охота на сердце

В таверне стоял привычный гул. Посетители шумели за столами, кто-то распевал песни или, наоборот, спорил. Среди этого хаоса раздался гневный голос хозяйки заведения, Каны Альбероны. Девушка выглядела крайне раздражённой. — Ты опять собираешься уйти, папочка, чтобы выполнять чертов заказ? — Кана стояла у барной стойки, скрестив руки на груди. — Даже пары дней не прошло, как ты вернулся, а ты уже думаешь, как снова исчезнуть! Гилдартс, сидящий за стойкой с кружкой пива, устало вздохнул. — Это моя работа, Кана, — спокойно ответил мужчина, стараясь примириться с дочерью. — Таков долг охотника за нечистью. — Долг? — Кана прищурилась. — Ты уверен, что это так? Считаешь, что этот твой долг залатает твои новые раны, а? Макао, сидевший неподалёку, поспешил вмешаться, подняв ладони в примирительном жесте. — Кана, да ладно тебе. Гилдартс справится с заказом, как всегда. — протянул мужчина, — Это не первый раз, ничего не случится. Не будь такой категоричной! Кана повернулась к нему с насмешливым взглядом. — Да, конечно, Макао. Он всегда справляется. — раздраженно произнесла она, — Только может и не вернутся в этот раз, а мы будем ждать и гадать, где его искать. Гилдартс стукнул кружкой о стойку, привлекая её внимание: — Хватит! Я знаю, что делаю. Тебе не о чем беспокоиться, маленькая Кана! Кана засмеялась, но смех её был холодным. — Да, конечно. Тебе вообще никогда не было дела до того, что я думаю, — она понимала, что была неправа и сильно задевала отца своими словами, но ничего не могла с собой поделать, — Ты всегда делаешь, как хочешь, отец! Она развернулась и направилась к двери, а Макао попытался сгладить возникший конфликт. Однако он не мог не заметить того, что на Гилдартса последняя фраза дочери подействовала хлеще многочисленных ран. Он опустил взгляд на пустую кружку и тяжело вздохнул. — Ну, Кана, подожди. — крикнул Макао, — Ты же сама всегда утверждаешь, что не волнуешься. — И не волнуюсь. — Кана обернулась, посмотрев на крестного через плечо, — Делайте что хотите. Можешь тоже с ним за компанию отправится! Мне все равно! Её слова прозвучали резко, но в глазах блеснула тень того, чего она старалась скрыть — беспокойства. Гилдартс проводил силуэт дочери, ускользающий за дверью, но не последовал за ней. Прекрасно знал, что это плохая идея, и в таком состоянии Кана не захочет его слушать. Вместо этого Клайв наполнил кружку элем, осушив ее сразу же. Мужчина тяжело выдохнул, понимая, что всё сказал не так, как хотелось бы.

***

Конечно, когда настал момент прощания, Кана не могла не выйти, чтобы увидеть отца. Гилдартс крепко обнял дочь перед уходом. Его широкие ладони, всегда такие сильные, в этот момент казались защищающими весь её мир. — Ты главное, не волнуйся, — заверил Гилдартс, целуя дочь в лоб, — Всё будет хорошо. Я справлюсь, Кана. Кана кивнула, не в силах вымолвить ни слова. В её голове замелькали образы из детства: как Гилдартс поднимал её на руки, как смеялся над первыми попытками играть в карты, как учил защищать себя. В те далёкие дни Гилдартс был для Каны чем-то несокрушимым, героем, которому ничего не страшно. Но теперь всё казалось иначе. Она по-прежнему считала отца героем, но боялась остаться одна. Без него. Едва Гилдартс развернулся, чтобы уйти, Кана быстро провела рукой по глазам, подавляя слёзы. Её лицо вновь стало непроницаемым, но внутри всё дрожало. Она надеялась, что Гилдартс вернётся целым и невредимым. Кана шла по главному залу, когда заметила Лаксуса. Тот облокотился спиной об стену, явно ожидая кого-то другого, и Альберона вспомнила о том, как они с отцом то и дело переговаривались. Собственно, Кана была в курсе того, о чем шла речь. Подслушивать было нехорошо, однако втягивать чужого родителя в свои сумасшедшие планы, по мнению Каны, худший из грехов. — Ты! — громко сказала Кана, подходя ближе. — Что я? — Лаксус поднял бровь, глядя на неё с легким удивлением. Поразительная смена эмоций для его вечно хмурой рожи! Кана почему-то испытала такую злость, что ей захотелось ударить Дреяра по лицу и заодно выставить отсюда. Удерживало от этого поступка только осознание того, что цель всё-таки была благородной, помощь хорошей девушке. Ибо за это короткое время Кана пришла к мнению, что Мираджейн ей весьма симпатична. Они вполне могли бы стать подругами. — Тоже потом потащишь моего отца на какую-нибудь идиотскую миссию, да? — резко выдала Кана, впившись в него взглядом. — С чего ты взяла? — Лаксус нахмурился, — С выпивкой завязывай, совсем мозги уже не на том месте, где надо. — Сложила два и два, — ответила Кана, скрещивая руки. — Думаешь, я не догадалась, что тут дело не только в охоте? А в твоей леди, на которую ты заодно глаз положил? Губа не дура, да, Дреяр?! — Что ты несёшь? — Лаксус выпрямился, его голос стал серьёзным и раздраженным. — Откуда ты знаешь?! Кана усмехнулась, но без веселья. — Я знаю, что твоя дорогая Мираджейн — суккуб. К тому же кто здесь хозяйка, забыл? — Кана приблизилась к Лаксусу, ткнув пальцем в его грудь, — Ты думаешь, что это большой секрет? А я просто смотрю на вас всех и вижу, как вы увязли в этом дерьме. Лаксус остолбенел. Кана и раньше была очень раздражающей и бестактной, но сейчас переплюнула саму себя! — Кто тебе это сказал? — требовательно спросил Лаксус, делая шаг вперед так, что Кане пришлось отступить к стене. — Не поверю, что Гилдартс... — Никто, — пожала плечами Кана. — Я не дура. И сразу говорю, я не против помощи Мираджейн и сочувствую ей. Но меня волнует другое. Что будет делать мой отец?! Лаксус молчал несколько секунд, прежде чем тихо произнёс: — Что будет делать Гилдартс — его дело. Он взрослый мужчина, сам принимает решения. Кана зажмурилась, прикладывая руку ко лбу. — Ну, конечно, сам принимает решения. — раздражённо передразнила его Кана, — И всё равно полезет туда, где ему делать нечего. — Ты ведёшь себя, как маленькая, — процедил Лаксус. — Серьезно, прекрати уже всех контролировать. Лаксуса выводило из себя поведение Каны, хоть умом он понимал, что эта нахальная хозяйка таверны беспокоилась за своего родителя. Лаксус усмехнулся, вспомнив, как недавно сказал расстроенному Гилдартсу, что раздражение и злость Каны вызваны заботой и волнением о нем. Однако, принимая во внимание чувства Каны, Лаксус все равно не собирался идти у нее на поводу. Кана ни черта не смыслила в их ремесле и не ей судить, как правильно поступать. Пока Лаксус замолчал, затерявшись в своих размышлениях, Кана развернулась, махнув рукой. Дреяр всё ещё бесил ее своей непробиваемой тупостью. — Если отец не вернётся, Лаксус, я буду винить тебя. — раздражённо отбросила Кана, — Прокляну и наведу порчу. — Хватит драматизировать, — Лаксус попытался её остановить, схватив за плечо, но Кана ловко увернулась. — Драматизировать? — усмехнулась Альберона, — Это ты будешь драматизировать, когда всё пойдёт не по твоему плану. — Вот же дурная, — процедил Лаксус, — Несёт полную чушь.

***

Не дождавшись Мираджейн, Лаксус сам поднялся к ней. Охотник заметил, что Штраус выглядела бледной и измотанной. Она сидела у окна, опираясь на подлокотник кресла, и едва подняла голову, когда он вошёл. — Ты как? — спросил Лаксус, подходя ближе. Мира слабо улыбнулась, стараясь храбриться и не показывать своих слабостей. Не говоря уже про огорчения. — Нормально, привыкаю ко всему, — уклончиво ответила Штраус. Но по виду Мираджейн становилось понятно, что она лукавила. Она напоминала тень, а нервное постукивание пальцев по подлокотнику — выдавало её внутреннюю тревогу. Лаксус сам от себя не ожидал, что научится подмечать такие мелочи. — Слушай, — сказал Лаксус, присаживаясь на стул напротив, — я думаю, ждать Гилдартса бессмысленно. Мы должны двигаться дальше и не терять драгоценное время. Мира кивнула, но не сразу. Взгляд был устремлён куда-то за его плечо, и Лаксус не мог догадаться, где блуждали мысли девушки. На самом деле Мираджейн вспоминала, как видела его чуть раньше внизу с Каной. Почему она из всех постояльцев все время натыкалась на них? Очевидные знаки судьбы? Совпадения? Впрочем, сути это не меняло. Они стояли так близко, Кана что-то говорила Лаксусу, касаясь плеча, а он внимательно слушал. Это так раздражало. «Должна ли я спросить у него про это? — думала Мира, ощущая глухую ревность. — Но зачем? Пусть делает, что хочет. Какая разница». Вместо череды расспросов Штраус просто посмотрела на него, стараясь сохранять спокойствие. Очередные глупые мысли одолевали Мираджейн, отодвигая на второй план куда более важные вопросы, касающиеся не только ее будущего, но и родных людей. А ещё с ней что-то происходило. Откуда-то просыпались раздражение и злость. Мира предполагала, что накопившиеся плохие эмоции бурлили в ней из-за жажды. Всё-таки она в самом деле ослабла. — Хорошо, — кивнула Мираджейн. — Если ты так считаешь, я согласна. Лаксус хмыкнул. Он так считает... Ему показалось или Штраус снова начала от него закрываться? И почему его это так задевало? Его же раньше, наоборот, устраивало, если заказчик не лез не в свое дело и не умничал. Лаксус сглотнул ком, вновь оглядев Мираджейн с ног до головы. Пусть Штраус выглядела уставшей, она не утратила своей соблазнительности. Порою Дреяру казалось, что амулет ослабевал. Ибо, глядя на Мираджейн, особенно на то, как вздымались ее грудь, у него начинало все пересыхать во рту и хотелось пить. Всё-таки столь долгое воздержание от плотских ласк плохо на нем сказывалось... — Считаю. — наконец-то, кашлянув, выдал Дреяр, — Гилдартс всегда готов помочь, и я благодарен ему за дельную подсказку. Но ты должна заботиться о себе. Честно говоря, Мира, ты выглядишь, будто вот-вот упадёшь в обморок. Мира пожала плечами, не желая признавать свое плохое самочувствие. Разумеется, ее проклятую сущность суккуба хоть и помогал подавлять заколдованный амулет, она все равно ослабела. Ибо в родном особняке, ставшем тюрьмой, было проще восстанавливаться, а здесь ей никто не мог помочь. Только в том случае, если Мираджейн найдет себе жертву. Но Штраус боялась стать монстром и причинить вред. Мира опасалась того, что после совершенной подпитки, она прочнее свяжет себя с проклятьем и сойдёт с ума. — Всего лишь утомилась. — пробормотала Мира, отгоняя свои страхи, — Не беспокойся обо мне, Лаксус. — Ну да, конечно, — не поверил Дреяр. Мира стиснула зубы. Он был слишком прямолинейным, и это её злило. Неужели, так трудно подыграть ей?! — Я нормально себя чувствую, Лаксус. — с раздражением произнесла Штраус, — И мне не нужно, чтобы ты меня опекал. Дреяр усмехнулся, опираясь локтем на спинку стула. — Ага, разумеется. — пробормотал Лаксус, — Раз уж госпоже так угодно, я пойду. Его насмешливый тон окончательно вывел её из себя, но она лишь встала и отвернулась к окну. — Если всё, можешь идти. — хмыкнула Мираджейн. — Не смею тебя задерживать, охотник. Опять охотник! Лаксус нахмурился, не понимая её резкости, но не стал спорить. Он лишь встал, поправляя плащ, и бросил: — Хорошо. Но если собираешься быть такой упрямой, потом не жалуйся. Когда он вышел, Мираджейн долго смотрела в окно, чувствуя, как внутри горело тихое раздражение. Почему Дреяр так её злил? С какой стати она вообще должна переживать из-за его разговора с Каной? «Ерунда всё это, — пронеслось в голове Мираджейн, и она закрыла глаза. — Мне всё равно».

***

Спустя несколько часов Лаксус и Мираджейн покидали таверну, собрав все необходимое для продолжения пути. Кана, стоя у двери, проводила их взглядом, прежде чем, наконец, решилась сказать: — Лаксус, ты знаешь, я бы предпочла, чтобы вы дождались моего отца. — В её голосе слышалась искренняя забота, и это тронуло Лаксуса, хотя он старался не показывать своих эмоций. — Но, если решите идти без него, не надо лезть на рожон. Правда, Дреяр в очередной раз пришел к выводу, что женскую натуру крайне тяжело понять. Мираджейн, судя по всему, опять чем-то обидело его поведение. А несносная Альберона, проклинавшая его днём и не желающая, чтобы Гилдартс был втянут во все это, сейчас, наоборот, советовала дождаться его. Сплошные противоречия и полное отсутствие здравого смысла. — Не волнуйся, — коротко ответил Лаксус, кивая Кане. Кана сдержанно улыбнулась, но в глазах у неё скользнула тревога. Она провела рукой по плечу Лаксуса в знак поддержки, прежде чем он отвернулся и пошёл к Мире. Мираджейн, стоявшая неподалёку, сжала губы. Внутри неё снова закипала ревность. Ей все-таки было неприятно видеть, как Кана так свободно общалась с Лаксусом, и, несмотря на все её попытки убедить себя, что это не имело значения, она не могла избавиться от ревности. Так странно. Будто у нее были какие-то права на Лаксуса. — Берегите себя, — произнесла Кана напоследок, и ее слова были адресованы им обоим. Мираджейн кивнула в ответ, на этот раз испытав чувство вины перед Каной. Она в очередной раз поймала себя на мысли, что несправедлива по отношению к ней. Так трудно было согласовать между собой разум и чувства, не говоря про дурман заклятья. Мираджейн пыталась казаться безразличной, хотя внутри всё бурлило. Лаксус заметил её напряжение и, когда они отошли от таверны, решил прояснить ситуацию. — Что случилось? — прямо спросил Дреяр, когда они оседлали своих лошадей. В его голосе звучала смесь раздражения и беспокойства. Мираджейн скрестила руки на груди, пытаясь скрыть свои переживания. — Ничего, — ответила Мира, глядя вперёд и избегая его взгляда. — Если бы было ничего, ты бы со мной разговаривала, — упорно продолжал Лаксус, чувствуя: что-то явно не так. Его обычно холодный и уверенный тон выдавал, что он не привык к такому скрытному поведению со стороны Мираджейн. Мира усмехнулась, хоть и немного натянуто, пытаясь не показывать своего смятение. — И что же? Мне обязательно говорить с тобой, если ты и так молчишь всегда? — её слова прозвучали едко, но в них сквозила обида, которую она сама до конца не могла объяснить. Лаксус остановился, окинув её долгим взглядом, в котором читалось некоторое удивление. Опять ссора? Какого черта? — Разговор — это ещё не всё, — возразил Дреяр, — Но, если ты решила держать всё в себе и обвинять меня в молчании, нам будет только труднее. Мираджейн взглянула на Лаксуса, и их взгляды встретились. В её глазах блеснула гордость и что-то ещё — неуверенность, страх или желание чего-то большего, чем просто странное недопонимание между ними. — Может, мне просто сложно, — наконец, призналась Мира, чуть тише, чем обычно. — Сложно быть рядом с тобой и не чувствовать... Она оборвала свою речь, не закончив фразу, но Лаксус, кажется, догадался, что её мучалось. Её признание заставило его на миг смягчиться. — Мы вдвоем чувствуем усталость от всего, Мира, — рассудил Лаксус, хотя внутри всё ещё кипели противоречивые эмоции. — Но сейчас нам надо держаться вместе. И разобраться с этим, когда всё закончится. Мираджейн не ответила, лишь кивнула, но ее возмутило то, что Лаксус растолковал все, что происходило между ними, как усталость. Неужели он совсем ничего не замечал? Такими темпами их разговор накалится, превращаясь из тихого обмена репликами в открытое противостояние. Лаксус остановился и снова повернулся к Мире, чувствуя, как в нем разгорается раздражение. — С тобой, правда, сложно, — сказал Дреяр, на этот раз не скрывая своего недовольства. Мираджейн резко посмотрела на него, ее глаза блеснули гневом, который она до этого пыталась сдерживать. — Никто не просил тебя возиться со мной, — выпалила Мира, едва сдерживая дрожь в голосе. — Ты всегда можешь вернуться к своей Кане. Эти слова вызвали у Лаксуса недоумение. Он нахмурился, пытаясь осмыслить выпад дьяволицы. — В смысле, к «своей» Кане? — его голос звучал грубо, но в нем проскользнула нотка удивления. Дреяр был явно сбит с толку. Какое ему вообще дело до Каны? Альберона как надоедливая младшая сестра, которой у него не никогда не было. Она любила чересчур умничать не по делу. Мираджейн, не выдержав его озадаченного взгляда, отвернулась, её плечи напряглись. Она не хотела выдать свою ревность, но сдерживаться не получалось. Она чувствовала себя капризным ребенком в этот момент. — В прямом, Лаксус. Вы с ней столько времени провели вместе, а теперь она… — Она запнулась, не находя нужных слов, чтобы выразить то, что так мучило её внутри. Лаксус нахмурился ещё сильнее, пытаясь понять, к чему Штраус клонит. Её слова сбивали его с толку, как будто она обвиняла его в чем-то, чего он не делал. — Ты странная, Мира, — наконец вырвалось у Дреяра. — Я вообще не понимаю, о чём ты. Это заявление вывело Мираджейн из равновесия. Её эмоции, которые она пыталась прятать, прорвались наружу. Она повернулась к нему, в её глазах вспыхнул гнев и обида. — А ты просто дурак! — воскликнула Мираджейн, не выдержав. Лаксус замер, ошеломлённый её словами. Охотник знал Штраус не так долго, но не мог припомнить, чтобы за все время путешествия видел её в таком состоянии — разъярённую и уязвимую одновременно. Мираджейн, поняв, что дала волю своим чувствам, резко замолчала, сожалея о сказанном, но всё же не могла отступить. — Ты не понимаешь ничего, — шепотом продолжила Мираджейн, но всё ещё с раздражением. — Как же ты можешь понимать, если ты всегда держишь всё в себе? Всегда молчишь, когда мне нужно больше… — Она снова оборвала свою раздраженную речь, не в силах договорить, как будто сама боялась своих чувств. Лаксус смотрел на Мираджейн, пытаясь понять, что за буря эмоций накрыла её. Он знал, что она права — он действительно часто молчал и не давал ей понять, что происходило в его душе. Однако он от природы был немногословным. Но её слова о Кане вызвали в нём смятение. Она, будто ревновала что ли, но почему? Боялась, что он не станет ей помогать? Но это же бред. Он никогда не оставался подолгу в таверне, да и Кана раздражала Дреяра своей привычкой командовать. Лаксус хотел спросить Миру об этом, но знал, что это только усугубит ситуацию. — Мы оба запутались, — пришел к такому выводу Лаксус, не в силах найти правильные слова, чтобы унять напряжение между ними. — Но это не значит, что ты можешь так говорить. Мираджейн только фыркнула в ответ, чувствуя, как злость и разочарование смешались с беспомощностью. Она не знала, как выразить то, что начала испытывать. Всё, чего Штраус хотела — это его понимание и поддержку, но вместо этого они ссорились. Она отвернулась от него, не желая больше говорить. Лаксус почувствовал, как внутри, будто все расцарапали кошки. Охотник знал, что в чем-то Штраус была права, но не понимал, как изменить ситуацию. Когда они спустились с лошадей, он сделал шаг к ней, но не решился её коснуться. — Мира, — Дреяр тихо позвал её, пытаясь унять разрастающуюся пропасть между ними. Мираджейн не ответила, лишь шагнула вперёд, направляясь по тропе, которая уводила их дальше. Лаксус тяжело вздохнул и пошёл за ней, понимая, что этот разговор далеко не завершён и им ещё предстояло многое обсудить. Лаксус направлялся за Мирой, чувствуя, как внутри него закипала злость и разочарование. Её резкие слова и обвинения не давали ему покоя. Дреяр сжал кулаки, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться. — Видимо, помощь тебе мне аукнется, — выпалил Лаксус, не сдержавшись. Эти слова прозвучали громче, чем хотелось бы охотнику, отдаваясь в его ушах горьким эхом. Мираджейн резко остановилась и повернулась к нему, выражение ее лица было мрачным и раздражённым. — Скажи ещё спасибо, что я тебя не убила, дубина! — её голос был полон негодования. Мира не собиралась больше терпеть его колкости. Они смотрели друг на друга, оба охваченные гневом и обидой. Ни один из них не хотел уступать, и между ними вновь возникла напряжённая тишина, наполненная всеобщим недовольством. Лаксус почувствовал, как его злость нарастала ещё больше. Её слова ранили его, но он понимал, что сам подливал масла в огонь. Но вместо того, чтобы попытаться разрядить ситуацию, он лишь сжал зубы, не желая показывать свою уязвимость. — Ты… — начал Лаксус, но тут же замолк, осознавая, что любое его слово может только усугубить всё. Он вздохнул, пытаясь взять себя в руки. — Ладно. Просто давай двигаться дальше. Мираджейн молча кивнула, тоже пытаясь обуздать свой гнев. Она развернулась, оглядев задумчивый профиль охотника. Они снова оседлали лошадей. Штраус почувствовала, как её злость постепенно уступило место усталости. Лаксус, сидя в седле, некоторое время смотрел вслед Мире, затем медленно двинулся за ней, ощущая, как между ними всё больше возрастало непонимание.

***

Лаксус и Мираджейн, несмотря на напряжённый разговор, всё-таки добрались до порта, где их встретила суматоха прибрежного городка. Множество судов стояло у причала, и Лаксус быстро нашёл небольшой корабль, готовый отвезти их до острова Тенрю. Он не ожидал, что получиться так скоро договориться, но остался доволен такому раскладу. Хотя бы здесь все обошлось без хлопот. Правда, его не покидало ощущение, что капитан корабля, Сильвер Фуллбастер, преследовал какой-то личный интерес. И пока охотник был занят тем, чтобы пристроить их лошадей в конюшне, до него дошли слухи, якобы единственный сын капитана Фуллбастера пропал без вести около шести месяцев назад. Судачили, что молодой Грей стал жертвой лагуны русалок, и теперь старик Сильвер корил себя, ибо накануне трагедии они сильно поругались. Впрочем, вдаваться в подробности и разбираться в том, что из услышанного являлось правдой, а что — ложью, Дреяру было никогда. К тому же за ним не водилась привычка лезть в чужие дела. Своих проблем хватало с лихвой. Всё это время Лаксус не мог не замечать, как с каждым часом Мираджейн становилась всё слабее. Её шаги замедлялись, дыхание, будто тяжелело, словно грудь сдавливала груда камней, и она почти не реагировала на происходящее вокруг. Её обычно яркие синие глаза потускнели, и даже резкие перепалки с Лаксусом не смогли разбудить в ней прежний огонь. Когда Лаксус сообщил ей, что нашёл корабль, Мира лишь кивнула и сразу последовала за ним. Ей даже стало казаться, что ссора с Лаксусом произошла из-за того, что она подавляла свою демоническую сущность. Штраус не хватало чувства власти над кем-то и жажда мучила, несмотря на действие амулета. Мира не стала слушать, что говорил капитан, которого, кажется, звали Сильвер. Она направилась в сторону своей каюты. Лаксус смотрел ей вслед, чувствуя непонятную тревогу. Он даже не дослушал до конца Сильвера, потеряв нить их обсуждения. Кажется, старый морской волк о чем-то хотел предупредить охотника, но все его мысли были заняты другим. Лаксус то и дело прокручивал в голове увиденное. То, как плечи Миры опустились, как она шагала с трудом. С ней явно что-то не так. Может, поэтому она и злилась на него? Мираджейн скрылась за дверью своей каюты, не сказав ни слова. Лаксус остался стоять на палубе, прислушиваясь к звукам моря и крикам чаек. Внутри его раздирало беспокойство. Он знал, что силы Мираджейн на исходе, и что это путешествие может оказаться для неё опасным. Наконец, решив не оставлять Штраус одну, охотник подошёл к двери каюты и тихо постучал, надеясь, что девушка отзовётся. Но ответа не последовало. Сначала Дреяр решил, что она продолжала злиться на него и крикнет, чтобы он убирался. Но ничего не произошло. Лаксус снова постучал, на этот раз более требовательно. Но никакой реакции не последовало. Тогда Лаксус просто прислонился спиной к двери, ощущая, как внутри нарастало чувство вины. Дреяру не нужно было видеть Штраус, чтобы понять, что сейчас она нуждалась в покое. И, будто подтверждая его догадку, Мира промолвила: — Я отдыхаю, потом поговорим... «Ещё немного, и мы доберёмся до Тенрю», — старался убедить и одновременно успокоить себя охотник. — А там… Там мы что-нибудь придумаем».

***

Лаксус не мог найти себе места, когда Мираджейн пропустила обед. Его раздражение на неё только усиливалось с каждым часом, но за этим стояло беспокойство, которое он старался подавить. Мира не появлялась на палубе, и охотник не знал, что происходило внутри её каюты. Мысли о том, что с ней может приключиться беда, грызли Дреяра изнутри. Когда терпение окончательно иссякло, Лаксус снова постучал в дверь её каюты. Он несколько раз настойчиво долбил кулаком в дверь, но ответа опять не последовало. Опасаясь самого худшего, Дреяр открыл дверь и вошёл. Каюта была погружена в полумрак и создавала впечатление места, от которого надо держаться подальше. Лаксус мгновенно заметил Мираджейн, лежащую на полу. Его сердце сжалось, и былое раздражение моментально исчезло, сменившись резким чувством вины и тревоги. Лаксус быстро подошёл к Мираджейн и опустился на колени, аккуратно поднимая её на руки. Мира была бледной и казалась совсем безжизненной. Лаксус бережно уложил её на кровать, ощущая, как его тело сковала неуместная в этом моменте неловкость. — Как я могу помочь тебе? — срывающимся голосом спросил Лаксус, глядя ей в лицо. Мира слабо улыбнулась, но в её глазах читалась невыносимая усталость. — Никак, — прошептала Мираджейн. — Я просто хочу, чтобы всё это закончилось. Чтобы мои страдания закончились… Лаксус стиснул зубы, наклоняясь ближе к Мираджейн. Он не мог позволить ей сдаться, не сейчас, когда они были так близки к цели. — Ты не умрёшь, — твёрдо произнёс Лаксус, почувствовав странную злость на все вокруг, — Я не позволю. Слабый взгляд синих глаз, казалось, проникал в самую душу, и Лаксус почувствовал, как что-то внутри него сломалось, будто осколки брони, которой он всегда предпочитал отгораживаться от долгих привязанностей, впились в сердце. Поддавшись неожиданному импульсу, Лаксус медленно наклонился и коснулся губ Миры своими. Это было почти неловко — он сам не ожидал от себя такой решимости. Мира дрожала, и Лаксус чувствовал её отчаяние. Сначала её губы были холодными и неподвижными, но вскоре она начала отвечать на прикосновение. Лаксус, стараясь быть осторожным, углубил поцелуй, проникнув языком в её рот и приподнимая пальцами за подбородок. Его сердце бешено колотилось, а в голове царил хаос. Дреяр обнял Штраус, притягивая к себе, как будто этот крохотный момент близости мог спасти её, вдохнув новую жизнь. У Дреяра проносились мысли о том, что он должен быть с ней осторожнее, что довольно-таки опасно так провоцировать ее демоническую часть, но он не хотел останавливаться. Лаксус заметил, что дыхание Мираджейн стало более частым и то, что амулет, утопающий в ложбинке между грудей, засверкал ярче. Он не мог не заметить, как на него подействовали эти запретные поцелуи. Однако Дреяр старался не думать об этом, ибо только состояние Мираджейн имело значение в этот момент. Охотник обещал ей помочь. И он сдержит свое слово. Когда они наконец оторвались друг от друга, Лаксус продолжал держать Миру в своих руках, ощущая, как ее дрожь постепенно утихла. Мираджейн молчала, а он сам не находил слов, чтобы объяснить свои действия. Однако одно Дреяр знал точно — он не позволит Штраус сдаться и умереть. Мираджейн смотрела на Лаксуса с удивлением и лёгким смятением в глазах. Её голос дрожал от слабости, когда она наконец спросила: — Зачем ты это сделал? Лаксус отвернулся, чувствуя, как его скулы начали пылать. Обычно, он не задумывался о таких вещах, но с Мираджейн всё было иначе. Природная красота Миры, её проклятие — всё это делало ситуацию сложнее. Он не мог объяснить, что, помимо желания спасти, заставило его поцеловать её. Может быть, дело заключалось в потребности утешить её, а, возможно, в чем-то другом, чего он сам ещё не мог осознать. — Не спрашивай ерунду, — проигнорировал ее вопрос Лаксус, не встречаясь с ней взглядом. — Тебе лучше, Мира? Мираджейн вздохнула и слегка кивнула. — Немного... но одного поцелуя недостаточно, чтобы восстановить силы суккуба. — Она попыталась снова улыбнуться, но вышло неудачно. — Ты же не собираешься делить со мной ложе, правда? — добавила она, пытаясь пошутить. Лаксус почувствовал, как его тело напряглось. Глупо было отрицать очевидное. Обычно, он не испытывал неловкости с женщинами. Его не привлекали никакие длительные связи и обязательства, но без удовлетворения плотских потребностей обойтись нельзя. Тем более ремесло Дреяра многих отталкивало, если это не касалось девиц из борделя. Но с Мирой всё складывалось иначе и сложнее. Штраус была не просто молодой привлекательной девушкой — она являлась проклятым суккубом, но, несмотря на все предостережения, продиктованные голосом рассудка, Лаксус хотел попасть под влияние ее чар и забыться хотя бы на мгновение. Так нельзя поступать опытным охотникам за нечистью, но Дреяр слишком долго сопротивлялся. Он откашлялся, стараясь подавить в себе странное волнение, чтобы возбуждение не стало таким очевидным. И без того мышцы живота натянутались, словно его связывали тяжёлым узлом. — Это сильно бы помогло? — спросил Лаксус, пытаясь придать своему голосу спокойный, граничащий с безразличием, тон, хотя внутри всё кипело. Мираджейн удивлённо приподняла брови. Лаксус, поддавшись порыву, продиктованному несвойственной ему ранее нежностью, провел ладонью по ее скуле, пропуская сквозь пальцы шелковистые белоснежные пряди. — Ты хочешь сказать... — Мира замолчала, не веря тому, что слышала. — Да, — коротко ответил Лаксус, стараясь не смотреть ей в глаза. Впрочем, взгляд и без того уже сконцентрировался на ее пышной груди, которую хотелось избавить от плотной ткани. — Ты сможешь контролировать себя? Мираджейн задумалась, опустив взгляд. В её голове крутились противоречивые мысли. Она знала, как тяжело ей давался контроль, особенно, когда рядом находился мужчина, к которому она испытывала явную симпатию. Но в её нынешнем состоянии... она не была уверена ни в чём. О каких гарантиях безопасности Лаксуса могла идти речь, когда Штраус с трудом представляла, как их близость отразится на нем. — Я не знаю, — тихо призналась Мира, по-прежнему не глядя на него. Лаксус, несмотря на остатки внутренней борьбы, медленно наклонился к Мираджейн, снова накрывая её губы своими и сминая их. В этот раз поцелуй оказался более настойчивым и требовательным, местами даже грубым. Его руки начали осторожно пробираться под платье, ощущая тепло её кожи. Сжали округлые бедра, нащупали полоску белья, проникли под него и накрыли ягодицы. Мираджейн сначала вздрогнула от прикосновений охотника, и в её глазах вспыхнуло что-то древнее и первобытное, то, что она старалась подавлять всё это время. Животная похоть. Желание сделать его своим. Судно, видимо, наклонилось в бок, и они почувствовали резкий толчок в сторону, словно о карму бились волны. Лаксус припомнил обрывки слов Сильвера про небольшой шторм, но ни его, ни Мираджейн погодные ненастья не беспокоили. Лаксус притянул податливую Мираджейн вплотную, наклоняя к себе на колени. Он быстро расшнуровал платье на спине, одним движением стаскивая его с нее. В одном мгновение она предстала перед ним совершенно нагой и выгнула спину, когда раздался шлепок сначала по левой, а после по правой ягодице. Лаксус аккуратно убрал со спины ее длинные волосы, оставляя влажные поцелуи в области шеи, после чего прикусил мочку уха, заставляя Мираджейн нетерпеливо заерзать на кровати. Пальцы опустились на ее талию, приподнимая и вынуждая сменить положение. Мираджейн легла на спину, открывая Лаксусу вид на свою большую и часто вздымающуюся грудь с возбуждёнными сосками, которые Лаксус сжимал, и наклоняясь ближе, принялся медленно посасывать. Попутно его рука спустилась ниже, надавливая на самое чувствительное место между ног. Мира вскрикнула и ее колени вздрогнули, и Лаксус, оторвавшись от груди, жадно впился в ее губы. Пальцы, нащупав влагу, дразня касались ее лона, а свободная ладонь сжимала то правую, то левую грудь, заставляя Мираджейн жалобно поскуливать и нетерпеливо ёрзать. Мираджейн отвечала на поцелуй охотника с растущей страстью, но её тело дрожало не только от слабости, но и от желания. Лаксус чувствовал, как её магическая энергия начинала усиливаться, пропитывая всё вокруг, а амулет — наливаться ярким свечением. Дреяр осознавал, что в любой момент ситуация могла выйти из-под контроля, но не мог остановиться. Нежные руки обвили его, и Мира притянула его ближе, как будто боялась, что он исчезнет. Ее пальцы зарылись в его светлые волосы. — Ммм, Лак-сус, — простонала ему в губы Мираджейн, из-за чего Лаксус едва не выругался. Как только обрушившиеся на них безумие началось, Мираджейн хотела сказать что-то, предупредить Лаксуса о последствиях, но голос разума утонул в его жадных прикосновениях и поцелуях. Мираджейн пыталась подавить в себе природу суккуба, но сила проклятия всё ещё была слишком велика, благо немного подавлять ее помогал амулет, который обжигал ее кожу. Когда пальцы Дреяра протолкнулись внутрь ее возбужденного лона, каждое движение заставило Штраус терять рассудок всё больше и больше. Внутренний конфликт между её человеческой и демонической сторонами становился невыносимым. Мире хотелось, чтобы Дреяр перестал дразнить ее и наконец-то сделал своей. Или она опередит его, ибо ее терпения на исходе. И придет его очередь стонать, сходя с ума от желания. Лаксус, изучая реакцию Мираджейн, то как она прикрывала от удовольствия глаза, двигала бедрами навстречу ему, сжимала то простынь, то касалась своей груди, будто нарочно дразня его, замедлил движения. Она действительно боролась с собой, но в то же время, как и он, изголодалась по ласке. Лаксус оторвался от её губ, пытаясь отдышаться и собрать свои мысли, которые напоминали лихорадочный бред. Находиться в бриджах стало сродни изощрённой пытке. Слишком тесно, а давно скинутая рубашка уже не могла скрыть его возбуждения. Лаксус не мог контролировать себя, постоянно думая о том, как бы подмять Штраус под себя, резко раздвинуть стройные ноги и войти в мокрое, от не меньшего, чем у него желания, лоно. Мираджейн, дрожа, смотрела на него, и в её глазах отражались страх и похоть одновременно. — Я... не хочу причинить тебе боль, — прошептала Мира, сжав его ладонь. — Ты не причинишь, — незамедлительно сказал Лаксус, хотя и сам не был до конца в этом уверен. — Я здесь. Мы справимся. Но, несмотря на его слова, он не мог игнорировать напряжение, которое повисло в воздухе. Ситуация стала слишком опасной, и они оба это знали. В этот момент волнение и страсть полностью поглотили их. Мираджейн, чувствуя, как похоть постепенно захватила её и перестала бороться со столь сильным порывом, продиктованным силой суккуба. Штраус чувствовала, как ее тело наполнилось проклятой энергией, она больше не могла сопротивляться своей демонической сущности. Лаксус, ощущая, как её прикосновения становились всё более настойчивыми, сначала пытался оставаться в сознании и контролировать свои действия, но с каждой минутой становилось всё сложнее. Начавшие проявляться у Миры рога и хвост, которые должны казаться уродливыми и пугающими, в этот момент лишь усиливали его плотские желания. Лаксус провёл руками по её обнажённому и красивому телу, наслаждаясь каждым изгибом. Однако не успел Лаксус коснуться завязок на бриджах, как Мираджейн, с несвойственной ей ранее силой, похотливо облизнула губы, и схватив охотника за плечи, поменялась с ним положением. Теперь уже Лаксус лежал на простынях, полностью подчиняясь дьяволице, которая избавляла его тело от оставшейся одежды. Лаксус застонал, когда ее пальцы обхватили член и провели по всей длине. — Мм, кто-то изголодался по ласке? — Мираджейн усмехнулась, и Лаксус заметил, что ее кожа покраснела. — Подумать только, суровый охотник готов подчиняться, лишь бы получить удовольствие, не так ли? Ее пальцы продолжали дразнить Лаксуса своими прикосновениями, и он вдруг понял, что совсем потерял связь с реальностью. Он никогда ещё не чувствовал себя одновременно настолько возбуждённым и беспомощным, ибо каждая ласка Миры заставляла его тело пылать. Мышцы живота Дреяра сжались, когда Мира стала нетерпеливо целовать каждый шрам на его груди, продвигаясь к низу. Но она так и не коснулась самого желаемого места, вызвав у Дреяра разочарованный вздох. Лаксус прикрыл глаза, тяжело задышав, а Мираджейн изучала его тело. Пальцы гладили его пресс, и довольная похотливая улыбка растянулась по лицу, когда Лаксус сам потянулся ладонью к члену, но Мира перехватила его руку и положила на свою грудь. — Надо играть по правилам, мой охотник, — сладостно укорила Мираджейн, — Лаксус, ты же честный воин. — Мира, — выдохнул Лаксус, и она нарочно откинула волосы назад, чуть наклонившись к нему и целуя в губы. Лаксус застонал сквозь поцелуй, собираясь привлечь Штраус к себе, но она не позволила. Ловко увернулась от рук и лизнула пульсирующую венку на шее, довольная тем, что на этот раз Лаксус сгорал от желания и жаждал ее ласк. Ещё немного поддразнив его, Мираджейн наконец оседлала бедра Лаксуса, кладя его ладони к себе на грудь. Она опустилась на него сверху, и он почувствовал, как член оказался внутри ее лона. Лаксус издал звук, напоминающий звериное рычание, и его пальцы крепко сжали грудь Мираджейн, заставляя ее застонать с ним в унисон. — Видишь, иногда подчиняться приятно? — промурлыкала Мираджейн, положив руки к нему на торс и найдя там опору. — Ты сейчас такой красивый и беспомощный. Полностью мой. Она любовалась тем, как его скулы покраснели, пряди светлых волос спутались на лбу, на котором выступила испарина. Лаксус откинул голову на подушку, не сдерживая стонов. Мираджейн ликовала, продолжая ритмично двигать бедрами, принося им обоим удовлетворение и сильнее впиваясь пальцами в крепкие плечи. Она так долго сдерживалась, столько голодала и вот теперь наступила награда — столь сильное тело в ее власти. Иллюзия окончательно спала, амулет на ее груди заколол, будто железо впилось в кожу, но Мираджейн не останавливалась. Она предстала перед охотником в своём проклятом обличии, но Лаксус, вопреки всему, не испытал страха. Он обнял Миру, целовал ее раскачивающуюся грудь, притягивая ее ближе к себе. Мираджейн целовала его с такой страстью, будто весь мир вокруг них перестал существовать. Мираджейн, чувствуя, что Лаксус полностью попал под контроль ее чар, стала двигаться активнее, будто хотела восполнить запас сил на много месяцев. Часть сознания старалась бороться с похотью, пыталась не допустить беды и не причинить Лаксусу боль. Её красные глаза блестели, а хвост обвивался вокруг его ноги, добавляя их близости что-то дикое и первобытное. Мира старалась не потерять контроль до конца, удерживая свою демоническую натуру, но это становилось всё сложнее. Лаксус же в этот момент, казалось, испытал верх блаженства. Он никогда ранее не испытывал такого при близости с женщиной. Впрочем, Мираджейн и не была совсем женщиной. Сейчас она являлась самым настоящим суккубом. С каждой секундой, проведённой в объятиях Миры, его желание лишь усиливалось. Он понимал, что это не просто физическая близость, это было что-то большее — смесь страсти, магии и, возможно, чего-то опасного, но притягательного. Страсть между Лаксуса и Мираджейн достигла апогея, захлестнув их в вихре желаний и необузданных ощущений. Лаксус не мог поверить, что его влекло к ней сильнее, когда она предстала в своём истинном облике. Сознание охотника помутилось, и он не мог больше сопротивляться этому дикому притяжению. Каждое её движение, каждый стон усиливали его собственное удовольствие, заставляя забыть обо всём, кроме неё. Будто весь смысл заключался в том, чтобы их занятие любовью не прекращалось ни на миг. Мираджейн, видя, как Лаксус расслабился, почувствовала ещё большее волнение. Она знала, что такими темпами никакой амулет ей не поможет, но не могла остановиться. Штраус нравилось чувствовать превосходство над Дреяром, что он зависим от ее ласк. В этот момент она разрывалась на части, она была суккубом, которой хотелось подчинить все помыслы этого молодого мужчины, показать свое превосходство и в то же время она ощущала себя желанной женщиной, когда Лаксус смотрел на нее столь долгим и голодным взглядом. Когда Лаксус притянул её к себе, их губы снова схлестнулись в неистовом поцелуе, наполненном взаимным желанием. Он обхватил её за талию, чувствуя её горячее тело. Пальцы вжались в ягодицы, заставляя Миру двигаться быстрее. Шлепки прикосновений плоти об плоть наполнили каюту, перебив звуки шторма. Остатки разума предупреждали Лаксуса об опасности, но плотские потребности и сердце шли вразрез с этими мыслями. Мираджейн, чувствуя, как Лаксус отдавался ее чарам полностью, начала приближать их акт близости к кульминации. Она понимала, что её силы восстанавливаются, но в этот момент она помышляла лишь о том, как хорошо быть рядом с ним, чтобы это чувство, которое сплело их тела в единое целое, никогда не заканчивалось. Лаксус целовал ее шею, а ее грудь, которая раскачивались и вжималась в его тело. Они почти оказались на грани, но в последний момент, что-то внутри заставило Миру замедлить темп. Она резко прекратила движение, тяжело дыша и осознавая, что едва не перешагнула черту. Лаксус громко застонал, его лоб вжался в ее, и она почувствовала, как его семя наполнило ее. Мираджейн замерла, обхватив его плечи, не замечая, как на пальцах выступили когти. Дреяр открыл глаза и посмотрел на неё с неожиданной нежностью, но и усталостью. Мираджейн взглянула на Лаксуса, и ее глаза все еще пылали демоническим красным огнем, были наполнены смесью провокационной игривости. Она видела, что его желание не угасло, несмотря на то, что они достигли пика удовольствия. Но похоть так легко не отступала. —Ты так серьезен, охотник, — прошептала Мира, слезая с его бедер. Она провела кончиками пальцев по его груди, чувствуя, как сердце продолжало бешено колотиться. Ее голос звучал мягко, но в нем слышалась насмешка. — А я думала, ты хочешь развлечься. Неужели, это все, на что ты способен? Какая жалость. Мира прикусила его нижнюю губу, и Лаксус сжал ее талию чуть крепче, зрачки глаз сузились, он тяжело вздохнул, еле произнося: — Ты же знаешь... что это не просто игра, Мира. Мираджейн рассмеялась, наклоняясь ближе, так, что их лица оказались на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Ее губы едва касались его уха, когда она шептала, обжигая кожу горячим дыханием: — Но почему бы не сыграть ещё в одну партию? Я могу быть разной, какой ты хочешь... нежной, страстной, игривой. Ты ведь еще не знаешь меня настоящую, Лаксус. Мираджейн легонько покусала его за ухо, и ее хвост снова игриво обвился вокруг его бедра. Ее движения стали провокационными, но в них была и доля нежности, что заставляло Лаксуса опять забыть обо всех предосторожностях. Он знал, что игра с огнем могла закончиться плохо, но не собирался отступать, не мог перестать желать ее. В этот момент она казалась ему не только соблазнительной, но и удивительно живой и настоящей. — И как ты собираешься закончить эту игру? — спросил Дреяр, его голос был хриплым от новой волны возбуждения. Мира улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, легла и призывно качнула бедрами, чтобы все внимание Лаксуса было подвластно только ей одной. — Как захочешь, — ответила Мираджейн, облизнув губы. — Я уверена, что и ты найдешь, как сделать нашу игру интересной. Она провела руками по его шее, скользя вниз по плечам, и притянула его к своей часто вздымаюшейся груди. Ее хвост продолжал ласкать его бедра, нарочно задевая вставший член, пока она вела эту странную, но увлекательную игру, давая ему окончательно понять, кто из них двоих здесь на самом деле управлял ситуацией. — Так, что ты выберешь, охотник? — сладко протянула Мираджейн, приоткрывая губы, и почувствовав, как его член упирался во вход ее лона. — Продолжим? — Ты слишком уверена в себе, — тихо ответил Лаксус, его голос был глубоким и бархатистым, полным подавленного напряжения. — А разве есть причина сомневаться? — Мираджейн вскинула брови вверх. — Или ты боишься, что не справишься со вторым раундом? Лаксус почувствовал, как внутри него усилилось желание. Ее слова были провокацией, которой он не мог сопротивляться. Он резко ухватился за бока Миры, так, что она оказалась под ним, и их взгляды встретились, когда охотник, не церемонясь, вошёл в нее. Он видел в ее глазах тот же огонь, что горел в его собственной душе. Дьявольская бездна несла настоящее сумасшедшее блаженство. — Ты проиграла, дьяволица, — прорычал Лаксус, наклонившись ближе, чтобы поцеловать ее с новой силой, более страстной и требовательной. Язык по-хозяйски вторгся в ее рот, переплетаясь с ее собственным. Мираджейн застонала ему сквозь поцелуй, ее руки сжали его плечи, а ноги обвили спину. Хвост продолжал скользить по бёдрам Дреяра. Мира слегка подалась навстречу Лаксусу, будто желая переплести их тела ещё сильнее. — Покажи мне, охотник, — прошептала Мира, ее голос дрожал от возбуждения и желания. Лаксус зарычал, чувствуя, как его собственные границы начали стираться. Он понимал, что теперь уже нет пути назад, что они слишком глубоко увязли в этой опасной игре. Но в то же время ему не хотелось отступать. Мираджейн притягивала его, как магнит, и в этот момент она была единственной из всего, что имело значение. Их движения становились все более синхронными, как будто они были созданы друг для друга, чтобы дополнять и усиливать взаимное желание. Мира ощущала, как энергия, которая раньше казалась на исходе, возвращалась к ней с каждым его прикосновением, с каждым вздохом. — Ты слишком жесток, — прошептала Мира, когда их поцелуй прервался на миг, и Лаксус стал уделять внимание ее груди. — А ты — слишком соблазнительна, — ответил он охрипшим голосом. Мираджейн рассмеялась. — Так и должно быть, — прошептала она, прижимая его к себе сильнее. — Суккубы созданы для того, чтобы быть соблазнительными. И они снова потерялись в этом вихре безумия, чувствуя, как их тела слились в едином ритме, забывая о всем, что окружало их. Этот момент существовал специально для них, и ничего больше не имело значения. Их дыхание стало единым целым, горячим и прерывистым. Лаксус ощущал, как его тело откликалось на каждое движение Миры, как её руки скользили по его коже, вызывая сладостное напряжение. Она посмотрела на него своими дьявольскими глазами, в которых, казалось, горела вся вселенная. — Лаксус... — прошептала она, проводя кончиком хвоста по его животу, дразня его и заставляя стиснуть зубы от накатывающей волны наслаждения. — Чего ты хочешь? — выдохнул он, стараясь удержать себя в руках, но её прикосновения и взгляд сбивали его с толку. Лаксус не мог думать ясно, всё, чего он хотел, это чувствовать её рядом, подчиниться этим ощущениям, раствориться в ней. Мираджейн лишь улыбнулась, её улыбка была дразнящей, но одновременно в ней сквозила нежность. Она медленно наклонилась к нему, их губы встретились в поцелуе, её руки крепко обхватили его шею. Его движения стали быстрее, более напористыми, она заставляла его стонать от удовольствия, которое было почти на грани боли. — Я хочу, чтобы ты был моим, — прошептала Мираджейн, её голос звучал обволакивающе и маняще, — Полностью... Лаксус почувствовал, как его последние силы на сопротивление растаяли. Он с силой привлек Миру к себе. Его руки скользнули по её спине, прижимая ближе, требуя большего, потом сжали ягодицы, переворачивая на бок и меняя угол проникновения. Его губы снова нашли её, жадно поцеловав, он чувствовал, как её тело вздрогнуло, а дыхание опять сбилось. — Мира, — прохрипел он, стараясь удержать последние остатки самообладания. — Я... — Ш-ш-ш... — она приложила палец к его губам, прерывая его. — Никаких слов, Лаксус. Сейчас не время для слов... Её голос был почти гипнотическим, он чувствовал, как одновременно потерял себя и нашел заново, как она завладела всеми его мыслями и желаниями. Они двигались в унисон, как единое целое, и в этот момент весь мир сжался до одной точки — до их соединения, до их тел, сплетающихся в безумном танце. Лаксус никогда ещё такого не испытывал. Это было до безумия хорошо. Ещё лучше, чем в первый раз. Он приближался к грани, за которой уже нет пути назад. Мираджейн, ощущая это, вновь посмотрела на него, её взгляд был полон смешанных эмоций — страсть, желание, но также и что-то более глубокое, почти нежное. — Лаксус, — прошептала Штраус, и в её голосе звучала нотка уязвимости, которой он не ожидал. — Я... Но она не закончила, её слова утонули в очередном поцелуе, в котором заключалась вся порочная суть их близости. Она отдалась ему полностью, как и он ей, и, когда Лаксус приблизился к разрядке и излился в ней, кончая с протяжным стоном, они долго не могли отделиться друг от друга. Лаксус накрыл тело Мираджейн своим, но тяжесть его веса была приятной и, будто означала настоящую свободу от всех преград, которые стояли между ними. Лаксус никак не мог восстановить дыхание. Оно постоянно сбивалось. Когда всё наконец стихло, и они успокоились, Мираджейн снова посмотрела на Лаксуса. В её глазах теперь читалась не только страсть, но и благодарность, и, возможно, что-то ещё, что она сама не могла понять до конца. Она чувствовала, как амулет перестал жечь грудь и, казалось, ее человеческий облик постепенно возвращался к ней. — Ты... — начала Мира, но Лаксус приложил палец к её губам, с трудом переводя дыхание. — Не надо слов, — прошептал он, обнимая её крепче, чувствуя, как она расслабилась в его руках. — Давай просто... побудем так. Ещё немного... Мираджейн кивнула, закрывая глаза, и позволила себе утонуть в этом моменте, наслаждаясь тем, что она была не одна, что рядом находился тот, кто был готов бороться за неё, даже, если она сама не верила в успех. Мираджейн отстранилась от Лаксуса, ее дыхание стало размеренным. Вдруг она почувствовала что-то липкое на своей руке, и, взглянув на Лаксуса, с ужасом увидела кровь, стекающую по его плечу. В пылу страсти, потеряв контроль, её когти, видимо, ненароком ранили его. В её глазах отразился страх и вина. — Лаксус… — голос дрожал, когда Мираджейн пыталась оценить, насколько серьёзной была рана. — Прости, я... я не хотела... Лаксус, к которому возвращался контроль над собственным телом и разумом, поймал её взгляд и, несмотря на острую боль, попытался улыбнуться, стараясь успокоить её. — Всё нормально, Мира, — голос Дреяра звучал хрипло, но в нём звучала уверенность. — Это всего лишь царапина. Ничего страшного. Мираджейн покачала головой, чувствуя, как паника охватила её. В её глазах начали проступать слёзы, что заставило Лаксуса напрячься ещё больше. Он никогда не видел её такой ранимой и уязвимой. Это сразу вызвало такой сильный контраст с ее недавними действиям, когда она демонстрировала собственное превосходство и подчиняла его. — Нет, это моя вина... — голос Миры сорвался. — Я не смогла контролировать себя... Я снова наврежу тебе... — Мира, посмотри на меня, — Лаксус аккуратно взял Мираджейн за руку, привлекая её внимание. — Я жив и в порядке. Это не твоя вина, это... просто случилось. Я не винил и не буду винить тебя. Мираджейн всхлипнула, отворачиваясь, но Лаксус аккуратно повернул её лицо к себе. — Послушай, — сказал Лаксус, его голос был мягким и успокаивающим. — Я знал, на что шёл. Я выбрал разделить с тобой постель, зная, что это не будет легко. Но я здесь, и не собираюсь никуда уходить. Мираджейн закрыла глаза, стараясь успокоиться, её дрожь постепенно проходила. Она не могла понять, почему этот человек был готов терпеть всё это ради неё. Но в тот момент, когда его рука снова легла на её плечо, она почувствовала себя немного спокойнее. — Если мне суждено получить пару царапин, — продолжил Лаксус, — это ничего. Главное, что ты теперь в порядке. Мира медленно кивнула, но в глазах всё ещё оставался отблеск вины. Лаксус опять привлек её к себе, чувствуя, как она постепенно расслабилась в его объятиях. — Всё хорошо, Мира— повторил он тихо. — Мы справимся с этим вместе. Лаксус аккуратно погладил Мираджейн по лицу, его пальцы скользнули по её коже, словно успокаивая её душу. Этот жест помог ей обрести контроль над собой. Она закрыла глаза, глубоко вдохнув, и почувствовала, как к ней вернулась способность поддерживать её человеческий облик с помощью амулета, который носила. Её черты окончательно стали мягкими и обычными, рога и хвост совсем исчезли, а глаза вернули себе привычный синий цвет. Теперь она снова выглядела как обычная девушка, а не суккуб. — Спасибо, Лаксус, — прошептала Мираджейн, ощущая благодарность за его заботу и терпение. Он лишь кивнул, взгляд его был спокойным, но она видела, что усталость сказывалась на нём. — Тебе лучше? — спросил Лаксус, всё ещё беспокоясь о ней. — Да, — кивнула Мира, — Теперь я должна позаботиться о тебе. Мираджейн осторожно уложила Лаксуса на кровать, присев рядом с ним на колени. Плечо его было раненым, кровь медленно сочилась из пореза, оставленного её когтями в пылу страсти. Сердце сжалось от очередного приступа вины, но она понимала, что сейчас самое важное — помочь ему. Сконцентрировавшись, Мираджейн быстро нашла в небольшом сундуке бинты, а из своей сумки вытащила чистую воду и целебные травы. Руки её работали уверенно, хотя внутри всё дрожало от переживаний. Осторожно взяв старую скатерть с небольшого стола, она разорвала ткань. Смочив кусок ткани в воде, Мира мягко промыла рану, убирая следы крови и грязи. Задремавшего Лаксуса это немного разбудило, он вздрогнул от прикосновения, но сразу же снова расслабился, почувствовав, как заботливо Мираджейн это делала. — Прости меня, Лаксус, — тихо прошептала она, заботливо протирая рану. Голос Миры звучал мягко, она произнесла слова почти шёпотом, как будто боялась разбудить его, но в то же время ей хотелось, чтобы он знал, что она искренне сожалеет. После того, как рана была тщательно очищена, Мира разжала пальцы, в которых держала немного лечебных трав, и осторожно приложила их к повреждённой коже. Травы были свежие и пахли лесом. Она знала, что их успокаивающие и целебные свойства помогут ему быстрее восстановиться. Прикрыв травы чистым бинтом, она аккуратно замотала плечо Лаксуса, её движения были быстрыми и точными. Когда перевязка была закончена, Мираджейн на мгновение остановилась, чтобы полюбоваться его лицом, которое теперь было спокойным. Она заметила, как его дыхание выровнялось, и на душе стало немного легче. Всё ещё полная тревоги, Мира сидела рядом с Лаксусом, убедившись, что он чувствует себя лучше. Затем Штраус аккуратно поправила Дреяру одеяло, прикрыв его плечо, и тихо прошептала, погладив часть шрама, пересекающего глаз: — Всё будет хорошо. Я рядом. Мираджейн ещё немного посидела рядом с Лаксусом, позволив своим мыслям успокоиться. Убедившись, что он спокойно спит, Мира позволила себе чуть расслабиться, оставаясь настороже, чтобы быть уверенной, что Лаксус в безопасности и под присмотром до самого утра. Мира не заметила, как испытала необычную бодрость, которую давно не чувствовала. Энергия вернулась к ней, и теперь сон был для неё далёкой необходимостью. Лаксус что-то пробормотал во сне, будто спрашивая, как она, и ненадолго открыл глаза. — Да, я чувствую себя хорошо, — сказала Мира, взглянув на него. — Ты сам-то отдохнул? Лаксус кивнул, но его веки снова начинали тяжело закрываться. Он действительно был измучен, и после всех этих событий его тело требовало покоя. — Теперь твоя очередь отдохнуть, — добавила она, заботливо наблюдая, как Лаксус, не успев ответить, поудобнее устроился на кровати. Её руки мягко коснулись его плеча, где она перевязала рану, проверяя, хорошо ли та держится. Мира наблюдала, как Лаксус засыпал, черты его лица расслабились, и он быстро провалился в глубокий, спокойный сон. Она накрыла его одеялом, ещё раз проверила перевязку на его плече и тихо вздохнула. Теперь, когда Лаксус спокойно спал, Мираджейн, напротив, чувствовала себя бодрой и полной сил. Вместо того чтобы ложиться рядом, она продолжала сидеть рядом с ним, наблюдая, как вздымались его грудь, и думая обо всём, что с ними произошло. Мираджейн ощущала всё больше уверенности в том, что сможет справиться со своей природой, даже если для этого потребуется помощь Лаксуса. Мира просидела так до утра, не сомкнув глаз, наблюдая за тем, как рассвет постепенно заливал светом каюту. Лаксус продолжал путешествие в царстве Морфея, его дыхание было глубоким и спокойным. Мираджейн чувствовала в сердце тепло и уверенность, которые не покидали её.