Лепестки азалий

— Он, наверное, знал, что я вас брошу. — Нет, — поправил Гарри, — он знал, что ты обязательно вернешься. Гарри Поттер и Дары Смерти Рон Уизли Гарри Поттер

***

      Должна признать, привязанность прилипчивого мальчонки я серьезно недооценила.       Да, Том умел быть навязчивым настолько, что чесались руки придушить к чертям собачьим, но одновременно с этим при желании мог пристроиться так, что с трудом замечаешь присутствие притаившегося под теплым боком змееныша.       Поэтому сковавшую нас двоих нерушимыми оковами мистическую связь я по собственной глупости прохлопала ушами, свято уверовав в то, что столь эгоистичному засранцу неведомы такие примитивные чувства вроде малоприятной потери и дичайшей тоски.       Довольно быстрый в собственной скорости визит Тома после удачного стечения обстоятельств в виде усыновления уважаемым доктором Стоуном показал, что, нет, ведомо.       Приобретший здоровый румянец на уже не таких острых скулах щеголь, иначе приосанившегося, не перестававшего задирать нос юнца было не назвать, раздражал до безумия очаровательной, кроткой улыбкой и притаившимися в глубине синего омута проблесками вины.       Я догадывалась о причине последнего.       Не повезло, хотя это с какой стороны посмотреть, стать свидетелем прикрепленной магией манипуляции младшего братца, что, проникновенно глядя в глаза впавшего в транс мистера Стоуна, властным тоном вещал ему что-то о том, чтобы он выбрал его, а не… Меня.       Не то чтобы я удивилась подобной нерадивости, честно, меня не заботила возможность чьего-либо опекунства надо мной, просто от того, с каким пренебрежением отзывалось обо мне то мелкое отродье, что-то внутри противно засвербело.       Отчаянно захотелось закурить или отпить глоток какого-нибудь дешевого пойла, чтобы привести себя в порядок.       Зло останется злом в абсолютно любом виде, Азалия.       Пора бы тебе уже уяснить, что такие, как Том, не умеют меняться в лучшую сторону.       Что только подтвердила его невинная улыбка в прощальный день после новогодних праздников. — Не беспокойся, Аза, — бессовестно сказал он, трепетно сжимая мои ладони. — Я буду навещать тебя. — Не буду, — лишь беззаботно пожала я тогда плечом. — Ты все равно вернешься.       На прилетевший укол в свою сторону Том едва заметно нахмурился, не оценив правдивости слов.       Судьба уже не раз доказывала, насколько гиблое это дело — менять то, что было прописано еще в самом начале, поэтому в своей уверенности я не сомневалась. Хотя в глубине души лелеяла слабую надежду на то, что отмучившийся в приюте мальчик вырастет там, где ему подобает: достатке и теплоте семейного очага.       А я что? Родительскую любовь и поддержку вкусить успела сполна, выросла в семье хоть и среднего, но стабильного заработка, а то, что все это исчезло, едва мне стукнуло семнадцать… Что же, несчастье случается с каждым.       Да и держать долго обиду за сиротское желание обрести семью я не могла при всем своем желании.       Единственное, что меня задело во всей этой неурядице, — это пролившая свет на чужую игру старая горькая правда о том, что паршивец все это время притворялся. Так сказать, водил меня за нос так же, как и всех остальных остолопов вокруг.       Больше трусости я ненавидела только грязную ложь.       Лицемерно со стороны той, кто извергал такое количество лжи, что чудо, что не позеленела. Однако такова человеческая природа, разве нет? Идиотом чувствовать себя никому не будет приятно.       Особенно, если тебя провел какой-то пятилетний малец, у которого молоко на губах еще не обсохло.       Правда, странное, нелогичное поведение Риддла за последние несколько месяцев заставляет засомневаться в таком уж интеллекте его обладателя. Вернуться назад, в ненавистное всем сердцем место, когда с собственного отъезда еще и недели не прошло?       Абсурд, скажете вы, с этим мальчиком точно что-то не так, и будете полностью правы!       Не спорю, на свете существует немало детдомовцев, которым сложно привыкнуть к новой среде обитания, отчего они и грешат тем, что сбегают назад, дабы полюбоваться рассадником тьмы, из которого им так повезло выбраться, но юный Волдеморт вряд ли входил в эту категорию, учитывая его дрянной характер.       Я бы и дальше ломала голову над целью его неоднократных визитов, если бы наконец не начала замечать с виду незначительные детали, наподобие тонкой атласной ленты, ювелирной заколки с необычайно насыщенного синего цвета розой и дорогой фарфоровой статуэтки закружившейся в вальсе пары.

— Черт, снова волосы отросли… Почему не завяжу резинкой? А ты попробуй захватить этот черный водопад в ладонь и уместить в крошечную дырочку! Я как следует посмеюсь. — Если бы ты был цветком, Риддл, то только синим. Как символ недостижимого идеала, хех, если ты понимаешь, о чем я… — Терпеть не могу вальс и весь связанный с классикой бред. Клянусь, на наш первый танец я отдавлю тебе все пальцы, Риддл.

      Каждую покупку, по словам рассеянного Тома, он совершал бездумно. Одни побрякушки могли каким-нибудь дивным образом напомнить обо мне, другие просто когда-то были небрежно озвучены вслух, но всех их связывал один неизменный фактор — моя скромная персона.       Сказать, что я не была обескуражена поневоле вышедшим признанием, это ничего не сказать.       Хотя делать что-то с чужой привязанностью вне всяких сомнений было нужно.       Мистер Стоун и так раздражен из-за волокиты с бумагами, что уж говорить о частых визитах своего подопечного, который, как назло, никак не может забыть о своем «темном» прошлом.       Что я вполне могла понять, не раз предупредив не испытывать терпение добропорядочного господина тревожно опрометчивого Тома, медленно терявшего былой запал дотянувшегося до несметных богатств счастливчика. — Аза, ты просто не представляешь, в каком роскошном особняке он живет! Десятки пустых спален, которыми никто не пользуется, мистер Стоун даже позволил мне выбрать самую просторную из них, и там поместился целый стеллаж книг с учебным столом. В отличие от простушки Марты, он поддерживает мою жажду знаний и самолично написал список рекомендуемой литературы и справочников. Между прочим, половину из них я уже прочитал. А завтрак, Аза! Завтрак! Мне впервые пришелся по душе десерт. А ведь я ненавижу сладкое, но то шоколадное суфле определенно станет особым исключением. Тебе бы точно понравилось, оно буквально таяло на кончике языка. Шеф-повар сказал, что…       Медленно. — Мистер Дэвид нанял для меня частного репетитора, кажется, он приехал прямиком из Франции. Честно говоря, французский не самый интересный язык, но ты же знаешь меня, он до боли легко мне дается. Теперь приходится на каждые выходные ехать на французскую оперу, хотя я ненавижу бельканто. До сих пор голова раскалывается от визга главной солистки, такое и в страшном сне не приснится!       Шаг за шагом. — Прости, что не пришел на прошлой неделе, я слег с лихорадкой. Доктор сказал, что это из-за того, что я стал часто отказываться от еды, но мне просто кусок в горло не лезет… — вздох. — Ладно, давай лучше поговорим о чем-нибудь другом, мне только твоих нотаций не хватало.       Том иссушал себя изнутри, превращаясь в мрачную тень самого себя.       И я прилагала максимум усилий, чтобы найти причину столь резкого упадка сил. Доктор Стоун недаром был человеком своей профессии, так что поставить на ноги захворавшего мальчика ему не стоило особых затрат, только если проблема не кроется в психологическом или духовном плане.       Мне неясно, как работает детский организм развивающегося волшебника, однако не заметить, что сгустившийся вокруг мальчишки воздух пропах нездоровой гнильцой, было сложно.       Причем вопрос о том, как бы ее оттолкнуть, тоже был не так уж и труден.       Она ослабевала, стоило нам только увидеть друг друга, и исчезала при одном только прикосновении. Благодаря этому с виду незначительному факту до безумия четко становилась понятна его превосходящая все границы приличий подозрительная навязчивость.       Подсознательно или нет, но ребенок чувствовал, когда, а главное с кем находился в сравнительной безопасности, и слепо искал защиту.       Сердце сжималось в плохом предчувствии от каждой последующей встречи, потому что гниль опасно разрасталась в своих объемах и вони, едва не доводя меня до полуобморочных состояний при долгожданном касании, но я упрямо терпела, желая хоть как-то облегчить непосильную детскую ношу.       А чертова скверна, будто смеясь над моими бесплодными потугами, переливалась через край.       Пока не испила все досуха.       И хваленный самоконтроль Тома дал трещину. — Я устал, — в конце концов признался он, стыдливо спрятав утратившее все краски лицо за моим предательски дрогнувшим плечом и крепче прижав к себе, словно пресекая любые попытки побега. — Они все делают не так, Азалия. Мистер Дэвид не гладит меня по голове, дергая за завитки волос, когда я делаю успехи в учебе; он только похлопывает меня по плечу и раз разом повторяет «хорошая работа». Мисс Альма не читает животрепещущие сказки на ночь, подоткнув одеяло. А в моей комнате стоит такая звенящая тишина, что я хочу сжечь ее дотла. Аза, моя Аза, я так… я так… по тебе…       В бывшей когда-то нашей с ним общей комнате повисла неловкая тишина из-за так и не сказанного вслух смущающего «скучаю», разбавленная постепенно притупляющимся гнилостным запахом, на устранение которого, по всей видимости, уходило немало моих жизненных сил, раз уж так сильно ослабло резко потяжелевшее тело.       Будто бы почувствовав общее улучшение, кожа на юном личике немедленно разгладилась и подтянулась, став белой и ровной, как молоко.       От столь расслабляющего вида мне и самой стало легче дышать.       Против воли уголки губ исказились в короткой улыбке. — Том, — неловко позвала я того, успокаивающе проводя рукой по исхудавшей от нервов спине. — Том! — не в силах отцепить плотно обвившегося поперек туловища змееныша, пальцами осторожно обхватываю чужие щеки и, приподняв их, с ужасом смотрю на черные провалы ходячего полутрупа вместо глаз. — Малыш, то, что происходит с тобой сейчас, пройдет с течением некоторого времени. Тебе просто нужно пережить это, слышишь? Потерпи немного, и все образуется.       Ускользающий вдаль опустошенный взгляд не дал определенного ответа, кроме слепо уткнувшегося в мою шею холодного носа жалобно застонавшего ребенка, что еще крепче вцепился в опасно хрустнувшую поясницу.       Мда, грядущее будущее обещало быть непростым.       «Я ведь не всегда буду рядом», — думала я, бережно укладывая сладко засопевшего мальчишку рядом с собой на кровать. — Том, ты ведь не забыл про наш уговор? — задаю тихий вопрос, вслушиваясь в успокаивающий звук чужого размеренного дыхания. — Ни в коем случае не показывай мистеру Стоуну свою магию. Иначе он вернет тебя назад.       С оттенком дурного предчувствия я увидела, как на короткий миг грудь Тома напряженно замерла, прежде чем продолжила двигаться вновь в такт его тихому, едва слышимому дыханию.       На следующее утро, когда я проснулась от громкого рокота мотора, то, выглянув из окна, совсем не удивилась виду маленькой строго выпрямленной фигуры у свинцовых ворот приюта с непропорционально огромным чемоданом вещей.       Неотвратимому возвращению Тома я была ни рада и ни огорчена.

***

Примечание.

Суфле́ — французское выпекаемое блюдо, основу которого составляют яичные желтки, смешанные со взбитыми в пену белками. Вместо желтков могут использоваться различные другие сваренные и измельчённые в пюре продукты: овощи, молочные продукты, мясо. Белька́нто (итал. bel canto — «красивое пение») — в опере: техника виртуозного пения, которая характеризуется плавностью перехода от звука к звуку, непринуждённым звукоизвлечением, красивой и насыщенной окраской звука, выровненностью голоса во всех регистрах, лёгкостью звуковедения, которая сохраняется в технически подвижных и изощрённых местах мелодического рисунка.