охота на сердце

Глупы были те, кто шутил про лёгкие будни ремесла, связанного с охотой на нечисть. Ибо после выполнения не менее трудного заказа необходимо ещё добраться до дома. Гилдартс Клайв, усталый и промокший до нитки, шагал по дороге. Тяжёлые подошвы сапогов глухо шлёпали по густой грязи. Дождь лил, как из ведра, размывая всё вокруг, словно пытаясь стереть границы между небом и землёй. А ещё действовал на нервы. Гилдартс никогда не любил дождь. В этом холодном, неумолимом потоке воды пряталось нечто гнетущее, то, что неизменно возвращало Клайва к воспоминаниям, от которых он не пытался убежать, а, наоборот, бережно хранил в своем сердце, несмотря на острые приступы боли. День, когда он потерял свою жену, Корнелию, был точно таким же, как этот. Первый весенний дождь тогда не прекращался целые сутки, и казалось, будто весь мир оплакивал её вместе с ним. Корнелия была для Гилдартса всем. Она умела видеть в нём человека, даже несмотря на его охотничье ремесло, за которым тянулся шлейф смертей, разрухи и слухов. Корнелия являлась светом в его жизни, тем редким лучом солнца, что пробивался сквозь тучи и позволял насладиться мирной и тихой семейной жизнью, вдали от страшных чудовищ и иных забот. И вот в один миг Корнелии не стало. Смех его любимой жены, её прикосновения, даже привычка подшучивать над его серьёзностью исчезли, оставив лишь пустоту. Гилдартс помнил, как стоял возле гроба, в который не так давно опустили её тело, слушая, как капли дождя били по земле, смешиваясь с его слезами. Гилдартс тогда поклялся себе, что никогда больше не будет брать длительные заказы и отсутствовать подолгу, пропадая в дремучих лесах или на каких-то богами забытых болотах. Не свалиться во мрак помогала крохотная детская ручонка, которая цеплялась за его огромную медвежью ладонь и утопала в ней. — Пап, церемония закончилось? — раздался тоненький голосок рядом, и Гилдартс понял, что надо собраться духом ради дочери. Гилдартс же не размазня. Столько раз жизнь выбивала почву из-под его ног, но пока Кана рядом, он будет подниматься столько, сколько потребуется. — Да, малышка, попрощайся с мамой, — Гилдартс наклонился к ней, усаживая к себе на плечи, — Навестим ее в лучшие дни. И когда они вместе пошли по дороге, капли перестали стучать и действовать на нервы, а в далека мелькнула радуга. Кана обрадовалась, и Гилдартс не смог сдержать улыбку. Он остался не один и обязан был сделать все, чтобы дочь была счастлива. — Проклятый дождь, — пробормотал Гилдартс себе под нос, приглушённо хлюпая сапогами по лужам. Каждый раз, когда он попадал под этот шумящий занавес воды, он чувствовал, будто Корнелия снова рядом. И это чувство было невыносимо — одновременно сладким и разрывающим душу на части. Оно растормошило целый ворох старых страниц книги под названием память. Гилдартс выругался, встряхнул капюшон плаща и попытался отогнать тягостные мысли. Но дождь продолжал лить, словно издеваясь над его усилиями. Гилдартс уткнулся взглядом в линию горизонта, затянувшегося серым промозглым полотном. Воспоминания нахлынули, как и этот нескончаемый ливень. Он, будто бы вернулся в день, когда впервые встретил Корнелию. Это судьбоносное событие случилось в небольшой деревне, что располагалась неподалёку от портового города Харгеона. Тогда Гилдартс был совсем другим человеком — молодым, горячим, полным тяги к приключениям, но ещё неопытным охотником, только начавшим учиться ремеслу у Макарова Дреяра, который на тот момент уже успел сделать себе имя. Макаров был удивительным человеком. Средний рост был не помехой для его смекалки и силы. Человеком он был строгим, но справедливым, ко всему прочему обладал отличным чувством юмора, но не всегда показывал эту сторону своего характера. Порою у Гилдартса складывалось впечатление, что Дреяр хранил немало секретов. По столице королевства ходили слухи, что по молодости будущий охотник спелся с ведьмой, околдовавшей того на площади. Но Макаров никогда не опровергал и не подтверждал столь глупый трёп простого люда. Только становился крайне задумчивым, а глаза, будто застилала какая-то непонятная пелена. Жена Макарова скончалась во время родов, оставив ему сына Ивана, и о ней наставник тоже не упоминал. Макаров учил Гилдартса всему: от владения и подбора оружия, до распознавания магии и уловок разного вида нечисти. В те далёкие годы Гилдартс часто сталкивался с Иваном. Они соперничали и плохо ладили друг с другом, и как казалось Клайву, Иван испытывал к нему личную неприятность за то, что все внимание отца доставалось чужому человеку. Сын Макарова, несмотря на юный возраст, начинал свой путь к славе, прибегая к чрезмерной жестокости во время работы. Из-за столь разных взглядов на мир часто возникали ссоры, а недопонимание со стороны старшего и младшего Дреяров увеличивалось, как снежный ком. Гилдартс старался не вмешиваться в семейные разборки, пусть порою кулаки так и чесались врезать Ивану. Особенно после того, как он принял решение сбросить на Макарова заботу о своей жене и маленьком ребенке ради свободы и личного благополучия. В деревне, куда они с Макаровым прибыли по следам банши, Гилдартс сразу обратил внимание на одну девушку — продавщицу цветов. Ее звали Корнелия Альберона. Она стояла за прилавком своего скромного магазина, окружённая ароматом свежих роз и полевых ромашек, сияющие темно-фиолетового цвета глаза так и манили, не говоря уже о губах, напоминавших бутон, распускающийся по утру. Гилдартс помнил, как оценивающе Корнелия посмотрела на него, наверное, приняв то ли за неуклюжего охотника, то ли вовсе за бродягу, чей плащ измазался дорожной пылью, и явно неспособного в тот момент связать двух слов. — Что-нибудь выбрали, путник? — без тени смущения спросила Корнелия, и Гилдартс, не раздумывая, охотно завязал с ней беседу. Он совсем не испытывал неловкости. В обществе девушек Клайв никогда не терялся, за ним уже потихоньку начинала закрепляться репутация любвеобильного юноши, но с Корнелией все с самого начала складывалось не так. Связь с ней не воспринималась, как мимолётная интрижка, а сразу свидетельствовала о серьезных намерениях и крепких чувствах. Ибо Корнелия сумела запустить корни в его душу, и шаг за шагом, встреча за встречей, они открывали друг для друга путь к глубинам своих сердец. В свободное время Гилдартс часто наведывался к своей продавщице цветов, а та интересовалась их с Макаровым ремеслом. Корнелию не пугала охота на нечисть, и Гилдартс все больше убеждался, что Альберона — девушка во всех смыслах стоящая и такую нельзя упустить. А какой она была красавицей! Одна фигура со всеми в нужных местах округлостями чего стоила! Не говоря уже про прекрасную улыбку и шелковистые, длинные темно-каштановые волосы. Позже Клайв узнал, что Корнелия увлекалась гаданием на картах. Столь причудливое занятие стало поводом для их частых споров, затеянных исключительно на почве праздного интереса под бокал игристого вина, а не с целью доказать собственную правоту. Пусть Гилдартс и не верил ни в магию, ни в предсказания, считая их обыкновенной выдумкой с целью заработать на наивных простаках, однако голос Корнелии, мелодичный и уверенный, заставлял его слушать ее часами. Альберона, к слову, была крайне суеверной. Корнелия не поддавалась его обаянию, и Гилдартс долго ухаживал за ней. Мама Каны была как роза — красивая, но с шипами, и Гилдартсу пришлось постараться, чтобы добиться её доверия и сердца. Клайв старался окружить Альберону заботой и всячески напоминал о том, что она ему небезразлична. После разлуки молодой охотник приезжал, принося ей подарки из своих поездок, придумывал самые разнообразные предлоги, порою даже нелепые, чтобы снова увидеть её. Занимался ремонтом в цветочной лавке и даже копил золото на их совместное жилище. — Ты действительно думаешь, что можешь завоевать меня, Гилдартс? — как-то раз спросила Корнелия с лукавой улыбкой, разложив перед ним колоду карт. — Если ты добьёшься моего расположения, то у тебя выпадет туз. — Ты не крепость, чтобы тебя завоёвывать, — пошутил Гилдартс, — Я всего лишь буду любить тебя до конца моих дней. — Попробуй, мой охотник, — ответила Корнелия с лёгкой насмешкой, — Иначе тебе выпадет пустая карта. — Уж поверь, от меня ты так просто не отделаешься, — Гилдартс накрыл ее губы своими, вовлекая в пылкий поцелуй, от которого у них двоих голова шла кругом, тем не менее пальцы не дрожали, а торопливо избавляли от ненужного количество одеяний. Гилдартс лихорадочно думал, что жить без нее точно не сможет, когда Корнелия отдавалась его ласкам и стонала под ним. Такая красивая, нежная и одновременно страстная. Они принадлежали друг другу и были счастливы. В тот день Гилдартсу выпал туз, и Корнелия рассмеялась. Но Гилдартс знал, что это был её способ сказать «да» в ответ на его предложение руки и сердца. Гилдартс нашёл в Корнелии то самое драгоценное, чего не ожидал — свет и тепло, которые, как оказалось, могли быть даже в жизни охотника за нечистью, привыкшего к опасностям. Воспоминание об их венчании в церкви стало одним из самых ценных для него. Дождь продолжал хлестать по земле, но Гилдартсу показалось, что он слышал смех Корнелии где-то вдалеке, лёгкий, будто чириканье птиц по весне. Ему так и хотелось окликнуть жену по имени, но он прекрасно понимал, что человеку не следовало жить в мире своих мечтаний и утрачивать связь с реальностью. Гилдартс тяжело вздохнул, закутываясь плотнее в плащ. Шум дождя наполнял ночь, словно шепот старых воспоминаний, которые временами захватывали Клайва в плен. Как правило, они возвращались, особенно в такие одинокие вечера странствий. Корнелия… Конни — так ласково Гилдартс звал любимую женщину, когда они оставались наедине. Её образ был так близок, что, казалось, стоит только протянуть руку, и он почувствует родную ладонь, да переплет с ней пальцы. Гилдартс помнил день, когда родилась Кана. Корнелия, всегда сильная и непоколебимая тогда казалась хрупкой, почти эфемерной. Роды оказались тяжёлыми, повитуха говорила, что давно не сталкивалась с такими трудными случаями. Гилдартс сидел в маленькой комнате, молясь всем богам, чтобы дорогие ему люди — и его любимая, и их ребенок — выжили. И когда плач новорождённого разорвал тишину, Гилдартс испытал такое счастье, которого не знал прежде. — У нас девочка, — прошептала Корнелия, слабо улыбаясь, но её глаза сияли нежностью и любовью. — Посмотри, Гилдартс, посмотри! Гилдартс не мог не почувствовать гордость за жену, что, преодолев тяжёлое испытание, она так храбрилась и перед ним предстала столь веселой и трогательной, и за их маленькую девочку, которая чертами лица уж очень напоминала свою маму. Гилдартс бережно взял малышку на руки, боясь, что сделает больно, но та смотрела на него, будто знала очень давно, ещё и умудрилась крохотным пальчиком коснуться его мозолистого мизинца. — Она такая красавица! — Гилдартс улыбнулся, пытаясь убаюкивать дочку, качая ее на руках, — Наша маленькая Кана! — Как ты сказал? — удивлённо переспросила Корнелия, — Кана? — Прости, Конни, само как-то вырвалось, — Гилдартс почувствовал себя немного неловко, — Я вовсе не настаиваю... Признаться, они раньше времени не обсуждали выбор имен для ребенка. Корнелия считала это плохой приметой и верила в то, что имя лучше выбирать после рождения, чтобы заранее не предрекать судьбу их чада. Гилдартс с ней не спорил, придерживаясь мнения, что она, будучи матерью, испытывала более сильную связь с ребенком и наверняка лучше его разбиралась в подобных вопросах. Ведь всем женщинам это было ближе. Правда, после того, как он взял на руки Кану, он готов был со своим мнением поспорить. Кана! Ну, вот, почему он зацепился за это имя?! Хотя ему оно нравилось. — Кана означает «красота», — задумчиво рассуждала Корнелия, — Мне нравится! Пусть не только она сама, но жизнь ее будет красивой. — И самое главное — счастливой, — Гилдартс аккуратно положил малышку Кану в колыбель и наклонился к Корнелии, чтобы поцеловать ее. К сожалению, их радости не суждено было продлиться долго. Трудности родов подкосили здоровье Корнелии. Она стала часто болеть, и её жизненные силы медленно угасали. Она сгорала, подобно свече. Гилдартс видел, как лицо Корнелии бледнело, а ладони дрожали, беря обычную посуду. Не помогла даже поездка в столицу и осмотр опытных лекарей. И всё же Корнелия никогда не жаловалась, до последнего продолжая заботиться о нем и Кане, окружая их теплом и любовью. Но пришедшая зима все изменила и стала для них проклятьем. Кане совсем недавно исполнилось пять лет, и она не должна была в столь юном возрасте испытать боль от потери матери. Корнелия простыла, торгуя на рынке, и очередная болезнь оказалась слишком тяжёлой. Гилдартс помнил, как держал жену за руку в последние минуты, чувствуя, как огонек жизни ускользал из её тела. Корнелия храбро сражалась вплоть до прихода весны, но все же проиграла, поддавшись на уговоры смерти. — Не вини себя, Гилдартс, — прошептала Корнелия и, собрав остаток сил, дотронулась до его скулы своей холодной ладонью. — Ты дал мне самое главное — Каночку. Но как он мог не винить себя? Гилдартс был охотником, тем, кто ежедневно сражался с нечистью, кто стоял на грани между жизнью и смертью, оберегая простых и чаще всего незнакомых ему людей. А свою любимую жену не смог оградить от напастей. Гилдартс всегда считал, что сумеет защитить Корнелию от всех бед но судьба оказалась жестока, а он — беспомощным. С тех пор Гилдартс носил боль от потери с собой, она была, подобно незаживающей ране. Он воспитывал Кану, как умел, но порою ему казалось, что дочь он тоже подвёл. Охота за нечистью приносила доход, но и отнимала драгоценное время, заставляя Клайва оставлять дочку одну. Разумеется, Гилдартс старался брать короткие заказы вплоть до шестнадцатилетия Каны и искал иные способы подработки в городах и деревнях, в которых они оставались до того момента, пока он не скопил денег и не купил таверну. Временами присматривать за дочкой помогали его хорошие товарищи — Макао и Вакаба. Кана росла, постепенно становясь похожей на мать — сильной, упрямой, независимой, не говоря уже о ее красоте. Она никогда не жаловалось и не винила его. Порою Гилдартс скучал по той малышке, что прибегала к нему и делались всем, самыми незначительными пустяками, рассказывая обо всем с важным видом и сидя у него на коленке. Но взрослой Каной Гилдартс гордился ничуть не меньше, пусть та и перестала секретничать с ним и порою часто отчитывала. Дождь усилился, смывая с дороги грязь. Гилдартс шёл вперёд, раньше он часто думал о том, что сделал бы, что угодно, лишь бы вернуть Корнелию. Но благодаря дочери он осознал, что прошлое на то и прошлое, чтобы вспоминать о нем с улыбкой, а жить нужно сегодняшним днём. Всё, что у Гилдартса осталось — это Кана. Она была смыслом его жизни и благодаря ей Гилдартс чувствовал себя счастливым. Ибо любовь, которую они с Корнелией разделяли, продолжала жить в Кане. — Корнелия бы гордилась ей, — тихо пробормотал Гилдартс, вытаскивая карту. — Скоро я вернусь домой. Гилдартсу был не страшен дождь, тем более идти оставалось совсем немного. Ещё чуть-чуть. Он прибудет в таверну «Колода судеб» и обнимет свою Кану, которая для него, как и для любого родителя, всегда будет маленькой и требующей не только любви и внимания, но и защиты.

***

Гилдартс все не появлялся. Кана заметно нервничала, а Лаксус намеревался проверить, как там Мираджейн. Всё-таки он убедил ее в том, что Клайв точно прибудет сегодня, и она тоже дожидалась его возвращения. К тому же Дреяр всё ещё испытывал небольшие угрызения совести за возникшее между ними недопонимание. Ситуация прояснилась, и Мираджейн, вроде бы, сменила гнев на милость, но Лаксусу все равно было не по себе. Он не привык к таким взаимоотношениям. Вот с Каной они часто вели себя, как кошка с собакой, и Дреяр особо никогда не переживал по этому поводу. Альберона с детства привыкла играть на его нервах, и они никогда не извинялись друг перед другом. А с Мирой обстоятельства складывались иначе. Лаксусу не хотелось ее обижать, пусть его действия со стороны наверняка можно было трактовать совершенно иначе. Дреяр быстро поднялся по лестнице, его рука замерла на дверной ручке. Он постучал несколько раз — ответа не последовало. Тогда Лаксус толкнул дверь, которая легко подалась вперед. Наверное, Мира забыла закрыть ее после их разговора. Пройдя в комнату с этой мыслью, Лаксус сразу увидел Мираджейн. Она спала, укрывшись тонким одеялом, конец которого сползал на пол, её белоснежные волосы разметались по подушке, словно серебряные нити. Выражение лица, на котором отображался различный спектр эмоций — будь то раздражение, гнев, ирония или искренняя неподдельная радость, — теперь выглядело спокойным и безмятежным. — До сих пор трудно поверить, что она суккуб, — пробормотал Лаксус, — Но характер у нее в самом деле, как у настоящей дьяволицы. Бред какой-то! Наверное, он не протрезвел до конца, раз несёт такую чушью. Лаксус склонил голову, наблюдая за тем, как Мира ровно дышала, её грудь медленно вздымалась и опускалась. Виднелась цепочка амулета, который действовал, помогая сдерживать заклятье, однако спала Мираджейн все равно неспокойно, несмотря на то, что ее человеческий облик оставался при ней. Её мягкие черты, расслабленные в глубоком сне, казались почти невинными. Как можно было напоминать ангела и сочетать это с демонической проклятой сущностью? Со стороны Мираджейн казалась обычной девушкой и в то же время какой-то... особенной что ли? Лаксус нахмурился, сам не понимая, зачем он вообще стоит здесь и тратит время на то, чтобы разглядывать спящую Штраус. Мало того, что Гилдартс мог уже появится, так к тому же Мираджейн явно не понравится, что он таращится на нее. Наверняка опять обидится, упрямо заявив, что у него ужасные манеры и все в таком духе. Лаксус мог бы просто уйти, закрыть за собой дверь и забыть об этом позднем вечернем визите, но что-то останавливало его. Он решил подойти поближе и зачем-то поправить ее одеяло, второй край которого упал на пол. Ей так жарко? Почему она откидывала одеяло? — Даже спать спокойно не можешь, да? — шепотом произнес Лаксус, хотя понимал, что она его не услышит. «А она действительно красивая», — про себя подумал Лаксус, накрывая ее одеялом и случайно касаясь нежной кожи, которая в самом деле оказалась очень теплой. Тут же всплыли недавние воспоминания про того, как он случайно или, вернее выразиться, по вине Мираджейн касался ее пышной груди, и в голову полезли дразнящие мысли. Лаксус вздохнул, сглатывая ком, застрявший в горле. Ему, определенно, понадобится хороший отдых после выполнения этого заказа. И бордель посетить лишним не будет, чтобы не зацикливаться на разных проклятых и привлекательных девицах. Перед тем как уйти, Лаксус аккуратнее и одновременно посильнее закрыл дверь, чтобы не потревожить сон Миры. Мимо проходили постояльцы таверны, но они не обратили на него ни малейшего внимания.

***

Лаксус вернулся за свой стол, замечая, что Кана уже начинала руководить процессом уборки после очередной шумной попойки. Макао, как всегда, норовился ей помочь, и Альберона без зазрения совести вертела этим взрослым мужиком, как хотела. Ромео, судя по всему, сопел, лёжа на деревянной скамье, а Вакаба в качестве подушки использовал поверхность стола и храпел. Часть народа расходилась по домам, а другая поднималась в свои комнаты, смех и разговоры затихали. Видимо, Кана все ещё надеялась, что Гилдартс вот-вот появится, и решила к возвращению отца все привести в полагающийся вид и встретить его в более домашней и уютной обстановке. Кана, обратив внимание на Лаксуса, подняла бровь. — Ну, что там твоя леди? — спросила Альберона, с лукавой улыбкой собирая пустые стаканы. — Уснула, — коротко бросил Лаксус, сцепив руки в замок. Кана ухмыльнулась ещё шире, откладывая полотенце. — Вот как, спит? Ну, ты, конечно, мастер общения с девушками. — ехидно протянула дочь Гилдартса, — Видимо, она настолько вдохновлена твоей компанией, что выбрала сон вместо тебя. Лаксус понял, куда она клонила, и пригрозил: — Замолчи, Кана. — А что? Разве я не права? — невинно поинтересовалась Кана, наклоняясь ближе и хлопая длинными ресницами. — Знаешь, Дреяр, если бы ты умел обращаться с девушками, Мира бы сейчас точно не спала одна, вернее, ей было бы не до сна... Кана заиграла бровями, сделав многозначительную паузу, а Лаксус уставился на неё с таким раздражением, что у любого другого земля ушла из-под ног и появилось желание исчезнуть куда подальше, чтобы его не пришибли на месте. Но не у Каны. Её нахальный смех только усилился. — Тебе заняться нечем? — наконец выдавил он, прикрывая глаза рукой. — Решила поиграть на моих нервах? Кана, ты совсем не меняешься и пользуешься тем, что тебе нельзя преподать урок хорошего поведения. — Спасибо, я стараюсь, — ответила Кана, пожимая плечами. — И учу тебя разнообразию эмоций, а то как заладил сидеть с недовольной рожей, так и сидишь. А сейчас хотя бы сердишься! Лаксус молча вздохнул, решив, что проще переждать этот её приступ насмешек, чем пытаться что-то доказать и уж тем более вразумить. К тому же ссориться сейчас с Каной — себе дороже, ибо Гилдартс явно не оценит, что его любимую и единственную дочурку «обижают». Кана наливала себе очередной стакан эля, явно довольная тем, как вывела его из себя.

***

Кана молча поставила перед Лаксусом тарелку с жаркое, не удосужившись объяснять свой щедрый порыв. Она нечасто заботилась о ком-то, и её жест вызвал у Дреяра удивление. Он посмотрел на неё, но ничего не сказал — слишком хорошо знал, что лишние вопросы только ухудшат её настроение. Кана уселась напротив, держа в руках уже не стакан, а кружку воды. Её взгляд блуждал где-то вдали, будто мысли были далеко отсюда. Она пыталась скрыть беспокойство за отца шутками и язвительным поведением, но теперь, когда последние гости разошлись, маска весёлости начала спадать. Кана вспоминала, как Гилдартс объявил, что уезжает на очередной заказ и поручение, возможно, займет больше времени. — Пап, может, ну эту охоту к чертям? — тогда сказала Кана, пытаясь говорить безразлично, хотя внутри всё кипело. — У тебя столько шрамов, что пора бы уже дома сидеть, таверна приносит хороший доход! Гилдартс только усмехнулся. — Дорогая, я же говорил, охота на нечисть — та работа, которую не выбирают и не отказываются от нее просто так. Если не я, то кто, будет помогать людям? Собратьев по ремеслу и так все меньше, и меньше. — Ты же понимаешь, что однажды можешь не вернуться? — тихо спросила Кана, не смотря ему в глаза. Она никогда не говорила с ним об этом своем главном страхе. Гилдартс взъерошил её волосы, как в детстве, и ободряюще улыбнулся. — Тогда тебе придётся за меня выпить. Но, Кана, я всегда возвращаюсь. И не нарушу своего обещания и впредь. Я не оставлю свою дочь одну. Кана вспомнила, как тогда махнула рукой, сделав вид, что ей всё равно на его сентиментальные речи, а на деле едва не расплакалась. Но теперь, сидя здесь, она понимала, что ненавидела каждую минуту тягостного ожидания. Отец уже должен вернуться, а его всё не было. Ещё и дурацкий дождь стучал по крыше и окнам, будто заведённая игрушечная мартышка с бубном. Как бы отец не заболел после возвращения. Одни проблемы от его дурацкой охоты. Кана постаралась отогнать тревожные мысли и взглянула на Лаксуса, который тоже вызывал у нее раздражение. Ее не покидало предчувствие, что неспроста он тоже дожидался отца. — Ешь давай и не беси меня, — буркнула Кана, чтобы скрыть дрожь в голосе. — Ты такой неблагодарный, Дреяр! — Слушай, перестань цепляться ко мне, — хмыкнул Лаксус. Лаксус, казалось, заметил её состояние, но не стал подливать масла в огонь и сообщать об этом. После своих слов он принялся за еду, давая Кане возможность хотя бы ненадолго отвлечься от своих страхов.

***

Спустя час, когда дверь таверны скрипнула, Лаксус и Кана повернули головы к входу. Внутрь шагнул высокий, крепко сложенный мужчина среднего возраста, со светло-каштановой копной волос, отливающих при свете свечей рыжиной и зачесанных назад. На лице виднелась лёгкая щетина и лукавые темные глаза, сверкавшие из-под растрепанных прядей. Его одежду, видавшую немало битв и приключений, скрывал длинный тёмный плащ. На его поясе висел тяжёлый меч, клинок которого был чуть обнажён, как будто его обладатель всегда готов вступить в бой, а носы сапог испачкались грязью. Это было неудивительно, учитывая дождь. Это был Гилдартс Клайв — легендарный охотник, чьё имя знали во всех уголках страны. Его суровый, но одновременно добродушный вид говорил о множестве пережитых схваток с самыми опасными созданиями, которые лишь можно вообразить простому люду, далёкому от мира нечисти. Кана, увидев отца, сложила руки на груди и притворно надулась, несмотря на то, что наконец-то испытала неописуемую радость от появления родителя и освобождение от груза переживаний и тревог. — Опять весь в разъездах, папа? — сказала Кана с упрёком. — Вечно ты пропадаешь с этой нечистью, совсем меня одну оставляешь! Гилдартс улыбнулся, а его смех был низким и глубоким, напоминающим звук далекого грома. Он подошёл к дочери и обнял её крепко, но с нежностью, какой не ожидали от такого сильного и опытного охотника. — Знаешь, Кана, что-то мне подсказывает, что ты и без меня прекрасно справляешься, — ответил Гилдартс, подмигнув ей. — Но я, как всегда, рад тебя видеть, сокровище мое. Так соскучился по своей маленькой дочурочке! — Ну все, пап, прекращай сюсюкаться, — строго прикрикнула на отца и нахмурилась Кана, а потом завизжала, когда родитель едва не закружил ее на руках, — Люди ж смотрят! — И что? — Гилдартс почти расстроился, — Ты же моя маленькая Кана! Или совсем не скучала по папе? Кана не смогла удержаться и улыбнулась, обнимая Гилдартса в ответ, пусть и продолжала слегка для вида возмущаться. — Скучала, скучала, — проворчала Кана, — а теперь отпусти меня. — Ох, как же быстро растут дети, — с грустью протянул Гилдартс. После того как они с дочерью снова обнялись, Гилдартс перевёл взгляд на того, кого не ожидал увидеть в таверне, но сразу же узнал. Зрение не подвело Клайва, неподалеку за столом в самом деле сидел Лаксус Дреяр, внук его старого наставника, гибель которого стала по истине ужасным известием. Гилдартс до сих пор с трудом верил в то, что Макаров покинул этот бренный мир. Клайв помнил Лаксуса ещё совсем мальчишкой и с годами он мало изменился, разве что стал намного выше ростом, обогнал самого Клайва, и ещё более хмурым и неразговорчивым. Во взгляде Дреяра-младшего промелькнула тень печали, но и уважения. — Лаксус, рад видеть тебя, — произнёс Гилдартс, шагнув ближе. — Я слышал о мастере Макарове… Прими мои искренние соболезнования! Он был великим человеком и настоящим наставником для нас всех. Потеря его — огромный удар. Гилдартсу тоже скорбел по Макарове и по-прежнему считал его смерть — страшной несправедливостью. Воспоминания о мастере остались самые добрые и светлые, ибо Макаров всегда относился к Гилдартсу, как к родному сыну. Лаксус, несмотря на свою нелюбовь к окружающим, всегда уважал Гилдартса и считал его одним из немногих, кто действительно понимал его. Он не только тоже был охотником за нечистью, но и умел подбирать правильные слова, даже, когда его совета никто не спрашивал. Лаксуса часто это раздражало в годы юности, но в глубине души он понимал, что хотел бы такого участия со стороны родного отца. Но Ивану было плевать на него. Лаксус кивнул, принимая соболезнования Гилдартса. — Спасибо, Гилдартс, — тихо ответил он. — Это действительно тяжелая утрата. Но я знаю, что старик хотел бы, чтобы мы продолжали идти вперёд. Гилдартс похлопал его по плечу, и этот жест, хоть и был простым, нес в себе гораздо больше, чем могли выразить тирады слов. Лаксус был рад, что Клайв решил не заострять внимание на этой теме и не будоражить лишний раз свежие раны. — Ты прав, — согласился Гилдартс. — Макаров был бы горд видеть, как ты продолжаешь его дело. Если тебе нужно что-то — помощь, совет, что угодно — просто скажи. Мы все здесь, чтобы поддержать друг друга. Лаксус оценил это искреннее предложение. Он знал, что Гилдартс тоже переживал свою утрату, ведь Макаров был его наставником, но Клайв, как и он сам, не любил показывать свои слабости. Тем более рядом с ним был человек, ради которого он никогда не падал духом. — Я знаю, — ответил Лаксус, кивая. — И благодарен за это. Гилдартс ещё раз посмотрел на Лаксуса, как будто пытаясь прочесть между строк и разглядеть скрытые мотивы внезапного появления Дреяра. Сам Лаксус не спешил сразу же вводить товарища по ремеслу в суть дела, связывающего его с Мираджейн, решив, что Гилдартсу необходимо немного отдохнуть с дороги. — Ну что ж, у нас впереди долгий вечер, — сказал Клайв, пытаясь принести в обстановку немного тепла и веселья. — Поговорим, вспомним старого Макарова… и, возможно, поднимем по бокалу в его честь.

***

Лаксус понимал, что разговор с Гилдартсом не станет лёгким, оттого обдумывал, как лучше всего поднять эту непростую тему. Но в конечном итоге сошёлся на том, что не стоило ходить вокруг да около. Ибо Гилдартс являлся не просто опытным охотником, но и человеком, видевшим и пережившим куда больше, чем большинство тех, кто исполнял их обязанности. В его глазах таилась мудрость, обретённая за годы выполнения охотничьего ремесла, и Лаксус знал, что решение, которое он принял, может встретить непонимание и массу предостережений со стороны Клайва. — Гилдартс, мне нужно поговорить с тобой об одной девушке, ее зовут Мираджейн Штраус, — произнес Лаксус, делая глубокий вдох. Он посмотрел в глаза охотнику, готовясь к возможной буре. Гилдартс сосредоточился, услышав серьёзность в голосе Лаксуса. Он подлил в свой бокал эля, терпеливо ожидая продолжения. Признаться, начало его весьма заинтриговало и удивило. С чего бы Дреяр-младший решил поговорить с ним о девицах? — Так вот, Мираджейн — суккуб, — сразу же выдал суть проблемы Лаксус. В его голосе не было ни тени колебания, ни страха. — Но она не такая, как остальные. Она была проклята колдуном, и я хочу помочь ей избавиться от чар. А заодно расколдовать ее родную деревню. Выражение лица Гилдартса оставалось непроницаемым. Он не стремился перебивать Лаксус, молчал несколько долгих минут, обдумывая услышанное, прежде чем заговорить. — Лаксус, ты понимаешь, во что ввязался? И на какую участь обрекаешь простых людей? Хотя я уверен, что со вторым ты принял соответствующие меры, иначе мы бы здесь сейчас не сидели и не пили эль, — начал Гилдартс, его голос звучал твёрдо, но не утратил беспокойства. — Суккубы — по рождению или ставшие такими благодаря чарам — сильные демоны. Они олицетворяют саму суть тьмы и похоти. Они могут убить не только физически, но и морально, лишить разума, после чего разрушить душу. И ты, зная это, решил связаться с одной из них?! Лаксус знал, что такие речи прозвучат, и был готов к ним. Стоило отдать Клайву должное, он не повышал голоса и ждал от Дреяра больше подробностей. Дед бы наверняка отреагировал более эмоционально и назвал бы его пропащим идиотом. Молодой охотник тяжело вздохнул и ответил, стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее: — Я все понимаю, Гилдартс. Но повторю, что Мираджейн — это не просто суккуб. Она была обычной девушкой до того, как колдун проклял ее из-того, что она отказала ему. Мира этого не заслуживала. Я видел в её глазах боль, не похожую на ту, что испытывают те, кто уже давно смирился со своей участью. Я знаю, что рискую. Но, если я не попытаюсь помочь ей, то кто? А как быть с деревней? Чем виноваты обычные фермеры и крестьяне? Гилдартс вздохнул и покачал головой. В его глазах читалась смесь сочувствия и небольшого скептицизма. Клайв не привык отказывать в помощи, но для начала ему необходимо самостоятельно и желательно тщательно разобраться в сложившейся ситуации. Лаксус, конечно, хорош! Не скучно жилось парню, раз отыскал такую работенку! — Лаксус, ты, конечно, смелый парень, но иногда я думаю, что это переходит тонкую грань с безрассудством, — пробормотал Гилдартс. — Не мне тебе нотации читать, да и не в том ты возрасте, чтобы тебя учить уму-разуму. Но суккуб может притворяться невинным, заманивая тебя в ловушку, чтобы потом погубить. Эти создания знают, как воздействовать на людскую волю, как манипулировать чувствами, как сделать так, чтобы ты сам пришёл к ним и протянул свою душу на блюдечке. Клайв сделал паузу, как будто обдумывая, стоит ли продолжать. Он заметил, что Дреяр-младший медленно, но раздражался. — Я видел, как охотники, которые думали, что могут спасти одну из них, сами становились их жертвами. И ты тоже это знаешь, — продолжил Гилдартс, его голос стал более строгим. — Ты уверен, что эта «проклятая девушка» не играет с тобой, не пытается использовать? Лаксус встретил его взгляд без колебаний. — Я знаю, что она не такая, — возразил Дреяр, надеясь, что поток предостережений Клайва закончится. — Я верю ей, Гилдартс. У нее было достаточно возможностей убить меня во время совместного путешествия, но, как видишь, я сижу перед тобой, целый и невредимый. Никто из людей, которых мы встречали по пути, не пострадал. И если есть хоть малейший шанс помочь, я не могу просто закрыть на это глаза. Не могу бросить Миру. Я дал ей честное слово, понимаешь? Гилдартс вздохнул, осознав, что переубедить Лаксуса будет не так просто. И, возможно, в его словах есть смысл. Но для этого необходимо сначала лично переговорить с этой особенной особой. — Ты упрямый, как всегда, Лаксус, — сказал Гилдартс, немного смягчившись. — Ладно, поговорим с девушкой завтра. Посмотрим, что можно сделать. А пока нам всем не помешало бы отдохнуть. Никто на ночью не решает столь серьезные проблемы и тебе следует помнить об этом, парень. Лаксус кивнул, понимая, что разговор прошел неплохо. Он знал, что Гилдартс — человек, который, несмотря на весь свой опыт и строгость, в конечном итоге всегда был готов помочь, даже в самых безнадёжных ситуациях.

***

Утро в таверне «Колода судеб» выдалось неожиданно тихим и уютным. Кана, пусть и всячески отрицала радость, вызванную возвращением отца, устроила для работников выходной. Сама таверна в этот день тоже работала исключительно для близкого круга их семьи и постояльцев, которые снимали комнаты. Гилдартс Клайв возился на кухне, сосредоточенно добавляя овощи в омлет с грибами, который готовился на большой чугунной сковороде. Сейчас он мог позабыть о том, что являлся грозным охотником за нечистью и мог побыть всего лишь отцом, счастливым от того, что снова видит свою дочь. — Ты мог бы хоть раз приготовить что-нибудь кроме омлета, — бухтела Кана, сидя за столом и расставляя кружки для чая. Но в уголках её губ мелькала улыбка. Отец умел готовить и другие блюда, да и ей была приятна его забота, но Кана всегда первые пару дней после возвращения любила придираться к нему. Так она избавлялась от остатков волнения и немного наказывала папулю за его любовь к дурацкой охоте. — Не ворчи, — весело ответил Гилдартс, раскладывая еду по тарелкам. — Омлет — это искусство, и я в нём мастер. — Конечно, папа, — протянула Кана, закатывая глаза. — Настоящий кулинар. Гилдартс поставил перед ней тарелку и уселся напротив, он совершенно не обижался на дочку и радовался тому, что они вместе проводили время. Кана посмотрела на отца и вздохнула. Как бы она ни ворчала, ей было так отрадно наконец-то видеть его дома. Попутно Кана обдумывала свой план, согласно которому папуля должен был наконец-то оставить позади свои охотничьи приключения. В этот момент дверь таверны скрипнула, и внутрь вошёл Макао, его плащ был мокрым от росы, что осела за ночь. — Доброе утро! — весело поздоровался Конбольт, отряхивая плащ. — Макао! — Гилдартс поднялся и пожал ему руку. — Хорошо, ты зашёл! Я как раз собирался заглянуть к вам с Ромео и поблагодарить за то, что всегда присматриваешь за моей Каночкой. Без тебя я бы с ума сошёл, когда бываю в разъездах. Кана резко вскочила со своего места, как будто ее оса ужалила. — Я сама за собой присматриваю, мне уже не пять лет вообще-то! — Конечно-конечно, ты у нас невеста уже! — усмехнулся Макао, присаживаясь за стол рядом. — Но я-то тебя с детства знаю. Как-никак, твой крестный отец. — Макао, с каких пор ты объединяешься с отцом против меня! — сердито выпалила Кана, но в её голосе не было злости, только лёгкое возмущение. Макао рассмеялся, приобнимая ее за плечи: — Да ладно тебе, Кана, не дуйся. Ты ведь знаешь, я тебя всегда поддержу! Гилдартс, хитро улыбаясь, протянул Макао тарелку с порцией омлета. — Она ворчит, но ей приятно внимание, — кивнул Клайв. Кана только фыркнула, но выражение ее лица смягчилось. Она знала, что Макао всегда рядом, и она в самом деле была к нему привязана. И хотя её раздражало, что отец и крестный теперь обсуждали её, совсем не заботясь, что она сидит рядом с ним, где-то глубоко в душе она была благодарна им обоим. Макао разделил с ними утреннюю трапезу, после чего отправился на рынок. Кана с утра была в хорошем настроении, несмотря на своё привычное ворчание. Она оценивающе осмотрела таверну и заметила: — Надо, кстати, полку в кладовой отремонтировать. Ну, и у одного стола ножки шатаются, — намекнула Кана, делая вид, для нее это не слишком важно. Гилдартс, глотнув чая, бодро ответил: — Не вопрос, доченька. Я этим займусь. В этот момент по лестнице начал спускаться Лаксус, его волосы после сна были слегка растрёпаны, и он выглядел немного заторможенным. Видимо, не до конца спешил окончательно расстаться с царством Морфея. Дреяр лениво потянулся, совсем не обращая внимания на разговор отца и дочери. Гилдартс, хитро прищурившись, хлопнул ладонью по столу: — Как раз вовремя, Лаксус. Ты мне поможешь! Но для начала поешь. — Помогу? — не понял Лаксус, взглянув на него, а потом на Кану, которая уже вовсю давилась смехом. — С чем? Кана, продолжая веселиться, махнула рукой в сторону кладовой: — Полку ремонтировать и ножки у стола чинить. — Чего? — недоверчиво переспросил Лаксус, нахмурившись ещё сильнее. — Она опять решила побесить меня своими шутками? — Нет, Кана не шутит. Лаксус, ты всё равно без дела слоняешься, — невозмутимо ответил Гилдартс. — Вдвоём быстрее справимся, а потом займёмся твоей проблемой. Кана засмеялась ещё громче: — Вот так вот, Лаксус! Если хочешь выжить в этой таверне, придётся научиться жить по нашим правилам. Лаксус, скрестив руки на груди, раздражённо пробормотал: — Да вы издеваетесь. Что отец, что дочь — два сапога пара. — Только чуть-чуть, — весело добавила Кана, наливая в стакан медовухи, который у нее моментально взял смеющийся Гилдартс.

***

Кана вошла в комнату Миры с подносом, на котором стоял горячий омлет, кусочки хлеба и кружка чая. Она толкнула дверь ногой, которая удачно оказалась не заперта, громко заявив: — Эй, соня! Завтрак в постель. Только не привыкай, я тебе не служанка! Мираджейн поднялась на кровати, рассеяно потирая глаза. Она уже давно не спала так долго и не нежилась в постели. На мгновение даже создалось впечатление, что она находилась дома и сейчас появятся любимые брат с сестрой. — Спасибо, Кана. Я, наверное, слишком крепко спала... — Мира улыбнулась. — Ага, а Лаксус-то бодрячком с утра! Уже вовсю полку чинит с моим папулей, — Кана уселась рядом, глядя на Штраус с лукавой улыбкой. Услышав об этом, Мира хмыкнула, взяв кружку чая. Почему внутри снова неприятно кольнуло? Из-за того, что Лаксус прям как настоящий член их семьи? Так, хватит... Минуточку... Отец Каны вернулся?! Почему она сначала не подумала об этом? И где Дреяр, разве они не должны были вместе обсудить их общее дело? У Миры возникло разом столько вопросов в голове, но нельзя было их озвучивать при Кане. Или она уже все знала про ее недуг, раз они с Лаксусом такие задушевные друзья? — Вот и замечательно. — произнесла Мира, стараясь оставаться непринуждённой, — Пусть чем-то полезным займётся. — Вот и я о том же, — продолжила Кана, смеясь, — кстати, хотела тебя предупредить, мой папуля в прошлом, до встречи с мамой, был тем ещё ловеласом. И на него все еще засматривались женщины. Мираджейн улыбнулась, качая головой: — Значит, он очень обаятельный, Кана. — Обаятельный? — Кана ухмыльнулась, глядя на Миру. — Ты только смотри, как бы сама на него глаз не положила. Мира подавилась чаем от столь неожиданного заявления, но быстро взяла себя в руки, усмехнувшись. — Не волнуйся, Кана, меня сейчас не интересуют мужчины... — ответила Мираджейн. Надо бы уже привыкнуть к бесцеремонности Каны. — В самом деле? — хитро прищурилась Кана. — А как же Лаксус? Уж не из-за него тебя не привлекают мужчины? — Альберона вскинула бровь вверх. Из-за вопросов Каны у Миры появилось подозрение, что она все это затеяла неспроста, а с определенной целью. Однако Альберона, видимо, увидев растерянное или вовсе смущённое выражение лица Штраус, снова рассмеялась. — Расслабься, я шучу! — Кана улыбнулась, — Это ваше личное дело. У меня просто хорошее настроение, папа же вернулся! Обе девушки рассмеялись, хотя у Миры внутри всё слегка перевернулось. Штраус опять почувствовала лёгкую ревность, пусть умом и понимала, что Кана не заслуживала такого предвзятого отношения, к тому же она сама сказала, что Дреяр — скучный. Тем временем Кана продолжила болтать: — Слушай, пока мужчины там с полками возятся, может, прогуляемся? Свежий воздух пойдет тебе на пользу. Ну, а то ты опять весь день в комнате просидишь. Мира улыбнулась, но её мысли опять свелись к тому, как легко Кана шутила с Лаксусом и говорила о нем. Да и ее отец, видимо, с ним неплохо ладил. Мира не могла понять, зачем занималась тем, что верила не собственным глазам и ушам, а каким-то глупым домыслам?! — Да, это хорошая идея, — согласилась Мираджейн, скрывая свои чувства за вежливой улыбкой. — Мне и правда не помешает развеяться. Кана довольно хлопнула в ладоши: — Вот и славно. Всё, жду тебя внизу! С этими словами она исчезла за дверью, оставляя Миру наедине со своими размышлениями. Мираджейн, собираясь, старалась снова побороть неожиданный укол ревности.

***

Гилдартс стоял перед разбитой полкой, примеряя новую деревянную рейку, которую он вырезал. Тем временем Лаксус работал над ножкой стола. Дреяр, как обычно, был немногословен, а Клайв, наоборот, поддерживал их беседу. Рассказывал про выполненный заказ, разные новости от их собратьев по оружию и о том, что встретил одного своего знакомого, паренька по имени Нацу, который был укротителем драконов. Иногда у Лаксуса складывалось впечатление, что у Клайва собрался целый отряд ребятни, которая уже выросла, но он не переставал за ними присматривать. Об этом Нацу Гилдартс отзывался с большой теплой. Повествование Клайва изредка прерывал звук инструментов. — Ну, как там? — спросил Лаксус. — Со столом порядок, ещё чуть-чуть только подровняю. — Нормально. — ответил Гилдартс, сосредоточенно поворачивая отвёртку. — Осталось закрепить пару шурупов, и будет, как новая. На мгновение Клайв остановился, сосредоточенно уставившись в одну точку. Его взгляд стал задумчивым, а выражение лица потяжелело. Будто он обдумывал, сообщить ли Лаксусу или не стоит про ещё одного их общего «знакомого», которого видел. — Знаешь, на тракте я встретил Ивана, — проговорил Гилдартс, решив, что Лаксусу стоит знать. Кто знает, возможно, после смерти деда, он хотел бы отыскать Ивана? Каким бы он не был, отцов же в конце концов не выбирали. Лаксус вздохнул, его плечи напряглись. — Ну, мне плевать на него. Пусть катится к чертям. — сквозь зубы процедил Лаксус, — Он так и делал все эти годы. И смерть матери, и смерть деда для него пустой звук. Гилдартс отложил инструмент и посмотрел на Лаксуса, словно пытался что-то разглядеть за его суровой непроницаемой маской, сковавшей лицо. Клайв понимал, что ему тяжело. Скорее всего, Дреяр-младший винил себя в смерти Макарова. — Знаешь, Макаров гордился тобой. Может, и не говорил эти слова часто, но я уверен в этом, — Гилдартс улыбнулся, — Ты на него похож, Лаксус. Лаксус на мгновение отвёл взгляд, нахмурившись: — Да, гордился. Жаль, только я это понял, когда уже было поздно. Гилдартс, воспользовавшись случаем, потрепал его по голове, как любил делать в детстве. Лаксус ещё больше нахмурился. — Гилдартс, какого черта? — раздражённо хмыкнул Дреяр, — Распространяй свои приступы сентиментальности на дочь! — Вот разбухтелся! — рассмеялся Клайв. — Макаров не хотел бы видеть тебя таким мрачным, ясно тебе? Лаксус ничего не ответил. В конце концов, им вместе ещё работать и лишний раз ссориться не выход. — Так давай-ка ты расскажешь мне подробнее историю, связанную с проклятой девушкой. Как ее зовут, Мираджейн? Лаксус фыркнул, сосредоточившись на том, чтобы подпилить ножку стола. — Я серьёзно, — продолжил Гилдартс, сев рядом с ним. — Жду подробного отчёта твоих действий. А то так дела не делаются! Ты вчера сообщил мне, во-первых, скупые факты, а, во-вторых, не на трезвую голову. Лаксус устало вздохнул, принявшись рассказывать историю от начала и до сегодняшних событий. — Амулет мы приобрели у Зигрейна, думаю, ты его знаешь. — пояснял Лаксус, но не упомянул про потерю меча. Хватило уже с лихвой остроумных предположений от железного чудища, а слышать шутки Гилдартса ему сейчас не хотелось. — Ну, а дальше ты знаешь. Гилдартс внимательно смотрел на Лаксуса, раздумывая над его рассказом. — Выходит, Мираджейн тоже потеряла многое. Вы с ней даже чем-то похожи. — Да, — коротко ответил Лаксус. — Надо ей помочь. Это же наша работа Гилдартс снова взялся за отвёртку, стараясь сосредоточиться на полке, но его мысли вновь и вновь возвращались к тому, что рассказал Лаксус. То, что сообщил ему Дреяр, он сопоставил со словами Каны. Дочка, разумеется, не знала, кем на самом деле была «леди, которую привел Лаксус», но будучи общительной, успела с ней поговорить и пришла к выводу, что Мираджейн довольно-таки милая, а вот Лаксус вел себя с ней, как полный осел. Что ж Гилдартс решил дать проклятой девушке шанс. Но для начала им необходимо было переговорить втроём.

***

Закончив возиться с мелкими поручениями Каны и убедившись в том, что Альберона вернулась вместе с Мираджейн, Лаксус решил не тратить времени и позвать Штраус для разговора с Гилдартсом. Клайв уже дожидался их в одной из свободных комнат, а Лаксус отправился за Мирой. Он ожидал услышать её голос или шорох за дверью, но после стука она открыла почти сразу. Перед ним предстала Мира в новом платье, такого же темного оттенка. Её белоснежные волосы падали на плечи кудрями, которые мягко обрамляли её лицо, создавая почти ангельский образ. Лаксус на мгновение задержал взгляд на её утонченных чертах, словно очарованный её безмятежностью, которая сильно контрастировала с бушующими внутри него эмоциями. — А я тебя ждала ещё утром, — сказала Мира, подняв на него свои синие глаза. В её голосе прозвучала лёгкая тревога, но она умело скрывала её за внешним спокойствием. — Понимаю, но зато ты немного отвлеклась, — Лаксус старался не выдать, как сильно он переживал за то, как пройдёт этот разговор. — а сейчас Гилдартс хочет поговорить с тобой. Дреяр, конечно, был уверен, что Клайв поможет, однако он не знал, как эта беседа отразится на Мираджейн... Мира кивнула, выражение ее лица осталось всё таким же спокойным, но в глазах Лаксус заметил проблеск напряжения. Она понимала, что её ждёт важный разговор, который определит их дальнейшую судьбу. Без лишних слов она последовала за Лаксусом. Они зашли в дальнюю комнату, где их уже ожидал Гилдартс. Его массивная фигура казалась ещё более внушительной в полутени. Свет от ламп отражался в его глазах, придавая им серьёзное выражение. Он поднял голову, когда Лаксус и Мира вошли, внимательно осматривая девушку. Но, несмотря на всю свою строгость, Гилдартс сохранял спокойствие и не выдавал никаких резких эмоций. — Приветствую, — коротко бросил Гилдартс, его голос прозвучал уверенно. Он кивнул Мире, жестом приглашая её сесть напротив. — Меня зовут, как ты, знаешь — Гилдартс Клайв, я, как и Лаксус, охотник за нечистью. Мира присела на предложенное место, стараясь сохранять самообладание. Её осанка была прямой, несмотря на внутреннюю тревогу. Лаксус расположился рядом, его лицо сохраняло серьёзное выражение, но взгляд оказался неотрывно направлен на Гилдартса. — Лаксус рассказал мне о твоей ситуации, Мираджейн, — начал Гилдартс, тембр голоса был спокойным, даже чуть мягким, будто он не хотел пугать девушку. — Я понимаю, что у тебя есть причины искать помощи. Но я должен убедиться, что твоя беда... действительно заслуживает того риска, на который вы собираетесь пойти. Ничего личного, но, думаю, ты понимаешь, чем вызваны при предостережения. Мира кивнула, чувствуя, как напряжение в комнате постепенно нарастало. — Я все понимаю, — тихо ответила Штраус, встретив взгляд Клайва. — И осознаю, что вы, как и любой другой охотник, не доверяете мне, потому что я — суккуб. Но я не хочу никому навредить, просто снять заклятье с себя и своих близких, чтобы вернуться домой. Гилдартс внимательно слушал Миру, выражение лица оставалось нейтральным, хотя в глазах мелькнуло понимание. Он посмотрел на Лаксуса, и между ними пронёсся быстрый обмен взглядами, наполненный невысказанными мыслями и вопросами. Гилдартс снова обратился к Мире. — С виду ты действительно выглядишь безобидной и если бы хотела навредить, у тебя была возможность, в конце концов в таверне легко найти жертву, — рассуждал Гилдартс, — Я надеюсь, что так оно и есть и ты, Мираджейн, не играешь в опасные игры с нами. Мира внимательно посмотрела на охотника, говоря: — Я не собираюсь ни с кем играть в игры, вы же сами сказали, что я не упустила бы шанс, если бы руководствовалась злыми намерениями. Я с вами честна и рассказала все, как было. Гилдартс молчал, задумчиво подперев подбородок рукой. Лаксус видел, как охотник обдумывал слова Миры, взвешивая каждое из них. В этот момент тишина в комнате казалась оглушающей, каждый вздох был, как гром среди молчаливых стен. — Хорошо, — наконец сказал Гилдартс, нарушая тишину. — Я верю, что Лаксус знает, что делает. И если он собирается пойти на этот риск, значит, и я готов помочь. Но помни, Мираджейн, если ты хоть раз попытаешься обмануть нас, последствия будут крайне серьёзными. Мира кивнула, её взгляд был полон решимости и благодарности. — Спасибо, — тихо промолвила она, понимая, что этот момент — один из самых важных в её жизни. Лаксус выдохнул, почувствовав, как напряжение немного спало. Он осознавал, что впереди ещё много трудностей, но то, что Гилдартс поверил им, увеличивало шансы на успех. Теперь всё зависело от них троих и от того, смогут ли они преодолеть проклятие, разрушившее жизнь Миры.

***

Гилдартс внимательно посмотрел на Мираджейн и Лаксуса, как бы ещё раз обдумывая всю информацию, которую он получил. Выражение его лица оставалось спокойным, но в глазах была видна сосредоточенность. Он знал, что им нужно действовать быстро, но прежде чем принять окончательное решение и разработать план действий, ему необходимо убедиться, что он правильно понял все детали. — Как ты сказал, зовут того колдуна, Мира? — снова спросил Гилдартс, глядя на Лаксуса. — Хэйдс, — ответил Мира, чуть помедлив. — Он наложил проклятие. Гилдартс на мгновение нахмурился, его мысли свелись к этому имени. Оно казалось знакомым, как тень из прошлого, которую он не мог сразу вспомнить, но которая оставляла неприятный осадок. — Хэйдс, — тихо повторил Клайв, как бы обращаясь к самому себе. Затем его глаза сузились, когда в памяти всплыли обрывки старых историй и слухов. — Да, я слышал о нём. Это имя давно связано с тёмными искусствами и проклятиями. Если я не ошибаюсь, его упоминали в контексте странных и опасных экспериментов, которые он проводил где-то за морем. Кажется, на острове Тенрю. Он сделал паузу, позволяя услышанному осесть в сознании Лаксуса и Миры. Остров Тенрю был известен своими опасностями и мало кто решался отправиться туда без серьёзной подготовки. Ходили слухи, что и местоположение острова было толком неизвестно. — Этот остров — не место для случайных путешествий, — продолжил Гилдартс, его голос был серьёзен. — Там не только Хэйдс может быть угрозой. Если действительно на нём находится тот, кто наложил проклятие, значит, придётся готовиться к встрече с очень сильным и коварным врагом. Мираджейн напряглась, услышав о том, что они должны отправиться на остров Тенрю. Её сердце учащённо забилось, и в голове возникли картины того, что может ждать их там, разные чудовища и монстры. Но в то же время она знала, что это может быть её единственным шансом избавиться от проклятия. Лаксус внимательно слушал Гилдартса. Он осознавал, что этот охотник не из тех, кто бросал слова на ветер, и если он говорил о серьёзной опасности, значит, им действительно предстояло столкнуться с чем-то, что потребует всей их силы и храбрости. — Если это действительно он, — подытожил Лаксус, — то нам придётся придумать хороший план. Гилдартс кивнул, признавая решимость Лаксуса. Он понимал, что в этом молодом охотнике есть нечто большее, чем просто желание победить проклятие. За этими словами стояла настоящая забота и стремление помочь Мире, что вызывало уважение у Клайва. — Хорошо, — наконец сказал Гилдартс. — Если вы решили, то я помогу вам подготовиться. Но помните, путь на Тенрю не будет лёгким. Убедитесь, что вы готовы ко всему, что может там ждать. Мираджейн и Лаксус обменялись короткими взглядами. Они знали, что дорога впереди будет полна испытаний, но у них не оставалось другого выбора. Это был их путь — и они должны пройти его до конца, несмотря на все препятствия.

***

Когда Мираджейн решила спуститься вниз к Кане, Гилдартс и Лаксус остались одни в уютной комнате таверны, которая была залита тусклым светом лампы. Гилдартс, казалось, всё ещё был погружён в раздумья, как вдруг он снова обратился к Лаксусу. — Лаксус, я помогу вам. Но я должен сказать, что, если всё дело в том, чтобы унять чувство вины перед дедом, то это не совсем правильный путь, — начал настойчиво Гилдартс. Лаксус вздохнул и посмотрел на Клайва. Он знал, что Гилдартс имел в виду. Но ему совсем не хотелось говорить с ним на эту тему. — Не в этом дело, — ответил Лаксус. — Дело не в искуплении вины. Просто нельзя все оставить так, как есть. Это проклятие должно быть снято, и я готов сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь Мире. Я обещал ей. Гилдартс кивнул, как бы принимая ответ, но в его взгляде мелькнули лукавые искры. — Да, обещание — вещь серьезная, — продолжил Гилдартс с лёгкой усмешкой. — И я должен признать, что девушка действительно красивая. Я понимаю, почему это могло повлиять на тебя, Лаксус, и так сильно воодушевить. Лаксус нахмурился, заметив тонкий намёк в словах Гилдартса. Всё-таки Кана, определенно, пошла в своего отца. — Нет, Гилдартс, дело не в этом, — быстро возразил Дреяр, хотя его голос прозвучал чуть нервно. — Я помогаю ей не потому, что она мне очень нравится. Я просто… я не могу оставить её в таком состоянии. И не важно, что она привлекательно выглядит. Гилдартс поднял бровь, продолжая с улыбкой наблюдать за Лаксусом. — Я верю тебе, — сказал он, усмехаясь. — В конце концов, надо доверять своим чувствам и исполнять клятвы. Лаксус кивнул, понимая, что Гилдартс тоже в какой-то степени заботится о нем и хочет, чтобы он не упускал из виду свои настоящие мотивы. Он ценил эту честность и поддержку. — Я помню, Гилдартс, — ответил Дреяр. — Я ценю твою помощь. Мы отправимся на Тенрю, и я постараюсь сделать всё, чтобы путешествие завершилось успешно. Гилдартс встал и похлопал Лаксуса по плечу. — Мы ещё обсудим все подробно. — задумчиво протянул мужчина, — Надо бы проверить еще сведения. После этого Гилдартс ушёл, оставив Лаксуса одного бороться со своими мыслями. Лаксус ещё некоторое время оставался в тишине, размышляя о том, что их ждёт впереди.

***

Лаксус провёл ночь в тревожных раздумьях, и сон его был беспокойным и недолгим. Слова Гилдартса о возможных чувствах к Мире всё время крутились у него в голове, заставляя испытывать неудобство и раздражение. Он не хотел думать об этом, не желал признавать даже возможность того, что его влечение к девушке могло быть причиной его действий. Он же охотник за нечистью, а не влюбленный идиот! Когда, наконец, Лаксус провалился в царство Морфея, его посетили кошмары — снова и снова он видел лицо деда, слышал его голос, чувствовал груз вины за его смерть. Но внезапно кошмары сменились чем-то другим, тем, что потрясло его не меньше. Во сне перед ним предстала Мираджейн — обнажённая, загадочная, тянущаяся рукой к завязке его бриджей с пленительным взглядом. В этом сне всё было слишком реальным: её мягкая кожа, нежные прикосновения пальцев, её дыхание, обжигающее кожу, и стоны… — Лаксус, возьми меня! Лаксус проснулся внезапно, сердце бешено колотилось в груди, а на лбу выступил пот. Сначала он не мог понять, где находится, но затем реальность вернулась к нему, и он почувствовал, как волна злости накатывает на него. «Какого чёрта я вообще о таком думаю?», — раздражение кипело в нем. Он встал с постели. Дреяр не должен думать о плотских утехах, когда впереди ждало столь ответственное путешествие. Это не просто неправильно, это абсурдно! К тому же учитывая природу проклятья Мираджейн, ничем хорошим подобные фантазии не закончатся. Лаксус злился, что его тянуло к ней, и в голову лезли столь запретные желания. Недовольство, вызванное этими мыслями, сопровождала его и за завтраком. Когда Лаксус спустился в общий зал таверны, он заметил, что Мираджейн уже сидела за столом и переговаривалась с прошедшей мимо Каной. Штраус встретила его взгляд сдержанно, как будто тоже размышляла над чем-то. Ее поведение сразу привлекло внимание Лаксуса, заставив его почувствовать какое-то не свойственное ему беспокойство. — Доброе утро, — сказал Лаксус, занимая место напротив Миры, стараясь скрыть своё плохое настроение. — Доброе, — коротко ответила Мираджейн, не поднимая на него глаз. Молчание повисло между ними, как тяжёлое облако. Лаксус пытался сосредоточиться на еде, но ощущение неловкости не отпускало его. Он не мог перестать думать о том, что случилось накануне, о её слезах и о своём собственном гневе и решил, что не надо наступать снова на те же грабли. — У тебя все в порядке? — наконец нарушил тишину Дреяр, не в силах больше терпеть это напряжение, — Я так и не спросил у тебя, как ты себя чувствуешь после разговора с Гилдартсом... Мираджейн на секунду замерла, а затем взглянула на него, взгляд синих глаз смягчился, и она улыбнулась. — Непривычно, я ожидала, что буду боятся Гилдартса, — призналась Мираджейн, — Но он создаёт впечатление хорошего и честного человека. Давай завтракать? Лаксуса впервые в жизни задело то, что Мираджейн не захотела продолжать разговор. Что же, возможно, это к лучшему. Если Мира хочет сохранить дистанцию, пусть так и будет. Но его собственные эмоции и мысли оставались беспокойными, как буря, которую он пытался сдерживать в своей грешной душе.

***

Когда Лаксус и Мираджейн сидели и расправлялись с завтраком, к ним присоединился Гилдартс. Его появление было в порядке вещей, и Лаксус осознавал, что их ждало продолжение вчерашнего разговора. Однако Гилдартс не спешил переходить к делам — Ну что, как спалось? — спросил Клайв, усаживаясь за стол, и бросив беглый взгляд на молодых людей. — Вы вдвоем выглядите так, будто ночь выдалась не из лёгких, а я бы на вашем месте пользовался любой возможностью и запасался силами в комфортных условиях. Лаксус промолчал, сосредоточившись на еде, а Мираджейн кивнула в ответ. — Все в порядке, — сказала Мира. — Отдохнуть можно будет после снятия проклятья. Гилдартс усмехнулся и слегка качнул головой, словно понимал, что на уме у каждого из них. — Ладно, перейдём к делу, а то смотрю, со мной вы говорить о другом не хотите, — Клайв вновь стал серьёзным. — Я немного покопался в своих записях и вот, что нашел. Колдун, о котором вы говорили — Хейдс… Он не просто какой-то старый злодей. Если слухи верны, он когда-то сам был охотником за нечистью. Мираджейн не сдержала удивлённого вздоха, а Лаксус сосредоточенно нахмурился. Он не был готов услышать такие сведения. — Более того, — продолжал Гилдартс, слегка понизив голос, — Хейдс был не просто охотником. Он, возможно, был даже знаком с твоим дедом, Лаксус. Макаров и Хейдс пересекались во время исполнения заказов, если память меня не подводит. Тогда он ещё не носил этого имени, но что-то в нём всегда было… жуткое и тёмное. Твой дед упоминал, что он сбился с пути. Лаксус почувствовал, как кровь в его жилах застыла. Возможность того, что Хейдс мог знать его деда, добавила к его решимости что-то новое и личное. — Он был охотником? — переспросила Мираджейн, встревоженно глядя на Гилдартса. — Почему тогда стал темным колдуном? Гилдартс вздохнул и провёл рукой по своим волосам. — Никто не знает точно, — ответил охотник. — Говорят, что он наткнулся на что-то такое, что перевернуло всю его жизнь. Возможно, это была какая-то тёмная магия, или он сам захотел силы, которой не мог достичь, оставаясь обычным человеком. Но то, что он ушёл в тень и стал колдуном — факт. И теперь он гораздо опаснее, чем был когда-либо. Лаксус сжал кулаки, пытаясь осмыслить услышанное. Если Хейдс был знаком с его дедом, то это придаёт их миссии дополнительный вес. Он мог не просто помочь Мире, но и узнать что-то о прошлом своей семьи. Возможно, всплывут какие-то сведения про деда. — Нам предстоит тяжёлая работа, — сказал Лаксус, глядя Гилдартсу прямо в глаза. Гилдартс некоторое время молча изучал его, словно взвешивал решение. — Конечно, — наконец сказал он. — Но помни, Лаксус, что не всё можно решить силой или отвагой. И если ты ввязываешься в это, чтобы загладить вину перед своим дедом, подумай дважды. Это не тот путь, который он бы выбрал для тебя. Лаксус напрягся, понимая, к чему снова Гилдартс клонит, но не собирался отступать. — Это не только из-за деда, — возразил он. — Просто кто-то должен это сделать. Я же тебе говорил. Гилдартс кивнул, принимая его слова, хотя в его глазах всё ещё читалось сомнение. Мотивы Дреяра наверняка были намного шире. — Хорошо, — сказал Клайв, сцепив руки в замок. — В любом случае, я помогу вам. Но осторожность нам не помешает. Надеюсь, вы мало кого расспрашивали про нашего врага? Мираджейн отрицательно покачала головой, а Лаксус снова упомянул Зигрейна. — Есть ещё кое-что, что вы должны знать про остров Тенрю, — начал Гилдартс, слегка нахмурившись. — Это место не просто так окружено легендами. Считается, что на Тенрю царит сама магия, и в самом его центре растёт древо, которое называют волшебным. Оно — источник огромной силы, и оно может повлиять на всех, кто ступит на остров. Мираджейн с интересом слушала, но её лицо выражало беспокойство. — Повлиять каким образом? — спросила она, едва сдерживая волнение. — Точно сказать нельзя, — ответил Гилдартс. — Для одних оно может стать источником огромных возможностей, а для других — причиной больших бед. В его присутствии магия усиливается, и если не быть осторожным, можно потерять себя. — продолжал мужчина, — Предания гласят, что это древо хранит память о прошлом и будущем тех, кто к нему приближается. Оно может открыть тайны, но взамен заберёт что-то ценное. Лаксус нахмурился, осмысляя услышанное. Он понимал, что путешествие на остров становится ещё более опасным, чем он предполагал. — У меня есть небольшой заказ в соседней деревне, — сказал Гилдартс, немного смягчив тон. — Не хотел бы вас обременять, но думаю, будет лучше, если я отправлюсь вместе с вами на Тенрю. Однако придётся подождать, пока я закончу с делами. Это займёт не больше пары дней. Мираджейн почувствовала, как грудь сковал очередной приступ тревоги. Её силы были на исходе, и каждый новый день становился для неё испытанием. Она нервно сжала пальцы на краю стола и посмотрела на Лаксуса, надеясь на его поддержку. Лаксус заметил, как её лицо побледнело, и понимал, что времени у них всё меньше. — Мы не можем обещать, что дождёмся, — ответил Дреяр, не отрывая взгляда от Клайва. В его голосе слышалась решимость. Гилдартс изучал его лицо, а затем взглянул на Миру, убеждаясь, что времени у них действительно мало. — Понимаю, — кивнул охотник, — Но помните: остров Тенрю — это не место для одиночек. Если решите отправиться без меня, будьте крайне осторожны. Любая ошибка там может стать роковой. Лаксус согласился, давая понять, что учтёт предупреждение Гилдартса, но решимости в его глазах меньше не стало. Мираджейн, чувствуя, что для нее каждый день на весь золота, тоже кивнула, хотя в душе её терзали сомнения. Когда Гилдартс поднялся и ушёл, Мираджейн и Лаксус остались наедине. Тишина в комнате была давящей. — Ты знаешь, что нам делать? — тихо спросила Мираджейн, её голос был едва слышен. — Знаю, — ответил Лаксус, глядя на девушку. — Мы начнем действовать и справимся, Мира. Мы должны.