Теперь и я в твоих лапах...

— Владыка, постойте! Прошу, выслушайте меня! — Один из потерянных отчаянно пытался поравняться в шаге с Чернильным Демоном, но тот и не думал его дожидать или уделять хоть какое-то внимание. Он даже имени этого потерянного не знает. Взгляд сосредоточен, смотрит ровно вперед, а на руках у него — продолжающий леденеть... «Труп...» — Демон боялся произнести это слово, но оно возникло в мыслях само собой, от чего все существо напряглось в изъедающем страхе. Когда на руках ощущается холод тела своего любимого, горячие слёзы на щеках совершенно не чувствуются. Демон не понимал, что плачет. На себя в этот момент он давно наплевал. — Владыка, прошу вас, сделайте что-нибудь! Вся студия снова в чернилах! Погибают люди! — Потерянный уже истошно кричал, пытаясь побороть гулкое хлюпанье вязких чернил во всем пространстве комнаты. До этого, час назад, чернила так же затапливали помещения, и с неожиданным затишьем все думали, что опасность уже миновала. Никто не ожидал, что «буря» вернется, в гораздо бо́льших масштабах, чем раньше. Ноги потерянного увязли в чернилах, он уже не мог должным образом шагать вперед, в то время как Демон будто бы и не замечал изменений. «Господи, Лоуренс, что ты натворил... Зачем... Зачем... Боже, да почему ты снова уходишь от меня? Глупый, мой глупый Сэмми...» — Причитывал Демон в мыслях, хотя некоторые слова непроизвольно звучали из его уст шепотом, словно молитва. Потребовалось немало усилий, чтобы догнать Владыку. Потерянный решительно настроился достучаться до Демона, только он мог решить эту проблему, ведь состояние студии напрямую зависело от его. — Вы чем-то расстроены? Что-то случилось? Если так, мы можем вам помочь всем, чем сможем, просто, прошу, не обрекайте нас на гибель! — Да заткнись! — Рявкнул, наконец, Чернильный Демон. Слова потерянного наглым образом перебили его мысли о своем любимом, помешали воспроизвести его еще живой и здоровый образ. Перед глазами отчетливо рисовалось предсмертное выражение лица Лоуренса, хотелось поскорее забыть её, заглушить хоть чем-нибудь. Никто не должен мешать ему в этом, он и так еле контролирует себя. Поэтому назойливого потерянного он тут же подхватывает хвостом и швыряет в стену. Резко оборачивается и, скалясь кричит сквозь рычание и ломоту в голосе: — Прочь! Для вас смерть — лишь мгновение пустоты, после которой вы снова родитесь из чернильной машины. А этот человек... — Он с особой нежностью поворачивает голову и опускает взгляд на прикрытые глаза своего любимого. Со стороны действительно кажется, будто он просто-напросто спит. Будто бы Демон, словно старший брат, несет уставшего младшего в кровать. Эти мысли больно режут по сердцу, они словно насмехаются над неутешительной реальностью. Демон тяжко вздыхает: — ... А этот человек проживает жизнь без возможности вернуться. Вам, детям машины, никогда не понять ценность человеческой жизни. Собственные слова звучат неожиданно для Демона. Ведь совсем недавно он действительно хотел убить Лоуренса, найдя в этом лёгкий исход. Тогда бы Сэмми навсегда остался с ним, никуда бы не убегал, не перечил, но... Сейчас, когда Сэмми, возможно, и впрямь умер, Демон чувствует такую зияющую пустоту внутри, словно черви выели всю его плоть, оставив полым. И в этой пустоте неизменно вспыхивали волны страха, рождались из нее, перетекали по всему телу вперемешку с ощущением того, что теперь Демон, как бы более ни искал Лоуренса, остался один. Ведь Лоуренс уже мертв. Больше никого нет. Одиночество — ведь именно этого всю жизнь боялся маленький Бенди. До знакомства с Сэмми только этим страхом он и жил. Никому не нужен и не любим, тлеющий во всеобщей ненависти. Этот страх снова вернулся к нему, снова сковывает привычными, холодными и цепкими оковами. «О Господи, слезы...» — Осознаёт он, когда с его подбородка капает прозрачная капелька, и тут же отворачивается от потерянного. Напрочь забывает о нем, продолжает свой путь. Теперь и слова потерянного он слышал очень глухо, будто бы находился в нескольких сотнях метров. — То есть вы его нашли? Того самого, о котором говорили? Боже, с ним что-то случилось? Я могу позвать лекаря у патрульных, или, может... Но потерянный прерывает свою речь, как только понимает, что его уже совершенно никто не слушает. Он остаётся стоять в пучине густых чернил до того момента, пока фигура Владыки окончательно не скрывается в тени.

***

Том с силой ударяет по столу, и Аделин вздрагивает. Он только что вернулся из внешней студии, разговаривал там со знакомыми потерянными, и сейчас во взгляде его метали молнии. Едва заметив девушку, он тут же хватает ее за плечи и яростно кричит: — Ну что, поверила в своего Лоуренса? Дала ему свободу? Из-за тебя, идиотка, студия нас всех под собой похоронит! Аделин совершенно не понимала, что происходит, все это время она сидела в убежище и понятия не имела, что происходит наверху. Ее взгляд блестел подступающими слезами, а расширенные зрачки говорили о том, что она едва могла шевелиться из-за внезапного страха и конфуза. — Что произошло?.. — Только и вымолвила она тихим, дрожащим голосом. В голове тут же начали прокручиваться все свежие моменты из памяти, Аделин не могла понять, в чем могла провиниться. Что сделала плохого? Она же хотела только добра. Неужели она сделала неправильный выбор? Следующие слова пронзают девушку, словно током, парализуют так, что голова вмиг очищается ото всех мыслей. — Он убит! Лоуренс умер! Я разговаривал с очевидцами, они видели, как Демон нес его тело на руках. Он вне себя от гнева, не хочет никого слушать! Накрылся наш план медным тазом! — Том и сам рвет и мечет, кричит чуть ли не на всю студию, выбитый из привычной колеи. Его и до этого беспокоили происшествия в студии, а теперь нервы Тома и вовсе не пределе. — Ч-что... Как... Как такое могло... — Хаотично произносит Аделин, будто спотыкаясь о новые мысли, которые постепенно начали проникать в разум. «Он же сказал, что справится... Он же... Обещал убить его... Мне не стоило его отпускать... Не стоило...» А следом резко хлынули слезы осознания собственной вины, крупные капли мгновенно стекли по щекам, тело начало содрогаться от всхлипов. В конце концов, девушка сгибается пополам и стискивает руками лицо. Но Том не дает ей возможности спокойно проплакаться, берет ее за волосы и тянет в свою сторону. — Надо бы поговорить, подруга. Элисон! Прошу, подойди-ка к нам... — Я правда не хотела! Я не шпион! Вы же проверяли меня! Я сама в шоке от того, что случилось... Но Том на ее исповедь лишь нахмурил брови и одарил прожигающим гневным взглядом. До объяснений он снизошел очень неохотно: — Иногда Демон внушает шпионам план действий, а после убивает их, чтобы после возрождения они забыли детали разговора. Они ничего не помнят, но знают подсознательно, что от них требуется. Таких не распознаёт детектор, потому что лжи, как таковой, нет, точнее, они совершенно ее не выдают, не волнуются, потому что сами не понимают, что с ними что-то не так. Они действуют подсознательно, даже не зная заранее плана, поэтому им нечего выдавать. Таких шпионов единицы, создавать их Демону слишком проблематично и долго, и мы не думали, что ты можешь таковым являться. Что скажешь, помнишь, как родилась из чернильной машины? — Я не дитя машины! Если я умру, то навсегда! Поверьте мне, прошу! Сэмми может подтвердить... — Но она осекается, вспомнив, что ничего уже Сэмми не подтвердит, никогда больше не защитит ее, не поддержит, как он это когда-то сделал. Его нет. В это даже верилось с трудом, факт о его смерти застрял комком в горле и не хотел проглатываться. Но Том лишь скептически цыкает. — Увы, но ты только что убила единственного, кто мог бы за тебя заступиться. И нам необходимо знать, почему.

***

Тело Лоуренса бездыханно лежало в единственной чистой, бесчернильной комнате по всей студии. Демон усилием воли не давал им сюда проникнуть, чтобы они не поразили плоть его любимого и не спровоцировали гниение. Еще до начала их с Сэмми боя, Демон не сдержал себя, заволновался, приступ страха сковал его, и это вызвало первую волну токсичных чернил. Почему-то мысль о смерти Сэмми очень пугала его, он уже тогда жалел о своем решении устроить бой насмерть. Все, что хотел Демон — припугнуть, он совершенно не думал, что все действительно дойдет до крайностей. Он тянул с убийством Лоуренса лишь потому, что ему действительно не хотелось убивать его, думал, Сэмми это поймёт и согласится на ничью, но любимый относился к бою очень серьёзно. Боялся смерти, но решил ее встретить, доказать, что чист, ценой жизни. Конечно, Демон тогда еще не до конца верил своему любимому, но, возможно, можно было все сделать иначе? Не решать проблему, как животное, — битвой, а как человек... «... Разговором» — Осознает Демон, и от этого грудь снова сжимает что-то тяжелое и тугое. Он склонился над любимым, поцеловал его в лоб, желая так проверить, остается ли температура тела прежней или все еще угасает? Чувство вины зияло все больше, и в порыве, пытаясь заглушить эту глухую боль, он целует Сэмми снова, и снова, и снова. В щеки, в нос, в шею, в ключицы, в губы — простые соприкосновения, лишь бы заполнить пустоту, отвлечься от реальности. Затем ладонь нежно опускается на грудь любимого, и голова Демона приникает к ней следом. Он хотел услышать, почувствовать пусть даже слабые сердечные удары. Хотел удостовериться, что ещё не все потеряно. — Что же ты натворил... — Шепчет Демон ломаным от оставшихся слез голосом, — Я же монстр, я не понимаю человеческую психологию. Значит, ты всё-таки не хотел... Ты просто хотел доказать мне, что верен своим словам... Боже, как я это должен был понять? Сэмми, ты слишком сложный, ты человек с миллионом граней в душе. Я просто просил показать мне, как правильно любить, но, конечно, изъяснялся я по-своему. Вот ты меня и не понял... А я тебя. Демон бы так и продолжал говорить без устали обо всем, что бы ни пришло в его голову, однако вскоре он почувствовал что-то холодное на кисти руки, что лежала на груди любимого. Он опускает взгляд и тут же его пронизывает легкий шок. Рука Сэмми, его ледяная рука сплетала свои пальцы с пальцами Демона так, будто увидела в этом свое спасение. Пульс участился, стоило Демону почувствовать ладонью слабые, отдаленные удары сердца. «Еще не все потеряно.» — Эта мысль в мгновение ока освещает темные тучи в душе Демона, и с его плеч словно сваливается огромный валун. — Сэмми... — Шепчет Демон сквозь тихий смех радости, сквозь улыбку, сама собою появившуюся на лице. Другой рукой он дотрагивается до щеки любимого и поглаживает ее большим пальцем. Теперь, когда он знает, что Сэмми все еще с ним, его тело начинает казаться более теплым, хотя по большей части это было самовнушением, иллюзией. Затем Демон очень нехотя убирает свою ладонь из-под крепкого хвата Лоуреса и распрямляет его руку для дальнейшего действия. Лоуренс потерял много крови, и организм не успеет выработать новую в срок. Пришло время Демону стать для своего любимого донором. Прокусив большой палец клыком, Демон нащупывает им вену в руке Лоуренса и прокалывает ее когтем. Кровь из раны стечет на вогнутый коготь, а с него — внутрь. Это был единственный способ передать любимому свою кровь, в мире, где нет капельниц и прочих медицинских инструментов. Оставалось лишь надеяться, что едкую кровь Демона организм Сэмми сможет принять. До сего момента эта кровь обжигала потерянных, была для них слишком кислотной, но Демон видел, как спокойно тело Сэмми приняло новые ткани, так, может, и принятая внутривенно кровь не вызовет в Лоуренсе осложнений? У Демона не было причин не верить в своего любимого, ведь он, как самое настоящее животное, не обращал внимание на условности, знал лишь одно: что бы ни случилось, его Сэмми справится. В этом, может, животные и превосходят людей, в простоте суждений. Им нужно минимум фактов, чтобы начать действовать, в то время как люди ещё миллион раз взвесят свои решения. — Держись, любимый...

***

Вновь к Аделин подключены прежние, тонкие провода, снова эти пристальные взгляды самых отчужденных от общей студийной жизни людей. Об Элисон с Томом гуляют разные слухи, немало потерянных их подозревают в самых разных смертных грехах, но Аделин решила, что это все пустословия, доверилась этим двум... Теперь же она невольно думает о том, что народ, возможно, в коем-то веке констатировал факты. — Вы же сказали, что детектор лжи бесполезен... — Подала она голос, с надеждой глядя на Элисон. Ей хотелось верить, что она хоть как-то поддержит ее, может, не согласится с Томом и скажет, что его суждения о шпионстве ошибочны, но ее взгляд был бесстрастным. Вмиг Аделин чувствует, как под ногами пропадает ее последняя опора. — Если задать правильные вопросы, то все будет в порядке. Если ты говоришь правду, тебе нечего бояться, ведь так? — Том сияет едкой ухмылкой, явно тем самым намекая на очень заметную дрожь во всем теле Аделин. — Как мне не бояться! Я думала, вы меня убьете! — Снова взгляд на Элисон, последний шанс Аделин доказать самой себе, что осталась не одна. Нет, Элисон и бровью не повела. В этот момент в сознании слышится треск стекла — так разбиваются надежды. — Убивай, не убивай — все равно возродишься, это бесполезно. — Парирует Том, параллельно настраивая прибор. — Я бы так не боялась, если бы знала, что не встречу смерть! — Эти слова прозвучали жёстче, чем предыдущие, потому что Аделин была в них уверена на все сто. Она непременно докажет, что не виновна в смерти Лоуренса, и пусть при одной мысли об этом у нее снова начинают течь слезы, она выстоит. И не такое переживала. Ровно в этот же миг происходит то, отчего Аделин меняется в лице. Элисон подаёт голос. — Том, она права. Я знаю, как выглядит страх смерти у детей машины и у людей. Она серьезно беспокоится за свою жизнь. «О Боже, Элли, спасибо!» — Лицо Аделин почти светится от радости, опора под ее ногами вновь появляется. А ведь она уже думала, что Элисон поверит любым суждениям Тома. В конце концов Элисон — единственная, кого Том послушает беспрекословно, только она может повлиять на него, и ее поддержка в такой ситуации — как глоток свежего воздуха. — Хочешь сказать, она не дитя? — Том начал сомневаться в верности своих суждений, что и требовалось доказать. А ведь прими Элисон его сторону, они бы только укрепились. В этой ситуации важны не столько показатели детектора лжи, сколько общее доверие коллектива. Конечно, Элисон не станет в открытую защищать Аделин, но та рада хотя бы пониманию того, что хоть кто-то всё-таки остался на ее стороне. — Мы узнаем это только тогда, когда начнем задавать вопросы. Свое субъективное мнение, Том, лучше оставить при себе. — Снова бесстрастный голос и серьезное выражение лица, однако когда взгляд Элисон мельком устремляется на Аделин, та замечает в них отголоски добродушия. — Хорошо, тогда начнем, — Вздыхает Том с некоторой досадой. Теперь он говорит гораздо спокойнее, чем до этого. Элисон действительно у него в авторитете.

***

Демону пришлось принять положение полулёжа, чтобы не потерять сознание. У него в голове не укладывалось, как Сэмми мог потерять так много крови и при этом остаться в живых. Демон — монстр крепкого телосложения, высокий, под два метра ростом, в нем крови хватит на двоих, но прямо сейчас он сам начал постепенно отключаться. — Когда я нес тебя, пульса почти не было... — Задумчиво произносит Демон, но тут же болезненно кашляет. Дышать становилось все труднее. Демон, по сути, разговаривал больше сам с собой, лишь бы не сойти с ума в беспокойствах, так ему до этого момента не свойственных. Что-то определенно произошло, какой-то треск в его неполноценной животной личности. Сейчас, ощущая то же, что и Сэмми — головокружение, тошнота и слабость — он понимает, как было тяжело его любимому в том бою, как усугублял положение Демон своими действиями. И чем больше он это осознавал, тем более невероятным казался тот факт, что Лоуренс еще дышал. Будь Демон на его месте, точно бы умер. — Серьезно, каким образом ты еще остаешься в живых? — Нервно усмехается Демон собственным мыслям. Он и не думал, что сможет получить ответ на этот вопрос... — На зло тебе... живу... — Бормочет очень слабый, хриплый голос Сэмми, и Демон, не веря своим ушам, чуть ли не подрывается с места от неожиданности и накатившей радости. — Сэмми! — Восклицает он и замечает, как уголки губ снова поднимаются вверх. Взгляд любимого все еще пустой и безжизненный, но он уже мог мало-помалу говорить. Хоть мелочи, но уже был виден какой-никакой результат, Демону и этого было достаточно. — Что, страшно, да? — Усмехается Лоуренс настолько беззвучно и сухо, что этого почти не слышно. Взгляд направлен куда-то в сторону, на лице улыбка, ничего не означающая. — А мне-то как было... страшно... Голос постепенно становился все тише, пока вовсе не затих, глаза вновь закрылись, и Лоуренс снова погрузился в сон. Мгновение Демону, в слепом опасении, кажется, что Сэмми перестал дышать, и, несмотря на плохое самочувствие, поднимается и нависает над ним, пытаясь понять состояние любимого. Кровь Демона все еще неустанно льется в его вены, он не должен вот так просто умереть. Демон ни за что его не отпустит. — Сэмми, лучше ничего не говори. Набирайся... — Хрипит Демон из-за чрезмерно пересохшего горла, но, не дав ему закончить, цепкая свободная рука Лоуренса обвивает его спину, и снова в этом жесте проглядывается неустанная потребность хоть в какой-нибудь опоре. Кажется, что Сэмми прямо сейчас ведет борьбу с самой смертью, и ему просто необходимо ощущать своим телом хоть что-то материальное, из реального мира; понимать, что он все еще здесь. Демон чувствует это, Лоуренсу страшно угасать. Насколько это было возможно, Сэмми прижимается лбом к груди Демона, и его тело начинает содрогаться от плача. Демон же сконфузился, не знал, что делать, лишь пытался крепче держать коготь внутри вены любимого, чтобы не прерывать спасительный процесс. Неожиданно для самого Демона, на объятия со стороны Лоуреса он реагирует лишь приятным теплом, отзывающимся в душе. Никакого возбуждения или всплеска адреналина, как обычно. Прямо сейчас Демон занят спасением жизни самого дорогого, что у него есть, теперь ему просто не до инстинктов. Плач Лоуренса и вовсе отбил в Демоне всякое животное желание. — Спасай меня, раз начал... спасай... Ты же здесь, чего стоишь без дела? Это же ты? Ты, да? — Шепчет Сэмми в панике, все его тело дрожит и сходит с ума от бурного вспеска эмоций. Его глаза широко распахнуты, он смотрит куда-то сквозь Демона. Возможно, прямо сейчас он и вовсе ничего не видел, а Демон — единственный, кого он смог найти возле себя, и это дало Лоуренсу хоть какое-то понимание происходящего. Казалось, будто Сэмми действительно на какой-то миг умер, побывал в зияющем небытии, в этой кромешной пустоте и тьме, где нельзя ни видеть, ни слышать, ни двигаться. Не слышно собственных мыслей и собственного голоса. Один в тишине. Считается, что пустота — самая страшная пытка в Аду. Лоуренс видел ее своими глазами. Он даже не сразу понял, что вскоре действительно проснулся от этого ужасного сна. Кошмар отпустил его. Потолок, размытые окрестности студии... Поначалу Лоуренса пробрала ненависть, но вспомнив, где он только что побывал, тут же обрадовался фоновым звукам, даже этим чертовым хлюпаньям чернил — всему. Они снова обдают его уши, ясно давая понять, что теперь Сэмми определенно точно вернулся обратно. «Я слышу собственный голос! Господи, я снова вижу!» Момент выхода из посмертной пустоты навсегда останется в памяти Сэмми. Это было похоже на выныривание из глубокого синего океана обратно, на солнечный свет. Даже дышать стало легче, первый его вдох определённо напоминал вдох задыхающегося человека. Теперь он окончательно убедился в том, насколько сильно боится смерти. «Спасай меня!..» — Слова Лоуренса звучали в голове Демона, словно церковный колокол. Столько боли и отчаяния было в нем, что все эти чувства словно передались от Сэмми Демону. Он сразу все понял. «Сэмми видел саму смерть» — Уверенно рассудил Демон в мыслях. Он сам ее когда-то видел, эту пустоту. За пару минут до рождения его тоже пугала эта тишина. Буквально ничего не было вокруг, и минуты длились, словно часы. Сколько потребовалось усилий со стороны Демона, чтобы буквально заставить чернильную машину вывести его на свет... Возможно, из-за сильного страха пустоты Демон и родился так преждевременно и с таким большим количеством отклонений. Может, подожди он ещё немного — и появился бы на свет добрый Бенди, как и хотел Джоуи... Но разве был он виноват в том, что так сильно боялся темноты, что решил непременно покинуть ее? «Я ведь тоже когда-то кричал о помощи.» — Вспомнил Демон собственные воспоминания, и от картинки первой встречи его с Сэмми стало теплее. Демон нежно целует любимого в висок, аккуратно опускает на спину, а после произносит полушёпотом: — Я не дам тебе умереть. Больше никогда... не позволю увидеть эту пустоту.

***

— Последний вопрос: каким ты запомнила Чернильного Демона? — Хмурит брови Том. Его голос был спокоен, опрос проходил весьма обыденно и без проблем. — Том, думаю, мы уже можем уверенно сказать, что она не шпион. На все вопросы — хорошие ответы, к тому же... — Элисон отвлекается на мгновение, смотрит на потолок, и Аделин замечает в ее взгляде недоумение вперемешку с восхищением. — Ого... Том, кажется, в студии снова все хорошо... — Да? — Он в том же недоумении, что и Элисон, поднимает взгляд на потолок, — Ха, и вправду. — Что там? — Обеспокоенно спрашивает Аделин, и взгляд Тома и Элисон переводится друг на друга. Им хватило одного взгляда, чтобы понять текущую ситуацию в студии. — Чернила, правда, не исчезли, а, как бы, умерли... — Рассудил Том. Никто не замечал Аделин, Том и Элисон сразу же начали дискуссию, и, похоже, радостная новость таила в себе нечто не совсем ободряющее. Тогда Аделин решила посмотреть своими глазами. Там, на потолке, свисали безжизненные чернила. Они не шевелились, не излучали яд, и даже блестели уже не так ярко, как раньше. Внутри плавали бледные частички гнили, и уже этого было достаточно, чтобы понять, что чернила были обречены, как минимум, минут 5 назад. Аделин находится в студии уже полгода, и только сейчас смогла увидеть, в буквальном смысле, труп чернил. Элисон и Том продолжали разговор: — Странно, обычно они впитываются обратно в пространство студии, когда Демон успокаивается... — Теперь уже и Элисон начинает беспокоиться. — Еще не было такого, чтобы колоссально большое количество чернил умирало. Для студии, которая из них же и состоит, это большая потеря. Уверен, она сейчас завалена их трупами, — Том нервно стучит указательным пальцем по подбородку, — Это может значить лишь одно... — Никогда не умирали? Подожди, ты же не хочешь сказать, что... — Подключилась к дискуссии Аделин, и на сей раз Том одарил ее вовсе не гневным, но взволнованным взглядом, и в нем девушка как бы увидела ответ на свой вопрос. Она всегда была проницательна, замечала любую мелочь и быстро схватывала информацию. — Неужели Демон тоже... Умирает? — Охает Аделин, но Элисон успокаивающе хлопает ее по плечу. Она видит, девушка и так истерзана страданиями от потери друга, подозрениями со всех сторон, а теперь еще и новыми потрясениями в лице чернильных трупов. — Нет, если бы он умер, студия бы вновь превратилась в те же обломки, как в роковой день катастрофы. Тогда бы и мы перестали существовать, так как все мы — умершие души, которых насильно здесь держат. — Констатирует Элисон. Все здешние обитатели были в курсе о своей истории, кроме Аделин. Девушку до этого никто не посвящал в подробности природы этого места, поэтому Элисон посчитала нужным сообщить хотя бы часть. В последующем ей о многом предстоит рассказать. — Да, именно поэтому мы не хотим убивать Демона прямо сейчас. С его смертью мы исчезнем, но не найдём покоя. Сначала надо достать бобину. — Теперь, когда все убедились в том, что Аделин не шпион, Том мог спокойно посвящать ее в детали плана, — Сейчас же Демон не умер, но ослаб, и, видимо, настолько, что его чернила нашли смерть. Возможно, и ему недолго осталось... — Но подождите, некоторые чернила шевелятся... — Аделин указывает на вполне себе активные чернила в другой части убежища, на что встречает удивлённый взгляд Тома. — Подожди... — Он подходит ближе к девушке и всматривается в чернила, которые будто бы и не заметили плохое состояние хозяина, продолжали себе ползать, как ни в чем не бывало. — Все чернила связаны. Если они умирают, то всеми вместе. Что за чертовщина?.. — Выглядит так, будто Демон был при смерти, но потом внезапно ожил... — Комментирует Элисон, тоже подходя к остальным. Что-то было не так, Аделин снова почувствовала нечто неладное. В этих чернилах все неправильно, от их поведения, до самой природы. Загадочные обстоятельства сыпались один за другим. Сначала потоп, потом штиль, потом еще один потоп, сильнее прежнего. Внезапное известие о смерти Сэмми, а потом чернила, спровоцировавшие потоп, умирают, но некоторые остаются в живых, хотя должны были умереть все... «Что-то здесь не так...» — Думает про себя Аделин. Она ясно чувствовала нить закономерности в этой череде событий, но что она из себя представляет? «Выглядит так, будто Демон был при смерти, а затем внезапно ожил» — тезис Элисон не давал Аделин покоя. Разгадка этих событий явно крылась в нем... «Демон нес Сэмми на руках, кроме них двоих рядом никого не было. Что, если...» — Осознание врывается к Аделин резко и с ноги. Она закрывает рот рукой, ее дыхание становится тяжелее от возникшего всплеска эмоций. Пока Аделин никому не скажет о своих предположениях, что что-то подсказывало ей, что она близка к истине.