На Тёмном Пути

      Как только Вэй Ин преодолел рубеж, отделяющий мир живых от мира мёртвых, панорама вокруг начала меняться. Резко налетел ветер, разгоняя вулканический пепел, а вслед за ним на горную котловину нахлынул серый туман — густой, плотный и вязкий, как цепкие узы утреннего сна, который упорно не хочет отступать. Мгла беспросветным полотном закрыла небо. Духота сменилась зябкой могильной прохладой, забирающейся под одежду. В воздухе больше не было запаха прокалённого металла и жжёной земли, появилось новое сочетание, которое нельзя было ни с чем в точности соотнести.       Из-за подвижности тумана казалось, что окружающее пространство плывёт. Вэй Ин поймал себя на том, что больше не чувствует сторон света, не ощущает времени суток, и даже твердь под ногами стала иной, нежели минуту назад. Сердце отбивало беспокойный такт, предвидя скорые неприятности.       Сделав несколько шагов, Вэй Ин аккуратно усадил бессознательного Хуа Чэна у ближайших валунов и прикрыл его сверху плащом. Покой и расслабленность последнего были противоположностью тому возбуждению и напряжению, что отражались на удручённом неожиданным поворотом событий лице Вэй Ина.       В том, что испытания последуют, сомнений не было. Врата Медной Печи Вэй Ин переступил, а так как они, исходя из надписи на арке, являлись своего рода контрактом и вели в иную плоскость бытия, приключение обещало стать запоминающимся. Вэй Ин не рвался очутиться в подобном месте, а потому и готовности схлестнуться с запредельными силами не испытывал.       Бросив ещё один встревоженный взгляд на устроенного среди камней Хуа Чэна, Вэй Ин постарался настроиться на пока смутно вырисовывающееся предстоящее. Было непросто подчинить себе требующую отдыха плоть. Выпавшие на долю Вэй Ина многодневные скитания после побега из Безночного города, очумевшие чувства, взбунтовавшаяся интуиция, нападение Сюэ Яна, внезапный разлад с Лань Чжанем и в итоге очередной побег уже в новой компании измотали настолько, что он был недалёк от того, чтобы развалиться на куски даже без помощи стороннего вмешательства. Конечности гудели точно так же, как и голова. Позвоночник ныл. Плечо с обидой напоминало о себе пульсацией глухой боли.       Временное затишье не внушало доверия. Непонятно откуда льющийся тусклый свет не давал полной картины о том, что таилось за кипучими, мглистыми хлябями. Вэй Ин то и дело озирался в ожидании нападения.              На Луаньцзан первым заданием было показать силу и отвагу. Вероятно, и на Тунлу те же правила, — лихорадочно встряхивал память он, хотя мысли и без того несмолкающе галдели в голове. — Что же будет? Драка с великаном? Соревнование в ловкости с сильвами? Задание сорвать с неба звёздочку?       Подтрунивания над собой не спасали от набирающего обороты волнения. Путешествие по Уюну разнообразием пейзажей не баловало, но кратер горы норовил удивить колоритом впечатлений. Вэй Ин не понаслышке знал, что иллюзии, посещающие в приграничье миров, по обыкновению настолько реальны, что способны заморочить и обмануть даже самых стойких. Он не считал себя ни отчаянным смельчаком, ни хотя бы воином в хорошей боевой форме. Его едва ли не тошнило от слабости и параллельного осознания, что он выбрал путь смерти, сунувшись на проклятую гору, да ещё и Хуа Чэна, к какому-то лешему, прихватил.       По-настоящему встряхнуться, взбодриться и унять дрожь в коленках не позволяла ужасная усталость. Каждый раз, попадая в патовую обстановку, Вэй Ин задавался одним и тем же вопросом — какого рожна так вышло?! Затем окунался в самобичевание и анализ ошибок. И казалось бы, необходимые выводы сделаны и приняты к сведению, однако проходило время, и жизнь вновь подкидывала скользкую тропинку из рвов с зыбучими песками и болотной мутью под видом цветочной поляны.       Не клюнь Вэй Ин на соблазнительную харизму Лань Чжаня, кто знает, как бы сложилась его судьба после побега из заключения Вэнь Жоханя. Впрочем, любой другой сценарий был бы лучше того, что диктовали места по типу Луаньцзан и Тунлу. Но сожаления уже не могли поправить положение. Вэй Ин сыграл в партию за столь желанную Лань Чжаню «драгоценность» и, похоже, проиграл.       Он не пытался всецело переложить ответственность за разворачивающуюся в душе драму на белого полукровку, не оправдавшего его невольной привязанности, в точности как не винил никого в намечающемся вскоре свидании со смертью. Вэй Ин никогда не относил себя к тем, кому светило жить долго и счастливо, коротая дни в кругу сплочённой, любящей семьи — где по вечерам, укладывая спать младших, рассказывают добрые сказки; где основные хлопоты и заботы сводятся к самым прозаичным вещам — таким, как готовка ужина, уборка, стирка и тому подобное.       Вэй Ин был столь далёк от всего этого многие годы, что даже детство, прошедшее в относительно доброжелательной и благоприятной обстановке, ныне виделось чем-то сродни некогда пережитого, явственного сновидения. Особенно отчётливо это ощущение осаждало теперь, когда жизнь в который раз круто извернулась и дала ему громкую затрещину вместо веры и надежды на светлое будущее.       Характер не позволял Вэй Ину задумываться над несправедливостью бытия в прошлом — не собирался он прибегать к этому и сейчас, хотя многострадальную шкуру свою было откровенно жалко. Высшие силы будто ополчились против него и передышки не давали. Перемены к лучшему оказались недостижимой мечтой. После предательского холода Лань Чжаня, вдруг ставшего необъяснимо важным для истрёпанной разочарованиями души Вэй Ина, опускались руки.       В следующий миг размышления перенесли Вэй Ина к Пэй Мину и Цзи Фэнгу. Он уповал, что друзья живы и невредимы, несмотря на его печальную участь. Тёплый комок из признательности и болезненный из сожалений сплелись в одну сплошную воронку неуютности. Не то чтобы сегодняшний день был чем-то хуже или лучше при выборе, когда умереть, но безропотно натура Вэй Ина этот факт воспринимать не торопилась. Знакомство с Лань Чжанем повлияло на него сильнее, чем поначалу казалось. Это вовсе не означало, что до всего этого Вэй Ин рвался в покойники, но отныне выжить хотелось хотя бы назло отвергшему его парню.       Глупее причину придумать сложно, — сетовал Вэй Ин. — Лань Чжаню бы только польстило то, какую значимость в моей пропащей жизни обрела его персона.       На самом деле аристократ из Гусу даже не успел узнать его по-настоящему. Некоторые грани себя Вэй Ин прятал так тщательно и так щепетильно маскировал, что в итоге сам поверил, что их нет. Будить своих воистину страшных демонов он решался, лишь когда жизнь в самом деле повисала на волоске. Наломать дров его тёмная сторона умела со вкусом и размахом, а разгребать всю эту канитель приходилось той ипостаси, что сейчас впопыхах искала глазами признаки того, что первое испытание Медной Печи вот-вот последует.       Кипение эмоций и меланхоличный уклон мыслей тревожил Вэй Ина даже больше, чем ограниченная туманом видимость. Он пытался вспомнить, что в точности творилось с ним на Луаньцзан, и как трактовали происходящее на Тунлу в народе, хотя на слухи опираться было глупо. В чём Вэй Ин был действительно уверен, так это в том, что магия в местах вроде этого вела себя несколько иначе, нежели обычно. Это наглядно подтверждала невозможность воспользоваться метлой. И всё же волшебные силы преобразились, но не иссякли, что неоспоримо обнадёживало, ведь иных способов защититься, кроме как применив собственный дар, Вэй Ин не видел.       Будучи существом любознательным и настырным, Вэй Ин за свою трёхсотлетнюю историю успел выстроить некоторое представление о мире, в котором по воле богов обитал. Вселенная состояла из энергии, имевшей множество слоёв — крупных и малых, плотных и тонких, материальных и астральных, высоких в своём развитии и низких. Луаньцзан и Тунлу являли собой созданные магией мосты между такими плоскостями, а их породившей стихией выступал Великий Источник — основа всего сущего.       Фундаментом любого мира в любой проявленности была дуальность. Потоки светлой энергии, известной Вэй Ину как санскрил, и тёмной — как санктарил, переплетались между собой и порой смешивались, но так же легко разделялись вновь. Материя бытия не имела начала и конца и представляла собой незыблемую формулу — ни у света, ни у тьмы линия вечности не прерывалась, хотя порой алхимически преображалась до полной потери определяющей её структуры.       Медная Печь, как и Луаньцзан, выступала средоточием санктарила и, соответственно, все сущности и создания на горе имели тёмную суть. Отрицательные вибрации не являлись для Вэй Ина чем-то противоестественным и непостижимым. Он уже соприкасался с чистейшим мраком в Илине, хотя на Луаньцзан ему пришлось столкнуться с преимущественно тонким планом, тогда как атмосфера Тунлу была максимально приближена к физическому аспекту.       Следовательно, — рассуждал Вэй Ин, — при надлежащем везении и соразмерности моих сил тому, что противопоставит мне гора, есть шанс отсюда вырваться!       Раз уж он покинул Луаньцзан — а то было малоприятное путешествие, хотя и весьма запоминающееся, — значит, и Медная Печь не приговор. Вэй Ин до сих пор топтал землю — чем не доказательство, что, как бы ни разворачивались события, впадать в отчаянье последнее дело.       В Илине Вэй Ин вступил в бой с силами выше своего разумения и сделал ставку исключительно на удачу. У той дороги было лишь одно направление — вперёд. Вот и сейчас, оглядываясь назад, он понимал — свернуть где-то на полпути к Уюну у него бы при всём рвении не вышло, потому что само провидение вело его сюда.       Механически облизав стянутые сухостью губы, Вэй Ин размял плечи. Какой только дряни с ним не случалось! Может, дело не столько в судьбе, сколько в непоседливой заднице? Некоторые воспоминания вызывали такой стыд, что он едва сдерживался, чтобы не поморщиться, а ведь минуло столько лет!       В тех событиях были свои плюсы и минусы, — мысленно резюмировал Вэй Ин, обрывая неприглядные образы памяти. — Мне довелось стать Старейшиной Илина и со мной начали считаться… Ну или начали бояться, что, можно сказать, равносильно.       Истекли многие десятилетия, и снова он стоит на проклятой горе среди густейшей мглы и бросает вызов мощи, намного превышающей даже его развитую способность воображать. Стоило ли намерение щёлкнуть по носу Сюэ Яна, а заодно с ним и Лань Чжаня, таких усилий и риска, или он просто взбалмошный идиот, вернувшийся в ловушку, не убившую его в прошлый раз, чтобы теперь наверняка подохнуть?       Пути назад нет, но кривая дорожка по-прежнему вьётся, — билось звонкими молоточками в мозгу. — Ты либо снова окажешься в фаворе у случая, либо наконец отправишься в уготованный тебе ад. Скажешь, рано? Многим не было дано и этого срока. Скольких ты сам отправил в преисподнюю, не дав дожить до старости или даже зрелости?       Горькая усмешка тронула губы Вэй Ина, но стремительно угасла. Внутренний диалог шёл независимо от его сосредоточенности на окружающем. Вэй Ин чувствовал, как в ответ на происходящее тёмный клубок в груди начинает расти, шириться и восставать, ядовитыми уколами тревожа нервы. С трудом взяв себя в руки, он задышал спокойнее, но едва внутри наметилось подобие мрачного равновесия, тишину разрезал резкий крик, и земля в буквальном смысле дрогнула.       Зигзагообразные трещины прорезали площадку, на которой возвышался Вэй Ин, как будто что-то или кто-то продирался из-под неё наружу. Земляная платформа слегка качнулась, и Вэй Ин приземлился чётко на пятую точку с видом остолбенения, достойного каменного изваяния. Через мгновение крик повторился, на этот раз эффект был ещё внушительнее.       Наконец очухавшись от ступора, Вэй Ин рывком вскочил на ноги и ринулся прочь от места, где оставался в обмороке Хуа Чэн. С каким бы дьяволом ни предстояло схлестнуться, ведьмак считал — лучше не подвергать спутника опасности и удалиться подальше. Догадки по поводу того, кто издавал устрашающие звуки, мелькали одна хуже другой. На своём веку Вэй Ин повидал всякой нечисти — и не только на Луаньцзан, — но предсказать, что за чудище выпало ему по жребию сделки с Медной печью, не брался.       Метла осталась лежать рядом с Хуа Чэном. Передвигаться по воздуху в густой дымке было сродни осознанному прыжку в лавовую воронку, поэтому Вэй Ин и не помышлял ею воспользоваться. Все надежды сводились к заклинаниям в его арсенале. Туман застилал глаза. Вэй Ин не знал, как далеко ему удалось убраться от Хуа Чэна. Не углядев на пути скальный выступ, он вновь приземлился на задницу, громко и нецензурно огласив в высоких тональностях своё мнение на этот счёт.       Подавив досаду и убедившись, что ничего важного не отбито, Вэй Ин быстро подобрался на ноги и, упёршись спиной в холодную гладь камня, сосредоточился на витках мглы вокруг. Неподалёку отчётливо раздавалось шебуршание, шарканье, возня. Вэй Ин порядком истерзался, разыскивая глазами причину этих звуков.       Только бы не мертвоходы, — проскользнуло испуганным шёпотом из глубины.       По коже разлилась волна противных мурашек. Вэй Ин не боялся, но и не жаловал восставших мертвецов и вообще любые вариации поднятых из могил трупов. В Илине или Уюне встреча с ними могла настигнуть любого, сунувшегося близко к горе. Как и всякого рода иной мерзкой нечистью, мертвецами управляло зло, порождённое первыми магами, прибегнувшими к открытию врат между измерениями. За тысячелетия существования червоточины тёмная энергия обрела подобие сознания и чутко реагировала на любое вторжение в свои владения.       Мертвоходы помимо того, что имели окоченевшие, полуразложившиеся тела с пустыми глазницами и молчащими сердцами, были лишены привычной свободы движений, речи и других элементарных функций живого организма. Невзирая на это, они представляли серьёзную угрозу в сражении, ведь им была неведома боль. Разрыв тканей, перелом костей или даже отделение от туловища рук и ног не отражались на рвении мертвецов добраться до намеченной жертвы. Остановить такого воина могло лишь разрушение черепа.       Мертвоходы всегда испытывали голод по живой плоти, но, в отличие от тех же вампиров, подпитывающих силы кровью, они не контролировали эти порывы. Ими управляли магия, слепая ярость и низший примитивный инстинкт убийц. Укус мертвохода вызывал сильнейшую многочасовую лихорадку, мучительные корчи и почти неизбежную смерть. Спастись можно было лишь направленными магическими усилиями нескольких белых ведьм, но и это порой не срабатывало.       Пространство рассекло рычание и истошный вопль, от пронзительности которого на миг заложило уши.       — Тьфу ты! — Вэй Ин ещё сильнее вжался в скалу. — Что за окаянная зверюга тут бродит?!       Он не знал, радоваться ему или ещё больше насторожиться, ведь нескромно громкий голосок явно принадлежал не мертвоходу, а скорее уж животному — крупному и тяжёлому, судя по сотрясающейся поверхности земли, продолжающей ходить ходуном под ногами.       Может, орк-переросток? — проскочила нечаянная мысль, но Вэй Ин от неё отмахнулся — для Медной Печи это было бы слишком просто!       Засилье тёмных сил, как правило, не мелочится, а так как на кону стояла проверка способностей Вэй Ина, вряд ли ему собирались подсунуть схватку с существом, которое он и в обычной жизни частенько заполучал в противники, вкалывая на господина Вэня и ему подобных.       Вибрация тверди под ногами достигла такой мощи, что Вэй Ину приходилось прилагать усилия, чтобы оставаться в вертикальном положении. Наконец мгла отхлынула, но не потому, что повеял ветер, а из-за того, что вынырнувшая из неё тварь оглушительно хлопала крыльями, каждое из которых было размером с небольшую городскую площадь.       Хромой грёбаный… в лоб тебя драть! Вивера! — вздрогнул Вэй Ин.       Он-то и дракона встречал в своей жизни лишь однажды — и, к слову сказать, в половину меньшего, старого и близкого к тому, чтобы испустить дух. Это, правда, не помешало ему рьяно защищать своё потомство в количестве двух неправильной формы серебристо-серых яиц, сплошь покрытых грубой кожурой и костяными наростами.       Уродливая морда нынешнего желающего познакомиться монстра, по виду олицетворяющего собой нечто среднее между крокодилом, змеёй и лошадью, свирепо скалилась. Внешне виверы весьма походили на драконов, за исключением того, что вместо четырёх конечностей имели лишь две — задние ноги и крылья — и нередко превосходили их габаритами.       В Цишане этих созданий не видели сотни лет. Были времена, когда их нещадно истребляли ради особых свойств выделяемой ими горючей слюны. Охотниками преимущественно выступали люди, ведь ведьмам и другим владеющим магическим даром созданиям незачем было использовать чьи-то телесные жидкости, чтобы порождать огонь.       Крепкие кожистые крылья данного ящера шли на изготовление плащей, выдерживающих не только прикосновение пламени всевозможных огнедышащих тварей, но и некоторых видов стрел, не говоря уже о том, что такое одеяние прекрасно защищало от жары, дождя, ветра и прочих неблагоприятных условий погоды.       В прошлом виверы, как и большинство чрезвычайно крупных крылатых тварей, обитали в отдалённых, труднодоступных местах континента. Некоторые предпочитали горы, некоторые облюбовали пустыни, попадались и земноводные особи. Чтобы оправдать охоту на вивер, люди распускали слухи, что эти ящеры переносят и распространяют редкие болезни, косящие целые деревни, что в итоге и привело к их почти полному уничтожению.       Вивера совершила кручёный винт хвостом, разнеся кусок гранитной скалы рядом с собой как горстку леденцов.       — Тише, зверушка, тише, — сквозь шок процедил Вэй Ин, взвешивая свои шансы одолеть такое гигантское «чудо-юдо».       Ряды острых, как бритвы, зубов, каждый из которых был величиной с добротный меч, поблёскивали под плёнкой липкой слюны, лениво стекающей по зеленовато-бурым дёснам на заострённый подбородок виверы. Вэй Ин был наслышан, насколько эта слизь легко воспламеняется. Одной искорки хватало, чтобы огонь вспыхнул и запылал столбом высотой в три человеческих роста.       Ребристая чешуя на торсе и бёдрах ящера обладала эффектом хамелеона: в зависимости от падения света она то отливала отполированной медью, то золотилась бронзой, то казалась почти чёрной. Налитые красновато-жёлтым огнём глаза имели, в противоположность обычным представителям семейства драконьих, не вертикальные зрачки, а горизонтальные. Кривые ноздри раздувались, на выдохе выпуская рваные облачка серо-графитового дыма. По бокам вытянутой треугольной головы вздымалось частое наслоение подвижных, причудливо шелестящих в движении, веерообразных отрогов. Вдоль холки и позвоночника до самого кончика толстенного хвоста тянулась россыпь внушительных костяных шипов.       У Вэй Ина пересохло во рту. В животе что-то удручающе зашевелилось. Ноги как-то неуверенно упирались в землю, подгибаясь под будто бы добавившим веса телом. Вивера была по-своему красива и впечатляла размерами. Она топала когтистыми лапами и недовольно пыхтела, ясно давая понять, что её противнику не поздоровится.       — Тише-тише, — нашёптывал скорее себе, нежели ящеру, Вэй Ин. — Нам бы поладить, а если проникнусь, так, может, и домой возьму вместо кошки, — со злой иронией завернул он, как никогда явственно сознавая, что никакого дома у него теперь нет и какого-либо будущего, похоже, тоже.       Сознание внезапно всерьёз озадачилось его решением штурмовать Уюн на пути в злополучный Гусу. Слова Хуа Чэн о том, что им следовало бы рвануть в Юньмэн и временно осесть где-то там, отныне казались весьма здравым предложением, а собственная твердолобость и упрямство, приведшее в лоно исковерканной, мутировавшей магии на стыке миров, полнейшим провалом.       Вивера теряла терпение. Она учуяла потенциальную добычу задолго до того, как показала непривлекательное личико, а потому, как только сфокусировала взгляд на Вэй Ине, резко хлопнула крыльями и выбросила голову в его сторону, намереваясь защёлкнуть челюсти поперёк жмущегося к камням тела.       Первый бросок прошёл мимо. Вэй Ин уклонился, растянувшись во весь рост на земле всего в шаге от губительного и гулкого «клац!». Как обычно в такие моменты, каждая мышца стала незримой пружиной, каждая кость и сухожилие — деталями слаженного механизма. Взрыв адреналина ошпарил зельем боеготовности. Вэй Ин не особенно уповал на скрытые резервы плоти, но отдавать задёшево свою пусть и не балующую последнее время лёгкостью жизнь не намеревался.       Вивера насторожилась, ощутив его воинственный настрой, и машинально ускорилась.       Да твою ж метлу! Ты, оказывается, тот ещё живчик! — не без огорчения отметил Вэй Ин, когда чудовищные зубы молниеносно схлопнулись прямо у его лица.       Что-что, а драпал Вэй Ин, спасая горемычный зад, как всегда юрко и динамично. Храбриться и взбадривать себя саркастичными фразочками — небольшая наука, куда сложнее делать вид, что ничего не боишься, особенно когда это было в корне не так.       Раздосадованная неудачей крылатая скотина, оставшись без улова, огласила площадку погони протяжным воем. Туловище рептилии впечатляюще стремительно поменяло положение, изогнулось в полупрыжке и рвануло за щуплой улепётывающей фигуркой в чёрных одеждах.       На ходу сорвав с головы бесполезный ныне тюрбан, Вэй Ин с резвостью бешеного кролика перемахнул через выросшую на пути каменную глыбу и, вместо того чтобы избавиться от багажа, накинул мантию обратно на себя. В ней ему почему-то было привычнее — всё ж муштровка Жоханя в рамках установленных регламентом правил поведения охотников не прошла даром!       Размышлять над природой укоренившейся замашки не было времени. Преследующий Вэй Ина монстр наступал. Сбежать от него на своих двоих Вэй Ин не надеялся, а потому, улучив момент, затормозил, развернулся к опасности и выбросил в сторону виверы раскрытые ладони, направляя весь поток кипящей внутри силы в приближающуюся цель.       Алый свет, выплеснувшийся изломанной спиралью молний, бабахнул в непредусмотрительно раззявленную заранее пасть врага. Шандарахнуло ящера знатно. Он не удержался на лапах и растянулся во всю свою ошеломляющую длину, на миг заняв почти всё обозримое пространство на утёсе, где разворачивался поединок.       Вэй Ин мысленно вознёс хвалебный возглас в сторону всклоченных чернильных небес: магия сработала, невзирая на противодействие Тунлу. И это притом, что защитный потенциал ведьмака в эти мгновения оставлял желать лучшего.       Спустя доли секунд обнаружилось, что праздновать победу преждевременно. Заклинания, направленные на то, чтобы парализовать виверу, обездвижить или ввести в гипнотический транс, не давали абсолютно никакого эффекта. Преобразующая чары Медная Печь напирала как снаружи, так и изнутри. Вэй Ину приходилось бороться с враждебной аурой наряду с фактическим противостоянием сопернику, который, получив на выпады сдачи, взвыл и теперь катался на спине в попытке справиться с болью и перевернуться.       Вивере удалось довольно быстро вернуть себя в строй, однако ненадолго. Боясь упустить достигнутое в схватке преимущество, Вэй Ин вновь атаковал. Левая лапа виверы угодила в скальную пройму, подогнулась, и, накренившись, существо въехало грудью в острый выступ ближайшей скалы, стесав несколько крупных пластин чешуи от солнечного сплетения до шеи.       Удерживая взгляд на кровоточащем звере, Вэй Ин направил в него порыв магии, спеша закрепить наметившийся результат их битвы. И снова удача! Угодив под обстрел светящихся магических сфер, вивера заметалась ещё сильнее — рана на грудине расширилась. Тёмно-землистого цвета кровь брызнула ей под ноги.       Для Вэй Ина замаячила крепнущая надежда уделать необычного противника. Путаное восприятие происходившего вынуждало хвататься за соломинку, хотя ощущения подсказывали, что, борясь на пределе возможностей одновременно с виверой и невидимым барьером Медной Печи, Вэй Ин целенаправленно двигается к своему самоуничтожению.       Давление крови в теле подскочило донельзя. Затылок сковали тиски боли. Магия Вэй Ина резонировала с магией Тунлу. Тем не менее сокрушаться относительно ухудшающегося самочувствия было не к месту. То ли нервное напряжение, то ли сдающая координация помешали Вэй Ину нанести следующий удар столь же метко, как предыдущие. Пламенеющая сфера ушла выше, чем он планировал, лишь слегка чиркнув врага по челюсти, но оставив его черепушку целой.       Ожесточённая агонией болевых импульсов вивера взрыла когтями почву под собой, поднимая в воздух пыль и целые пласты скал. Рана на груди изводила её и понукала к более ожесточённому наступлению на Вэй Ина. Совладав с тревожными спазмами муки в собственном теле, ведьмак опять побежал, спасаясь от осыпающихся со склонов камней. Изловчившись, вивера широко распахнула крылья и в один рывок перенесла своё многотонное туловище ему наперерез. Взметнувшаяся когтистая лапа лишь чудом не сшибла Вэй Ина с ног.       Взмах. Другой. Вэй Ин успел предвосхитить броски, пригнулся к земле, уворачиваясь, и тем самым избежал смертельного хвата. Вивера крутанулась на месте. Мощный хвост со свистом рассёк воздух, устремившись к цели. Он двигался слишком быстро и слишком низко, чтобы можно было избежать «поцелуя» с ним элементарным приседанием. Вэй Ин подпрыгнул, пропуская плоть ящера под собой, но в грядущий миг шлёпнулся на начавший обратное движение хвост, невольно оседлав его на манер коня, причём, по ощущениям, необъезженного.       Оценить преимущества необычной позиции Вэй Ин не успел. Хвост трепыхнулся, шаркнул по камням, снеся их подобно деревянным кеглям для игр с мячом, а потом взметнулся вверх, сбрасывая ездока как мелкую надоедливую мошку. Поприветствовав болезненным падением матушку-землю, Вэй Ин разом вспомнил и побои Сюэ Яна, и пинок Лань Чжаня, повредивший ему плечо, и бессонную ночь в обществе Хуа Чэна, когда они штурмовали болота Уюна.       Минутная слабость ведьмака — разрывающая плоть мука, накатившая усталость и расплывчатое помутнение картинки перед глазами — сослужили вошедшей в раж вивере хорошую службу. Мгновением позже Вэй Ин ощутил ещё один удар — хвоста или лапы, не разобрал! Его подбросило вверх тормашками высоко в воздух, вынуждая сучить руками и ногами, а потом перед взором показалась раскрытая, источающая отнюдь не цветочный аромат пасть, в которой ему предстояло исчезнуть с концами.       Превозмогая боль, Вэй Ин сгруппировался и, совершив необходимый кувырок, оттолкнулся ногами от нижней челюсти рептилии, не успевшей поздороваться с верхней — собирающейся разделить его пополам. Описав в прыжке дугу, он тяжело плюхнулся на скалу, смягчив падение ещё одним кувырком и, выпрямившись, вновь пустил в ход чары. Физической силой тягаться с виверой Вэй Ин при всём желании не мог, поэтому использовал магический дар по максимуму.       Поток света, отправленный в ящера, озарил их поле боя как ясным днём. Энергия аж потрескивала от накала и мощи. Вэй Ин чувствовал, что надолго его в таком темпе не хватит, а потому, игнорируя раны, копил магию — единственное оружие, значимое в противоборстве с превосходящим его врагом.       Противник, как и полагалось при таком ошарашивающем отпоре, взвизгнул, получив дополнительную порцию магических укусов, и совершил отскок в сторону. Вивера, несмотря на большую выносливость и силу, так же, как и Вэй Ин, быстро теряла форму. Под действием его магии её жёсткая чешуйчатая кожа набухала и взрывалась кровавыми кратерами изнутри.       Не приходилось сомневаться, что создание, пока живо, не отступит. Вэй Ин тоже легко подыхать не собирался. Оба находились у той черты, когда каждый последующий выпад может стать последним. Резвость и сложность боевых манёвров отходила на второй план на фоне простой попытки удержать пока ещё тлеющую искру жизни.       Пасть виверы в который раз распахнулась, демонстрируя безумный оскал злобы. Теперь из её горла донёсся не только рык, но и клокочущий, низкий рокот. Пронзённый догадкой, Вэй Ин резко шарахнулся в сторону, не разбирая поверхности и норовя сломать рёбра об острые камни. Он не прогадал. В место, где он возвышался секундой ранее, хлынул ровный столп огня. Жар был столь сильным, что площадка, в которую излился поток пламени, раскалилась докрасна и потекла, как подогретый шоколад.       Вэй Ина обдало обжигающим воздухом, шипя полоснувшим кожу и лизнувшим волосы. Он приглушённо ахнул и, будто подкошенный, осел на камни. Подняться не было сил. Всё ужасно болело и жгло. Ткань одежды в некоторых местах пропиталась кровью, а в кое-каких насквозь прогорела. Нужно было что-то срочно придумать, чтобы добить чудище, но голова кружилась и не хотела соображать.       Вивера шаркала лапами и вновь втягивала в лёгкие воздух. Перспектива стать румяной закуской совсем не прельщала. Дрожащими, перепачканными в грязи и крови руками Вэй Ин оттолкнул себя от земли и, прихрамывая, погнал прочь. За спиной бахнуло так, что он невольно вскрикнул. Следом накрыло зарево. Грохочущие шаги ящера раздавались в нарастающем ритме. Зверь быстро нагонял ведьмака, ведь один его шаг равнялся четверти от сотни шагов Вэй Ина.       Целясь по движущейся цели, вивера опять изрыгнула шторм пламени. Вэй Ин старался передвигаться не по прямой, а зигзагами, но языки огня всё же подстерегли его, когда он замешкался, скатываясь в глубь открывшегося впереди ущелья.       Край несчастной мантии вспыхнул и прилично задымился. Возвести вокруг себя магическую защиту у Вэй Ина по-прежнему не получалось, так что он оставил эти попытки. Кое-как погасив себя хлопками обожжённых ладоней и одновременно ища глазами хоть какое-то укрытие, он достиг края ущелья, а вместе с этим и всего утёса. Дальше простиралась огромная впадина, пересечь которую, даже прыжком с большим разгоном, Вэй Ин в своём близком к предобморочному состоянии и не мечтал.       Вивера, втиснувшись в лощину, приближалась. Задевая крыльями боковые склоны ущелья, она создавала осыпи и сердилась на неудобство положения, источая всё больше жара.       Вэй Ин беспомощно обернулся, видя всего три пути: первый — позволить телу рухнуть с обрыва и наверняка переломать все кости, собственноручно устроив себе бесславную и мучительную концовку; второй — умереть быстро, дав огнедышащему монстру беспрепятственно испепелить его дотла за несколько секунд; и третий — сойтись с виверой, воззвав к собственной тёмной стороне, которую Вэй Ин старался подавлять весь последний век.       Пока он взвешивал, инстинкт выбрал за него. Сущность хваталась за единственную возможность выжить. Страх, куда больший, чем порождала вивера, сжал нутро. Холод самой смерти дунул в лицо, остужая разгорячённую кожу лаской сомнительного толка. Последующий озноб придал ситуации ещё большую остроту.       Вэй Ин глотнул воздух, не удовлетворив забитые беготнёй лёгкие. Ему вдруг стало тесно в своей худой, истерзанной оболочке, глаза на миг закатились, а когда их взор сфокусировался, на происходящее вокруг уже смотрел другой.       Что-то незримо, но основательно изменилось. Энергия, куда более концентрированная и опасная, нежели обычно, понеслась по венам, будто заменяя в них кровь. Ум прояснился, однако начал соображать иначе. Это была та самая тёмная сторона Вэй Ина, благодаря которой он стал известен как Старейшина Илина.       У Вэй Ина были причины избегать господства этой своей стороны. Единственное дело, не требующее оправданий и не вызывающее стыда, которое Вэй Ин вспоминал без сожаления из времени, когда с гордостью носил это прозвище, было спасение Хуа Чэна. Старейшина Илина слыл крайне опасным, безнравственным и неуправляемым типом. Мощь, импульсивность и стремительность в нём зашкаливали, как крепость в перебродившем вине.       Для Старейшины Илина не существовало рубежей, не было невыполнимых задач. Вэй Ин понимал, от отражения в зеркале не избавиться переездом в другое место на карте королевств, и просто перестал вглядываться в свою таящую черноту душу. Старейшина Илина давным-давно не поднимал в нём голову, спал взаперти где-то на глубине, лишь тенью возникая в ситуациях, подобных этой.       Медная Печь всколыхнула нутро Вэй Ина, вновь столкнув его с постыдным прошлым. Во времена работы на Су Шэ Вэй Ин не мог позволить себе быть мягче того образа, который изобличал собой отчаянного, неумолимого и горделивого Старейшину Илина. Злая сила понимала лишь такую же злую силу, да и профессия наёмного убийцы — выбор отнюдь не светлой личности.       Способный чёрный ведьмак из Илина сразу удостоился внимания известнейших преступных групп Гусу, и, судя по тому, как рьяно не желал отпускать его Вэнь Жохань, в Цишане тёмный дар Вэй Ина также пришёлся ко двору.       Вэй Ин не кичился своей двойственностью. Его угнетала слава убийцы и прельщала безопасность, которой не достичь без способности защищаться. В плане выживаемости Старейшине Илина не было равных. И данное обстоятельство подтвердилось в миг, когда Вэй Ин вновь впустил в душу ярость и безжалостность, сопровождавшие его решения и деяния во время пребывания в Илине и Гусу.       Сокрушительный рык и клацанье зубов виверы оказались слишком близко, чтобы совершить новую попытку побега, но теперь Вэй Ин выглядел абсолютно спокойно. Серые глаза сияли обозначившимися в них алыми прожилками. На разбитых губах блуждала безумная улыбка.       В момент, когда вивера приготовилась сомкнуть челюсти на Вэй Ине, в подёрнутых странной негой очах ведьмака разлился багрянец. Пространство разрезал хлёсткий звук. Голова ящера слегка отклонилась назад. Туловище, будто встретив на пути преграду, судорожно дёрнулось. Выпученные глаза застыли, а через мгновение лопнули. Кровь, огонь и серый дым вырвались сквозь опустевшие глазницы и ноздри наружу, словно сам ад пожирал виверу изнутри.       Погрузившись в ощущения, некогда бывшие его повседневной реальностью, Вэй Ин позволил Старейшине Илина вернуться и защитить себя излюбленным способом — свирепо, люто, жестоко. Милосердием с его стороны была быстрая смерть. Даже не шелохнувшись, он справился с задачей чисто и надёжно. Голова виверы тяжело рухнула всего в паре шагов от его ног.       Жизнь затухала в поверженной рептилии, и овеянный заботой своей тёмной стороны Вэй Ин ловил эти последние искорки не без удовольствия. Ещё с минуту он оставался совершенно недвижимым. На лощину опустилась могильная тишина. Вокруг снова начала сгущаться непроглядная мгла, затягивающая в себя очертания горных склонов, а вместе с ними и грузную тушу мёртвого ящера, занявшего большую половину ущелья.       Вэй Ин устало отёр лицо. Ноги отказывались держать, и он поторопился опереться на ближайший валун, переводя дыхание и оглядываясь на туман. С уголка рта медленно сползала полоска крови. Рука механически взметнулась, смахивая её и слегка растирая по подбородку. Не верилось, что всё закончилось и что он, пусть и не без сложностей, но одержал верх.       Испытание силы позади, — подумал он, и, будто вторя его внутреннему голосу, пространство задрожало, заволновалось, пошло рябью.       От белёсой завесы отделилась бледная фигура в длинной светлой мантии и двинулась прямиком к Вэй Ину. Одновременно с этим он почувствовал, как потоки обступающего его тумана ползут вверх по телу и, достигнув кистей рук, охватывают их наподобие верёвочных жгутов, смыкаясь сталью.       Попытавшись сбросить странные путы, Вэй Ин только укрепился во мнении, что ему нечего противопоставить этому волшебству. В мгновение ока мгла превратилась во вполне осязаемые, похожие на обычные наручники оковы. Туман обвил и шею Вэй Ина — потянул вниз и вынудил упасть на колени.       — Трепещи, смертный! — клубясь и извиваясь, проронил дух на языке тёмных фейри, мерцая голубыми огоньками мистически завораживающих глаз и приводя в движение дымные кольца вокруг себя. — Ты в моей власти!       — По-твоему, я этого не понимаю? — безрадостно буркнул на том же наречии, борясь за воздух, Вэй Ин.       — Ты с доблестью прошёл первое испытание, — молвил призрачный страж. — Настало время второго. Готов?       — Вроде того, — выдавил Вэй Ин, смирившись с тем, что узы, сковавшие его, что-то вроде части декораций, сопутствующих следующему испытанию.       — Я задам вопросы и хочу получить на них ответы, — добавил страж.       — А издеваться надо мной при этом обязательно? — прошипел Вэй Ин срывающимся от дискомфорта голосом. — Я не собирался сбегать и драться с тобой тоже! Зачем навешивать кандалы?       Дух никак не отреагировал на его возмущение, только переместился ближе.       — Приступай уже! — взмолился Вэй Ин, ощущая горечь от сознания, что он совсем недалёк от того, чтобы отрубиться.       В таком положении только мудрёные загадки отгадывать!       — Слушай внимательно! — назидательно обронил призрак.       Перед ним появились яркие пучки света. Они вертелись и плясали, словно стараясь перемешаться между собой. Призрачная рука духа схватила один из них и торжественно поднесла к глазам.       — Жил-был король в замке посреди густого леса, — словно слагая песню, начал ронять слова силуэт в белом. — У него было семь дочерей-погодок. Заглянул он как-то в крыло крепости, где по обыкновению коротали они время, и видит: занята каждая своим делом. Первая дочь — листает книгу, вторая — нарезает вишнёвый пирог, третья — играет в ладушки, четвёртая — вышивает накидку, пятая — перебирает струны арфы, шестая — ухаживает за цветами в богатом саду. Тебе предстоит назвать: чем занимается седьмая принцесса?       Вэй Ин опустил ресницы. Перед внутренним взором, как откровение, всплыло его детство и Баошань Саньжэнь.       — Серьёзно? — недоверчивая ухмылка расплылась на его чуть бледных губах, когда он вновь посмотрел в глаза призраку.       — Молви свой ответ! — спустя пару мгновений бесстрастно потребовал тот.       — Седьмая дочь короля играет в ладушки с третьей, — без колебаний ответил Вэй Ин. — Это парная игра, тогда как всё остальное можно делать в одиночестве.       — Правильно, — донеслось до него сразу же, и тиски на шее исчезли, давая возможность вздохнуть свободно.       Призрак опять схватил мнимого светлячка и вгляделся в него.       — Вопрос второй! Не дитя, но растёт, — нараспев начал он. — Без лёгких, но дышит, безо рта, но кусает, его жажда иссушает, но дашь ему напиться, и он умирает!       У Вэй Ина нервно дёрнулся глаз.       Это несложно!       — Огонь, — не раздумывая, тихо сказал он, всё ещё ощущая жар на коже от разрушительных атак виверы.       — Снова верно! — одобрительно кинул дух, выбирая очередной шарик света.       Оковы поблёкли и отпустили правое запястье Вэй Ина, словно ничего на нём и не было.       — Третья и последняя загадка! Какую самую жестокую вещь можно совершить с узником?       Вэй Ин провёл рукой по испачканному, как у трубочиста, лицу. Кровь продолжала сочиться с разбитой губы. Плечо разрывала боль.       — У тебя лишь пара мгновений на размышления, — предупредил призрак.       Первые два вопроса не показались Вэй Ину особенно сложными, никак везение! Он напрягал разум, вникая в смысл третьего. Был ли он когда-нибудь пленником? То, что случилось в Безночном городе, скорее, временное заключение. Перед глазами опять обозначился образ Баошань Саньжэнь, любяще ему улыбающейся.       Ты знаешь все ответы, Сянь-Сянь, — нашёптывали её губы. — В тебе мудрость зелёной ведьмы — моя мудрость, помни об этом!       Вэй Ин тряхнул головой.       Нет во мне мудрости, лишь чернота, в которой я прозябаю в напрасном поиске просвета…       Слёзы нежданно-негаданно прилили к векам, и Вэй Ин покрутил головой, чтобы видение отступило.       — Время отвечать, — напомнил призрак, небрежным движением пальцев развеяв светящееся скопление точек перед собой.       Глаза Вэй Ина опасно потемнели. Он всего раз был арестован и сбежал раньше, чем очутился на месте тех, кому выпало сесть в тюрьму надолго, тем не менее, всю сознательную жизнь Вэй Ин чувствовал себя узником собственной участи и мечтал о свободе, которую не мог получить, но свобода, как и счастье, для каждого что-то своё.       — Твой ответ! — призрак нависал над ним, едва ли не касаясь мёртвыми пальцами его волос.       — Самое жестокое, что можно сделать с узником — показать ему, чего он лишён, — не сводя с него взгляда, произнёс Вэй Ин, даже не успев как следует обдумать пришедшую к нему в последний миг мысль.       — Истинно! — взорвалось в его ушах.       Призрак отхлынул и плавно рассеялся в воздухе, унося с собой ощущение оков и со второй кисти. Испытание ума теперь тоже осталось позади. Вэй Ин задрожал и, обхватив себя за плечи, повалился на землю. Хотелось лежать и не двигаться.       — Прекрасно! — сорвалось со стороны вперемешку с громкими хлопками рук.       Кто аплодировал?       Сердце зашлось в новом приступе тревоги. Вэй Ину понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться. С усилием превозмогая дурноту и боль, он приподнялся на локтях, негодующе стараясь разглядеть того, кто к нему направлялся. Однозначно это был не эфемерный дух: стройный чёткий силуэт в чёрной одежде, уверенные шаги, гордо вздёрнутый подбородок, янтарные, как липовый мёд, глаза…       Лань Чжань!       — Ты на Тунлу, а говорил, обойдёшь Уюн десятой дорогой, — раздалось вдогонку к насмешливым овациям.       Голос Лань Чжаня Вэй Ин узнал бы из тысячи — низкий, обволакивающий, порабощающий и сейчас к тому же очень злой. Парень часто дышал и выглядел взбудораженным и измотанным, словно сам только что прибил парочку вивер, сыграл в угадайку с неупокоенным мудрецом и всё, чего в настоящий момент дико жаждал — покончить с затянувшейся погоней, удовлетворив потребность обладать уведённой у него из-под носа вещью. На красивом лице виднелось несколько крупных ссадин, через скулу проходила длинная царапина, а костяшки пальцев на руках были подчистую сбиты.       — Вэй Ин, мне нужен камень. Верни его.       — А иначе что?       — Не надо выяснять, прошу.       Вэй Ин почувствовал, как в нём ядовитой волной поднимается обида. Клятый камень был единственным, чего Лань Чжань хотел всё то время, что лип к нему!       — Поцелуй себя в зад! — зло бросил Вэй Ин. — От меня ты получишь разве что это!       Родившаяся на его ладони алая сфера помчалась к Лань Чжаню. Раздался оглушительный взрыв. В ответ мелькнула ослепительно белая вспышка, на мгновение залившая пространство лощины мистическим сиянием.       — Со мной это не прокатит! — сердито выдохнул Лань Чжань, вырастая перед ним как ни в чём не бывало в следующий миг. — Я не один из тех, за кем ты привык носиться!       Его губы изогнулись в мрачной ухмылке:       — Я белый полукровка на службе у короля Цинхэна, забыл?       Вэй Ин ощутил грубый захват ворота мантии и резкий рывок, цинично поставивший его на ноги.       — Благодаря твоим выкрутасам у меня выдалась на редкость скверная ночь, — упрекнул Лань Чжань.       — Пошёл ты! — исторг из себя Вэй Ин. — Плевал я на твоё недовольство!       — Прояви благоразумие, не превращай нашу встречу в стычку.       Голос Лань Чжаня вибрировал от накала.       — Я не железный, веришь?!       Вэй Ин поморщился. Мчащуюся куда-то во тьму душу распирало от разъедающих эмоций.       — О да, я верю.       По телу Вэй Ина прокатилась волна исступлённого жара. После всего, что на его глазах Лань Чжань вытворял с Сюэ Яном, он полагал, что имеет право отчитывать его как ребёнка и указывать, как себя вести!       — Ты самодовольный сноб и лицемер, Лань Чжань!       — Что?       — Напрасно ты за мной увязался!       Магия всё сносящим потоком вырвалась из Вэй Ина, отшвыривая Лань Чжаня на добрую дюжину шагов и жёстко впечатывая в скальный выступ. Послышался едва уловимый хруст. Выражение превосходства на лице Лань Чжаня растаяло.       — Вэй Ин! — простонал он, притягивая ладонь к сломанному ребру с неверием, что не удалось блокировать выпад соперника, сила которого по определению не могла превышать его собственную.       Его лицо изобличало озадаченность и гнев.       — Прекрати это немедленно!       — Заставь меня, — расцвёл улыбкой самоубийцы Вэй Ин, расправляя плечи с хищной грацией, за которой было не разглядеть мучившую его на самом деле боль.       В конце концов, его игра была недалека от правды. Появление Лань Чжаня, намеревающегося причинить ему ещё большее страдание, помогло проклюнуться второму дыханию.       — До этого момента наше общение было непозволительно поверхностным. Нам давно пора познакомиться поближе, как считаешь? — тряхнув грязной шевелюрой, неукротимо выдал Вэй Ин.       Не сводя с него потрясённых глаз, Лань Чжань, держась за повреждённый бок, тоже встал.       — Что бы ты ни задумал, не надо, — ледяным тоном уронил он.       — Тебя что-то смущает, солнышко?       — Солнышко? Головой ушибся?       — По правде говоря, многими местами, но не суть… Ты говорил, слышал о Старейшине Илина.       Вэй Ин бесцеремонно сплюнул на землю скопившуюся во рту кровь.       — А сейчас сможешь пообщаться лично.