«Девушка»-ромашка

      Цзян Яньли:       Выбор между известным злом и злом неизвестности дался нелегко, но быстро: слуга должен был вот-вот обнаружить побег.       Мисс Цзян толкнула дверь и, выскочив в неё, едва не завопила от радости: совсем рядом стоял похожий на кабриолет двухколёсный экипаж — коляска с поднятым верхом, запряжённая парой светло-рыжих.       Удача! Несказанная удача!..       Но даже вознести благодарность небесам было некогда: за спиной уже мнилась погоня — мисс Яньли захлопнула дверь.       Кинулась к коляске…       …и встретилась взглядом с возницей: той самой, редкой красоты, девушкой, которую однажды видела здесь в компании мистера Мэна. Сегодня на красавице было платье цвета речного перламутра: с длинными рукавами, простым белым воротничком, мелкими пуговицами в тон и тёмно-бордовым поясом — и прихваченная под подбородком лентой соломенная шляпка с широкими полями…       Тонко очерченные, точно два молодых месяца, брови взметнулись вверх и тотчас же бархатные, нежно-алые губы скривились, а скулы ярко вспыхнули.       — Кто вы? — выпалила красавица.       — Прошу вас, увезите меня отсюда! — Цзян Яньли только попыталось сесть в коляску — губы возницы сошлись в нитку, в дрогнувшей руке мелькнул кнут. Но не стегнул сонных лошадей, а оказался готов обрушиться на саму мисс Цзян, — Нет-нет, прошу вас!       Красавица, то и дело косясь мисс Яньли за спину, вскинула подбородок.       — Кто вы? — повторила она нервно, однако кнут замер, — Зачем… к кому вы сюда?..       — Прошу вас!       Но возница медлила, а её прекрасное лицо все сильней искажалось гримасой подозрительной и надменной. Затянутые в почти прозрачную газовую перчатку пальцы вцепились в древко бича крепче.       А позади померещился скрип…       Дальнейшее промедление было подобно смерти — мысленно принося красавице все возможные извинения, Цзян Яньли вскинула руку с револьвером:       — Увезите меня! — возница замерла, впившись глазами в смертоносную, но всё равно изящную игрушку у своего лица… — Быстрее, прошу! Увезите меня!       Красавица не шевелилась.       Мисс Цзян прошиб пот. Рука дрогнула — кольт почти выпал. Ноги подкосились…       Но, превозмогая ужас и отчаяние, девушка заставила себя вскочить в экипаж и плюхнуться на сидение рядом со сжимавшей вожжи статуей:       — Погоняй!       Снова раздался скрип, потом шелест, точно от порыва ветра и треск, будто на пол рухнул комод! Обе девушки вздрогнули. Возница, дрожа посеревшими губами, перевела взгляд с револьвера на мисс Яньли и обратно.       Раздался топот и почти тотчас же чьи-то скрюченные пальцы попытались ухватить мисс Яньли за подол — девушка вывернулась, собственные пальцы звякнули курком…       Тот, кто пытался поймать за одежду, вцепился в поднятый верх коляски — сложил, почти сорвал, и на Цзян Яньли уставилось перекошенное от злости лицо — слуга, отправившийся проверить пленницу, тот самый, что прошёл мимо, когда девушка притаилась за диваном в гостиной.       Скрип, шелест — дверь! И треск — когда, распахнувшись, она ударилась о стену!       — Не троньте меня! — ствол револьвера метнулся с возницы на преследователя.       Но старый слуга осклабился, и его руки потянулись к мисс Цзян. В высокомерной, глумливой улыбке читалось: «Ты не посмеешь!»       — Не троньте!       Кривые пальцы впились девушке в запястье. Морщинистые губы прошамкали:       — Мало… мало кольт иметь…       Сердце в груди трепыхалось, что застрявшая в силках птица. Мысли рвались и разбегались, и всё вокруг вдруг стало медленным… ужасно медленным, точно во сне…       «Чтобы выстрелить мало иметь заряженный кольт, надо ещё иметь решимость…»       Язвительная ухмылка стала шире, обнажив редкие зубы.       А хватка — крепче. Так, что рука начала неметь…       В первый миг спуск пошёл тяжело — настолько, что, казалось, будто палец режет грубой ниткой или струной — но затем внезапно дрогнул и резко утонул в рукояти…       Мисс Яньли зажмурилась — даже прежде чем успела подумать, что не хочет видеть, как пуля пронзит этого пугающего, но живого человека.       Прогремел выстрел. Так громко, что показалось, собственная голова взорвётся — пальцы, державшие Цзян Яньли за запястье, разжались.       В голове точно забил колокол — в его звоне тонуло рваное дыхание «стрелка» и бешеный стук сердца.       А потом где-то за этим набатом послышался вой…       Мисс Цзян осмелилась приоткрыть один глаз — и тут же распахнула оба: старый слуга — вне всякого сомнения, живой — выпучив на свою недавнюю пленницу глаза, зажимал руками ухо. Между пальцев сочились быстрые алые капли.       Цзян Яньли перевела взгляд на возницу: та только хватала ртом воздух.       Больше отсрочки могло не представиться!       Револьвер — хвала небесам, теперь пустой! Останься в барабане ещё хотя бы один патрон, мисс Яньли никогда бы на такое не решилась! — упёрся красавице в рёбра:       — Погоняй же!       Вскрикнув, будто ей вонзили клинок в грудь, возница стегнула!       Ещё!..       Светло-рыжие взяли бойко — люди мистера Цзинь Гуаншаня остались с пустыми руками: «гостья» покинула «гостеприимный» дом…       Ветер! Ветер!..       Ветер, горячий и жадный, напоённый запахами диких трав, нагретого солнцем дерева, конского пота и розовой воды — ароматом почти забытым, а потому приторным — взметал пыль из-под колёс, играл гривами лошадей и трепал мисс Яньли волосы и одежду, точно давний, истосковавшийся приятель. Подставляя ему лицо, девушка почти забыла и о всех несчастьях последних месяцев, и о вознице рядом. Бескрайние прерии: зелёные, рыжие, золотисто-серые; там, где торчали редкие кусты — серебристо-чёрные, а у горизонта — белёсые, почти прозрачные — распахнули свои объятия. И утренние лучи солнца ласково гладили по щекам…       Прерии! Небо! Солнце!       Конечно же, ещё надо будет узнать, кто эта девушка и откуда она: раз приехала в лёгкой коляске и приехала не первый раз, значит, возможно, живёт где-то недалеко. Наряды незнакомки — и сегодня, и в прошлый раз — не были похожи на наряды девушек падших: яркие, расшитые бахромой и мелкими бусинами, с глубоким декольте, а то и боковыми разрезами до колен. Значит, она была женщиной приличной. Тогда что же её связывало с мистером Цзинем? С мистером Мэном? Впрочем, с первым мисс Цзян её не видела, а второй, когда слуги тащили «гостью» из столовой, выглядел ошарашенным…       Но это всё ещё впереди, а сейчас: ветер!.. Свобода!       Коляска взяла влево, огибая невысокий холм, когда позади раздался крик. Мисс Цзян и возница обернулись — трое всадников на соловых пытались приблизиться. Один из них, видно, поняв, что его заметили, замахал рукой.       — …Цинь! — принёс ветер.       Красавица-возница тихо вскрикнула и потянула вожжи — светло-рыжие кони сбавили шаг, всадники — пришпорили соловых.       — Погоняй! — Цзян Яньли не успела и подумать, а рука сама ткнула возницу в бок, — Погоняй, погоняй же! Быстрее!       Красавица, побледнев точно осенняя луна, закусила губы, ясные глаза вспыхнули гневом, но и страхом — и не посмела перечить.       Мисс Яньли знала, что повозке никогда не уйти от верховых! Знала, но всё равно повторяла:       — Быстрее! Прошу, быстрее же! — голос дрожал и дрожала сжимавшая револьвер рука.       Светло-рыжие прибавили ходу — в ушах застенал, заголосил ветер.       Но и всадники, в чём Цзян Яньли убедилась, обернувшись, не давали роздыху соловым. Тот, что махал рукой, был совсем рядом.       — Быстрее! Прошу, погоняй!       Запел кнут — коляска, взметнув из-под колёс облако песка и град мелких камней, понеслась во весь опор и едва не слетела с дороги! Мисс Яньли вцепилась в локоть возницы — та, хмурясь, одарила исполненным злости взглядом.       Всадник снова пытался догнать — красавица не щадила лошадей…       Оставляя позади склон холма и пыльную дугу дороги у его подножья, коляска выкатилась на равнину.       — Быстрее, прошу!       Свист бича тонул в остервенелом хрипе коней, но рыжие сбавляли шаг — точно в последнем рывке надорвали жилы.       В отчаянии мисс Цзян в который раз обернулась: из-за холма вылетел всадник и… рванул узду, вздыбив солового!       Отпустили? Почудилось, измученное сердце вот-вот остановится…       Внезапно над ухом раздался визг, коляску тряхнуло и Цзян Яньли, спешно повернувшись, едва успела поймать брошенные возницей вожжи.       — Зачем вы?!       Но та не слушала, заходясь душераздирающим воплем, не в силах оторвать взгляд от летящей наперерез орды — живого селя, бурного потока, обвала, камнепада — пегого, бурого, рыжего, чубарого, мышасто-серого; в пыли, в белых, чёрных и алых каплях и венках перьев… в дрожащем на солнце серебре винтовок и томагавков…       — Индейцы! Индейцы!!! ИН-ДЕЙ-ЦЫ!!!