Куда не ступала нога человека

Лина не ошиблась: когда через два часа с четвертью вода в санузле (не то чтобы команда подслушивала, но мало ли что?) утихла, из лаборатории раздался требовательный писк приборов. — А нас от этого так же корежить будет, как Тейна? — подозрительно спросил Билл, наблюдая, как Кристиан подготавливает два шприца. — Нет, — заверила его ИИ. — Если хочешь, у него была ковровая бомбардировка всего подряд, тогда как у вас — точечный удар. Ювелирную точность не гарантирую, я не капитан Аргус, но моих знаний должно хватить, чтобы уменьшить токсическую нагрузку. Должно быть не вреднее, чем это разрешает дарионское законодательство. — Но пить все равно ближайшее время не стоит, — добавил Матиуш, заходя в лабораторию. — За компанию, чтобы мне скучно не было. После двухчасового душа (по такому случаю воды не жалели, тем более что системы очистки работали исправно, а энергии хватало) он и правда выглядел намного лучше, и даже желтизна из глаз ушла. Билл, конечно, слышал о том, что печень тот еще мутант среди органов и может регенерировать, но не думал, что настолько хорошо она это будет делать даже у евгеника. Единственное, что его нервировало — пустой рукав футболки; подставляя собственное плечо храмовнику со шприцом, он то и дело посматривал на инженера и подмечал, как легко он переключился на использование только левой руки. Наверное, тренировался, когда протез только поставили. — Я уже изъял твои запасы спиртного, — сообщил Кристиан, нажимая на плунжер. — Очень предусмотрительно с твоей стороны, — так безмятежно похвалил его Матиуш, что Гилберт понял: заначек было много, и контактер не должен был найти их все. — Все семнадцать бутылок фруктового пива, — уточнил Тайлер. Как оказалось, искать контрабанду он был натаскан лучше, чем евгеник — ее прятать. — Спасибо, — скорбно поблагодарил инженер. — Выметайтесь тогда. Он демонстративно включил систему мониторинга пациента и растянулся на медкойке, на которую бросил принесенную из каюты подушку. Эта покорность выглядела подозрительно, но изображать сиделку Биллу тоже не улыбалось: место укола уже зверски чесалось, да еще хотелось спать, хотя от сыворотки ли или от избытка переживаний за день — непонятно. — Я прослежу, — вмешалась Лина. — И за ним, и за всем остальным. Зачем иначе вам установили Шкатулку? — Унизить меня присутствием Резо на корабле, — пробурчал инженер. — Спасибо, Лина, — с нажимом сказал капитан. — Тейн, утром разбор полетов, так что чтобы ожил, понятно? — Так точно-о-оу, — зевнул Матиуш, подгребая поближе безропотную Соню. — Идите уже… Мешать человеку (или около того) уже мешала совесть, поэтому напарники послушно вышли в коридор и только после этого молчаливо переглянулись, невербально обмениваясь своим честным мнением. — Я кое-что закончу в рубке и пойду спать, — сообщил Тайлер, благородно оставляя Биллу санузел, в который последние несколько часов было не попасть. Гилберт сощурился, явно подозревая старпома в какой-то диверсии, но в итоге махнул на это рукой: слишком он устал от всего за этот день, так что даже если и этот что-то наворотит, после факта отругать будет куда проще, и дойдет быстрее. По пути в рубку храмовник заглянул в отсек, где хранились скафандры, и забрал из своего шкафчика перчатку. Автономных датчиков в бронекостюмах было много, чтобы в случае поломки система продолжала работать, и для его целей одной перчатки хватало. Натянув ее на руку и запустив считывание показателей, он так и остался стоять перед главным экраном, днем и ночью показывающим бескрайние звезды. Сам того не замечая, он ритмично сжимал и разжимал кулак, только этим выдавая свое волнение по поводу результата сканирования. — Лина, ты уверена, что подействует? — наконец спросил он. Вместо ответа сообразительная искин вывела на ближайший вирт-экран две таблицы: результат сканирования внутренними сенсорами перед введением сыворотки и текущие показания телеметрии с датчиков бронекостюма. Даже заботливо выделила нужные строчки, чтобы показать, что динамика действительно положительная. — Спасибо. — Не за что. Хочешь что-нибудь добавить в отчет для капитана Аргус? Тайлер поразмыслил над этим предложением. — Нет. Но я был бы благодарен, если ты уберешь из него все упоминания о нашем заражении. — Тебя Тейн покусал, или у тебя профдеформация такая? — едко поинтересовалась Лина. — Какой в этом смысл? Она все равно уже знает. — Насколько я понимаю, Матиуш ей сообщил эти новости в частном разговоре. А вот отчет в любой форме — то, что может попасть в руки Храму. Мы не можем себе позволить, чтобы там сомневались в нашей вменяемости, — контактер скривил губы в сардонической усмешке. — Ограничься докладом о происшествии с Тейном, остальное она может выяснить лично. — Ладно. — Ведь у нас есть отличная связь с Дарионом, — саркастически добавил Тайлер. На этот раз Лина обидно расхохоталась: — Только не говори, что ревнуешь свою практически специальность! Как же, проскочили мимо самого храмовника, натянули ему нос… опять! — Я не ревную, — ровно возразил он. — Ага, а еще ты не отрицаешь очевидное, — не поверила ему ИИ. — Знаешь, для твоих замашек о беспристрастности у тебя подозрительно болезненное самолюбие. Ты ведь человек, не так ли? Попробуй вести себя соответствующе, хоть иногда. — Я подумаю, — чопорно пообещал храмовник, стягивая перчатку и отключая системы. — Не пойми меня неправильно, — не унималась Лина, — но ты ведь был куда интереснее, пока не заморозился после этого вашего Верлона. — Не надо, — предупредил Кристиан. — Но это правда! И мне кажется, что твое начальство это тоже знает. Ты же в курсе, что Ричард заведует этой программой, пусть и вместе с твоим Храмом? — И? — Считаешь, он просто так именно вас двоих в команду взял? Знаешь, что я думаю? Что ему нужен прошлый Тайлер с навыками нынешнего. И он сделал все, чтобы его получить. Храмовник наморщил лоб, но не то не нашелся, что возразить, не то посчитал это ниже своего достоинства. Раз сыворотка и правда действовала, можно не волноваться хотя бы до утра; а значит, терпеть насмешки языкатой Лины не имеет смысла. Кристиан собирался уйти к себе в каюту, но, проходя мимо лаборатории, остановился, подумал и, вопреки собственному желанию и здравому смыслу, коснулся зеленого сенсора. Ну разумеется. Бессменный хозяин помещения находился там, но в бессознательном состоянии. Точнее, как быстро сообразил Тайлер, в глубоком сне: заработался и так и заснул, уронив голову на стол. Такого с ним раньше никогда не случалось, евгеник никогда не загонял себя настолько, чтобы не быть в состоянии сначала улечься в койку. Из запястья вытянутой поперек стола свежеприсоединенной руки ножом торчал мультитул, вызывая у ксенопсихолога нездоровые ассоциации. Он не удержался и потянул инструмент на себя, собираясь положить его на стол и уйти, пока Тейн не проснулся. Он так и не придумал ничего путного, что мог бы сказать, и задерживаться смысла не было. Все пошло не по плану с первых же этапов. Мультитул извлечь удалось, но это разбудило Матиуша. Он приоткрыл правый глаз, который не так просто было засветить, и сонно покосился на старпома; через пару секунд сосредоточенного созерцания его брови чуть сдвинулись к переносице. — Прирезать задумал? — зевнул он. — Возьми лучше скальпель. Вон там, в ящике. Глаз закрылся обратно. Кристиан молча воззрился на это непотребство. Никто так и не смог подобрать научного определения для этого феномена — сродни «женской интуиции» Феаноры, которую она ненавидела, но ничего лучше еще не придумала, — но когда евгеники того желали, они распространяли вокруг себя ауру авторитета и угрозы, точно негласные вожаки. И даже когда не хотели, смутное ощущение чего-то неправильного оставалось на задворках сознания, фокус в том, чтобы научиться его распознавать и применять. Инстинкты, аура, феромоны — кто знает, что это было, но Тайлер привык доверять своему чутью. Проблема была в том, что ничего подобного он возле Тейна не ощущал — ровно до момента, когда выстрелил ему в спину из нейра. Это не давало ему покоя. Он не мог понять этого евгеника, и дело было не только в том, что с точки зрения храмовника это был не совсем человек. Он не мог понять его в принципе. Разум Тейна выделывал такие кульбиты и мертвые петли, что его слава гонщика меркла в сравнении; даже спец вроде Кристиана никак не мог вписаться в каждый поворот на хаотичной траектории его мыслей. Вот и сейчас: старпом никак не мог понять, была ли реплика дежурной колкостью, или он серьезно сейчас давал ему советы касательно собственного умерщвления! Это выводило из себя. Впрочем, две вещи он понимал точно. Первая — он искренне испугался за жизнь Тейна, когда обнаружил его за стеклом в инженерном отсеке, как за человека. Дальше уже, конечно, опять начиналась серая зона: долго, упорное расчеловечивание евгеников (причем с обеих сторон) сделало свое дело, и храмовник просто не мог взять и начать считать одного из них таким же, как он сам. Потому что они не были такими же — факт. У людей предназначение исходило от Богов, совершенное и невидимое; дороги же евгеников прокладывали все те же маленькие, слепые и бестолковые люди, играющие с божественной материей. Конечно, был здесь и практический фактор, все их биологические преимущества, но в душе Кристиана тайно преобладало именно это убеждение. Что это люди попытались запустить свои руки в запретное, и в итоге появились евгеники, которые могут однажды поглотить своих создателей, покарав за свою жизнь. Матиуша не должно быть в живых, само его существование противоестественно до мозга костей — и поэтому он не такой, как Кристиан, Билл или Железный Ричард. Кто вообще держит в руках нить его судьбы, если ее давно вырвали у Богов ученые в белых халатах? Одна эта мысль сотрясала самые устои мировоззрения Тайлера, который принадлежал Храму целиком и полностью — и даже его старым принципам, ставшим историей. И все же — переживал как за человека. Вторая — ему надоело это вялотекущее перемирие с уклоном в конфликт, которое затянулось и все никак не разрешалось естественным путем. Он со стуком положил мультитул на стол и занял второе кресло, решив разобраться с этим раз и навсегда. Игнорировать разъяренного (насколько это вообще было возможно в случае Айсберга) храмовника в замкнутом пространстве было попросту опасно: Матиуш снова приоткрыл глаз, чтобы знать, если что, когда уворачиваться от подручных снарядов. — Ну? — поторопил он, когда прошло какое-то время, а контактер все собирался с мыслями. — Или ты просто подежурить пришел? — Ты меня ненавидишь? — спросил Кристиан. Тейн явно не ожидал такого вопроса, и от изумления открыл и второй глаз. Сообразив, что разговор наметился серьезный, по душам, он с кряхтением воздвигся на локти и подпер голову рукой. Одной, потому что протез ниже локтя безвольной плетью лежал на столе, отказываясь шевелиться. Инженер тоскливо посмотрел на мультитул, но распылять внимание и продолжить наладочные работы не рискнул. Он тоже устал от паршивого перемирия. — Почему ты так думаешь? — поинтересовался он. — Я не думаю, я спрашиваю, — поправил храмовник. Матиуш скривился, точно куснув лимон. Игра в «точнее сформулируйте техзадание» была его любимой, но оказаться на другом ее конце было не так забавно. — Ладно, тогда так: почему ты допускаешь такую возможность? — переформулировал он. — Ты был довольно красноречив в своих обвинениях в тот день, — губы Тайлера слегка скривились, не то в насмешке над собой, не то от горечи. Евгеник не удержался и громко фыркнул: — И всего-то? Ты прекрасно знаешь, сколько глупостей я могу наговорить спринтом и марафоном. До сих пор веришь всему, что вылетает у меня изо рта? — Это было иначе, — тихо возразил храмовник. Отрицать это было бессмысленно — если, конечно, он не хочет, чтобы конфликт усугубился. Тейн этого не хотел. — А должен я тебя ненавидеть? — спросил он в свою очередь. Кристиан кивнул на протез. — Для иных людей этого было бы достаточно, — сказал он. — Но я-то не совсем человек, да? — прозорливо заметил Матиуш. — Я ведь знаю вашу позицию касательно евгеников, наслушался. И одним импам известно, что творится у меня в голове, да? Он недовольно посмотрел на по-прежнему бесполезный протез, неохотно высвободил левую руку и побарабанил пальцами по столу. — Честно говоря, я предполагал, что могу не успеть убраться из опасной зоны до взрыва, — вздохнул он. — Боец из меня так себе, полевой сапер тоже не ахти. Так что протезы дело десятое, они даже удобные — ситечко с заваркой из кружки вылавливать и в темноте в сортир ходить. Тайлер слегка изогнул бровь, транслируя свое недовольство такими мирскими деталями. — Неужели? — скептически поинтересовался он. — А что? Я должен рыдать по утраченным кускам кожаного мешка, страдать от фантомных болей и потрясать протезом, обещая жестоко отомстить? — уточнил Матиуш. — Я ведь могу. Вопрос, как долго вы выдержите. — Это все равно травма, — возразил контактер. — Разве ты ничего не чувствуешь в связи с ранениями? — Чувствую, что откалибровать надо, — честно сказал техник. — Крис, чего ты от меня хочешь? Да, больно, как раскаленные спицы в плечо загоняют, благо недолго. Дальше-то что? Конечности мы еще отращивать не умеем. — Я хочу, чтобы ты был сейчас серьезен и честен. — Ладно, — согласился Матиуш и без малейших усилий развернул дискуссию под невероятным углом. — Чего я не могу понять, так это почему ты сломал приемник. Почему так рискнул жизнями твоих людей? Почему тебе так нужно было добраться до Сестия? Кристиан молчал. Молчал и Матиуш, не подгоняя его размышления. Только тихо скребся оскверненный протез за силовым полем, безуспешно пытаясь подкопаться под купол. — Я ненавидел его, — наконец сказал Тайлер. — Он олицетворял все, против чего мы сражались. Нет, он был всем, против чего мы сражались. Я уже упустил его однажды, подчинившись приказу, и из-за этого пролилось еще море крови. Я не мог… не хотел позволять командованию совершить очередную ошибку. Я его ненавидел и хотел его уничтожить, потому что его не должно было существовать в нашем мире. — Ай, я тоже его ненавидел, — пожал плечами Тейн. — Что касается тебя, Крис… Честно? Я хочу тебя ненавидеть. Из-за тебя все пошло чудовищно не так, когда этого можно было легко избежать. Это все было так бессмысленно! Он сжал переносицу двумя пальцами. — И почему бы мне тебя не ненавидеть? Ты виноват. Я тоже, но поменьше. Ричард сказал мне, что я один выжил в том взрыве. Наверное, имел в виду среди евгеников, старый интриган, и я решил, что командир разведчиков погиб. И я его ненавидел. Несколько месяцев, пока валялся в больнице под присмотром ричардовых экспериментаторов. — Что изменилось? — Да химии меньше стал получать, в голове прояснилось, — цинично сказал Матиуш. — Я сообразил, что ненавидеть мертвеца непродуктивно, не потащусь же я ему на могилу поплевать! Так что закинул эту мысль куда подальше и стал устраивать свою жизнь заново. — Но я-то жив, — заметил Тайлер. — Ага, когда я понял, что это ты был, то присел, конечно, — кивнул инженер. — Но искать по чуланам ту старую ненависть мне уже не хотелось, а новую выращивать с нуля лень, у меня и так питомцев хватает. И потом, уже знакомы ведь давно, неловко как-то получается. Так что… я думаю, я хочу тебя ненавидеть, но вроде как не могу. Есть в этом какой смысл? — Есть, — серьезно кивнул Кристиан. — Боюсь, я испытываю примерно схожие чувства. — Для друзей между нами многовато дурной крови, — евгеник хитро сощурился, точно задумав очередную пакость, — но как насчет верных врагов? Будем вражить против врага общего, неверного и недружелюбного. — Враг моего врага — мой друг? — скептически уточнил храмовник. — Не-е-е, мы верные друг другу враги, которые сообща против третьего врага, — упрямо помотал головой Тейн. — И вообще с тем парнем, который изрек эту сентенцию про врага, нехорошо получилось, умер он… Так что особо в его афоризмы не верь. — Хорошо, — покладисто согласился Кристиан. — Верные враги. — Тогда предлагаю заодно вражить против Ричарда, — зевнул инженер. — Вот ведь хитрый жук, свел на-а-а-ас… — Шел бы ты спать, — снисходительно посоветовал старпом. — А что? Боишься, что недосып убьет меня раньше тебя? — расхохотался коллега, но эффект смазал еще один отчаянный зевок. — Кстати об этом… ты, получается, меня не так уж ненавидишь? — Разве это не очевидно? — храмовник приподнял брови. — Не-а, — честно сказал Матиуш. — Ты настолько не разбираешься в человеческой природе? — Найди мне хотя бы один звук в сочетании «человеческая природа», который ко мне имеет отношение. Крис, а ты сам не евгеник? Онемевший от такого вопроса Тайлер молча смотрел на напарника с добрую минуту, прежде чем выдавить: — Что, прости? — А что? — развел рукой инженер. — Ты вообще замечал, как подозрительно ненавидишь евгеников? Как будто здесь что-то глубоко личное! Может, ты просто сам такой, не можешь принять свою природу, вот и… — Нет, — решительно отперся Кристиан. — Не говоря уже о том, что ты возмутительно хорош собой, одарен тонной разнообразных талантов., здоров как конь… — продолжил перечислять Матиуш. — Не совсем, — возразил контактер. — А? — У меня серьезная аллергия на шоколад. Тейн озадаченно нахмурился: — Но я видел, как ты ешь шоколад. — Я не позволяю какому-то анафилактическому шоку управлять моей жизнью, — изрек Кристиан. Он вытащил из нагрудного кармана комбеза уже вскрытый брусок темного шоколада с черникой, отломил кусок и, поколебавшись, предложил напарнику. Тот, не стесняясь, взял — кушать импланты хотели всегда, сейчас особенно. — Ты серьезно трескаешь таблетки от аллергии, чтобы есть шоколад по ночам? — сощурился он. — В распоряжении Храма есть более продвинутые методы. Одной инъекции в неделю достаточно, чтобы не беспокоиться об аллергии, — невозмутимо сообщил старпом, не отрицая остаток фразы. — Все равно — ты? И погоди-ка, это не из общих запасов! У тебя еще и личная тайная заначка на борту? — Без комментариев. У него не ушло много времени, чтобы вернуться к старой манере общения, полной колкостей, шуток и насмешек. Человек или нет, Кристиан его худо-бедно понимал: если бы на самом деле ненавидел — разговаривал бы совсем иначе, и шутки были бы злее, на самой грани. Что же до вопроса с убийством… что же, тут храмовник сам себя подставил, и упрекать техника в мелочности бессмысленно. Охотно согласится и продолжит с удвоенным энтузиазмом. Их отношения, казалось, стали прежними, но это было вовсе не так. Прежними они не смогли бы стать никогда; это было что-то новое, выстроенное на взаимной горькой правде и потому настоящее. — Мальчики, извините, что отрываю, но вам звонок, — окликнула Лина. Кристиан сумел сохранить доброжелательное выражение лица, когда ИИ напомнила об очередном проколе инженера; Матиуш же внезапно стал выглядеть загнанным. — Давай сюда, — обреченно согласился он, торопливо укладывая протез так, чтобы его нерабочее состояние не слишком бросалось в глаза. Феаноре, видимо, тоже не спалось, причем уже давно: об этом бессовестно ябедничали паклей повисшие русые волосы, покрасневшие глаза и наметившиеся под ними мешки. Тем не менее, глаза эти лихорадочно блестели, как это бывает у особой, избранной категории ученых; в этом они с Тейном были поразительно похожи. — Капитан Аргус… — начал Кристиан, как старший офицер. — Извините, дело безотлагательное! — перебила Феанора, вопреки ожиданиям, едва скользнув по Матиушу взглядом. — Я получила отчет от Лины об успешном синтезе, это правда? — Ну, вообще-то… — замялся инженер. — Да-да, я обязательно поздравлю тебя позже! — нетерпеливо отмахнулась ученая. — Ну?! Тейн непонимающе нахмурился: такое равнодушие с ее стороны не только удивляло, но и обижало. Но тут Лина развернула в соседнем окне копию отчета, он скользнул по ней взглядом — и понял, в чем дело. ИИ поделилась только итоговым результатом, умолчав о пути его получения; видимо, чтобы не афишировать лишний раз присутствие евгеника на борту. — Отчет верен, — подтвердил между тем Тайлер. — А, так вы в курсе, отлично! Вы уже ввели его себе? — Аргус подалась вперед, жадно пожирая его глазами. — Да, эффект подтвержден, сыворотка рабо- Феанора издала отрывистое кваканье, которое даже неискушенному в лякушских диалектах человеку показалось бы ругательством. — Капитан Аргус, что-то не так с формулой, или вы по какой-то причине желаете нам смерти? — осведомился храмовник. — Нет, извините, я… не подумала, — ученая устало запустила пальцы в волосы и осела в своем кресле, словно в ней закончился заряд. — Не поймите меня неправильно. Просто… — Не беспокойтесь, я не подвергаю ваш характер сомнению, — заверил ее Кристиан. — Так в чем дело? — Теперь, когда у нас больше… образцов, мы смогли лучше их изучить и заметили некоторую закономерность. У меня есть основания предполагать, что Скверна не только поражает организм, но и встраивает его в некое подобие общего разума. В своеобразный улей, если хотите, — мрачно сказала Феанора. Тут навострил уши и Тейн. — Но у нас есть только быстротекущий штамм, мы никогда не могли проверить, так ли это, может ли жертва заметить первые признаки этого подключения, может, даже выведать и сообщить какую-то информацию… Кристиан серьезно кивнул: такая логика была ему близка и понятна. — Я надеялась, что с вашим старым штаммом эта фаза может затянуться и позволит нам что-то выяснить, но теперь… — она безнадежно махнула рукой. — А чем вас специалист Тейн не устраивает? — спросил храмовник. Матиуш застыл, перестав потихоньку сползать под стол. — Тиш? А причем- Т-и-и-и-ш. Это был не столько оклик, сколько шипение королевской змеи, смешанное с алчным хехеканьем ростовщика. Впечатление это производило жуткое, евгеник затравленно оглянулся, но распрощался с желанием позорно сбежать с поля боя. — Это не я, это Лина тебе ничего не сказала! — поспешил он откреститься от вины. — У меня все произошло очень стремительно, и вообще это был штамм для техники! — По крайней мере, теперь понятно, откуда формула, — пробормотала Феанора. — Тиш, напрягись. Ты же… гений, кто как не ты… — Все в порядке, этот секрет нам тоже известен, — с нотой злорадства сообщил Тайлер. Признаваться он в этом, конечно, не собирался, но то, как аукнулась напарнику его привычка держать все при себе, доставляло ему определенное удовольствие. — А, тем лучше. Тиш, уж прости, но лучшего расклада и представить нельзя. Мне нужно, чтобы ты постарался вспомнить… — Что? — раздраженно буркнул инженер. — Фе, я ничего такого не слышал и не видел, и вообще мне было не до того, знаешь ли. — Но это необходимо! — Матиуш, это жизненно важное исследование… — начал Кристиан. Тейн не дал ему договорить: он вскочил на ноги, опрокинув кресло и даже не заметив этого. Рабочая рука закогтила поверхность рабочего стола, взвизгнув по ней ногтями; бледный, с красными пятнами на щеках, тяжело дышащий инженер даже не поморщился. — Сказал не помню — значит, не помню! — рявкнул он. — Оставьте меня в покое! И, выплюнув особенно грязное ругательство на верлонском диалекте, он выскочил из лаборатории, и за ним белым призраком скользнула Соня. Кристиан с Феанорой переглянулись. — Он определенно что-то знает, — первой успела она. — Согласен, — кивнул храмовник. Ты не можешь убежать от правды. Ты знаешь, что Сестий был прав. И что ты был прав. Помнишь, когда говорил Ричарду, что он боялся случайного человека? Мы знаем, что он не зря его боялся. Только он ошибся в том, кто такой случайный человек. Не миллионы дарионцев. Не все те естественные дети, выросшие во взрослых. Ты сам знаешь, кто настоящий случайный человек. Ты. Кристиан тоже был прав. Ты не принадлежишь этому миру. Ни людям — с их ошибками, ограниченностью, простотой и свободой. Ни евгеникам — с их порядком, ясностью, предопределенностью. Ты бы никогда не смог найти себя среди них. Ты — случайный человек. Ты стал предвестником конца для евгеников. Они остались в прошлом и вечном, лежат в ледяных гробах, спят без сновидений. А ты сумел уйти. Какая ирония, что случайный человек и есть тот самый идеальный евгеник. Ты ведь знаешь это. Ты так холодно все рассчитал, составил план, воспользовался их маленькими слабостями. Ты ведь видел их — маленькие шахматные фигурки из плоти и крови, которыми ты можешь жертвовать, как тебе угодно, потому что это всего лишь игра. Фигуры не имеют значения. Когда партия закончится, их можно снова поставить на доску и играть. Они не умирают, потому что они никогда не существовали, не так ли? Это все, чем была для тебя ячейка. Все твои сородичи. Ты сумел взять это от твоих создателей. Ты холоден. В тебе выхолощены все эти человеческие слабости. Ты знаешь, что можешь воспринимать других только как полезные знакомства. Ступени. Инструменты. Знал ли об этом Сестий? Разумеется. Он ожидал этого от тебя. Он думал, что может тебя контролировать. Но ты ведь не просто евгеник, не так ли? Ты просто превосходный образец человека. Они видят его в тебе, испытывают к тебе чувства, как к человеку. Друг, враг — какая разница? Ты увидел, что быть для них человеком выгоднее всего. И ты стал. Блестяще. Случайный человек. Случайный евгеник. Все сразу. Совершенное орудие. Признайся себе, что ты только имитируешь чувства. Что ты притворяешься, что знаешь, что они такое. Ты наблюдал за другими, читал, делал сознательное усилие, но все это поверхностно. На самом деле ты не понимаешь. Не можешь понять. Дружба, любовь, признательность, верность. Это для тебя термины из словаря, которые не находят в тебе отклика. Потому что ты не один из них, этого нет в твоем коде. Да и зачем это тебе? Ты ведь понимаешь это, не так ли? Что за нами будущее? Тебе больше не нужно притворяться, цепляться за выдуманную чуждыми тебе существами мораль, выживать. Мы можем взять себе этот мир. Тебе больше не нужно будет бежать от упустившей тебя смерти. Просто скажи да. За его спиной стена каюты, а ноги зарылись в сбитый плед, но голова все равно не перестает кружиться, точно на борту сломался гравитатор. С воздухом тоже какие-то проблемы, и ведь починить, кроме него, некому. Он не уверен, где он снова оказался, под завалами на Верлоне или в инженерном отсеке «Искателя». Тело не подчиняется — не двинуть ни рукой, ни ногой. Единственный знак, что оно еще есть, пусть и изломанное, это непрекращающаяся тупая боль. Нет ни звуков, ни перед глазами ничего, кроме густой темноты. Дышать тяжело — что-то неумолимо давит на ребра, но дело не только в этом. Что-то не так гораздо глубже, под кожей и костями, точно тело вмиг разучилось дышать. Мысли путаются, ускользают; у пойманных обрывков нет ни смысла, ни лада. Но в этот раз там есть кто-то еще. Кто-то нашептывает ему все это, терзает душу так же, как терзает тело. Кто-то сумел влезть ему в голову и раскопать все, что он думает, что он чувствует, в чем не рискует себе признаться. Эта тварь… Да чем оно себя возомнило?! Он ведь и без того бессмертный… Может, поэтому ему нет места среди людей, поэтому он все пытается убежать, умчаться куда-то, лишь бы не признавать это? Люди завистиливы, люди жадны, люди завидуют евгеникам, потому что они отбирают их жалкую надежду «это мог бы быть я, просто не повезло». Люди ненавидят евгеников, он это видел своими глазами, он это ощутил на своей шкуре — ведь только из-за ненависти храмовника он оказался в этом завале. Нет, в том… И Кристиан ведь сказал, что перестал его ненавидеть, да? Это уже после, они решили, что они будут верными врагами… Он лихорадочно прижимает к себе теплую, мягкую Соню, бездумно включает музыку и выкручивает громкость на максимум. Что угодно — только заглушить тот голос, импы знают чей, импы знают когда. — Пошла ты к голубым импам, ничего ты не понимаешь во мне, потому что даже они самые ногу сломят, а ты-то что… — Ты прекрасно знаешь, что я такое. — Что тут у вас? — из своей каюты выглянул Билл. Ежик каштановых волос выглядел слегка сбитым на сторону — обычному человеку такое удавалось редко, но капитан был настоящим талантом, когда речь заходила о помятом виде со сна. Он осмотрел заговорщиков: Кристиана, как раз приложившего ухо к запертой двери в чужую каюту, Феанору и Лину, поделивших маленький экран над его ладонью — и сделал неизбежные выводы. Что кое-кто натворил что-то еще, да такое, что его внимания безуспешно домогалось сразу двое человек и искусственный интеллект. А он отчего-то этого интереса избегал. Разумеется, оставить все как есть и идти спать дальше, Гилберт не мог. — Ну? — поинтересовался он у группы. — Он закрылся и отказывается делиться нужной мне информацией! — первой выпалила Феанора. — Отключил электронику в управлении замками и игнорирует мои сигналы, — наябедничала Лина. — Мы разговаривали, когда позвонила капитан Аргус. Как оказалось, он располагает важной для ее исследования информацией, которой теперь отказывается делиться, — методично доложил Тайлер. — Так вскройте двери, на нашей стороне ИИ, — тут же предложил Билл. — А там за шкирку его и на допрос… — Капитан, тема несколько деликатная, и будет лучше, если он поделится добровольно, — кашлянула Феанора. — И я не уверен, что в нашем арсенале есть методы, чтобы заставить евгеника чем-то поделиться, — флегматично добавил Тайлер. — Да и вообще эту дверь я открыть не могу, — досадливо сказала Лина. Гилберт мрачно подумал, что готов изобрести такой метод, потому что для дорогого друга ничего не жалко. Вот когда, когда он перестанет держать их в таком постоянном тонусе?! — А что именно случилось? Кристиан в нескольких словах описал гипотезу Феаноры об общем разуме и о том, что Тейн мог что-то о нем узнать. Услышанное капитану не понравилось. А еще ему вспомнился странный, раз за разом повторявшийся сон. — А какие у этого могли быть… симптомы? — осторожно спросил он. — Голоса в голове, точнее, какой-то далекий шепот, тревожность, невнимательность, забывчивость… — Аргус пожала плечами. — Коммандер Тайлер бы такое не пропустил. Билл мысленно перевел дух. Про сны она ничего не сказала, а остального он за собой не замечал, то есть, не припоминал… Тьфу! — Ну и что делать тогда будем? Раз он нас даже слышать не хочет? — спросил он. — Разве что… Может, прочитает? — Сообщение? — скептически спросила искин. — А чем это лучше? — Он не из тех людей, кто позволит висеть непрочитанному сообщению, — задумчиво заметил храмовник. — Ты видел, насколько ему плохо? — Феанора поджала губы. — Честно, я таким его никогда не видела, а я видела очень много разного Тиша. Мы ведь с ним давно знакомы. — Конференция какая-то, да? — припомнил Гилберт. — Сначала, да. Мы еще студентами были тогда. Потом еще одна, я тогда у него образец ДНК взяла и все-все про него выяснила… — смущенно улыбнулась Аргус. — И никому не сказали? — спросил Кристиан. — У нас на Моршанке к таким вещам проще относятся. — И он так просто позволил его взять? — Мы весь вечер пили пиво, он пытался на трех аккордах сыграть мне что-то вменяемое, пока нам обоим не стало наплевать… — ученая снисходительно покачала головой. — Гитарист из него так себе был, но музыкальный вкус отменный. Его сморило первым, я и воспользовалась случаем. — И он что — ничего не сказал? — не поверил Билл. — А то нам он целое шоу устроил, вылитый евгеник из их роликов… — Нет. Он просто попросил меня никому не говорить, и я не увидела в этом никакой проблемы. А откуда ей взяться? Он был просто молодым парнем, влюбленным в свою дисциплину и гравифристайл, он даже на первом прототипе «Хааса» меня катал, — прихвастнула она. Билл тихонько застонал. — Не завидуйте особо, он был крайне неудачный, и мы потом его пешком домой пригнали, все в синяках, — верно поняла его Феанора. — Н-да… И почти сразу после Верлона я его видела, и незадолго до того, как его Железный Зуб на свой секретный проект отправил. Но таким — никогда. Билл вспомнил об одном разговоре с инженером и задумался, в курсе ли сама капитан Аргус, что именно о ней думает их бедовый общий друг. Но задать вопрос — и, скорее всего, выдать секрет — не успел. Из каюты что-то поскребло по двери раз, другой, а потом створка отъехала в сторону. На пороге стоял Тейн, задумчиво крутивший запястьем. — Мелкая моторика все еще так себе, надо откалибровать, — рассеянно сказал он. — Фе, Крис, я вам, как особам осведомленным, сейчас задам страшный вопрос, на который вы можете даже не отвечать, потому что потом я скажу что-то еще более жуткое. Выглядел он паршиво — почти как сразу после эксперимента с медикаментами, и то «почти» исключительно за счет присутствующего протеза. Но голос был ровным, с привычными насмешливыми нотками, отчего становилось еще тревожнее. Интуиция Билла и вовсе била в набат, давая понять, что ничего хорошего техник за время уединения в каюте не познал. — Итак, вопрос, — сказал Матиуш. — Крис, Фе, сколько мороженых евгеников лежит в криокамерах на базах Храма? Билл уставился на старпома и изображение ученой на маленьком экране. Оба хранили молчание, подтверждая только что сказанное: да, вопрос весьма и весьма страшный, ответ на него тоже, а уж об обещанном продолжении тем более думать не хочется. — Ага, — невозмутимо кивнул инженер. — Я тоже не знаю, но ни за что не поверю, что сколько-то из нас не отложили на черный день. Армия ведь, я вас умоляю. Но цифра сейчас не имеет значения, и вот почему. Он рассеянно постучал согнутым пальцем по корпусу визора и перевел взгляд на Феанору. — Разница между твоим старым штаммом, Фе, и этими современными, как на Кармаге — один евгеник. Один евгеник оказался заражен, и это привело к такой катастрофической трансформации. Не человек, естественно, но это уже не так важно. Он прислонился к косяку. — А даже если не лежат замороженные в подвалах, в чем я сильно сомневаюсь, не может быть, чтобы на свободе остался только я. Есть и другие, наверняка. И если хоть одного зацепит… — Ты же вылечился, — неуверенно возразил капитан, завороженный кошмарной перспективой, которую нарисовал ему сокомандник. — Это ты загнул… — пробормотала Лина. — От направленной на технику версии, — уточнил Тейн. — За счет технологии имплантов. Я могу ошибаться, но это не панацея. — Ты все это узнал в общем разуме? — вдруг спросила Феанора. — Это… не совсем общий разум, — Матиуш наморщил лоб, точно пытаясь поймать ускользающее ощущение. — Там есть… матка? Королева улья? Управляет всем остальным, создает порядок в хаосе. И еще что-то, но более удаленное и не такое общительное. — И королева улья — тот самый евгеник, — кивнула Аргус. — Тогда то, второе, может быть первым источником Скверны, до модификации. Его собственных ресурсов может быть недостаточно, чтобы контролировать возросшее количество солдат, и королеву он использует не только для улучшения, но и контроля… населения. Он контролирует королеву, или потенциально несколько, а они отвечают за координацию. — Не знаю даже, было ли оно разумным. — Может, и не было! На данном этапе, возможно, ключевую роль играет как раз королева, — увлеченно продолжила ученая, активно жестикулируя. — А изначальная сущность просто служит источником Скверны! Как… Знаете, как размножаются морские дьяволы? Зубастые и крупные у них самки! А самцы просто висят на них мешочком органов, как доноры генетического материала, питаются за их счет, но полностью теряют автономность. Или вот еще: у звероглазов… — Капитан Аргус, — перебил Гилберт. — При всем уважении к вашим познаниям, у нас тут апокалипсис на носу, и хотя я понимаю, что устройство нашего врага чрезвычайно интересно… — Пусть рассказывает! — запротестовал Тейн. — Вдруг это наша последняя возможность интеллектуально обогатиться? — Тиш, — мягко упрекнула его Феанора. — Извините, я увлеклась. Конечно же, теория может подождать. — Думаете, генетические модификации — естественный ход эволюции не только человека, но и других разумных видов? — тихо спросил Кристиан. — И мы запрограммированы на грех гордыни и собственное уничтожение? — Не знаю, — честно сказал Гилберт. — Зато знаю вот что: мы это уже сделали. И кто-то еще тоже. Идея витает в воздухе. Проблема уже есть, ее надо решать, и у нас наконец-то есть зацепки о том, что именно здесь происходит. — Да, — отсутствующе подтвердил Тейн. — Зельберра уже знала про евгеников в Дарионе. И знает про меня. — Зельберра? — переспросила Феанора. — Королева улья. Мне кажется… Ее зовут Зельберра. Он вытянул руку и показал куда-то за пределы обшивки. — Это туда.