Лепестки азалий

Просто быть живым, смотреть, как солнце поднимается над блистающими снежными холмами, — это же величайшее сокровище на земле.

Гарри Поттер и Дары Смерти

***

— Я же правильно делаю? — с предательски проскочившим в голосе сомнением спросила я, застыв в крайне неудобной полупреклонной позе. — Да, правильно, — донесся словно издалека голос хрустящего яблоком Трумэна. — Но, может, выберешь гиппогрифа поскромнее? У Айвара и впрямь тяжелый характер, даже меня с трудом подпускает.       Я бросила на возвышавшегося подобно греческому исполину и черного, как сама ночь, гиппогрифа такой же упрямый взгляд исподтишка, после чего категорично покачала головой.       В стойле Трумэнов было не слишком большое количество ездовых животных: пять мальчиков и три девочки, поэтому имена всех было несложно запомнить. Но самое низлагаемое впечатление на меня наложил именно чернявый красавчик, который вопреки всем законам притяжения на контакт не шел от слова совсем.       Нет, мне, конечно, и раньше прекрасно было известно, что эта магическая вариация летающих лошадей страдали той еще гордыней, но не настолько же, чтобы пренебрегать просьбами того, кто в прямом смысле этого слова подчищает тебе твой собственный зад?       Хоть какой-то ответки добиться я не переставала мечтать и по сей день.       И, как показал следующий поворот весьма красноречивого лошадиного зада, весьма зря.       Передернувшись от ощущения защекотавшего нос темного хвоста, чья вонь будет еще долго сниться мне в злостных кошмарах, все-таки водные процедуры здесь проводились лишь по субботам, до которых еще три дня ожидания, я досадно застонала и медленно побрела в сторону валяющегося от смеха Гарри. — Какой-то дурацкий ритуал, — не преминула заметить в надежде хотя бы немного урезонить недо-весельчака. — Я же говорю, у него характер тяжелый, — беззлобно фыркнул четверокурсник и прицельно метнул в мои руки мертвую рыбу из медленно опустошавшегося ведра, скормив одному из ласково утыкающихся в его голову гиппогрифов огрызок от съеденного фрукта. — Попробуй проявить побольше уважения и опустись на колени. Папа иногда так делает, чаще всего срабатывает.       Куда больше меня волновало, как это получалось у него.       Разве он только что не проявил к одному из них самое что ни на есть ужасное неуважение?       Где справедливость, вселенная?       Но, так как расщедриваться на требуемый ответ никто не спешил, не говоря уже о такой отвратительной даме, как созидательница мира сего, пришлось и впрямь вставать раком, дабы доползти до одной королевской особи.       «Что-то в этой жизни я определено делаю не так», — постепенно доходило до несчастного подсознания. — «Медом что ли у Айвара холка намазана? Можно было выбрать кого-то и дружелюбнее для первого полета…» — Ну, красавчик, выручай, — зажмурив веки, умоляюще вытягиваю перед собой бедную рыбешку в знак своеобразного жертвоприношения, считая секунды до взрывоопасного контакта.       Все таки гиппогриф это не какая-нибудь травоядная дичь.       Может раскрыть свою клюквенную пасть, обнажив ряд иррационально острых зубов, с которых еще стекали остатки рыбьего и куриного мяса, входящего в их рацион питания, и отгрызть половину твоей руки.       Глубокий и успокаивающий…       Вздох.       И я закричала во всю мочь своих легких под сумасшедший смех поспешившего на помощь Трумэна.

***

      Жизнь в графстве Норт-Йоркшира была, о чудо, не скучной.       Может, все дело было в волшебном укладе четы Трумэнов, ведь магия буквально витала в воздухе, делая невообразимой занимательной даже самозаполняющийся чаем сервиз в гостиной, который являлся некой лимитированной коллекцией «Чистого Жемчуга».       А может, в живом олицетворении чуда, нечто вроде фантастических единорогов, если уж не круче, гиппогрифов, чей статный вид портило наличие постоянно вываливающегося помета.       Но заскучать здесь при отсутствии одной злостной дамы было и впрямь затруднительно.       Хотя наибольший интерес в себе хранили старые игрушки Гарри, которые он как-то достал со склада и вдоволь наигрался с новым товарищем, то бишь мной. Правда, в процессе игры свернули куда-то не туда и по итогу чуть ли не все игрушечные солдатики оказались расплавлены не таким уж и фальшивым огнем другого игрушечного дракона.       Если бы не мрачная обстановка в на первый взгляд совершенно безобидном и даже милом особняке, которую, осмелюсь предположить, оформляла сама хозяйка дома, это место можно было даже назвать уютным.       Честное слово, иной раз можно было с легкостью ощутить, как кто-то за тобой наблюдает.       Однако в отличие от куда более спокойных ощущений в Хогвартсе, здесь данное наблюдение сопровождалось с недобрым предчувствием. Будто стоило тебе лишь моргнуть или расслабиться, как этот «кто-то» непременно всадит нож в спину.       Бр-р, жуткое местечко.       Пожалуй, именно поэтому я старалась проводить как можно больше времени вне нагоняющих тоску изящных стен на улице.       Даже присылаемые совой письма старалась читать в конюшне, куда на деле редко когда заходили свободолюбивые гиппогрифы. Больше всего, конечно же, писал Альфард, часто жалующийся на нанятого родителями репетитора, некого Радиуса Лестрейнджа, который являлся мутным дядей Руфелиса и весьма почитаемым в узких кругах дуэлянтом, возглавлявшем отряд до ужаса сильных магов.       Хотя как «жалующийся»…       Просто мне было сложно понять, как именно характеризировать такие замысловатые описания, как «Господин заставил меня пробегать целых пять кругов ада вокруг поместья, а когда я свалился от обезвоживания, ударил по животу! Я решил не пить исцеляющей бальзам, чтобы сохранить эти синяки… И господин похвалил меня за мужество! О Цирцея, он такой грозный!».       Ей-богу, что они там вообще вытворяют?       Для полного флакона Альфарду только пищать, как малолетней фанатке любимой музыкальной группы, не хватало.       Намного реже, к собственному же удивлению, писал Том, который по большему счету сухо восторгался богатой библиотекой Малфоев и сетовал на то, что совсем не хочет приезжать в какой-то «малозначимый род на отшибе Хамблтона». В ответ я в весьма ярких чувствах желала этому неблагодарному засранцу наслаждаться изяществом приютских просторов, и он недовольно замолкал.       Пару раз прилетала сова от Амоса, что неохотно, но не без беспокойства интересовался тем, хорошее ли отношение оказывает наш не безызвестный староста, а также Поппи, о которой я уже успела забыть и которая прислала корзину спелых ягод с запиской о лучших днях лета.       Жаркие дни и впрямь были лучшими, особенно тщательно организованный Лисандрой праздник в честь наступившего дня рождения Гарри.       Десятое июля.       Довольно знаменательная дата.       Яркие надувные шары, за наличие которых миссис Трумэн строго отчитала виновато посмеивающегося мужа, изобилующий разными явшествами фуршет на улице с накрытым длинным столом в гостиной внутри дома, а также удивительно приятный мотив музыки из настроенного радиовещания.       Единственное, что в разворачивающемся празднике жизни было не так — это оставляющего желать лучшего удрученное настроение самого именинника.       Подумав, что это не дело — вешать нос в собственный день рождения, — я решительно направилась в сторону ловившего ворон Гарри и, осторожно придерживая бокал с со странным фиолетовым, но вкусным пуншем, села с ним за один диван: — Кого ждешь? Чего желаешь? — Что? — рассеянно моргнул оттянувший ворот утюженной рубашки парень. — Гости еще не собрались, но смотришь ты на камин слишком пристально, — фыркнула я, смягчая тон. — Кто? — Он не придет, — только и произнес скрививший уста в печальной улыбке Гарри. — Забей.       Забивать почему-то не хотелось, из-за чего я упорно гнула свою линию: — Почему?       Пробуравив мое решительно настроенное лицо нечитаемым взглядом, Трумэн в конце концов сдался и протяжно вздохнул, растекаясь по всей мягкой поверхности синего дивана унылой жижей: — Мать его не впустит.       А я думала, что Кристофер, наоборот, окажется кем-то вроде сына маминой подруги, которого такой ценитель красоты и ума, как придирчивая миссис Трумэн, будет воспевать при любом удобном случае.       Видимо, интимной жизни других людей придают огромное значение даже в магическом мире.       Хотя я всегда догадывалась о том, что в тайне все маги — скрытые извращенцы.       Такой простор для фантазии, которые открывают всякие волшебные приблуды… И впрямь глупо сдерживаться. — Г-гарри? — поперхнувшись, удивленно вопросила я, видя, как презентабельный вид юноши терпит большие изменения из-за снятого им пиджака и засученных рукавов. — Ты куда? — Проверю Арслана, ну и займусь пометом, — как ни в чем не бывало ответил он, для пущей картины легкомысленно пожимая плечами. — Уже два дня луг со стойлом не чистили же.       Я невольно застыла, отказываясь верить в происходящее, чем упустила несчастного влюбленного.       Какой отчаявшийся идиот вообще пойдет подчищать гиппогрифское говно в собственный, черт возьми, день рождения? Это у нынешнего поколения магов такой своеобразный способ справляться с экзистенциальным кризисом?       Сделав рассеянный глоток и параллельно с этим задумавшись о том, в каком же потайном местечке лучше спрятаться от бдительного ока Лисандры, дабы та не взялась снова мусолить извечную тему столового этикета, я бочком примостилась к огромному волшебному деревцу, что гордо стояло в едва не осыпающейся от старости, но невероятно дорогой вазе, и запнулась взглядом об смутно знакомое сияние пшеничных волос.       Этот невообразимо идеальный цвет нельзя спутаться ни с чем…       Однако глядя на искреннее смятение, поселившееся на идеальных мужских чертах лица, а также то, с какой невозможно драматичной экспрессией незваный гость оглядывался вокруг, во мне буквально поднималось нежелание смиряться с этим.       Нет, просто нет.       Но живописный Голден выглядел таким несчастным в своих бесцельных поисках. Ну прямо герой мыльного романа. Что стоит сказать, куда ушел Гарри? Но он ведь такой красивый! Такие никому не должны доставаться, чтобы уравнять равновесие этого и без того беспощадного мира.       «Так, это уже бред», — оборвав дальнейшую полемику с самой собой, я неохотно направилась в сторону когда-то выручившего старосты. — Азалия? — в удивлении замер Кристофер, прежде чем растечься в извечной доброй улыбочке. — Какая прелесть! Это платье замечательно справляется со своей работой. — Миссис Трумэн заставила надеть, — а если говорить точнее, то поставила ультиматум, когда наконец сдалась под напором своих супруга и сына, настаивающих на моем присутствии на этом празднике. — Ничего особенного.       И даже не солгала ведь.       Ничем непримечательный оттенок светло-синего, пара рюш в области груди и волнообразные оборки на краю пышного подъюбника. Радовало только удивительная мягкость материала, в выборе качества тканей портниха постаралась на славу. — Наоборот, — мягко качнул головой хитрый льстец, сгибая спину, дабы не смотреть свысока. — Оно замечательно скрывает твои шипы. — Он ушел в поле голубых цветов, — с ярко читавшимся подтекстом сказала я, сполна оценив полученный комплимент.       Кристофер как-то потерянно заморгал, словно не ожидал такого посыла лиходейской судьбы и выровнявшись, благодарно кивнул подбородком, стрелой метнувшись в сторону выхода.       Какая потеря…       Альфард точно обрадуется.

***

      Вопреки всем ожиданиям приход будущего Ужаса Магической Британии сопровождался без громких фанфар и прочей бутафории. В находившемся в гостиной камине лишь вспыхнуло мерцание летучего пороха, прежде чем он почтил всех благоприятным сиянием своего присутствия.       И немедленно занялся тем, что имело по его мнению первостепенную важность, — моим воспитанием.       По крайней мере я вяло пыталась так отшучиваться на все настойчивые расспросы Гарри, времяпровождение с которым внезапно сократилось до самого минимума. Правда Тома подобные подколки почти что не трогали, а если и доводили до определенной точки кондиции, он лишь огрызался добивающим: — Если мне надо стать твоей мамочкой, чтобы ты наконец перестала выставлять меня в худшем свете, поверь, я ей стану.       Чужая угроза, надо признать, сработала прекрасно и исправно пугала в закоулках старых кошмаров.       Но самое ужасное в нынешних обстоятельствах было вовсе не то, что последние два месяца блаженного лета превратились в учебные пытки под пристальным наблюдением мелкого узурпатора и даже не возобновившиеся уроки крикливой Лисандры.       Нет, что вгоняло в стагнацию больше всего, так это то, что я была совсем не против.       В своем обещании об исправлении нагоняющих тоску оценках я была серьезна, поэтому удивляла собственным смирением даже чуток успокоившегося Риддла, которого новое положение дел в отличие от его разнесчастной сестры только радовало.       Вошедший во вкус «репетитор» сгребал кучей еще больше учебников, дойдя до того, что попросил у щедрого Гарри пылившиеся на чердаке книги за предыдущие три курса и начал гонять меня уже по ним.       И хоть обладателем феноменальной памятью из нас двоих являлся Том, я худо-бедно, но поспевала за ним.       Неудивительно, что он так сильно понравился милейшей миссис Трумэн, что с «изумительного мальчика» чуть ли не пыль сдувала, причитая о том, что Гарри в его годы был совсем другим. Пожалуй, именно подобный фаворитизм правильнее было бы назвать влюбленностью с первого взгляда.       Если бы это отродье дьявола не проникало в мою комнату под покровом ночи, внаглую предъявляя претензию на абсолютно не принадлежащую ему кровать, заставляя мое ненастное тельце страдать от перегрева каждое жаркое утро, я бы даже поверила.       Несмотря на то, что выгнать его оттуда рука так и не поднялась.       Так и приходилось мучиться с окольцевавшими все туловище на диво цепкими руками, пока это не превратилось в приевшуюся рутину.       Стремительно пришедший август можно было даже назвать серым, если бы не возможность от души поплескаться в недрах освежающего озерца в глубинке леса. Правда, и это длилось недолго, ведь скоро о столь неприличных занятиях вскоре прознал Том, и, боже…       Лучше бы этот демагог и дальше пребывал в блаженном неведении. — Мне стоило с самого начала заподозрить что-то неладное, — с ярко читавшемся во всей его скрещенной позе неодобрением вещал он, как будто поймал на месте настоящего преступления, а не безобидного купания в воде. — Аза может не осознавать определенные нормы морали в силу возраста и скудоумия, но чем думал ты, Трумэн? В иных обстоятельствах ты и вовсе должен был бы организовать помолвку, так как обелил ее честь… — Это уже слишком, Том, — неверяще посмеялась я, выжимая влагу со скрученного низа белой рубахи. — Мы просто пытаемся спастись от жары. — Какое «слишком», у тебя просвечивается грудь! — возмутился он. — Ее еще даже нет, — пробурчала, правда, куда тише из-за подобравшегося Гарри, который остановил меня одной приподнятой в воздух ладонью: — На самом деле Том прав, Аза. Я все-таки старше, а подобные ситуации в некоторых кругах можно трактовать по-разному.       Он помолчал с минуту, выждав тот удобный момент, когда довольный Том опрометчиво повернулся к нам спиной и шкодливо подмигнул, игриво добавив шепотом: — Но раз уж это последний день, повеселиться надо как следует, да?       Уже было повесившая нос, я немедленно кивнула в знак согласия, после чего с обманчиво покорным видом вышла из воды, пока ее уровень не стал мне по щиколотки, и, ухватившись за локоть Тома, потянула его за собой под воду.       Однако, когда он наконец вынырнул на свет, отплевавшись от не самой чистой на вид воды мутно сизого цвета, мы с Гарри уже успели отплыть от него на приличное расстояние, где выведенный из себя мальчишка не смог бы нас достать.       Глупцы забыли о том, насколько безупречным контролем магии тот обладал…       Из-за чего вскоре что меня, что Гарри постигла не самая завидная участь возможной смерти от обернувшихся вокруг ног водорослей, которые подобно дорвавшимся до рыбаков сирен утягивали на самое дно. — Значит… война… — сквозь частые вдохи и выдохи выдавила я из себя сразу после того, как нам удалось разобраться с хитрой водной растительностью.       Весь оставшийся вечер прошел в громком ликующем смехе трех погрузившихся в детство подростков, бесцельных попытках утопить друг друга и долгом ожидании высыхания насквозь промокшей одежды Тома возле наспех разведенного костра.       Гарри травил какие-то страшные байки об оборотнях, поджаривая впервые пойманную при мне рыбу в огне, изнуренное исчадье ада вяло раскрывало рот на очередной поднесенный мной кусочек рыбьего мяса, прислонившись влажной щекой к моему плечу, а я… от-ды-ха-ла.       И душой, и телом.       Хотя, несомненно, столь внезапная передышка у костра лучше всего ударила по Тому, который, не продержавшись и двух часов, так и уснул возле моего плеча с накрытым на голые ноги пледом.       Когда Трумэн любезно помог подсадить избалованного мальчишку мне на спину, я даже нашла в себе силы поностальгировать, вспоминая, как в одну из организованных для приюта поездок в небольшую деревушку невдалеке от прибрежных скал он точно таким же образом беспечно лишался чувств. — Тебе не тяжело? — обеспокоенно спросил Гарри. — Нет, все в порядке, — качнула я головой, крепче вцепляясь в худосочные мальчишеские бедра.       Возможно, это последнее лето, когда я вообще смогу нести его на спине.       Боги, все ли личинки Темного Лорда так быстро растут?

***

Примечание

Хамблтон, Хэмблтон (англ. Hambleton) — неметрополитенский район (англ. non-metropolitan district) в церемониальном неметрополитенском графстве Норт-Йоркшир. Норт-Йо́ркшир[1] (англ. North Yorkshire, [ˌnɔːrθ ˈjɔːrkʃər]) — церемониальное и неметропольное (как часть) графство на севере Англии. Входит в состав регионов Йоркшир и Хамбер и Северо-Восточная Англия. Занимает территорию 8 654 км², омывается на северо-востоке Северным морем, граничит на юго-востоке с церемониальным графством Восточный райдинг Йоркшира, на юге с церемониальным графством Саут-Йоркшир, на юго-западе с церемониальными графствами Уэст-Йоркшир и Ланкашир, на северо-западе с церемониальным графством Камбрия, на севере с церемониальным графством Дарем. На территории церемониального графства Северный Йоркшир проживают 1 073 200 человек, при средней плотности населения 125 чел/км². На территории неметропольного графства Норт-Йоркшир — 569 660 человек, при средней плотности населения 71 чел./км² (2001 год)[2]. Столица неметропольного графства — Норталлертон, крупнейший город церемониального графства — Йорк. Волшебное радиовещание (англ. Wizarding Wireless Network) — радио, популярное в магическом мире. Множество волшебников выросло, слушая его каждый день. Прослушивание осуществляется с помощью деревянных радиоприемников.