Останемся здесь

Вначале было только темно, сознание возвращалось фрагментарно и ненадолго. Каменные стены, низкий потолок, тусклые лучи света сквозь маленькую форточку. Галадриэль обнаружила себя на простой койке. Запястье и лодыжку на левой половине тела украшали тяжелые железные браслеты на длинной цепи. Она почти ничего не помнила из этого периода. Чьи-то руки подносили к ее губам кружку с травяным чаем, эти же руки обтирали ее лицо влажной тканью, они же укрывали ее одеялом. Вместе с сознанием пришла боль. Нет, физической боли почти не было. Очнувшись в первый раз, она почувствовала тугое объятие аккуратной повязки вокруг головы. Обманщик! Она всхлипнула и снова провалилась в небытие. Когда она пришла в себя позднее, мысли обрели более стройный порядок. Галадриэль негодовала. Это точно его работа! Чертов аккуратист! «Предатель!» – подумала она. И это простое слово сорвало плотину! Она зарыдала, но силы покинули ее. Мир снова почернел. Затем пришла пора разочарования. Эльфийка вдруг поняла, что ничего не хочет. Периоды бодрствования возрастали, но это ничего не меняло. Она просто лежала на кровати и смотрела в стену своей клетки. Ей не хотелось ни пить, ни есть. Жизнь утратила всякую привлекательность. Цепи стали ненужным атрибутом. Ей некуда было бежать. Ее истерзанное сердце превратилось в почерневшее пепелище, в центре которого все еще предательски тлела непрошенная любовь. Копошась в этих руинах, она никак не могла понять, почему позволила себе так обмануться? Для чего так свободно предала себя? Она не просто была рядом с ним, она отдалась ему полностью, часть за частью, допустив его власть и над разумом, и над плотью, и над бессмертной феа. Что-то в сознании Галадриэли еще боролось с холодом доводов, ища логическое объяснение произошедшему. Халбранд не был таким! Он не мог овладеть ею, только для того, чтобы потом так подло предать и посадить на цепь! Он никогда бы так с ней не поступил! Эта вероломная мысль циркулировала по ее разуму день ото дня, удерживая от безрассудного шага – добровольно покинуть свое хроа и мир Средиземья. Любовь к майе не хотела сдаваться и своим тусклым светом освещала дух Галадриэли. Она прокручивала в голове события последних месяцев, восстанавливая в памяти, кирпичик за кирпичиком, все их разговоры. В один из дней она даже решилась постучаться к нему. Но ее встретили глухие стены его разума. Она долго бродила по закоулкам сумрачного лабиринта, кричала и звала, в приступе отчаяния била кулаками по ограждениям. Результата не было. Он молчал в ответ. Каменные стены стали ее обителью, такие же молчаливые и безучастные, как она сама.

***

Вначале ее тюремщик не вызывал у Галадриэли никакого интереса. Он часто просто сидел напротив ее решеток, отрешённо глядя в замкнутое пространство. Он регулярно приносил ей еду, всегда свежую и горячую, смену постельных принадлежностей и средства гигиены. Это никак не вязалось с кандалами и заключением в камере, но разум эльфийки был слишком слаб для каких-либо умозаключений. Увидев ее апатию, человек на следующий день положил на ее постель книжку. Она даже не посмотрела какую. Эльфийка уже давно ничего не ела, изредка позволяя себе пару глотков воды. Видимо, людям было известно кое-что о болезнях эльфов, потому что, обычно молчаливый, ее визави однажды заговорил. «Тебе недолго осталось здесь находиться», – констатировал он. Галадриэль проигнорировала эту реплику. «Ты же не планируешь умереть?» – был его следующий вопрос. Она промолчала. «Твоя гибель только всем спутает карты», – заметил он позже. Больше для себя, нежели для нее. «А разве не этого добивается твой хозяин?» – выплюнула она, почувствовав, что тема разговора задевает ее, разжигая тлеющие угли сердца. «Кто? Владыка? – Ахорахиль усмехнулся. – Он сначала сравняет Пеларгир с землей, потом уничтожит Нуменор, а затем лично обезглавит каждого эльфа Средиземья, если с твоей головы упадет хоть волос. Даже не сомневайся!» Эти слова произвели на Галадриэль странное впечатление. Ей вдруг захотелось есть. Она поднялась с кровати, взяла тарелку с кашей и принялась усиленно жевать. Мысли закрутились калейдоскопом. Какая связь у эльфов с дунэдайнами? Почему она в Пеларгире? То, что она находится в колонии Нуменора, сомнений не было, но вот причина пока была от нее укрыта. Она хотела засыпать своего тюремщика кучей вопросов, но вспомнила, чему ее учил Халбранд. Он бы такие действия не одобрил. Главное, не спешить! За последние дни эльфийка порядком ослабла, а ей очень нужны силы, если она хочет выбраться отсюда. Нуменорец был крайне доволен, увидев, что к пленнице вернулся аппетит. В этом благодушном расположении духа он покинул стены тюрьмы, оставив Галадриэль наедине с собой. Пока сознание Галадриэли оставалось спутанным, оно не могло сфокусироваться на чем-то конкретном. Эльфийка не различала времени суток и посетителей, навещавших ее в заключении, сосредоточив волю исключительно на руках, приносивших воду со странным горьким вкусом. Но, придя в себя, она осознала, что ее тюремщик был не единственным вхожим в эти стены человеком. Был еще кто-то. Смутно знакомый. Догадка подтвердилась очень скоро. Им оказался Кемен. – Что командир? Пришла в себя? Его пренебрежительный тон раздражал. Но Галадриэль взяла себя в руки. Ей нужна информация, и этот напыщенный индюк ее лучший источник. «В этих стенах ты не такая воинственная?» – продолжал дразнить гость. – Интересно, твой любовник придет тебя спасать? «Кого ты имеешь ввиду?» – не удержалась от вопроса эльфийка, все также безразлично глядя на стену перед собой. «А у тебя их много? – рассмеялся юноша. – Думаю, твой южанин уже сбился с ног, разыскивая тебя». Галадриэль задумалась. Чего-то она точно не понимала в этой головоломке. Халбранд был причиной того, что она оказалась здесь. Почему тогда этот самовлюбленный юнец думает, что майа ее ищет? Она проигнорировала последние слова Кемена. Ей нужно было выудить у него информацию, но она не знала всей картины и боялась сболтнуть лишнего. «Это долгая игра, – уговаривала она себя, – наберись терпения». Молодой человек вскоре ушел. Никому не интересно играть в молчанку. Вечером пришел Ахорахиль. Так он представился, когда Галадриэль, наконец, решила узнать его имя. Он принес ей тарелку тушеных овощей, свежий хлеб и фруктовый морс. Эльфийка решила не стесняться гостя и с жадностью накинулась на еду. «Как я здесь оказалась?» – был ее следующий вопрос. «Я тебя привез», – спокойно ответил мужчина. «А тебе меня передал Халбранд?» – не успокаивалась она. – Так точно. «Зачем?» – Галадриэль решила попытать удачу. «Не знаю», – пожал плечами нуменорец. – Что он тебе приказал? – Держать вас здесь до дальнейших указаний. Утратив интерес к надсмотрщику, эльфийка принялась судорожно соображать. Итак, этот дурак зачем-то решил вывести ее из игры! При этих мыслях она почувствовала, как тяжелый камень предательства упал с ее плеч. Значит, у него была какая-то причина так поступить! «Думай! Думай!» – вихрем проносилось в ее голове. Почему он решил укрыть ее в Пеларгире? И почему таким странным способом? Галадриэль сдалась и упала на кровать. Она решительно ничего не понимала. На следующий день ее снова навестил Кемен. У него не было смысла расспрашивать о Халбранде, но зато он мог рассказать ей про Нуменор. «Что случилось с Мириэль?» – огорошила она юношу вопросом. «А что с ней? Она супруга короля! Мой отец оказал ей большую услугу, взяв на себя заботу о ее высочестве после всего того, на что ты ее обрекла», – он явно наслаждался своей речью, выводя эльфийку на эмоции. «Об Элендиле он тоже позаботился?» – огрызнулась Галадриэль. «Слушай, эльф! – вышел из себя Кемен. – Ты слишком много болтаешь для пленницы. С тобой хорошо обращаются, но это можно с легкостью изменить!» «Почему я здесь?» – спросила она, пытаясь перевести тему. – Откуда я знаю! Отец попросил найти тебя и удержать на некоторое время! «Твой отец? – Галадриэль не поверила ушам. – Ар-Фаразон?» «Да, – подтвердил Кемен, – на кой черт ты ему сдалась, я понятия не имею! Он кстати плывет в Средиземье, хочет встретиться с твоим королем!» – Гил-Галадом? У эльфийки голова пошла кругом. Она решительно не могла понять происходящее. – А причину его визита он тебе озвучил? Кемен заколебался. Ему не хотелось признавать тот факт, что отец мало чем с ним делился. Галадриэль заметила его неуверенность. Юноша, однако, быстро нашелся. «Я допускаю, что ты не в курсе, – задумчиво ответил он, – Нуменор желает увеличить свои торговые связи с людьми Средиземья. Может, и не только с людьми». Количество пазлов в этой головоломке с каждым словом возрастало. В отличие от Кемена Галадриэль понимала, в чем может быть причина визита Ар-Фаразона и его встречи с Верховным королем. Но был один существенный пробел, по словам нуменорца, это его отец желал ее пленения. Тогда почему Халбранд, очевидно зная об этом, сам привел ее в логово врага? Мысли заплясали нестройными рядами, Галадриэль почти забыла о присутствии Кемена, погрузившись в составление логических цепочек. Молодой человек с интересом разглядывал ее какое-то время, прежде чем оставить в одиночестве. Большую часть ночи она провела без сна, гоняя в голове информацию. Пока вдруг ее не осенило. Эльфы, Ар-Фаразон, пророчество Вильи, странный визит Элронда. Она подскочила на кровати и судорожно заходила по камере, меря пространство шагами, насколько это позволяли цепи на ее конечностях! Нуменору известно о личности Халбранда! Нет никакого торгового визита, как наивно полагает Кемен. Нужно выяснить, чего боится противник и позволить ему овладеть своим страхом. Ар-Фаразон боится Саурона, ему нужен рычаг давления на падшего майю, поэтому он решил попытать удачу с ней. Халбранд просто дал ему иллюзию контроля! Но это значит…. И тут по ее спине пробежал холодок. Ее ноги неожиданно изменили ей, и она упала на пол камеры. Она была оглушена догадкой. Речь о войне! А она пособница Саурона! Разменная монета! Дополнительный аргумент! Она легла на холодный камень тюрьмы. Вот почему она здесь! Халбранд укрыл ее на самом видном месте, чтобы не дать Нуменору преимуществ. Она снова отчаянно потянулась к нему в своем разуме, он был закрыт. Война. От одного этого словак горлу подкатывала тошнота. Какую сторону она выберет? Предаст его или их? Нет! Нет! Она никого не предаст! Она что-нибудь придумает! Обязательно! Будущее не предопределено! У нее есть еще время! Главное, выбраться отсюда! Утром снова пришел Ахорахиль. Галадриэль молча изучала его. Он был слишком исполнителен, слишком спокоен. Она совсем его не знала. Нужно ждать. Она молча поела и намеренно легла в кровать, выказывая полное равнодушие. Мужчина не стал долго задерживаться и, забрав с собой пустую посуду, ушел. Оставшись одна, Галадриэль решила действовать. На пути к ее свободе было, как минимум два препятствия: цепи и толстые прутья решетки ее камеры. Надо начинать решать проблемы поочередно. Галадриэль встала посреди комнаты и мысленно перенесла себя на побережье. Ее ноги погрузились во влажный песок, чаша стояла прямо перед ней, привычно мерцая на солнце. Она представила Халбранда рядом. Он игриво улыбнулся ей и подмигнул. Она состроила ему злую гримасу, знаками показывая на цепи, удерживающие ее на месте. Он сел на корточки, коснувшись рукой поверхности воды в сосуде. Вода, повинуясь импульсу, мирно потекла сквозь его пальцы, проникая под кожу. Он весело ухмыльнулся: «Готова?» Галадриэль закрыла глаза и вернулась в камеру. Она снова почувствовала присутствие за своей спиной, эта мощь подавляла, требуя немедленного выхода. Эльфийка схватила наручник свободной рукой и позволила двойнику сделать свою работу. Она увидела, как кисть в черной перчатке крепко сжала металл, прикосновение породило искры, раздался неприятный скрежет и через несколько мгновений браслет был аккуратно разрезан поперек. Эльфийка воровато поглядела по сторонам и, убедившись, что никто не наблюдает за ее шалостью, проделала то же самое с кандалами на ноге. Некоторое время она провела в раздумьях, смотря на прутья камеры. Галадриэль не знала, что ее ждет снаружи. А, главное, она не знала, куда ей бежать. Нужно было чуть больше информации. Она выдохнула, расслабляясь. Тень за ее спиной, успешно выполнив задачу, растаяла в воздухе. Эльфийка вернулась в кровать, вернув браслеты на прежнее место. Иллюзию плена нужно было поддерживать до конца. А еще ей нужен был Кемен. Но того, как назло, не было весь день. Она маялась в ожидании, считая шаги узкого пространства. Нуменорец, как всегда, был крайне неразговорчив, сосредоточив внимание на выполнении простых ежедневных ритуалов. К вечеру она набралась наглости и обратилась к Ахорахилю. – Ты можешь передать Кемену, что я хочу с ним поговорить? «Нет», – лицо мужчины не выражало никаких эмоций. «Пожалуйста?» – взмолилась эльфийка. «Зачем тебе его видеть?» – Ахорахиль был непреклонен. «Мы с ним знакомы, будет тебе известно! – выпалила она. – Он единственный, с кем у меня есть хоть какие-то общие темы! Я схожу с ума в четырех стенах от безделья!» Как будто ее аргументы показались ему стоящими. Он помялся немного с ноги на ногу, и по итогу сдался: «Я передам, но ничего не обещаю!» «Спасибо!» – выдохнула Галадриэль.

***

Саурона душили мысли. Непрошенные и навязчивые. Чтобы он ни делал последние дни, как бы ни угнетал свое тело физически, это не останавливало их бессвязный поток. Он снова и снова перемещался в прошлое, во времена своей службы Мелькору, а потом и в те дни, когда его еще гордо называли Майроном. Сейчас с высоты прожитых лет его необдуманный побег к падшему Вале казался до ужаса логичным и предсказуемым. Все айнур были созданы с одной целью: служение замыслу Эру. И как забавно, что многие из них так или иначе сходили с этой благословенной тропы. Первым был Ауле. Это вызвало ухмылку на губах майи. Его учитель! Он создал гномов втайне от Илуватара. Какая дерзость! Потом Ульмо. Он всегда помогал эльфам и людям, даже если остальные Валар были против. Его вмешательство не раз спасало от гибелей жителей Средиземья. А Оромэ? Это он подарил Хуана Келегорму, став косвенной причиной позорного падения Саурона от лап волкодава. Майрон никогда не был единственным отступником от придуманных правил. Но почему-то именно его выбор стал костью в горле Арды. Он ушел к Мелькору, потому что хотел свободы. Хотел иметь возможность творить по своей воле, воплощать своё виденье прекрасного. Но его новый хозяин не хотел созидать. Владыка был подобен ребенку, ломающему игрушки из любопытства. Майа был далеко не первым, кого он изменил. Вначале он причиняет физическую боль, – такую, которая заглушает сознание, вытесняя из него воспоминания, привязанности, стремления, оставляя только одно желание, чтобы все скорее прекратилось. Дни становятся неразличимыми, превращаясь в тонкие нити, пронзающие плоть, отрывающие кусок за куском, пока оборона не рассыпается в прах, пока все самое сокровенное не становится доступным для взгляда Валы. И тогда он берет все самое дорогое и извращает суть, меняет местами ночь и день, белое и черное, убивая любые задатки прекрасного, ибо существо, созданное для разрушения, не должно сочувствовать и сопереживать. Но воля Майрона оказалась сильнее любой боли. Что-то надломилось в его сущности, треснуло с хрустом, но не сломалось, и боль стала наградой, доказывая, что он еще живой! Да, он отринул свое прошлое, закопав его в глубинах Ангбанда, он утратил связь с другими айнур, но он не превратился в бесформенного исполнителя чужих прихотей. Боль зажгла его сердце новым огнем, дав его существованию иной смысл. Он одинаково устал как от приторного рабства на службе Эру, так и от разрушительного хаоса Мелькора. Поэтому он решил доказать всем, что у него всегда были собственные устремления. Он никогда не хотел разрушений ради удовольствия, никогда не хотел убийств. Финрод. Память услужливо отбросила его в тот день, когда он вышел на бой с одним из Нолдор. Майа был крайне гордым существом, он мог бежать от суда Валар, потому что это уязвляло его достоинство, но он никогда не бежал от честного поединка. Поэтому он вышел драться с Хуаном, поэтому он ранее принял вызов Финрода. Он никогда не хотел его убивать, даже наоборот. Он был заинтересован в таком ценном пленнике, но глупый эльф сам решил свою судьбу. И на тебе! Какая ирония! Он оказался братом Галадриэли! Саурон много раз хотел ей все рассказать, честно и открыто. Но он всегда знал, что она не примет правду. Не примет ЕГО. Он знал ее лучше, чем она могла представить. Его пугала перспектива поставить перед ней выбор без выбора. Когда на одной чаше весов будет он, а на другой ее сородичи. Хотя, кого он обманывает! Он знал, какую сторону она выберет. И поэтому он не даст ей этого сделать! Он примет бой, а дальше будет только два исхода. Он убьет их всех или снова канет в бездну на долгое время. Саурон представил себе эти лица: надменных эльфов, считающих себя выше других; зарвавшихся людишек, думающих, что у них есть сила против него. Он раздавит их как назойливых насекомых. А попутно заберет свои кольца! А потом он будет готов принять ее гнев! Он в любом случае ее потеряет, в этом уравнении нет неизвестных. Может, он даже не будет сопротивляться ее клинку! Боль давно не была в диковинку. Она была освобождением, доказательством жизни его феа. А, если он падет на этом поле, еще лучше! Возможно, она даже оплачет его тихо и неприметно. Возможно, сохранит о нем теплые воспоминания. Сколько раз он ловил себя на мысли, что лучше было бы умереть под Тирхарадом. Не было бы Саурона Ненавистного! Его облик со временем бы истерся и рассыпался в прах, зато она похоронила бы Халбранда с трепетом и любовью в сердце. Но его проклятая феа не хотела сдаваться, она никогда не сдавалась, возрождая его из пепла. В сущности, Мелькор был прав, изгнав из него любые проявления привязанности и сожалений. Это всегда кончалось вот так! Адар пронзил его короной. Это была награда за крохотную частицу доверия, что он прорастил в своем сердце. С Галадриэлью будет то же. Она проткнет его копьем, заколет мечом или порежет своим кинжалом. Не имеет значения! Он просто облегчает ей выбор. Это его дар ей. Нет никаких мук! Любить убийцу, чьи руки в крови соплеменников, невозможно. Никто никогда не узнает о том, что они разделили. Это будет только их секрет. Для всех остальных она останется гордой Нолдор, непоколебимой в своей мести! Так он размышлял, примеряя на себя очередные извилистые повороты дорог.