Астрал

   Я чувствую пустоту... Я знаю, что ты дойдёшь до конца. Но мне нужно присматривать за тобой: я не доверяю ему. Мой милый лицемер, золотая рыбка в пучинах чёрных вод морей, от одного твоего вида моя искра готова разорваться на части. Ради тебя... О великий...

    — Оптимус! Оптимус Прайм! — мех не успел открыть оптику, как его буквально вытянули из капсулы. Он устоял на серво и резко повернул голову в сторону разбудившего. Там стоял Ретчет: он был очень взволнован.     Каюта мерцала красным. Звук сигнализации был громким и раздавался по всем коридорам неприятным звоном.    —  Что такое? — спросил командир, но медик схватил его за плечевые сегменты и, чуть тряхнув, заставил посмотреть на себя.    — Кто-то пробрался на наш корабль. — хриплым голосом произнёс, нет, прорычал Ретчет и нахмурился. — Мы не знаем кто: сигнал заглушен. Возможно, разведчик или кто-то похуже.     — ... Вырубите сирену. — бросил Прайм и проскользнул мимо друга, выбравшись в коридор.     Он направился в сторону главного зала и уже совсем забыл про сон. Ни секунды на размышление. Кулаки были сжаты.     Выйдя в зал он встретился с обеспокоенной оптикой многих солдат, метавшихся по кораблю.      — Отправляйтесь на свои посты, давайте. Вторженца пленить. Если придётся примените оружие. — он отправил приказы по сети ботам, придерживаясь за динамик на шлеме, — Айрохнайд и Балкхед, займите пост у склада и реактора.     — Есть капитан, —  произнесли автоботы и расфасовались по местам.     В зале осталось несколько ботов у экранов. Сигнализация отключилась и на корабле воцарилась тишина. На борту витало некое напряжение.     Определить местонахождение незванного гостя сразу не удалось. Камеры ничего не показывали, эхолокаторы не могли запечатлеть ни звука. Словно на корабль никто не вторгался.     — Да как это возможно.. — Прайм рыскал по безопасности коробля и пытался найти хоть одну зацептку, но всё тщетно.     — Он маскируется, — ответил Мираж, не отрываясь от экрана.     — Разведчик. — кинул Бамблби, — Точно говорю. В самом начале его засекли и  теперь он действует осторожнее.     — Да, но как он сумел обойти практически все системы безопасности? — недоумевал Прайм, его голос был полон волнения. Он прокладывал виртуальные маршруты через сеть, и каждый раз сталкивался с пустотой. Никаких следов, никакой информации. Обычно такие ситуации были предвестниками беды.     Мираж задумчиво посмотрел на графики, отображающие сетевой трафик на корабле.     — У него есть какие-то технологии. Возможность отключать датчики без физического вмешательства. Я видел такое прежде, ничего нового, но это плохо. — проговорил он.     — Мы уязвимы, — заметил Бамблби, подходя ближе к экрану. — Нам нужно его поймать раньше, чем он устроит саботаж.     — Да что он может? — фыркнул Мираж, — Нас с десяток, а он один.     Прайм собрался с мыслями и, глядя на экран, произнёс:     — Пора активировать протоколы. Сделаем всё возможное, чтобы обнаружить его, иначе рискуем многое потерять.     Пару циклов назад они нашли планету, на которой остались запасы энергона, когда-то брошенные на ней кибертронцами. Десептиконы не знали о их находке, и не должны были узнать, но вот уже около ворна автоботы спокойно перевозили энергон с неё. Если разведчик доставит эту информацию...     — Уже, Прайм. — Мираж ввёл что-то на экран и свет потух вместе с некоторыми приборами. Гудящая тишина. — Но не думаю, что это того...     Поймав взгляд капитана, он умолк.     Оптимус напряженно всмотрелся в иллюминатор, в хищную тьму, поглотившую их. Каждая секунда отдавалась беспокойством, но Прайм выглядел спокойным, даже мрачным. Он знал, что активирование протоколов — это лишь первый шаг, но теперь им оставалось ждать, пока им удастся обнаружить незванного гостя.     — Ты уверен... в этом? — тихо произнес Мираж.     Внезапно на экранах замелькали яркие метки, сигнализируя о местонахождении разведчика.     — Вот он, — прошептал Мираж, его оптика горела нетерпением. — Пора действовать.     — Всем постам, — говорил Прайм, активируя рацию, — вражеский разведчик в правом крыле рядом с отсеком G-3. Держитесь в готовности, повторяю, в готовности. Напоминаю, что он может быть вооружён, так что будьте осторожны.     Команда мгновенно отреагировала. Молчание в эфире нарушил шёпот, когда каждый из бойцов проверял своё окружение. Взгляд Прайма пробежал по экрану радара: никаких движений, но его инстинкты подсказывали, что противник уже знает, что его обнаружили.      В этот момент вся их подготовка, вся работа за последнее время могла оказаться под угрозой.     Долгое молчание…     — Он у нас! — наконец кто-то подал голос в рации.     Оптимус навострил аудиосенсоры и направился в коридоры.     — Плените его и уведите в камеру, — отдал он приказ.     Вскоре командир оказался у темницы. Вокруг собрались автоботы. Он присмотрелся к десептикону, который угрюмо сидел на сыром каменном полу. Его острые черты и потемневший от злости взгляд пронзал собравшихся вокруг. На нём уже были стазис-наручники. Этот десептикон, казалось, потерял всякое настроение для дальнейшей борьбы.     Прайм видит его впервые. Прочёсывает мельком известных им разведчиков по базе данных, но как он и думал, тщетно.         — Почему ты здесь? — спросил Оптимус, подойдя ближе. Его голос звучал низко, но властно, заставляя остальных автоботов отступить в ожидании ответа.     Десептикон взглянул на него с недоверием.     — Ты думаешь, что я расскажу тебе что-то? Все мы знаем, как вы относитесь к нашим, — иронично усмехнулся он, — к пленным.     В голосе Оптимуса послышались нотки усталости:     — Мы будем не так милосерды, если ты не скажешь, что за задача была у тебя.     С десептиконом пришлось повозиться долго, но в конечном итоге он так ничего и не сказал. Оптимус оставил на него Джаза, а сам отправился к мостику. Протоколы были отключены, пришлось настроиить некоторые системы, чтобы привести корабль в порядок.     Оптимус был озадачен. Причина появления десептикона на их корбале была неясна, но тем не менее, если он не хотел говорить, будующая его судьба была вполне предсказуема.     Однако отголоски сна, что являлся ему всего пару часов назад вновь наплыли. Мегатрон...ус, бар — то, что ему удалось вспомнить, а следом за этими воспоминаниями нахлынули и другие. И вот что удивительно: этот сон был очень явным.     Он ныплавал, нет, связывал его разум тисками, вытесняя все остальные мысли.     Это было странно и Прайм постарался откинуть воспоминания, но те так и мельтешили перед оптикой. Он опрокинулся на панель и зажал манипулятором шлем. Гулкая головная боль пронзила его процессор.     И в этот момент что-то пиликнуло в нём: перезагрузка, ему нужна перезагрузка. Его животным началом потянуло в свою каюту. Странное ощущение, вдруг нахлынувшая лень и... Апатия.     Он медленно открыл дверь своей каюты, чувствуя, как усталость поджимает его. Пространство вокруг было знакомым и одновременно чуждым — тени сгущались, словно отражая его внутреннее состояние. Оптимус помнил, что должен сосредоточиться на текущей миссии, на десептиконе и его молчании. Эти мысли только успевали просочиться в его разум, как тут же таяли. Он буквально валился с сервоприводов.     Когда мех подошёл к капсуле, на экране вспыхнули строки кода, напоминая о необходимости перезагрузки. Так быстро... Он понимал, что это было необходимо — чтобы очистить систему от ненужного фонового шума, от всех этих неясных дум и ощущений. Склонив голову, Прайм активировал процедуру, наблюдая, как индикаторы на панели начинают медленно пробегать по кругу.     Закрывая дверь капсулы, Прайм оглядел помещение внутри своей каюты через зеленоватое стекло. Вдруг он заметил сияние в боку. Там, за стеклом, сверкнули два красных глаза. В глубине, в утонувшей в чёрной тени каюте кто-то был. И что-то подсказало Прайму, что это не член его команды...     Вдруг глаза погасли. Искра Оптимуса ёкнула. Он опустил взгляд, смотря на бледное свечение под ногами. Всё так затихло...     Он медленно, неспешно поднял взор. Темно. Может, просто померещилось?      Тихий гул систем заставлял его цепи охладиться. Мех почувствовал прохладу: дым заполнил капсулу. Он только-только начал засыпать.     Скрежет! Прайм вздрогнул и увидел, как нечто с пылающими, дикими, совершенно необузданными глазами царапает его дверь грохоча и ревя. Оно хочет добраться до него... ***     Но когда Оптимус открыл оптику, шок от увиденного медленно оттаял. Он замер и сидел так около двадцати кликов. Но шумы тихого бара дошли до его аудиосенсоров и он поднял взгляд.     — Прайм. Я думаю, ты сможешь мне помочь с этим, — продолжил Мегатронус. Его размеренный голос прозвучал сначала тихо, словно из глубин вод, но со временем он становился более чётче.     Он не шевелился, смотрел на гладиатора в упор. Его рука дрогнула, и стакан, который он придерживал за край, упал.     — И… Кхм, ты не будешь против, если это мелочь? — Мегатронус обратил на него внимание.     Прайм понял, как он выглядел, поэтому, махнув головой, принялся за ответ:     — Я… не ожидал тебя увидеть здесь.     — О чем ты?     — Шлак. — Прайм закрыл оптику на пару кликов, вентелируя. Суть до него дошла не сразу, но кажется он начал догадываться… Всё продолжается? Этот сон начался с того момента, с которого всё было окончено. Это так… Странно?     Прайм вспомнил, что в отголосках прошлого сна он должен был придерживаться роли, которую играл. Воспоминания стали такими чёткими, реальными. Праймус, как нелепо...     — Я не настолько хам, Прайм, — Мегатронус хмыкнул, оглядев того с ног до головы.     — Забудь. — Рыкнул тот, — К делу и живей, у меня не так много времени, чтобы уделять его... Тебе...     Он увёл свой взгляд на глянцевый пол, в котором сияло отражение... Но Прайм какой-то другой. Его оптика была голубой, были те же цвета: синий, красный, но большей частью преобладал чёрный. Оптимус был не фанатом этого цвета и не относился к нему негативно. Ему было плевать на цвета как таковые, однако эта деталь очень удивила его. Это, судя по всему, лишь подчёркивало его роль в этом... Сюжете.     — Когда ж ты повзрослеешь, — цокнул Мегатронус, — Вроде Прайм, а ведёшь себя хуже спарклинга.     — Не твоё дело. — Прайм оглянулся на него, прищурившись.     — Ладно, — Мегатронус поднял манипуляторы вверх, — в общем, что мне нужно. Недавно на одном аукционе я заметил свою побрякушку... Видимо кто-то подобрал её с арены, а она мне очень нужна, ну, ты знаешь...     — Что за побрякушка? — малозаметно дёрнул бровями Прайм.     — Ну не глупи...

    Приготовься, друг. Намекни ему, скажи ему, что тебе не понравится то, что ты сейчас услышишь.

    Оптимус вздрогнул.     — Тот клинок, что подарила мне... Сам знаешь кто. Для удачи. — Мегатронус медленно сложил руки в замочек на столе.     Опстимус на какое-то время замер. По-началу он вспомнил это голос... Диктор. Потом переварил сказаное и сдавленно выдохнул, но вышел смешок. Всё это становится похоже на бред.     — Всё в порядке..? — спрашивает серый мех, наклоняясь к Прайму.     — Всё, шлак, замечательно, — прорычал Оптимус, приподнимаясь, — Замечательно, я в бреду!     — Эм... — но автобот прервал его.     — Нет-нет-нет, я так скоро с ума сойду, — усмехается он и падает обратно в кресло, закрывая оптику рукой.     — Я знаю, наши отношения напряжённые в последнее время, но Прайм...     — Молчи! — он бьёт кулаками об стол, стакан опрокидывается и падает на пол, но не разбивается.     Бар на пару кликов притих.     Оптимус, придя в себя, тяжело выдохнул и, смотря на стол, поджал губы.     — Прости, — тише говорит он, — столько всего навалилось.     — Это из-за нас с Блювейв? — вдруг задаёт вопрос Мегатронус. Оптимус непонимающе посмотрел на него, — Да, я знаю, ты близок с ней и тоже... Хотел бы её внимания, а тут я и...     До Оптимуса доходило медленно, но он вник. Диктор сказал ему... Сыграть роль и тот невольно сыграл её. Вот только это были его настоящие эмоции, а не...     — Да, в этом всё дело. — буркнул Прайм, — Вы с ней стали... Слишком... Близки...     Он был без понятия что делать дальше, поэтому импровизировал, примерно понимая, в какую сторону течёт диалог. Он был без понятия кто такая... Блювейв и какую роль она играла. Возможно это Револслеш?     — Ты ревнуешь? — оптика Мегатронуса не дрогнула.     — Нет. К чему бы мне это? — его тон стал чуть более безалабернее.     — Я же не могу не видеть то, как ты... Смотришь на неё. — Мегатронус роняет взгляд и Оптимус видит в нём что-то... Грустное. — Но ведь это ничего не меняет, так?     Прайму становится жутко от его улыбки, оснащённой клыками, но он кивает, соглашаясь.     — Тебя не должно ничего волновать. Ничего не происходит, — беззаботно, прикрывая своё подозрение, он опрокидывается назад. — Вернёмся к делу: твой...     — Клинок. Он мне дорог, поэтому я прошу тебя о помощи. — Мегатронус не двигается, но определённо становится менее напряжённым.     — И как же я его достану? — улавливает суть Прайм.     — У тебя полно связей,  — он поиграл с бровями, — выиграть безделушку для тебя не так сложно. Вы элита раскидываетесь деньгами направо и налево, так почему бы не подбросить другу немного?     — Про остальных не скажу, но у тебя денег вполне хватает. — кивает мех, — Но так почему сам этого не сделаешь?     — Я гладиатор, Прайм, — он указывает на себя, — одна моя вылазка на подобные мероприятия и бум. Отмена! И я больше не гладиатор, а светская фемочка!     — Я понял, ладно.     — Так что?     Прайм замер. Он почувствовал укол страха... Лишь на мгновение перед глазами всплыла картина белых царапин за стеклом. Он прикрыл оптику.     — Я посмотрю, что смогу сделать. — вентилирует Оптимус. — Но... Только потому, что ты мой друг.     Он буквально увидел, как гладиатор засиял.     — Я дам тебе сводки. — прогрохотал он, подзывая сомелье, — но прежде давай выпьем. ***     Это было что-то странное. После бара Прайм направлялся в какую-то вышку, до которой ему сказал дойти диктор. Он немного расказал о будущем сюжете, поэтому для меха все встало на свои места... Примерно.     Он узнал немного, но этого вполне хватало. Автобот был не из тех, кто любил много размышлять над своим положением. Он оставил это на потом, в конце концов, сейчас нужно было... Адаптироваться.     Но то, на что он уставился прямо сейчас, было, мягко говоря, паранормальным. В мрачном тесном переулке что-то сияло и шипело. Красный свет мерцал, переливаясь тенями.     Прайм медленно подошёл ближе и, не включая фары, присмотрелся: за огромной пустой бочкой было квадратное окно. По краям сияли красные нити, они колебались, словно волны на воде, а в центре... Космос. Глубинные, черные просторы с маленькими бусинами звезд... Черт, он не должен видеть это сейчас.

    Прайм. Не отвлекайся.

    — А..? — мех лишь на клик оглянулся назад, но повернувшись вновь, увидел голую стену. Просто пустую стену. И не намека на странный просвет. Его уже не было.     Он вышел из переулка и запрокинул голову вверх.  Под жужжание жизни сверху, молчание длилось долго.     — Что это было? — ровно спросил Прайм. Но ему сразу не ответили.

    Иллюзия. Это же сон. Возможно ты слишком вымотался и твой процесрор ослаб. Я стараюсь сделать твой сон более реальным, исключая недочёты... Но иногда подобные аномалии случаются.

    Диктор дал ответ просто и незамысловато. Ему незачем врать.     — Что ж. — Оптимус медленно направился дальше, — Полагаю, это логично. Дорога была долгой, но диктор предложил ему два пути: добраться через грандбридж или пешком. Прайм выбрал второе. Хотелось прогулятся по старому Кибертрону, вспомнить давно забытое счастье — находится среди улиц родной планеты.     Это были улицы на более высоких этажах планеты, поэтому вид их был приятен: ровные стены, чистые дороги, отблескивающие светом, неспешные пешеходы и машины. Однако лиц их он совсем не мог разглядеть. Они были смыты. Когда он пытался приглядеться, то понимал, что увидеть их ему не удаётся. Словно взгляд расфокусировался.     Вышка становилась всё ближе. Средняя по размерам. Ничего особо выдающегося, за исключением нецепляющих взгляд золотых деталей и герба, выплавленого на стене белометаллических ворот. Дорогое построение. И по опыту Оптимус знал, что в таких живут не великие, но почитаемые кибертронцы. Пусть герб ему ничего не говорил, но некую долю неприязни он ощутил.     Кибертронцы сами по себе были народом лицемерным. К власти и всех представителей её, или элите, мелким чиновникам, сенаторам, Прайм научился относится скверно. Пусть причиной этому была война, в которой чин и звание стали скорее клеймом, нежели давали какие-то привелегии, а к тому же, представители высшего общества были слабаками, и по большей части не желали учавствовать в войне. Зажираться богатством мех привычки не имел никогда, да и возможностей в его реальном мире было мало.     А вот у этого Прайма, чью роль он играет, времени было полно, он мог без проблем наслаждаться своим статусом. Наверное он и сам отстроил себе апартаменты не хуже.     Ворота открылись сами, как только он подошёл к ним. Пройдя вдоль сияющего голограммами сада, встречающего гостей, он добрался до вышки и без проблем вошёл в здание.     Внутри было также светло и тихо. Какие-то боты гуляли по этажам, их здесь было, к слову, семь-восемь платформ, соединённых круговой лестницей с золотыми перилами. Была ещё массивная дверь прямо напротив входа. Видно, там уже была домашняя зона и вход туда был закрыт для простых гостей. Но Оптимус был не просто гостем...     Помня наводки диктора, он подошёл к этим дверям и постучал. Тут же вылезла тонкая, механическая камера-глазок и оглядела Прайма со всех сторон, быстро всунувшись обратно. Дверь неспеша открылась. Прайм был готов, что сейчас на него обрушится волна яркого света. Но был разочарован. Было темно.          Вдруг сзади его обняли чьи-то манипуляторы. Он не вздрогнул, но когда обернулся, никого за спиной уже не было. За подбородок его быстро повернули обратно и тогда он наткнулся на чужое лицо. Оно расматривало его с любопытством.     Не испытав почти ни одну эмоцию, он хмыкнул. Даже если бы он хотел... Этот момент он представлял себе иначе. Романтичная обстановка, клише-появление персонажа первого плана. Банальность была менее раздражающей, пусть и мало интересной.     Не так, как он себе её представлял. Да и не она это была вовсе. Не тот нрав, движения, повадки — Оптимус это сразу почувствовал, лишь взглянув в чужую оптику. Взор, смотревший на него был тёпл и голуб, как свечение угасающей искры, как энергон, стекающий с корпуса повержённого бойца, как... Волны, сверкающие под солнцем.     — Я лишь хотел... — начал было Оптимус, но его прервали одним щёлкающим движением руки и потянули в тёмное пространство.     Один хлопок и свет включился, пара экранов по бокам загрузились, и перед взором появилась комната-гостинная с мольбертом, чужепланетным интерьером и большим количеством кубов свободного пространства.          — Пора просыпаться, — сказал весёлый, молодой голос. Прайма как ветром обдуло. Он дернул плечом: ощущения были неприятные. То ли из-за знакомого голоса, но упрощённого в несколько житейских циклов, то ли от отлизанного интерьера.          — Прости? — произнёс он, ожидая услышать эхо, но его голос просто растворился в воздухе.     — Ты будто в нирване утонул, — слышались добро-ехидные нотки и он опустил взгляд на шею фем, не осмеливаясь было поднять взгляд.     — Нирвана не досягаема для кого-то вроде меня, — сказал он и после оглядел бело-синие, опущенные плечевые сегменты, блестящие в свете. — но я не жалуюсь.     — Что ты натворил? — вопрос встал колом в горле. Что? А ты сама не знаешь? Она, лаской юркнув к его груди, встала по привычке статно и прямо.     Фаланги чуть коснулись его лица, но этого хватило, чтобы вернуться к моменту и перехватить чужую руку, отведя её в сторону. Его оптика наконец прямо посмотрела в её глаза. И все же нет. Это была не она.     — Я же сказал. — он крепче сжал её манипулятор, — Я не жалуюсь.     Отпустив, Прайм прошёл в комнату и оглядел место, а после, увидев мольберт, подошёл к нему и вгляделся: незамысловатое искусство, ровные, сосредоточеные плавные линии, нарисованные в момент юношеского благоговения. Преобладали голубые и белые краски — оттенок незамысловатого помысла художника, но, как и чувствовалось, его натуры. Лёгкий, поверхностный почерк, надеящийся передать идею серьезного сюжета побоища. Но выходило плохо, пусть краски были клеймированы дорогим брендом, а стараний в работу было положено немало. Мягкость, пытающаяся доказать, что может быть твёрже и смелее. Словно маленькая звездочка, пытающаяся осветить всю одинокую тьму космического пространства вокруг себя.  Глупость да и только. Но художник считал, что сможет передать образ в своей голове. Увы, не вышло.     Прайм был занятным ценителем исскувства, поэтому прочитать почерк ему было несложно. Да и характер введённого в сюжет персонажа он смог узнать чуть больше. И этот тон, которым была нарисована картина, показывал, что фем, стоящая позади него, совсем не Револслеш. Покрайней мере такая, какой он себе её представлял.     — Это ты рисовала? — спросил он, не отвлекаясь от картины.     — Учитель сказал, что я достигла нового уровня... Да, — фем легко и быстро подошла ближе. — что скажешь?          Пусть в её голосе и взгляде трепетало предвкушение, Прайм обогнул мольберт и провеля по нему пальцем, хмыкнул:     — Как и все твое искусство она... Интересна лишь тем, что в неё внесён интересный сюжет. — он опрокинул голову вверх. Там висело множество картин, хорошо стилизованных под интерьер, украшенных золотыми рамками. — Но раскрыть его тебе не удалось. И не удастся. Для этого тебе нужно быть кем-то другим.     — Это не так важно, если есть хороший навык и вложенные в картину чувства, — она скрестила манипуляторы на груди. Её лицо было скрыто за выступающим углом мольберта.     — Твои чувства приобретены навыком, но настоящее искусство рождается тогда, когда чувства становятся стартом для приобретения навыка. — парировал Прайм, — Ну, у тебя всегда есть шанс прославиться как неплохой художник... С средствами попечителей.     Он знал, как эти слова тронут фем. Ему было на это все равно, но вот его персонажу необходимо было обратить на себя внимание подобным образом.     — Закажи для картины золотую рамку — и её цена взлетит втройне; оставь на ней герб своего рода — и она будет бесценной. — он хитро умолк, — Для тех, кому твоя дани сбросит цену, а потом восполнит её из своего кошелька. Лишь бы дитя не расстроилось.     — Ты... — она умолкла, но провентелировала, оглядев неуверенно свою картину, — Зачем ты пришёл?     — А зачем ты выкупила свой же подарок? — он полностью повернулся к ней, подняв брови.     На этом моменте она замерла и её манипулятор взялся за локтевой стык другого, высказывая смущение.     Она была заведомо хорошенькой фем, каких тысячами маячило перед глазами, стоит только зайти на несколько этажей города выше. Фемботы высокого общества были все как на одно лицо. Все что отличало их — это цвет корпуса, да и форма фейсплейта.     У неё черты лица были прямы и симметричны, единственное, что могло выделиться — это более узкий разрез оптики. Из щели между грудными пластинами и шеей выходили две прозрачные трубки с энергоном, соедененные с её ртом. Проблемы с энергоподачей к процессору или вроде того.     Корпус закрытый, были небольшие просветы на стыках и под грудными отсеками, но при всём при этом остальном заманчивой назвать её было нельзя. Палитра строгая: бело-синяя, причём второго цвета заметно меньше. Оптика бледно-голубая. Провода и высвечивающаяся из щелей платоформа базово черные.     Как же Оптимус был рад, что не увидел ничего выдающегося. На характере, как он убедился, она была слабой, но дисциплинированной: простота и порядок.     — Выкрала подарок... — повторила она, отводя и щуря взгляд, — Да... Знаю как это выглядит. Он уже заметил?     Или не совсем дисциплинированной.     — Конечно. — Прайм последний раз незаметно оглядел её, пока она не видела, после начал мерить комнату шагами. — Подарки от тебя он бережёт как отсек искры, а тут...     Последние слова были сказаны наиграно мрачно, специально, чтобы это не осталось без внимания.     — Когда дани увидела, что клинок исчез, всю прислугу на уши подняла... — смущённо пробормотала фем.     — Ты думала, что она не заметит?     — Их тысячи, пропажу одной никто не заметил бы... Я так думала. Я хотела сделать дубляж, но забыла. — она поскребла фалангой по краске и продолжила, — Попросила кое-кого выкрасть клинок. Обратилась не к тому и он попал на аукцион.     — Ты могла обратиться ко мне. — стоически произнёс Прайм.     — Не хотела тревожить по такой мелочи, — призналась та и вздохнула. — у Прайма есть дела поважнее.     — Тогда, полагаю, Прайм найдёт время для такой мелочи в своих важных делах. — он закатил глаза, — Больше всего меня раздражает, когда неучи вроде тебя лезут в дела, в которых не разбираются.     Он подошёл к ней и пальцем приподнял её подбородок.     — Почему ты вообще решила что-то с этим делать? Подарила артефакт и всё. Пусть твоя дани хоть весь Кибертрон облазит, почему это должно теперь тебя волновать?     — Она считает, что кто-то выкрал его.     — Опять устраивает трагедию? — Прайм усмехнулся, — А ведь в чём-то она права.     — Но она думает, что это сделал кто-то из прислуги.     — Ух ты.     — По моей вине они могут понести ответственность за то, чего не делали.     — И откуда мы такие неравнодушные, — процедил Прайм, хотя внутренне ощутил легкое благоговение.     — Мне нужно вернуть артефакт обратно, сделать дубликат и вернуть всё так как было. — она, жестекулируя руками, ударяет кулак об ладонь, кивнув самой себе.     — Интересно. Неужели было так неудобно просто попросить у нашего друга напрямую?     Блювейв помолчала пару секунд, а после отрицательно промычала.     — Я разберусь. — отмахнулась она.     — Сделаешь только хуже.     — Да нет же...     — И обратишь на себя ненужное внимание.  — он продолжал осматривать стены. — Хах, клинок... Ты могла просто попросить его обратно. Думаешь Мегатронус не догадался бы?     — Он понял? — чуть встревоженно спросила фем, сложив манипуляторы в замочек у талии.     — Догадывается.     — Ах, вот же! — она сжато выдохнула, — Как же глупо.     — Да, о, это ужасно нелепо, Блювейв. — он, цокая, качает головой, — И кто же тебе поможет выбраться из этой ситуации..?     — .. Ты? — Блювейв заходит за его спину и акуратно проводит кончиками фаланг по его торсу.     — Что я? — Оптимус хитро щурится.     — Ты Оптимус Прайм, новоиспечённый, молодой, достойный и ужасно... — она берёт кисть, лёгким движением обволакивает её в синюю краску и проводит по его плечу, — Фотогиничный.     — Хей, — он усмехается и пытается перехватить её манипулятор, но она ловко уворачивается и оказывается спереди, рисуя на сплетении его брони узоры.     — Я нарисую сорок четвёртый твой портрет из-под своей кисти, ну а ты выполнишь мою просьбу, — посмеивается та. Ну а Прайм... Совсем не против. Точнее, это шло по сюжету. Довольно занимательная деталь в их отношениях.     Оптимус, которого он играет, действовал хитро. Он уже пообещал Мегатронусу достать клинок и вот берёт своеобразную взятку у Блювейв, чтобы сделать ту же работу. Хотя сложно сказать из каких помыслов он так поступал. Из-за ревности или, может, из-за желания что-то получить взамен? Оптимус не понимал мотивов, но ему все равно было не интересно, хотя он согласен: эта сцена довольно мила.     — Я собираюсь дойти до сотни, — как бы невзначай сказал он, поддаваясь движениям рук художницы, когда она лепила позу руководствуясь его телом как маникеном.     — Лучше сразу купи все мои картины, — хмыкнула она, отходя назад и скептично разглядывая его силуэт.     — Мне не нравятся те, на которых меня нет, — он только дёрнул плечом, как Блю шипит на него, заставляя замереть.     — И. Не. Двигаться. — чуть строже произнесла она, но взгляд её был уже устремлен на чистый холст, который быстро поставила вместо прошлой картины.     — Можешь сегодня справиться чуть быстрее? У меня много важных дел, знаешь ли.     — Не-а, — она начала наносить плавные линии светло-голубым цветом на холст, — хорошее искусство занимает слишком... ***     —... много времени! — Проул бьёт кулаками о дисплей, смотря на отображающую путь модель коробля, в так называемом секторе N. Но карта глючит, несколько раз перенастраивает путь, всегда разный, и путает координаты. — Слишком много времени мы потеряли в этом секторе! Почему мы не можем выбраться отсюда?!     Он отталкивается от командного блока и раздражённо осматривает помещение.     — Потому что это очень глубинный сектор. — спокойно сказал Джаз, покачиваясь на капитанском кресле, пока Оптимус отдыхает, — И он блокирует наш сигнал.     Командный зал был пуст, в нем не было никого за исключением Джаза и Проула. За иллюминаторами был черный, беспросветный космос, поглотивший в себя даже маленькие звёздочки. Корабль потонул в космической пустоте, словно мир поглотила черная дыра, опустив пространство и время на глубинное дно, где даже космический мусор не собирался.     — Нам нужно вернуться обратно! — рыкнул Проул.     — Но мы не можем. — всё также размеренно пробормотал Джаз, копаясь в дата-паде. — Мы даже не знаем куда нужно возвращаться. Мы столько времени пытаемся найти выход, что сбились с курса. А энергона... Только наши запасы с планеты, но они нужны на базе, поэтому... Проблемка.     — Мы застряли здесь. — он закинул голову вверх и закрыл фейс ладонями, гортанно застонав.     Атмосфера на корабле была более подавляющей, чем раньше. Усталые лица, воспринятие нынешнего положения... С другой стороны — никаких войн, десептиконов.      Ну, кроме одного, который каким-то образом оказался на борту корабля. Значит он знает куда лететь, — это была первая мысль, которая посетила Проула и Оптимуса, но десептикон так и не раскололся.     — С другой стороны... — Джаз закидывает руки за спину, — У нас внеплановый отпуск!     — Отпуск? Отпуск!? Ты сейчас серьёзно? — Проул подошёл к Джазу и навис над ним грозной тенью.     — Ну а что? — со вздохом выдал мех, закинув ногу на ногу и откинув датапад на дисплеи, — Прайм, судя по всему, вдоволь наслаждается этим положением.     — Он потерян, — процедил Проул и стянул с капитанского кресла Джаза.     — Воу, полегче!     Джаз опустился на сервоприводы, чуть не упав. Он закатил глаза и выпрямился.     — Прайму нужны силы... Он со всем разберётся. — Проул отвел взгляд и, подойдя к мостику, снова попытался настроить путеводитель.     — Он не всемогущий. — покрутил головой Джаз, откинувшись на стену и сложив манипуляторы на груди, отвернувшись, — Мы влипли и влипли серьёзно. Если мы не сможем выбраться, то застрянем здесь навсегда...     Проул больше ничего не ответил, прикрыв оптограни. Образовалось гулкое молчание, прерываемое ленивой деятельностью на корабле.     Вдруг послышались шаги. Проул развернулся и вскинул брови, хмыкнув.     — Праймус милостливый... Оптимус, что ты...