наполненные тёмным пивом. — Ваше Величество, — начал он, подходя ближе передав одну кружку пива. — Не могу не признать: подобного я не видел даже на Празднике в честь рождения Беззубика… — он оглядел площадь, где знати пировали рядом с ремесленниками, а дети и женщины танцевали под музыку. — Вы умеете завоёвывать любовь народа как Эйгон Завоеватель завоевал Вестерос. Иккинг усмехнулся, поднося свою кружку к губам. — Как можно не любить того, кто снижает налоги и строит школы? — произнёс он с легкой насмешкой. Грейджой рассмеялся, покачав головой. — Вы правы. Но это не только в этом. Они не просто уважают вас, они видят в вас нечто иное… Надежду. Даже мой народ смотрит на вас так. Особенно юное население. Король задумался над его словами, но прежде чем успел ответить, к ним подошёл ещё один человек — Тайвин Ланнистер. В отличие от Грейджоя, на его лице не было даже намёка на веселье. Он слегка поклонился, держа в руке кубок с вином. — Ваше Величество, — начал он своим ровным голосом. — Позвольте сказать, что я вижу в этом празднике гораздо больше, чем просто пиршество. Это возможность. Народная любовь — вещь ценная, но переменчивая. Слишком многие короли полагались на неё, забывая, что власть держится не только на любви, но и на силе. Иккинг посмотрел на него с хитрой улыбкой. — А вы, лорд Тайвин, никогда не упускаете возможность напомнить мне о силе, не так ли? Ланнистер чуть склонил голову. — Моя задача — помнить о вещах, которые другие предпочитают забывать. Король усмехнулся, но не стал спорить. Он знал, что Тайвин прав в одном — власть нельзя строить только на народной любви. Однако Иккинг также знал, что правление без любви ведёт к страху, а страх рано или поздно приводит к предательству. Иккинг чувствовал себя на удивление спокойно, позволив себе наслаждаться моментом, когда думал о предательстве. Он наблюдал, как рыцари с улыбками наблюдали за тем, как их оруженосцы пробовали свои силы в дружеских поединках. Как мастера-ремесленники хвастались своими лучшими работами, а торговцы предлагали свои товары даже самым простым жителям столицы. По его планам это был не просто пир — это был символ того, что Вестерос может быть иным. Лучше, чем прежде. По-настоящему единым. Оглядевшись вокруг, вдруг что-то изменилось. Сначала он заметил движение на одном из помостов для знатных гостей. Затем, среди яркого света костров и пламени факелов, он увидел знакомую фигуру, облачённую в тёмные одежды с серебряной вышивкой. Её длинные серебряные волосы были аккуратно уложены, а фиалковые глаза мягко блестели в свете огней. Королева Рейлла. Его мать. Она стояла там, сдержанная, величественная, но в её глазах было столько любви и гордости, что на мгновение он почувствовал себя мальчишкой, который впервые оказался здесь. Она смотрела на него так, словно видела перед собой не просто короля, а своего сына, который заставлял гордиться им. Народ вокруг начал замечать её. Сначала робкие взгляды, затем шёпот, и вот уже волна возгласов пронеслась по площади: — Королева! Королева Рейлла! — Она здесь! — Да здравствует королева! Люди приветствовали её, хлопая в ладоши, кто-то даже преклонял колено, выражая своё почтение. Рейлла слегка улыбнулась, её взгляд был направлен только на одного человека — на её сына. Иккинг почувствовал, как его сердце ёкнуло. Без лишних слов он шагнул вперёд, пробираясь через толпу, и когда оказался перед ней, он не сдержался — заключил её в крепкие объятия. — Мама, — выдохнул он, позволяя себе короткий миг слабости. Она тихо рассмеялась и погладила его по спине, обнимая его в ответ. — Ты стал таким… таким высоким, — прошептала она, отстраняясь, чтобы посмотреть ему в глаза. Они теперь почти одного роста. Рейлла не была высокого роста. — Я горжусь тобой, мой дракон. Беззубик, почувствовав радостный момент, тоже приблизился, фыркая и мягко толкнув Рейллу в плечо своим носом. Она рассмеялась и нежно погладила его, как когда-то давно, когда он был ещё меньше. — Ты тоже вырос, мой младший сыночек. — сказала она, ласково проведя рукой по его морде. — Теперь ты… настоящий гигант. Возможно ты будешь больше самого Балериона. Беззубик замурлыкал, довольно зажмурив глаза. Народ восхищённо наблюдал за сценой, их любовь к молодой королевской семье только усиливалась. Это был редкий момент, который они могли запечатлеть — момент искренней близости Королевской Семьи. — Как ты здесь оказалась? — спросил Иккинг, глядя на неё с лёгким удивлением. — Ты не сообщила мне, что приплывёшь. После коронации она вместе с мейстером Эймоном отправилась на Драконий Камень так как им нечего больше тут делать и негде жить. Замок то он разрушил. — Я хотела увидеть тебя, мой дорогой, — ответила она. — Увидеть своими глазами, каким правителем ты стал. Как изменилась Королевская Гавань. Какой ты теперь… человек. Иккинг на мгновение задумался, но затем с лёгкой усмешкой покачал головой. — А если бы я правил плохо? — поддел он её. Рейлла улыбнулась. — Тогда я бы осталась и научила тебя, как надо. Оба засмеялись, и этот момент был дорог Иккингу. Он знал, как трудно было его матери всё это время, как много она вынесла, но теперь, глядя на неё, он видел не только королеву, но и женщину, которая верила в него и наконец избавилась от оков в виде её брата-мужа. После смерти Эйриса она стала куда ярче. — Пойдём, мама. — сказал он. — Я покажу тебе, как теперь живёт этот город. Рейлла кивнула, и вместе они направились дальше, а народ продолжал ликовать, прославляя своего молодого короля и его мать. Рейлла и Иккинг медленно шли по праздничной площади, их окружали радостные лица, смех и музыка. Королева с интересом наблюдала за изменениями, что произошли в Королевской Гавани. Город стал чище, организованнее, и, что удивительно, атмосфера среди людей казалась иной — не такой напряжённой, как раньше. — Ты действительно изменил этот город. — сказала она, задумчиво оглядываясь. — Я помню его шумным, грязным, полным нечистот… Теперь здесь чувствуется жизнь. — Это лишь начало, — ответил Иккинг, взглянув на мать с лёгкой улыбкой. — Если мы хотим, чтобы Вестерос стал лучше, нужно строить не только стены, но и умы. Они свернули к одному из шатров, где стояли накрытые столы. Слуги услужливо отвели их к почётному месту, где уже были готовы угощения. Прежде чем они успели сесть, Рейлла наклонилась к сыну и тихо сказала: — У меня есть для тебя новости. На Драконий Камень начали прибывать маги. Они хотят открыть там свои храмы. Иккинг нахмурился. — Ты позволила им? — Разумеется, нет. — фыркнула она. — Я сразу же приказала отправить их обратно, но они были настойчивы. Говорили, что драконы — это знак свыше, что они должны служить высшей силы и для магии. Король покачал головой, беря кубок в руки. — Ты правильно сделала. Последнее, что нам нужно — это фанатики, которые будут искать в драконах проявление своей магии. — Иккинг не верил в магию и с презрением относился ко всем, кто занимался этим. Рейлла кивнула, но в её глазах промелькнуло что-то ещё. Она вздохнула, прежде чем продолжить: — И это не единственное, что произошло за последнее время. — Что-то ещё? — с любопытством спросил он. Она опустила взгляд, словно сама не верила в то, что собиралась сказать. — Одна девушка… пыталась соблазнить Розаветров. Иккинг замер. Он даже не сразу понял смысл сказанного. — Прости, что? — Да, именно то, что ты подумал, — ответила Рейлла с явным раздражением. — Какая-то глупая девчонка из благородного дома кажется из дома Кейв решила, что, если её «примет» дракон, она сможет стать матерью новых драконьих лордов. Король моргнул несколько раз, пытаясь осознать, что только что услышал. — Ты шутишь, — выдохнул он. — К сожалению, нет, — фыркнула королева, поднося кубок к губам. — Её спасли вовремя, но если бы она попробовала что-то подобное ещё раз… — Розаветров убил бы её. — закончил он. — Розаветров самка. Она не даст то что нужно ей. Рейлла кивнула. — Именно. И теперь весь её род в ужасе. Они прислали мне письмо, умоляя не карать её. Но я ясно дала понять — если кто-то попробует нечто подобное снова, мы не будем вмешиваться. Иккинг покачал головой, всё ещё не веря в услышанное. — Я думал, что видел уже всё… но это… — Он замолчал, усмехнувшись. Затем его лицо вновь стало серьёзным. — Ты хорошо правишь, мама. Я горжусь тобой. Рейлла улыбнулась, впервые за долгое время искренне и тепло. — А я тобой, мой дракон. — она сделала короткую паузу тяжело вздохнув. — Драконы очень ценны. Их чешуя, их когти и зубы стоят целое состояние. А семя дракона. За это люди готовы рисковать всем. До меня добрались слухи что некоторые алхимики из Лиса заказывали семя драконов чтобы возродить род драконий владык Старой Валирии. — О, боги. — закатил король глаза. Возле них стоял восьмилетний Станнис Баратеон, который выполнял свои обязанности виночерпия с завидной серьёзностью. Его юное лицо оставалось хмурым, а движения чёткими, безошибочными. Он аккуратно наполнил их кубки вином, ни разу не пролив ни капли. Иккинг наблюдал за ним с интересом. — Молодец. Ты хорошо справляешься, Станнис. — похвалил он, погладив его по волосам. В таком возрасте мальчику важно слышать похвалу. Иккинг всегда делал так со своими детьми. Мальчик молча кивнул, но в его глазах мелькнула гордость. — Я должен служить достойно, Ваше Величество, — ответил он сдержанным тоном. — Это моя обязанность. Иккинг улыбнулся. — У тебя большое будущее, мальчик. Станнис слегка поклонился и отошёл, а король и королева продолжили беседу, наслаждаясь редким моментом покоя в этот праздничный вечер. Когда пир продолжался, и кубки снова наполнились вином, Рейлла склонилась ближе к сыну, её голос стал тише, но не менее настойчивым. — Ты был бы хорошим отцом, Рейгар. Тебе нужно задуматься о продолжении рода. — сказала она, внимательно изучая его реакцию. Иккинг, который в этот момент откусывал кусок пирога с орехами и мёдом, чуть не подавился. Он медленно повернул голову к матери, его лицо выражало чистое недоумение. — Прости… что? — он быстро прожевал, запивая соком. — Ты понимаешь, что мне всего двенадцать? Я ещё даже не начали расти усы, а ты уже толкаешь меня в объятия брака? Рейлла невозмутимо подняла бровь. — Двенадцать — это не так уж и мало, — заметила она. — Многие наследники знатных домов в твоём возрасте уже помолвлены, а кое-кто и женится. Иккинг фыркнул, откидываясь на спинку стула. — Как романтично, — протянул он, закатив глаза с сарказмом произнёс он, глядя в потолок шатра. — В двенадцать лет жениться, в тринадцать — стать отцом, а к тридцати — уже разваливаться от усталости и смотреть, как твои дети совершают те же ошибки. Великолепная традиция, просто не могу дождаться своей очереди! Он усмехнулся, но в его голосе прозвучала явная досада. — А мои родители, надо полагать, подали прекрасный пример, да? — его голос стал острее, и он резко выпрямился, скрестив руки на груди. — Сперва поженились, когда едва перестали быть детьми, а потом сразу завели меня. И каким чудом я вообще выжил, если они сами в это время ещё толком не понимали, что делать? Рейлла вздохнула, прекрасно зная, что разговор не будет простым. — Ты король, сын мой. Это не просто долг — это необходимость. Твоя династия должна продолжаться. Если у тебя не будет наследников, твои враги рано или поздно найдут способ воспользоваться этим. — О да, конечно, — с тем же сарказмом протянул Иккинг. — Давай-ка найдём мне жену, пусть я ещё ребёнок. Разве не будет замечательно? Рейлла покачала головой, сохраняя терпение. — Я не говорю, что ты должен жениться прямо сейчас. — сказала она. — Но тебе стоит подумать о помолвке. Это укрепит твои позиции, принесёт тебе союзников. Драконы не рожают тебе наследников, сын мой. Иккинг усмехнулся, скрестив руки на груди. — О, так ты уверена? — ухмыльнулся он. — Может, мне стоит попробовать, учитывая, что некоторые леди уже пытаются соблазнить их? Рейлла бросила на него строгий взгляд, но в глазах мелькнула тень улыбки. — Ты можешь шутить сколько угодно, но это серьёзный вопрос, Рейгар. — Это вопрос, который подождёт, — возразил он, пожав плечами. — Я не готов, и не думаю, что в ближайшие годы буду готов. — А как насчёт Элии? — неожиданно предложила она. Иккинг приподнял брови. — Элия? — Да, она умна, благородна, воспитана. Её родство с нами укрепит династию, и к тому же она тебе не чужая. Он задумался, вспоминая Элию. Они всегда хорошо ладили, она была доброй и проницательной, но… Он не видел в ней невесту. По крайней мере, пока. — Элия — прекрасная девушка. Мы много времени проводим вместе. — сказал он наконец. — Но я не думаю, что хочу жениться. — Сейчас нет, но через несколько лет… — Мама, — он повернулся к ней, его голос стал мягче, но твёрже. — Дай мне хотя бы вырасти. Я пока не готов думать о браке, детях и всём этом. Рейлла вздохнула, но не стала спорить. — Ладно, — кивнула она. — Но знай, что этот разговор не закончен. — И в этом я не сомневаюсь, — пробормотал он с усмешкой, поднося кубок к губам. Когда разговор с матерью стих, и пир продолжился, Иккинг, пригубив вино, погрузился в свои мысли. Весь этот разговор о браке и наследниках пробудил в нём воспоминания, которые он редко позволял себе вспоминать. Воспоминания о ней. Астрид Хофферсон. Имя, что всегда жгло его сердце, стоило ему задуматься о прошлом. Его жена. Его любовь. Перед глазами всплывали её образ — пронзительно-голубые глаза, полные решимости и храбрости, золотые волосы, заплетённые в привычную косу, резкие, но в то же время такие дорогие ему черты круглого лица. Он помнил её голос — твёрдый, уверенный, иногда насмешливый, но всегда полный силы. Она была его опорой, его вечным соперником в спаррингах, его главным критиком и самым верным союзником. Он помнил, как впервые понял, что любит её. Это было давно, когда он ещё был тринадцатилетним мальчишкой, которого все считали слабым и никчёмным. Астрид тогда была гордой и бескомпромиссной, лучшей среди воинов их племени, и ей не нужно было ничего доказывать. Но со временем она увидела в нём не просто мальчишку с костяной ногой, а вождя. Лидера. Дракона. Он закрыл глаза, позволяя воспоминаниям захлестнуть его. Он помнил, как она смеялась, когда он говорил глупости. Помнил, как она раздражалась, когда он принимал опасные решения, но всё равно всегда шла за ним. Помнил, как она впервые поцеловала его — внезапно, горячо, словно пыталась донести до него то, что не могла сказать словами. И она сделала это при всех на глазах на Олухе у порога его дома. А потом он вспомнил их последнюю ночь. Они лежали вместе под звёздным небом, укрытые лишь теплом друг друга и лёгким дыханием ветра. Он помнил, как гладил её руку, как слушал её дыхание, как не мог оторваться от её лица, пытаясь запечатлеть каждый изгиб её улыбки, каждый отблеск в её глазах. — Мы всегда будем вместе, — шептала она тогда, касаясь его щеки. — Всегда, — пообещал он. Но "всегда" оказалось коротким лично для него. Теперь он сидел здесь, на празднике, в мире, где её не было. Где никто не знал, кем он был раньше, и кем она была для него. Иккинг сжал кубок в руках. Он знал, что никогда не сможет забыть её. И, возможно, именно поэтому мысль о новом браке вызывала у него лишь усталую улыбку. Как можно снова полюбить, когда сердце уже однажды принадлежало кому-то навечно? Он поднял глаза к небу. Где-то там, за облаками, за дальними землями, за временем и реальностью, она всё ещё жила в его памяти. — Я не забыл тебя, Астрид, — подумал он. — И никогда не забуду. Где-то за гранью жизни и смерти, в месте, которое никто не мог назвать, Астрид наблюдала за ним. Её голубые глаза, полные любви и тоски, внимательно следили за молодым королём, который сидел за пышным пиром, окружённый вельможами и слугами, но всё же одинокий. Она видела, как его взгляд затуманился, как его пальцы бессознательно сжали кубок, как в его сердце поселилась боль, которую он, возможно, даже не осознавал до конца. Она слышала его мысли. Она чувствовала, как сильно он скучает по ней. Как тронуло его упоминание о браке. Как тяжело ему было даже подумать о том, что он может полюбить кого-то ещё. Астрид улыбнулась. Лёгкая, мягкая улыбка, которую она редко позволяла себе при жизни, но которая всегда была предназначена только для него и их детей. — О, как это мило, Иккинг, — её голос прозвучал нежно, полный любви и тёплой насмешки. Она провела рукой по невидимой глади, словно могла коснуться его красивых серебренных волос, разгладить некоторые пряди на его лбу, заставить его улыбнуться. — Ты стал королём, — продолжала она, глядя на него с гордостью. — Таким, каким я всегда знала, что ты станешь. Не просто правителем, а настоящим лидером, который заботится о своём народе. О, Иккинг, если бы ты только мог увидеть себя со стороны… Она наклонилась чуть ближе, хотя знала, что он не сможет ни услышать её, ни почувствовать её присутствие. — Я знаю, что ты скучаешь по мне, — прошептала она. — И я скучаю по тебе. Но ты живёшь, Иккинг. Ты дышишь, создаёшь, защищаешь, строишь… Ты не один. У тебя есть друзья, Беззубик, наши драконы, твой народ. Она сделала паузу, её взгляд стал серьёзнее, но по-прежнему тёплым. — Я знаю, что ты не хочешь думать о другой женщине, — тихо сказала она. — Но ты должен. Не ради политики, не ради наследников, а ради себя. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Иккинг. Чтобы у тебя был кто-то, кто поддерживал бы тебя, кто делил бы с тобой радость и горе. Кто смог бы согреть твоё сердце. Астрид слегка улыбнулась, глядя, как он снова пригубил вино, скрывая эмоции за саркастической ухмылкой. — Я всегда буду рядом, — пообещала она. — Но я не хочу, чтобы ты оставался один. Найди кого-то, кто будет любить тебя так, как когда-то любила я. Она протянула руку, но знала, что не сможет коснуться его. — И, пожалуйста, улыбайся чаще, мой вождь. Ты ведь знаешь, как я люблю твою улыбку. А затем её голос растворился в шорохе осеннего ветра, а её образ — в мягком свете свечей. Но любовь, которую она оставила в его сердце, осталась с ним навсегда. Иккинг сидел за праздничным столом, механически ковыряя вилкой в кусочке жареного мяса. Вокруг него царило веселье — смех, звон кубков, оживлённые разговоры. Народ наслаждался праздником, устроенным в честь урожая, но его мысли витали далеко отсюда. Он не сразу заметил, как его мать, королева Рейлла, внимательно смотрела на него. Её проницательный взгляд легко уловил изменение в настроении сына. — Рейгар, что-то случилось? — мягко спросила она, склонившись чуть ближе. Он вздрогнул от её голоса, словно вырванный из своих мыслей, и тут же натянул лёгкую улыбку. — Нет, всё в порядке, — ответил он, но взгляд его всё ещё был рассеянным. — Просто задумался. Рейлла не поверила ему. Она слишком хорошо знала своего сына. — О чём? Он на мгновение замешкался, потом вздохнул. — О зиме. Смогут ли все прокормиться? Достаточно ли у нас запасов? Достаточно ли еды, чтобы пережить холода? В его голосе звучала искренняя забота. Он не волновался за себя — он беспокоился за свой народ. Рейлла с лёгкой улыбкой коснулась его руки. — Мы справимся. — сказала она уверенно. — С таким королём, как ты, Вестерос переживёт любую зиму. Он поднял на неё взгляд. В её глазах не было ни капли сомнения. Это было её искреннее убеждение. — Надеюсь, ты права, — пробормотал он, вновь принявшись за еду. Рейлла некоторое время молчала, давая сыну насладиться едой, а затем, как он и ожидал, заговорила снова. — Рейгар, — начала она мягким, но настойчивым тоном, — тебе нужно подумать о браке. Иккинг чуть не подавился. — Опять? — простонал он, отодвигая тарелку. — Матушка, мне всего двенадцать! — И это не мешает тебе быть королём, — заметила она. — Так почему должно мешать подумать о браке? — Потому что, — он раздражённо провёл рукой по волосам, — я ещё ребёнок. Я не готов быть мужем. — Никто не говорит, что ты должен жениться прямо завтра, — Рейлла улыбнулась. — Но помолвка — это разумный шаг. Иккинг хотел было возразить, но тут вмешались другие. — Её Величество права, — раздался голос с другого конца стола. Это был лорд Тайвин Ланнистер. — Брак — это не просто личное дело. Это политика, союз, укрепление королевства. — Ваш дед женился в пятнадцать, а ваш отец женился в четырнадцать. — вставил лорд Квеллон Грейджой, пожав плечами. — Мой отец в четырнадцать, — добавил лорд Стеффон Баратеон. — А твой предок, король Эйгон IV, сделал своего первого бастарда, когда ему было одиннадцать, — усмехнулся принц Оберин Мартелл. Иккинг с силой ткнул вилкой в кусок баранины. — Спасибо, Оберин, — проворчал он. — Я об этом не знал. Оберин ухмыльнулся. — Просто говорю, что ты уже в том возрасте, когда пора думать о таких вещах. — Да, ты должен выбрать достойную невесту, — с улыбкой добавила его мать. — Элия Мартелл — отличный вариант. Иккинг закатил глаза. — О, опять Элия? — Она умна, воспитана, благородного происхождения. У неё есть валирийская кровь, а значит, брак с ней будет хорошо воспринят всеми. Она также хорошо ладит с драконами. Именно она придумала традицию танцевать и петь для них на Драконьем Камне. Ты забыл? — Нет, конечно же я помню это. — буркнул он. — Она к тебе неравнодушна. — сказала она очевидный факт. Если быть честным, то каждая женщина не равнодушна к нему, все хотят быть его женой-королевой. — И что? Это не значит, что я обязан на ней жениться, — Иккинг вздохнул и посмотрел на собравшихся. — Послушайте, я понимаю, что для вас это всего лишь политика. Но для меня — это моя жизнь. — Вы король, — напомнил Тайвин, скрестив руки. — Ваша жизнь и есть политика. — Вы ещё юны, Ваша Светлость. — сказал Стеффон Баратеон. — Но обязаны думать об этом уже сейчас. Драконов четырнадцать, а их всадник всего один. Я считаю, что для них всех нужны всадники. Иккинг посмотрел на лица всех присутствующих и понял, что его мать уже перетянула их на свою сторону. Все они хотели видеть его женатым, хотели укрепить своё влияние через брак. Он вздохнул. — Хорошо, — нехотя сказал он. — Я подумаю об этом. Рейлла с довольной улыбкой отпила вина. — Вот и прекрасно. Иккинг прикрыл глаза и подумал, что, возможно, ему стоило бы подняться в воздух на Беззубике и улететь куда-нибудь далеко-далеко. Но, увы, он был королём. А у королей, как оказалось, было слишком много проблем, даже когда они всего лишь двенадцатилетние мальчишки. Иккинг взял кубок с вином, покрутил его в руках, но так и не сделал глотка. Мысль, что все вокруг ждут его решения о браке, вызывала у него неприятное чувство, словно на его плечи пытались навесить цепи. Он хотел сменить тему, отвлечься, направить разговор в другое русло. И тогда его мысли перескочили на кое-что куда более интересное и важное — тайну, которую он узнал на Драконьем Камне. Он вспомнил тот день, когда, копаясь в старых книгах и свитках, наткнулся на потрёпанный кожаный дневник. Его страницы хранили слова, написанные рукой самого короля Дейрона II. В записях, скрытых от посторонних глаз, была раскрыта правда, которую никто не должен был узнать. Перед своей смертью королева Нейрис призналась своему сыну, что он — не сын короля Эйгона IV, которого презирали и называли Недостойным. Его настоящим отцом был Эймон Рыцарь-Дракон, один из величайших воинов, что когда-либо носил белый плащ Королевской гвардии. Тайна, хранившаяся в сердце королевы долгие годы, была раскрыта только на смертном одре. Она прошептала её Дейрону, как исповедь, как истину, которую он должен был знать перед тем, как стать королём. И теперь эта истина была в руках Иккинга. Он перевёл взгляд на гостей, собравшихся за длинными столами. Здесь были знатные лорды и дамы, его мать, его друзья, его советники, его народ. И если уж открывать правду, то перед ними. Он поднялся со своего места, привлекая внимание. Разговоры постепенно стихли, и взгляды обратились к нему. — Я хочу рассказать вам одну историю, — начал он, не торопясь. — Историю, которую веками скрывали от нашего народа. Некоторые лорды переглянулись. Историю? Тайвин Ланнистер сжал губы, наблюдая за мальчиком-королём с прищуром, а Квеллон Грейджой скрестил руки, ожидая продолжения. Король Рейгар часто говорил весьма интересные и мудрые вещи. — На Драконьем Камне я нашёл дневник, — продолжил Иккинг. — Он принадлежал королю Дейрону Второму, которого называли Добрым. При упоминании Дейрона II кто-то из мейстеров вскинул брови. Это был один из самых уважаемых Таргариенов, мудрый правитель, который вёл Вестерос к процветанию. — В этом дневнике, — Иккинг сделал паузу, его голос стал твёрже. — Он раскрыл правду о своём происхождении. — Во дворе повисла тишина. — Королева Нейрис, его мать, перед самой смертью призналась ему, что он не сын Эйгона IV, — в голосе Иккинга не было сомнений. — Его настоящим отцом был Эймон Рыцарь-Дракон. Сначала тишина. Потом — гул голосов. — Это невозможно! — раздался чей-то возмущённый выкрик. — Ложь! — воскликнул один из более старых лордов. — Если это правда… — пробормотал кто-то из мейстеров, и голос его дрожал. — То тогда клевета Эйгона Недостойного оказалась правдой.  Рейлла побледнела. Её губы дрогнули, и она посмотрела на сына с выражением шока. Тайвин Ланнистер медленно поднялся со своего места. — Вы понимаете, что говорите, Ваше Величество? — его голос был спокоен, но в нём слышалась сталь. — Вы называете своего предка бастардом и тем самым самого себя. — Прекрасно понимаю, — ответил Иккинг, встретив его взгляд. — Владыка Семи Королевств, Дейрон II Таргариен, был не сыном Эйгона Недостойного, а сыном его брата, Эймона Рыцаря-Дракона. Голоса вновь вспыхнули. — Но, если это так… — начал кто-то. — Тогда вся династия произошла от великого рыцаря, а не от развратного короля! — воскликнул мейстер Эймон, и в его голосе была нескрываемая гордость. Он словно вылез из тьмы. Иккинг и Беззубик заметив его встали со своих мест и подбежали к нему дабы обнять старика, по которому очень соскучились. — Дедушка! — воскликнул Иккинг, подбегая к старику и обнимая его так крепко, как только мог. — Ты тоже вернулся! Мы так скучали! Беззубик радостно заурчал, ткнувшись носом в плечо Эймона, словно тоже хотел обнять его, но понимал, что для этого слишком велик. — Аккуратнее, Рейгар. — проворчал мейстер, но в его голосе звучала тёплая улыбка. — Ты уже не ребёнок, а всё бросаешься на шею, как маленький дракончик. — Ну, прости, — усмехнулся Иккинг, отпуская его, но не отходя далеко. — Просто я рад тебя видеть! — Вот уж не думал, что мне доведётся услышать от короля из дома Таргариенов извинения, — Эймон качнул головой, но в глазах его сверкнула доброта. — Хотя от тебя, Рейгар, можно ожидать чего угодно. — Ты пришёл вместе с мамой? — фыркнул Иккинг, но на губах его играла улыбка. Эймон чуть склонил голову, улыбаясь. — А где же мне ещё быть, если не рядом с самым непредсказуемым королём в истории? Рейлла наконец пришла в себя и встала. — Ты уверен в этом, Рейгар? — спросила она. Иккинг кивнул. — Я сам читал его записи. Он записал это, чтобы правда не исчезла в веках. Рейлла прикрыла рот ладонью. — Тогда всё иначе, — прошептала она. Люди продолжали переговариваться. Кто-то был шокирован, кто-то — восхищён. А Иккинг, наблюдая за этим, чувствовал странное облегчение. Теперь правда была раскрыта. Теперь мир знал, кто они есть на самом деле. Потомки не Недостойного, а Рыцаря-Дракона. Дневник короля Дейрона II был передан мейстерам для тщательного изучения. Пергамент, пожелтевший от времени, нес на себе следы вековой пыли, но слова, выведенные аккуратным почерком, сохранили свою силу. Старейшие умы Цитадели пытались опровергнуть истину, но факты говорили сами за себя. Страницы были исписаны личной рукой короля, и они раскрывали историю, которую он не решился рассказать при жизни. Спустя несколько недель после изучения дневника и сверки летописей, весть разлетелась по всему Вестеросу. Королевские глашатаи объявили во всех крупных городах: наследники Дейрона II, вся династия Таргариенов после него, были не потомками Эйгона IV Недостойного, а потомками его брата — Эймона Рыцаря-Дракона. Для одних — это открытие стало потрясением. Для других — очередной историей, не меняющей сути. Простолюдины, занятые работой в полях и на рынках, недолго обсуждали эту новость. Они знали одно: на Железном Троне сидит дракон, и это главное. Какая разница, чей он сын, если в его крови всё равно течёт огонь Валирии? Но среди знати разгорелись споры. Некоторые лорды, особенно старые приверженцы традиций, видели в этом оправдание для Блэкфайров, незаконнорождённых бастардов Эйгона IV. Ведь если законный наследник оказался бастардом, то разве Блэкфайры, признанные им, не имели равных прав? Однако здравый смысл быстро возвращал их к реальности — династия Таргариенов правила Вестеросом уже много лет, и никакие бумажные споры не изменят того, что ныне на Троне сидит дракон. Было и другое мнение. Те, кто не питал любви к покойному Эйгону IV, радовались открывшейся истине. Если весь этот род идёт не от развратного и слабого короля, а от величайшего рыцаря своего времени — разве это не делает их лучше? Разве это не доказывает, что судьба сделала правильный выбор? Однако, несмотря на все разговоры, суть оставалась неизменной. Железный Трон принадлежал Таргариенам. Люди могли спорить, обсуждать, восхищаться или возмущаться, но власть всё ещё была в руках дракона. Сам Иккинг наблюдал за этим с холодным спокойствием. Он знал, что такие вещи вызывают бурю эмоций, но также понимал — буря пройдёт. Важно было не то, кто его предки, а что он сам сделает как правитель. История могла быть обманчива, но сила, которой обладал дракон, была реальной. И пока он сидел на Троне, никто не мог оспорить его права. Холод, что пришёл с севера, накрыл Вестерос белым саваном. Ветра выли над замёрзшими равнинами, улицы Королевской Гавани покрылись тонким слоем льда, а реки и озёра скованно застыли в ледяных оковах. Это была зима, что не щадила слабых, безжалостно отнимала последние силы у больных и стариков. Но среди этого ледяного безмолвия один человек продолжал сражаться — юный король Вестероса, дракон во плоти, который трудился без устали. Иккинг почти не выходил из Большого Зала. Горы пергаментов, чернила, сломанные карандаши и ручки с чернилами и свечи, догоревшие до самого основания, заполняли его рабочее пространство. Он не просто управлял королевством — он создавал будущее. Каждая ночь проходила за бумагами, расчетами и приказами. Он вводил новые реформы, перестраивал законы, следил за тем, чтобы продовольствие распределялось равномерно между всеми слоями общества. Он запрещал бессмысленные налоги, налагал контроль над торговцами, заставляя их не завышать цены на хлеб, и требовал от лордов заботиться о своих людях, а не наживаться на чужом горе. Когда перо уставало чертить строки законов, его руки брали в ладони молот, а ноги несли в кузницу. Там, в свете расплавленного металла, он ковал валирийскую сталь. Чёрные лезвия с узорами, будто застывшими потоками тьмы и огня, рождались под его руками, а потом отправлялись за океан, туда, где их покупали за огромные суммы. Торговцы со всего света стремились заполучить клинки из металла «Дракона», и деньги, что он выручал, шли не на роскошь, а на народ. Каждая монета вкладывалась в зерно, скот, дрова, рыбу, чтобы никто в королевстве не умер с голоду. Но даже у драконов есть предел. Иногда он засыпал прямо за столом, его голова опускалась на груду пергаментов, а рука всё ещё крепко сжимала перо. Беззубик был его неотступной тенью. Дракон тихо вкрадывался в зал, осторожно подталкивал своего всадника мордой, порой даже брал его за одежду и тащил в спальню, урча от недовольства. Он был единственным существом, что мог заставить короля отдыхать. Народ любил его. Они видели его жертвы. Они видели, как он работает не для себя, а для них. Песни о "Диком Драконе" разносились по трактирам, люди молились богам за его здоровье, за силу драконов, что защищали их в этот тёмный, ледяной год. Но если простолюдины превозносили своего короля, то двор всё чаще напоминал ему о другом. Женитьба. Наследники. Обязанность перед династией. — Ты не можешь вечно оставаться один, мой сын. — Королева Рейлла часто говорила это, ласково касаясь его руки. — Ты нужен Вестеросу. Не только как король, но и как отец будущих королей. Но он лишь кивал, не спорил, но и не соглашался. Он слышал эти слова слишком часто. Не только от матери, но и от всей знати. Лорды приходили к нему с дочерями, благородные дамы пытались обратить на себя его внимание. Даже его друзья, казалось, смотрели на него с лёгким укором. Но он не мог. Он не хотел. Он помнил Астрид. Каждый раз, когда кто-то говорил ему о браке, его разум возвращался в прошлую жизнь. Вспоминались холодные ветра Олуха, её пронзительный взгляд, её улыбка. Как она учила его драться, как ругалась, как верила в него больше, чем кто-либо другой. Он вспоминал их дом, их ночи под одним одеялом, её смех, её силу. Он вспоминал, как сильно любил её. И понимал, что никогда не сможет полюбить другую. Пусть ему говорили, что он слишком молод, пусть утверждали, что время изменит его сердце. Но он знал правду. В его жизни уже была любовь. И эта любовь осталась с ним, даже если её самой больше не было. Поэтому он лишь улыбался, пожимал плечами и отмахивался от разговоров. — Может быть, когда-нибудь. — говорил он, уходя от темы. Но его глаза оставались грустными.