Куда не ступала нога человека

В уникальности миссии были свои минусы — подходящих макетов для рапортов у Билла не было, поэтому сочинять приходилось на ходу. Он как раз сидел в кают-компании и с некоторой долей безысходности размышлял, как бы так описать их приключение с китом, чтобы дома не подумали, что они всей командой долго и старательно курили полетные карты, когда появился Тейн; точнее, сначала из коридора явилась коробка, а потом он сам. Когда коробка перестала закрывать обзор, оказалось, что в зубах у него был пакет, а в пакете — стеклянная банка с мутным содержимым. Капитан постучал по ней стилусом, почти ожидая, что из неведомых глубин всплывут глаза, но был разочарован; что-то в жиже точно было, но старательно пряталось от взгляда. — Ну и чем ты собрался обогатить корабельную коллекцию? — устало поинтересовался он. — Ты чего, капитан? — инженер воззрился на него в священном ужасе. — Новый год же! — Да? — Билл глянул на запястье. — А по чьему календарю? — Общедарионскому, — авторитетно сообщил Кристиан, который, естественно, все это знал. — Поскольку верлонский год почти идентичен гринвортскому, на ранних этапах колонизации было принято решение синхронизировать календари. Разумеется, это привело к определенным- — Понял, не грузи, — Гилберт поднял руку, обрывая лекцию. — Хорошо, дома Новый год. А мы-то каким боком? Инженер посмотрел на него не то с жалостью, не то с презрением, и начал деловито потрошить коробку. Капитан понял, что стихийное празднование не остановить и смирился. Не то чтобы он возражал против праздников вообще, даже наоборот; просто считал именно Новый год милой старой традицией, которая имеет сакральный смысл только в детстве, где и остались елки, стихи и подарки. А с тех пор, как он поступил на службу и жил преимущественно по корабельному времени, которое с местным или общедарионским соотносилось в случайном порядке — как и календарь — и вовсе перестал отслеживать такие вещи. Зачем, если практически у каждой колонии своя дата, каждый теперь праздновать? С другой стороны — почему бы и нет? — А это что? — Билл кивнул на банку, решив разбираться с делами по мере поступления. — А это я грибочки по нашей верлонской традиции с самого вылета мариновал, специально к празднику! — Матиуш обласкал мутную жижу взглядом. Гилберт вспомнил рассказ про опята и невольно вздрогнул. — Какая вообще верлонская традиция? Колония еле за сотню лет перевалила, а вы уже — традиции… — проворчал он. — Ах да, ты же родноми-и-и-ирец, — презрительно протянул инженер. Кристиан молча открыл на браслете окно с текстовым редактором и принялся старательно конспектировать этот яркий пример высоких отношений внутри Дариона. — Ну не ка-а-а-алонист же, — парировал капитан. — Вы, верлонцы, вообще много на себя берете! Вон, все как люди, на нормальном дарионском говорят, одни вы себе какой-то диалект придумали! — Памыляешся, — вдруг возразил Кристиан. — А? — Ошибаешься, — перевел храмовник. — В Дарионе существует более четырех сотен разных диалектов и языков, не считая лякушский и его варианты. — Баярлаа! — воинственно кивнул Матиуш. — Ёборгон хүн! — Верхнелесный диалект Верлона, — без запинки определил контактер. — Витьлы, — кивнул инженер. — Али монэ валаськод-а? Билл аккуратно перекрестил его. Тейн немедленно изобразил судороги, но ему никто не поверил; а если и поверил, то не посчитал нужным чем-то помочь. — Ладно этот, а ты на каком говорил? — спросил капитан у Кристиана. — Ньетвильский, — сказал старпом. — На самом деле, обилие языков в колониях объясняется тем, что переселялись туда люди из разных регионов Гринворта, где сохранились исторические языки, которыми пользовались до введения общедарионского. В результате смешения носителей получились совершенно новые варианты этих языков. Кстати, даже в общедарионском есть свои тонкости. Например, твое произношение выдает в тебе жителя юго-западного региона Кронберга. Раньше там говорили на капельском. — А почему именно ньетвильский? — упрямо потянул за ниточку Билл. — Это мой родной региональный язык. — Так и ты колонист! — невольно вырвалось у Гилберта. — А что, нельзя? — спросил Тейн. — Понял, понял! — Билл поднял руки, сдаваясь. — Я необразованное быдло, ничего не смыслящее в языках и культурном коде, давайте уже этот новый год ваш праздновать… Пока я не стал быдлом злым и не отменил все. — Почитала я про эти ваши милые примитивные традиции, — заявила Лина через интерком. — Знаете, а мне нравится! Все так первобытненько, но со своим очарованием! Я тоже хочу поучаствовать, так что раз, два, три… Подсветка мигнула раз, другой, а потом так и не остановилась, принявшись мигать разными цветами и с разной очередностью, имитируя не то елочные огоньки, не то системы тестирования персонала во время космической подготовки. Сама Лина, возникшая на вирт-экране Тейна, тоже изменилась: трон никуда не делся, а вот ледяная корона сменилась на традиционный дарионский (то есть, конечно, гринвортский, поправился Билл, и наверняка какой-то региональной разновидности, Тайлер наверняка знает) головной убор, похожий на остроконечную шапочку с двумя петлями-ушами из лент. Он такие в историческом музее видел и на картинках в книжках со сказками. Кроме того, голограмма ИИ щеголяла бело-голубым платьем с не менее традиционной вышивкой в собачку, а в руке держала странной формы палку. — Ты в лапту собралась играть? — не понял Билл. — Это биток для стирки, — первым успел Кристиан. — Легенда о дарионской Зимице происходит из другой, о ночных прачках. Зимними ночами эти проклятые женщины собирались у водоемов, чтобы стирать белье, и незадачливый путник, который с ними заговорит, мог погибнуть от их рук. Его могли утопить, забить битком, или же, если он соглашался помочь и выжимал белье, закручивая его не в ту сторону, выжимал свою собственную кровь. Со временем легенда трансформировалась в Зимицу, по большей части положительного персонажа, который вознаграждает усердных детей и взрослых, а ленивые получают от нее удары битком, в виде неудач и падений в течение года. — Ну-ка, все отчеты сдали, все рабочие планы выполнили? — поинтересовалась Лина, зловеще постукивая реквизитом по ладони. — Ты могла выбрать что-нибудь менее кровожадное? — спросил Тейн, который краткий экскурс от храмовника слушал с приоткрытым ртом. Видимо, такой взгляд на любимого детского персонажа был для него в новинку и окрашивал традицию в совершенно новые цвета. — Знаешь, нет. Весь этот ваш фольклор вообще страшное дело, сплошные маньяки, извращенцы и кровавые ритуалы! И вы потом удивляетесь евгеникам? — А что евгеники? — обиделся Матиуш. — А то, что один более-менее нормальный, и тот банзай-террорист с мозгами набекрень, — беспощадно раскатала его Лина. — Да где набекрень-то?! — Везде! Ты свою елку видел? Инженер опустил глаза на вскрытую коробку, и лицо у него стало очень задумчивое. Билл и Кристиан, не сговариваясь, поспешили подойти поближе и тоже взглянуть на обязательный элемент праздника. Потому что после фиолетового щупальца, которое нынче белая кошечка Соня, там может быть что угодно. Буквально. Например, опять что-то фиолетовое. Только в этот раз посветлее, мохнатое и отчаянно синтетическое; Биллу показалось, что он невооруженным взглядом различает в его гуще статические разряды. Когда по прошествии минуты неведомый монстр так и не шелохнулся, Билл рискнул ткнуть в него пальцем. Снова ничего. — По крайней мере, оно уже не живое, — оптимистично сказал Тейн. Билл подумал, что в нынешние времена это вообще не гарантия ничего, и положил коробку на бок, позволяя содержимому вывалиться или вытечь наружу — в зависимости от его агрегатного состояния. Вывалилось. Оказалось чуть ли не в два раза больше коробки. Выглядел неведомый монстр странно: толстый, сучковатый, мясистый ствол, с десяток не то щупалец, не то корней снизу, лучами, а наверху — крона того самого сиреневого меха, кое-где целыми косами, в которых кокетливо прятались блестящие красные шарики. Вместе с ним из коробки выскользнула допотопная бумажная книжица, которую внимательный Тайлер ловко изловил на лету и тут же развернул. — Написано, что елка, — сообщил он через несколько секунд. — Только старозамкская. — С Триады? — заинтересовался Билл, уже безбоязненно разглядывая елку. — Мгм, — контактер пробежал глазами страницу. — Местная фирма… Матиуш, как ты вообще на них вышел? — Не спрашивай, я на тот момент не спал уже девять дней и питался кофе и глюкозой прямо в кровоток, — инженер беспечно пожал плечами. — Такие у нас на верфи были авралы перед вылетом. А что такое? Билл между тем обнаружил в коробке еще одну, маленькую, с кнопками. — К вопросу о диалектах, — сказал Тайлер. — Авторы инструкции явно пропустили ее через бесплатный переводчик. Очень типичный результат. «Она есм высокотехнологичный выплеск шизофрения наша команда». — Ты глянь, сразу в точку, — ухмыльнулся Тейн. Они посмотрели сначала на елку, потом на Лину, не зная, кому это описание подходит больше. — Давай дальше по тексту, вот прям как написано, — предложил Билл. — Хоть поймем, у кого шизофрения. — В танцевальном ансамбле кавалер елка, инструмент инструмент, устройство книга, — зачитал Кристиан. — Для общения кавалер елка читай книга любовно. — Слышал? — развеселился инженер. — Читай любовно! — Не кормить рассаде. Голодный субстанция, иллюминация, хлуп есть скорбный траур, — безэмоционально продолжил контактер. — Под хлуп они подразумевают взрывы? — с сомнением спросила Лина. — Возможно, это имитация звука, с которым произошла бы взрывная декомпрессия, если бы в вакууме можно было слышать. Так что, может быть, вакуум, — задумчиво предположил Тайлер. — О, а вот и шизофреник, — ухмыльнулась новоиспеченная Зимица. — Едем дальше. — Для восстание кавалер елка оно держит инструмент и вода кнопка тык, — Кристиан перевернул страницу. — Раз вода, то на синюю нажимать, что ли? — спросил Билл, изучая пульт. — А может, зеленую? — заспорил Тейн. — Вот у нас на Верлоне водоемы сверху все зеленые! — А может, ничего не нажимать, вдруг и правда восстанет? — меланхолично предложила Лина. — На Старозамке водоемы сверху выглядят фиолетовыми, — разрешил спор Кристиан. — Фиолетовая кнопка включит елку, насколько я понимаю. — Ну, банзай, — доброжелательно сказала ИИ. Билл, держа пульт в вытянутой руке, кончиком пальца ткнул в указанную старпомом кнопку. Креативная елка скрежетнула шарнирами и медленно воздвиглась на кольцо из щупалец, покачивая меховой кроной. Соня, которая исподтишка подобралась к новому незнакомому пассажиру, с глазами-блюдцами и вздыбленной шерстью взлетела сначала на стол, а оттуда перескочила на макушку любимого хозяина, рассудив, что там будет безопаснее. Матиуш кошку с головы немедленно снял и положил на плечи, чтобы не мешала. Елка покрутила кроной, как башкой, тяжело вздохнула и немного осела, точно расстроившись. — Для песня танцуй тык бирюза, — озвучил следующий пункт храмовник. — И что теперь? Синий или зеленый? Что там дальше? — Билл тоже заглянул в книжицу. — Для игра старый гусь хрустальный внутри нить тык… бирюза, — Тайлер сделал паузу. — Что-то я не узнаю эту игру по описанию. Лина, дай базу данных по дарионской народной культуре. Пятнадцать минут упоенных поисков всей командой, включая Лину, наконец дали результат — какую-то тысячу лет назад одним-единственным собирателем обычаев описанная традиция кровавых жертв по случаю наступления нового года, что якобы способствовало плодородию. Жертву полагалось искать за пределами общины и загонять при помощи ручных гиен, а ее сердце съедалось молодоженами на обязательной в этот день свадьбе. Команда немного помолчала, обдумывая обычаи предков. — Мда, — лаконично выразила свое мнение ИИ. — Судя по всему, в зависимости от кнопки, эта штука либо станцует, либо устроит эту… кровавую баню, — подвел итог Тайлер. — Ладно жертва, но свадьбу-то мы где возьмем? — спросил Тейн с уверенностью евгеника на своем поле, то бишь корабле, где ему подчиняется вся техника. — Поэтому мы не будем трогать бирюзовые кнопки, — уверенно сказал Билл. — Предки нас простят. — Ага, — серьезно кивнул инженер. Не успел капитан насторожиться из-за этой внезапной покладистости, как проклятый нелюдь гадюкой метнулся к легкомысленно оставленному на столе пульту и с силой утопил первую попавшуюся бирюзовую кнопку. Даже Кристиан успел перехватить его руку только после свершения этого вопиющего акта. — Предки моих генов двигали человеческую эволюцию любопытством и мне завещали, — самодовольно сообщил Матиуш. Чудовищная елка снова выпрямилась, и рука капитана уже потянулась к отсутствующей кобуре, когда спрятавшиеся в кроне шарики, не то паразиты, не то плоды, начали мигать разными цветами, а сама игрушка — покачиваться, крутиться на месте и играть какую-то прилипчивую мелодию из замаскированного динамика. — Угадал… — печально вздохнул Тейн. Тайлер выхватил из-под его руки пульт, пока он не попытался опробовать последнюю кнопку, и от греха подальше извлек из него элемент питания, который положил в один из карманов комбеза. Сам прибор положил в нагрудный, памятуя о том, что ненормальность у их друга с инженерной наклонностью. Главное, чтобы не додумался самостоятельно собрать новый пульт. — Ну, елка есть, подсветка есть, — оптимистично перечислил Билл. — Кто за стол отвечать будет? Он в упор посмотрел на техника, который в их компании был признанным кулинаром; но тот только непреклонно вздернул нос: — Я добыл елку и грибы замариновал, а все мое пиво вы уже отобрали! Дальше сами! И был таков. — Я сделаю, — вздохнул Тайлер. — Что, пайки? — кисло спросил Билл, который его ни разу по-настоящему за плитой не видел. — У меня очень разностороннее образование, — холодно сообщил храмовник, — в которое входит молекулярная кухня. Гилберт задумался и, кажется, нашел подвох в этом неожиданном счастье: — И сколько целей ты ей отравил? Контактер одарил его нечитаемым взглядом и направился в лабораторию; обычная кухонная утварь тут не годилась. — А я салатик понажористее сделаю, — крикнул Билл ему в спину. — Чтобы голодными после твоей кухни не остаться!