Куда не ступала нога человека

— Мне кажется, я скоро разберусь в этой вашей телесности! — смеется она. — Такой странный опыт, создавать себе такую примитивную форму… — Мы для вас примитивные? — спрашивает он. Это всего лишь сон, пусть и не первый такой. Но в нем нет ничего плохого. — Только в положительном смысле, мой милый! — ее смех снова звенит колокольчиками. — Ведь когда-то давно и мы были телесны, только успели позабыть — как это. — И на что вы были похожи? — Мммм… На вас. Не столько изгибами и цветами, сколько отношением к телу. Мое тело — храм! Мое тело — это я! Когда-то это было естественно и для нас, а теперь философы пытаются разложить эту тайну по полочкам. Ему кажется, что она стала… более цельной. Более оформленной. Осязаемой. — Вы как дети, для которых мир полон чудес, чьи глаза еще не пресытились. Мы когда-то были такими же детьми. Когда-то мы жили! Мы могли касаться, мы могли открывать… удивляться и меняться. Мы могли жить и чувствовать себя живыми! Он снова проваливается в глубокий сон без сновидений. — Знаешь, я когда учился — жил по соседству с биотехниками, которые этой самой биомассой занимались, — сказал Тейн, бренча посудой. Билл потягивал кофе и благосклонно слушал техника. Он любил, когда дежурить на кухне выпадало Матиушу. Во-первых, это значило, что он сам мог вот так сидеть, пить кофе и ждать завтрак. Во-вторых, еда как правило бывала вкусной в такие дни. В-третьих, развлекательный элемент — неизменно сопровождающие процесс истории. Баек у него было великое множество: часть со времени Академии, часть о тренировках и фанатах, еще сколько-то — с верфи. До сих пор ему удавалось не повторяться, а капитан понял довольно новую для него вещь. Общежитие звездных студентов Верлона было куда опаснее их Школы, несмотря на обилие оружия в последней. Интеллект, да еще и совмещенный с любопытством и безбашенностью, был куда более страшной силой. — Неужели? — все же поддержал он разговор, прекрасно понимая, что его реплика здесь нужна только в роли точки, а то и вовсе запятой. — Ага! — Матиуш повернулся, активно жестикулируя. Зажатая в одной руке вилка, а в другой — солонка ему совершенно не мешали. Рассказ был куда важнее. — И вот у них-то всегда было что пожрать, они из лабораторий тащили. — И не боялись отрастить лишние конечности или там чешую? — Я тебя умоляю, все трюки были выполнены профессионалами! Но без казусов не обходилось: сидел я однажды без стипендии, пришел к ним, а там отбивная с глазами. — Да ну? — Да! Ее едят, а она… ну, глядит. Билл фыркнул в кружку, вообразив себе такое. Впрочем, в учебке они были готовы и не такое есть — лишь бы мясо. — Но это еще полбеды, — продолжил инженер, выливая ложку жидкого теста на горячую сковороду. — Один такой товарищ у меня занимался грибами. И вот захожу я к нему однажды, а там посреди комнаты пень. А на нем — опята. Сидят, молча смотрят. Неотрывно. Он передернул плечами, ловко подковыривая блин вилкой; доставать лопаточку, чтобы потом ее мыть, он ленился. — А этот твой приятель — он только опятами занимался или какими грибами позабористее? — поинтересовался капитан. — Ему и опят хватало, — честно сказал Матиуш. — Они потом еще звуки стали издавать. Заходишь — а они так: «Быр-быр-быр» по нарастающей. Жуть. — По-моему, там все-таки была мухоморная делянка, просто ты испугался опят и не нашел ее. — Понимаешь, это была такая богатая среда, что нам ничего забористее не нужно было. Академия Верлона была альма-матер для лучших умов нескольких поколений! Тот приятель с отбивными — биомасса в нашем грузовом сделана по его формулам! — Кстати, а что с ней сейчас? Ну, после войны? — заинтересовался Гилберт. — Ну, стоит еще, куда денется? — как-то нехотя отозвался Тейн. — Много народу погибло, причем не все на, скажем так, правильной стороне. Но люди вроде моего приятеля — Карела, которые сделали наш мир таким, каким мы его знаем, благодаря им и наша Академия снова подняла голову. На ближайший к Биллу стул вспрыгнула Соня и уставилась на него глубокими зелеными глазами, выпрашивая подачку. Взгляд у кошки действительно был на редкость гипнотический, так что капитан машинально предложил ей недопитый кофе. Соня его понюхала и осталась недовольна; Билл же понял, что ему впредь стоит быть осторожнее с хвостатой вымогательницей, а то однажды ненароком отдаст ей весь ужин. — Те, кто создал «болванку» для твоей Сони — тоже из таких молодых гениев? — спросил он. — Разумеется, — Тейн любовно поглядел на кошку и все-таки кинул ей блин. Благодаря своему происхождению, Соня могла есть даже запрещенный кошкам лук, и ее рацион ограничивался только ее личной разборчивостью. Коя была велика. — По старой памяти поделились, чтобы помочь двигать науку Дариона. С самого Верлона выписал! — Подумать только, какие звезды научного мира тебе знакомы, — хмыкнул Билл. — Я тебя умоляю! — инженер закатил глаза. — Ты же помнишь Резо? Он ведь считается светилом кибернетики, хотя таланта у него — едва хватит на мой большой палец! Ладно, может, на одну мою кисть, левую. — Что ж ты из такого рая обратно на Гринворт вернулся? — подтрунил капитан. — Так к родителям же! Родители — это святое. Ну и еще… — вопреки поговорке, комом оказался далеко не первый блин, и Матиуш прервался, деловито отковыривая пласт теста от сковороды. — Что еще? — Лучшему выпускнику обещали работу мечты на Верлоне, — сказал инженер. — А второму — почти такой же выгодный контракт, но на Гринворте. Ну или наоборот — первый мог выбирать, второй забирал что останется. Мне в итоге достался контракт на Гринворте. — Так ты что, — развеселился Билл, — даже не лучший на курсе был? Ричард что, не мог расстараться? Техник приподнял сковородку, намекая, что она в случае чего может служить не только ценной кухонной утварью. Гилберт поспешил сменить тему: — А как ты тогда на Полигоне оказался? — Переманили. Он стряхнул на тарелку последний кляксообразный блин и глянул через плечо. — Утречка, Крис! Тебе с чем блины — с высокотехнологичным аналогом сметаны или не менее высокотехнологичным аналогом варенья? — Бери сметану, — авторитетно посоветовал Билл. — У нее срок годности меньше. Контактер рассеянно кивнул и уставился в спину Матиуша. После Башмака Титана он обзавелся абсолютно кошмарным кухонным передником, у которого, вопреки всем канонам, имелся еще и задник, который притягивал взгляд даже в кромешной темноте. — Тейн, ты когда взламывал браслет Ахея, какую часть данных мог потерять? — спросил он. — Да немного, процентов пять, — отозвался инженер, бренча кухонной утварью. — Он, падла такой, использовал один мерзкий алгоритм, его даже я в последнюю секунду заметил и обошел. А что, думаешь, пропало что-то ключевое? — Да. Я думаю, ты удалил те данные, — холодно сказал храмовник. Билл аж на месте подскочил. Он что несет?! — Я?! — возмутился техник, круто разворачиваясь и наставляя на старпома вилку. — Да какая мне с этого радость? Мы вон с Биллом только что альма-матер обсуждали, и друга моего, который на Верлоне погиб! — Крис, насколько ты уверен в своем выводе, чтобы обвинять Тейна? — встрял Билл. — Он нас вытащил с Крейстона, в конце концов! Его выбрал сам Железный Ричард, если уж моему мнению ты не доверяешь! — Ты удалил с вирт-браслета Ахея все данные о ячейке Сестия, — отчеканил Тайлер. — При должном внимании по пробелам можно догадаться, чего не хватает. Как так получилось, что из других разделов пропали случайные файлы, но именно о Сестии не осталось ни единого упоминания? Ты знаешь что-то о евгенике, который взорвал Сестия. Возможно, даже работаешь на него. Если сначала капитану показалось, что старпом скоропостижно сошел с ума, то теперь, в свете сказанного, его первая мысль стала почти привлекательной. Потому что если он прав, и Тейн почему-то действует в интересах неизвестного врага, дело совсем дрянь… Это значит, что либо Ричард все же может ошибаться — или что он тоже в союзе с тем евгеником. И одним Богам известно, что из этого хуже. Да нет, бред какой-то. Железный Ричард не ошибается. — Ага, очень говорящие дыры в данных, это та еще улика, — фыркнул Матиуш, закатывая глаза. — Я понятия не имею, почему там не упоминается твой Сестий, Крис. Но еще там ни разу не упоминаются рисовые хлебцы. Как думаешь, это что-то может значить? — Я хочу услышать имя, — процедил Тайлер. — Говори. — Поговори со мной, когда придешь в себя и тебе станет стыдно за твое поведение, — посоветовал техник. Он сгрузил стопку горячих блинов на большую тарелку и потянулся за банкой из ударопрочного пластика, стоявшей в шкафчике, когда Кристиан выхватил из-за спины оружие и выстрелил ему в спину. Билл застыл на месте, не донеся кружку с кофе до рта; движение Тайлера было настолько плавным и неуловимым, что он даже среагировать не успел, уже задним числом заметив, что воспользовался старпом всего лишь нейром, а не боевым бластером. — Крис! — воскликнул Гилберт и тут же осекся. Самым ужасным был далеко не выстрел. А его цель. Инженер дернулся, получив разряд, но не свалился, не сполз по стенке, не потерял сознание. Только дернулся, продолжил было тянуться за банкой, но его рука почти тут же замерла. В Дарионе существовала только одна категория населения, которую не брали разряды из нейра. Нужда в кофе моментально отпала. Простояв неподвижно пару секунд, Тейн глянул через плечо и испустил страдальческий вздох. — Нейр, да? — сокрушенно спросил он. — И в спину, чтобы точно не успел опознать оружие и «правильно» среагировать? Умно. Евгеник повернулся к ним лицом, задумчиво постукивая вилкой по нижней челюсти. Он не выглядел разъяренным или хоть сколько-нибудь рассерженным тем, что его тщательно созданная личина только что рассыпалась в прах; но эти странные, анормальные реакции были как раз свойственны его виду. Даже заинтересованный, покровительственный взгляд, как будто он наблюдал за озерными дракончиками в зоопарке, был похож на то, что Билл видел в хрониках Евгенической войны и роликах главарей ячеек. Что-то изменилось — в воздухе, в расстановке сил: у Гилберта по спине пробежал холодок, как будто древний, но не до конца утраченный инстинкт пытался вынудить его бежать. Должно быть, именно это испытывали его далекие предки вблизи от диких волков или медведей; что-то первобытное требовало спасаться бегством от высшего хищника, подошедшего слишком близко. Сердце ускорилось против его воли; ему удалось не выдать эти изменения, но он точно знал, что это значит. Что в любой момент хищник может атаковать. Человек обернулся зверем — опаснейшим из них, потому что звери подвержены законам природы, подчас жестоким, но честным. Евгеники были рождены вопреки природе, их собирали по частям в противовес богам. Руки ученых вытравливали из человеческих заготовок все, что сделало бы их настоящими людьми — чувства, совесть, сострадание, мораль; их творения внешне были людьми, они даже могли ими притворяться, когда хотели. Но с тем же успехом можно было бы искать человечность в компьютере. Оболочка была пуста и смертоносна. А если это совершенный евгеник… — Ты не понимаешь, во что ввязываешься, — тихо предупредил его Матиуш. — Лучше опусти оружие. Все равно не сработает. У Кристиана вырвался неверящий смешок, выдавая бушующий внутри него эмоциональный шторм: — А то что? Что случится, если я не послушаю тебя? Тейн пожал плечами. — Я не знаю, — честно сказал он. — В прошлый раз, когда я оказался в такой ситуации, я подорвал целую ячейку евгеников. Впервые за время их знакомства Билл увидел, как у Тайлера дрогнула рука. Он тут же взял себя в руки, но этого момента хватило, чтобы капитан понял — штатный психолог был глупее клиента и так и не понял, что Кристиан так и не отпустил произошедшее. Он сумел, благодаря невероятной дисциплинированности его разума, отложить воспоминания в сторону и контролировать их в течение нескольких лет, не позволяя им вмешиваться в его работу, но Крейстон и Ахей их потревожили… И теперь одним богам известно, как повернется эта ситуация. — Кто приказал тебе это сделать? Кто хотел убить Амброзиуса Сестия и его людей? — сквозь плотно сжатые зубы спросил храмовник. — Кто эта змея?! — Вот это театральность! — развеселился Тейн. — Вот это драма! Он склонил голову набок и сощурился. Его взгляд стал холодным, и в нем не осталось ни капли того веселья. — С чего ты вообще взял, что у меня был приказ? Что-то в его голосе заставило Билла немедленно поверить: приказа не было. Не было какого-то вышестоящего лица, спрятавшегося в верхушках власти евгеника. Был только Матиуш, которому чем-то помешал Амброзиус Сестий — и того вскоре не стало. Их было двое против одного, причем невооруженного (вилка и солонка не в счет) и на вид расслабленного; но Гилберт не стал бы ставить на их победу больших денег. Техник расправился с отрядом себе подобных и не задумался даже о сопутствующем ущербе. На сухом канцелярите так обозначались жизни разведчиков из отряда Тайлера. У него наверняка заготовлен план на случай разоблачения, иначе он бы не прожил так долго, и Лина ему точно в этом помогает… — И ты просто… его убил? — спросил Билл. — Разве не этого добивались ваши люди? — Тейн изогнул бровь и прислонился к столешнице. — И, раз мы об этом заговорили, разве не этого вы хотели для Ахея? — Мы выполняли бы распоряжение нашего командования, — процедил храмовник. — Мы бы действовали в соответствии с официальным решением нашего государства, а не как лицемеры, предатели обеих сторон! — Так дело в бумажке? — Матиуш недобро рассмеялся. — Бумажка сделает из тебя героя, а из меня — грязного ренегата? За один и тот же поступок? За один и тот же результат? А ты уверен, что лицемер здесь я? Он вперил в Тайлера острый взгляд. — Ты не лил слез по Ахею. Ты бы взял у меня оружие и убил его сам, только минутой позже. Чем моя рука хуже твоей? Теперь, когда его природа всплыла наружу, Крейстон виделся капитану в совершенно ином свете. И на миссию инженер не рвался, потому что опасался, что его могут признать — шансы невелики, но зачем рисковать? И помощь Рины в подделке документов едва ли понадобилась, он сам был знаком с Сестием! Кто знает, действительно ли Хек был в числе тех, кого послали захватить Тейна в заброшенном доме, или в тот раз евгенику удалось изобразить «правильную» реакцию на разряд и выждать подходящего для атаки момента? И сам Ахей погиб наверняка неслучайно! Если разрядить нейр, плотно прижав его к основанию черепа, жертва погибнет, а следов почти не останется — мало кто найдет маленькое красное пятнышко на коже головы! Кто знает, может, Крис уже тогда что-то заподозрил… И Кармаг! Он выскочил без скафандра, потому что мог себе позволить, и от врачей на Моршанке увиливал потому, что, опять же, не хотел рисковать своим прикрытием! Куда бы капитан ни смотрел, о каком событии ни думал — в каждом теперь была недостающая половина пазла, которой не хватало всю дорогу, а он и не подозревал, считая, что видит всю картинку! Даже так удачно разыгранная интрига с личиной Чернокнижника и его таинственного ухода из спорта — этот секрет так успешно оттягивал на себя внимание Гилберта, что он даже не подозревал, что в этой шкатулке может быть третье дно! Билла бросило сначала в жар, потом в холод. Он мало чего боялся, но мысль о том, что в его команде оказался евгеник, причем такой, что даже Ахей преклонялся перед ним, такой, что смог беспощадно расправиться с группой подобных себе — эта мысль его пугала. Есть ли у него сторонники? Как можно предупредить Железного Ричарда? — Из какой ты линии? — спросил Кристиан. — М4Г, нулевое поколение, — сообщил Тейн. — Я был первым, у кого модификация оказалась удачной. Билл слышал про эту линию — к ней принадлежало не менее трети лидеров евгеников, отличавшихся особой холодной расчетливостью и эффективностью. Они не оставляли за собой изрубленных в фарш тел гражданских и военных; но они никогда не позволяли человеческому фактору, эмоциям, этике вмешиваться в их планы. Таким вещам просто не было места в их системе координат; люди были просто… цифрами, частью статистики. Или досадной помехой, если оказывались достаточно глупы, чтобы преградить кому-то из М4Г-ов дорогу. — Чем тебе помешал Сестий? — Не считая того, что методично уничтожал планету, где я жил? — хмыкнул инженер. — Он узнал, что я такое, и ему не понравилось, что я не участвовал в восстании. — Почему ты в нем не участвовал? — вырвалось у Билла. Потому ли, что он предпочитал орудовать в тенях, как они однажды между собой обсуждали, и восстание нарушало его личные планы, которые котировались выше блага остальных евгеников, или же потому, что он не разделял их взглядов? Потому, что не все, что Билл о нем знал, было ложью? — Теперь моя очередь задать вопрос, — как ни в чем не бывало заметил Матиуш. — Дайте-ка подумать… О, у меня есть отличный. Что ты сделал с приемником в тот день, Крис? — Что? — растерялся Гилберт. — О чем ты? — процедил Тайлер. — Понимаешь, я держал такие приемники в руках. Их очень сложно повредить так, чтобы они перестали работать. Статистически невозможно сделать это без умысла, — инженер сузил глаза. — Если бы приемник работал, вас бы не было в том доме в момент взрыва. Что ты сделал с приемником, Крис? — Почему их бы не было? — насторожился капитан. — Да потому что Ричард должен был вывести все отряды из-под удара! Солонка ударилась о стену, хлопнула и открылась; пол запорошило тонким слоем хрустящих песчинок. Тейн продолжал сжимать вилку до побелевших костяшек, но ощущение смертельной опасности внезапно оставило Билла, испарилось в один миг, столь же быстро, как появилось. Он снова видел перед собой человека: человека, уставшего от необходимости хранить столько секретов, но ни разу, до сегодняшнего дня, не оступившегося. Он увидел глубокую пропасть одиночества, которую создавали эти секреты вокруг Тейна; и понял, что на самом деле понятия не имел о том, как именно его сокомандник держал дистанцию все это время, как точно выбирал каждую крупицу информации о себе, которой делился. Как он наблюдал за жизнью откуда-то с вершины небоскреба, из запертой комнаты, куда никто не стучится, пока солнечный свет не стал причинять ему боль. Секреты стали частью его характера, вросли в самую душу — но секрет ячейки Сестия чем-то отличался от остальных. Ему вспомнился разговор на Крейстоне, когда он скрывался от погони в клубе. Насколько тяжело должно быть жить таким количеством жизней, не позволяя им пересекаться? — Ты, идиот! — прошипел Матиуш, наставив вилку на Кристиана. — Ты, педант проклятый! Почему именно в тот раз тебе понадобилось пойти в самоволку? Почему тебе понадобилось разрушить все наши жизни? Что ты сделал с приемником, Крис?! От последней фразы у Билла снова похолодели руки. Это был последний кусочек пазла для Тейна — то, что наконец привносило смысл во все, что произошло на Верлоне. Кристиан, похоже, тоже это понял. Или же ему нужно было наконец сказать правду. — Я вывел его из строя, чтобы получить возможность самостоятельно принимать решения и преследовать Сестия, — медленно проговорил он. — Командование приказало бы отступить. Я не мог позволить ему уйти. Матиуш медленно, неверяще покачал головой, прикрыв глаза. — Ты хоть представляешь, во что тогда ввязался? Он тяжело оперся о столешницу, двумя пальцами сжимая переносицу. — Я делал то, что должен был, — голос Тайлера едва заметно дрогнул. — Ты преследовал какие-то личные цели. Что бы ты ни говорил, что бы ты ни знал, это не изменится. — Личные цели? — Матиуш не выдержал и расхохотался, но совсем безрадостно. — Да, так и было! И знаешь что? Я делал это за свой счет! Я один пришел к Сестию, я один разработал план по его устранению, я предупредил Ричарда, чтобы он держал вас всех подальше, и никого бы не затянуло в эту историю! Он сделал шаг вперед, вперив горящий взгляд в Кристиана. Рука контактера с зажатым в ней оружием дернулась, но он так и не поднял ее. — А ты что, не из личных побуждений оказался там? Мне можешь не рассказывать про приказ, не было его у тебя, вся эта атака — только ты один! Еще шаг. — Посмотри на себя, на свою подчеркнутую правильность, ни капли в рот, ни шага в сторону! Настолько святой, что в Храме ему даже дали пафосное прозвище! Где все это было тогда? Что это вообще было, помутнение рассудка, твоя истинная натура? Почему ты взял и повесил жизни твоих людей на мою совесть? Еще один. Евгеник сжал кулаки, на тыльной стороне его ладоней вздулись вены; в глазах его полыхала невиданная ранее ярость. — И ты что-то мне теперь выговариваешь? Думаешь, я не знаю, что ваша братия пыталась внедриться в ячейки, и что каждый раз вы терпели поражение? Как вы раз за разом проигрывали нам? Насколько тебе хотелось доказать свое превосходство? Насколько ты нас ненавидел? Достаточно, чтобы оправдать жертву твоего отряда? — Ты говоришь «нам», «нас». Ты причисляешь себя к ним, — тихо сказал Кристиан. — Почему тебя так волнуют несколько лишних жизней на твоем счету? — Потому что если бы не ты, на моем счету были бы только евгеники! — выпалил Тейн. Перед глазами Билла сверкнул металл, так быстро, что он даже не успел понять, что происходит, не то что увернуться. Как оказалось — нужды не было; инженер с размаху вогнал злосчастную вилку глубоко в стол, на приличном расстоянии от все еще сидевшего за ним капитана. Это как будто отрезвило Тейна. Он моргнул, заново оценивая ситуацию, стянул с себя фартук, бросил его на стул и пригладил волосы. На его лице уже не было ни следа гнева, как минуту назад, но его выражение было до того вышколенным, что выглядело совершенно безжизненным. Так и оставив вилку торчать в столе, он неторопливым шагом направился в коридор, аккуратно обойдя неподвижного контактера. — Я буду в лаборатории, если кто-то из вас надумает меня пристрелить, — бросил Матиуш и действительно ушел в лабораторию. В кают-компании воцарилась тишина, нарушаемая только тихим чавканьем Сони. Солидарности с хозяевами очень мешал здоровый аппетит, и поэтому бурю она предпочла переждать за торопливым пожиранием неосторожно забытых блинов. Билл машинально спугнул кошку и столь же рефлекторно свернул верхний блин в стопке в рулет и откусил. — Он правду сказал про приемник, да? — Да, — безжизненно подтвердил Кристиан. — Как мы не поняли этого раньше, Билл? Что он мог на это ответить? Что, хотя Тайлер хранил секреты профессионально, он не мог сравняться в плавании с рыбой? Тейн был невероятно умен, и от его умения хранить секреты зависела его жизнь — разумеется, он виртуозно скрывал правду за другими, менее важными тайнами, которые иногда позволял приоткрывать и тем самым усыплял подозрения. И если бы не несчастливое стечение обстоятельств, они бы так ничего и не узнали. — Что-то не вяжется у меня ахеев «самый страшный зверь» с только что услышанным, — наконец заметил Билл. Он благородно оставил в покое тему приемника и причину гибели отряда Тайлера. Деяние уже совершено, все уже понятно — нет смысла продолжать расспрашивать храмовника, который был из тех людей, кто такие вещи переживает исключительно в одиночестве. — Не вяжется? — переспросил Кристиан. — Он на порядок умнее нас с тобой. У него совершенно другие реакции. А еще, если ты не забыл, у него есть импланты, что тоже повышает уровень опасности. На его запястье мелодично тренькнул браслет. — Извините, — тут же заговорила Лина. — Он попросил меня поделиться с вами частотой, которая отключит его импланты и временно дезориентирует. Еще он просил передать, что если вы придете в него стрелять, берите сразу бластер. Билл молча воззрился на ее изображение на собственном запястье, пытаясь понять, что это сейчас было и как на это реагировать. Контактер едва слышно фыркнул, явно не поверив ее заявлению ни на йоту. — Ну и не верь, красавчик, — верно поняла его Лина. — Неудивительно, что ты поверил в то, что он сейчас перед вами разыгрывал. — Ты о чем? — растерялся Гилберт. — Ну вы клоуны средневековые! — фыркнула ИИ. — Вы свои же хроники не смотрели, что ли? Он скопировал поведение лидеров этих ваших евгеников, балбесы! Пока он не задал вопрос про приемник, он просто сдерживал вас вашим же ужасом перед вашим же видом! — Он не нашего вида, — холодно возразил Кристиан. — Мальчик мой, где ты биологию изучал? — Лина очень отчетливо закатила глаза. — Подумаешь, тут и там поправили гены! Кусочки-то все равно человеческие, просто в другом порядке. — Порядке, который предназначен для возвышения его над остальными, — в высшей степени нетипично огрызнулся храмовник. — Возвышения? Да он… — Лина внезапно умолкла. — Ладно. Мне тут напомнили, что это не моя тайна. Можете и дальше трястись от ужаса и негодования. Она действительно пропала с браслета, но ее скорее всего намеренная оговорка подстегнула любопытство Билла. Кристиан был связан с этим делом гораздо теснее и сложнее, и корни его злости проникали гораздо глубже. Но капитан в первую очередь полагался на свое боевое чутье, которое сейчас молчало. Опасность, если она и была, миновала. И теперь ему страшно хотелось задать вопрос, который давно его мучил, но ответа на который он не мог получить по многим причинам. Зачем все-таки его родителям захотелось изменить родного сына? Это было то, чего он никогда не мог понять в евгениках. Чего именно искали те, кто захотел их изменить? Что ими двигало? Насколько было сильно их желание, если даже закон не смог их остановить? — Я пойду к себе, — наконец сказал Тайлер, развернулся и ушел в каюту, оставив завтрак нетронутым. Кто знает, что он там собрался делать, орать в подушку или медитировать; пока не хватается за оружие, пусть делает что хочет. Гилберт сунул остаток блина в рот, отряхнул руки и собрался уже штурмовать лабораторию, оставив кухню в милости Сони, но тут его вирт-браслетом снова завладела Лина. — Занеси ему поесть, — безапелляционно потребовала она. — Он ест как конь, чтобы поддерживать работу имплантов, а из-за вашего блондинчика он завтрак пропустил. После всего произошедшего, настолько обыденное требование казалось из ряда вон выходящим. — У него нет аварийных запасов в лаборатории? — не поверил Билл. — Есть, но он включил себе музыку в ухе, отказывается со мной говорить и закатывает молчаливую истерику. Ругается на кошку, которой еда дороже хозяина, — безжалостно сдала инженера искин. — Послушать вас, так он венец творения, но при этом поразительно плохо справляется с базовым уходом за собой. — Он может себе иногда позволить, — заметил капитан. — Запас прочности выше. — Был. От этого замечания сердце Билла слегка сжалось. — Нда… Ты будешь со мной честна? — вдруг спросил он. — Я ведь называю тебя средневековым клоуном, — кивнула Лина. — Моя программа не подчиняется Тейну, если ты об этом. Он, конечно, может попытаться запретить мне что-то говорить, но решение остается за мной. — Он правда копировал поведение лидеров евгеников? Который образ настоящий — тот, что мы наблюдали с начала путешествия, или этот? — Подумай сам, — предложила она. — Из двух личин, сколько он поддерживал первую, сколько раз он оступился? И как быстро дала трещину вторая, когда он стал размахивать вилкой, но воткнул ее не блондинчику в глаз, а в стол? — Гм. Вилка действительно глубоко вошла в стол, но ни Билл, ни Кристиан не были в опасности от этого импульса — хотя, захоти того Матиуш, уж наверное смог бы превратить ее в кошмарное оружие. — Боюсь, он и правда настолько ненормальный, как вы думали раньше, — хмыкнула Лина. — Надежды нет. Космодесантник как раз пришел к схожему выводу — если здесь сидеть, он точно никогда не разберется в этой истории, — и по-братски разделил оставшиеся после него и Сони блины на две равные стопки. Подумал немного и переложил несколько штук в правую, которую и понес, вместе с банкой варенья, на ксеноконтакт. Говорить, что он не волновался, было бы ложью: волновался и еще как. Но мнение Лины и его собственные наблюдения вполне совпадали, только поэтому он и решил рискнуть. Поначалу Биллу показалось, что лаборатория пуста, и евгеник противоестественно растворился на корабле посреди космоса, но потом он заметил торчащие из-под медкойки длинные ноги. Правая ритмично подергивалась под неслышную музыку, и почему-то это капитана здорово успокоило. Он громко брякнул тарелку с завтраком на стол, но инженер никак не отреагировал на звук, и Гилберту пришлось слегка его пнуть, чтобы привлечь внимание. То, что он только что пнул самого настоящего евгеника, он сообразил уже постфактум и постарался не воображать себе особо кровавые последствия такого поведения. Нога дергаться перестала, а после секундной паузы из-под койки выбрался и сам Тейн, недовольно щурящийся на капитана через визор. В руке он сжимал включенный мультитул; заметив направленный на него взгляд Билла, он поспешил его выключить и положить на пол. — Ты что делаешь? — поинтересовался капитан. — Плановая диагностика медицинского оборудования, — деловито отрапортовал инженер. — У нас всегда говорили, что смерть — не оправдание, чтобы не работать. — Какая смерть? — Я смутно припоминаю, что не так давно в меня кто-то выстрелил, — ядовито заметил Матиуш. — Из нейра. Уж кого, а тебя это не убьет, — парировал Билл. — Ну так тем более! — важно кивнул он. — Откуда тогда такое удивление? Ты думаешь, я настолько мелочный, что устрою забастовку из-за того, что Крис пальнул в меня из своей пукалки? — Да, ты именно настолько мелочный, — сказал Билл. — Гм. Да, ты прав, — невозмутимо согласился Тейн. — Я настолько мелочный и буду ему это долго еще припоминать. Если, конечно, ты не расстреливать меня пришел? Он ехидно изогнул бровь, глядя на капитана снизу вверх. Гилберт тяжело вздохнул и ткнул пальцем в стоящую на столе тарелку. — Завтрак тебе принес. Матиуш немедленно просиял, подорвался с места и сцапал подношение, разом забыв и про сарказм, и про образ страшного-ужасного евгеника, от коего и без того оставались одни жалкие лоскутья. Усевшись на так и не дочиненную койку, он свернул верхний блин в рулет и с аппетитом вгрызся в него. Капитан ответственно подобрал брошенный на пол мультитул, прислонился к столу, наблюдая за трапезой. Они с Линой были правы. Ха. Кто бы мог подумать, что он однажды будет наблюдать за тем, как самый настоящий евгеник будет уплетать блины, а он будет так спокойной наблюдать за этим? А впрочем… Корабельный мирок был тесен, и за чем только они ни заставали друг друга, особенно первые дни, когда у санузла не было замка (что это, кстати, такое было?!). — Ничего сказать не хочешь? — спросил он. — А что я сказать должен? Я над этими блинами с утра горбатился, а тебе еще и спасибо? — прочавкал инженер. — Размечтался! Билл вздохнул. То ли на вершинах генномодифицированного интеллекта действительно нашлись богатые залежи чистой непосредственности, то ли он опять придуривается, чтобы увильнуть от неприятного разговора. — Я вроде как еще на Арлании спрашивал, все ли я знаю. Арлания где осталась? — Не-а! Ты другое спрашивал: «Но теперь-то я, согласно вашим заветам, знаю все необходимое?» — уверенно процитировал Тейн. — Ну не посчитал я тогда эту информацию необходимой. Да и сейчас бы… Гилберт и сам вспомнил, что именно так и охарактеризовал напарника: напрямую не солжет, но так талантливо недоговорит, что даст фору любому храмовнику. По крайней мере, это значит, что про Чернокнижника он тоже не лгал, потому что такая правда была бы даже разрушительнее его генетического статуса! — Если бы не Тайлер, ты бы так и сидел на этом факте? — спросил он. — Вы не спрашивали ведь, — ожидаемо отозвался Тейн. Ну да, не спрашивали. Это ведь нормальная практика, у всех знакомых спрашивать, уж не евгеники ли они случайно. — А если бы спросили? — заинтересовался капитан. — Тогда могло бы неловко получиться, — кивнул техник. — Но вообще-то я только что вспомнил, что я вам уже все сказал давно! — Мы подумали, что ты шутишь! — А это уже не мои проблемы! — Ты на Полигоне и правда работал? — Гилберт поспешил сменить тему, чтобы не придушить нахальное порождение генной инженерии. — Работал. Но уже после Верлона. Уточнять, какого именно события на Верлоне, нужды не было. Он доел блин, поставил тарелку обратно на стол и снова уставился на Билла. — Но ты же не это хотел спросить, да? — Ну… Да, — не стал он отпираться. — Вообще-то, я давно уже гадаю насчет кое-чего. Я никак не могу понять, зачем ваши родители… это делают? — Зачем они нарушают закон и превращают родных детей во что-то настолько опасное и чуждое? — прямо завершил его стыдливо скомканную фразу Тейн. — Я правда не могу понять, — сказал Билл. — Неужели им настолько хотелось реализоваться в детях? Или это какая-то идеология? Я не понимаю… — За всех не могу говорить, — Матиуш задумчиво взъерошил волосы. — Кто знает, что было в головах родителей Сестия и иже с ним. Знаю только о чем думали мои родители. — И о чем же? — выпалил капитан, даже не задумавшись, что это дело может быть крайне личным. — Они хотели, чтобы я жил, — просто сказал Тейн. — Самое идиотское решение в их жизни было принято из-за любви. — В каком смысле — жил? — опешил Гилберт. — Помнишь текст закона о генетических манипуляциях? В результате злоупотреблений на Верлоне были запрещены любые вмешательства, включая те, что могли бы исправить серьезные врожденные пороки. Тейн изогнул губы в сардонической усмешке. — Не факт, конечно, что за меня даже без запрета кто-то взялся. Диагнозов там было больше, чем самого плода, одна сплошная поломка и ошибка развития, — он развел руками, словно предлагая взглянуть на него. — Единственный разумный выход был аборт — и вторая попытка. Им так и сказали. Биллу сложно было себе представить, что человек перед ним мог когда-то быть в таком состоянии. Быть лишенным шанса на жизнь еще до рождения, ходячим диагнозом без надежды на лечение, будущим экспонатом в местной анатомичке — наверное, такое и правда может толкнуть людей на отчаянные меры. Но настолько отчаянные? — Ты сказал, что их решение было идиотским. — А как еще его назвать? — хмыкнул Матиуш. — Им предложили самый безболезненный выход из ситуации. Но они успели привязаться к неверно сформированному мешку костей. Они хотели уже не просто ребенка — они хотели меня. Поэтому они обратились в «Сет». Про компанию «Сет», официально занятую в сфере вооружения, в Дарионе знали все: это их руками были созданы многие линии и поколения евгеников. И если Тейн в некотором смысле родоначальник их самой разрушительной линии, М4Г, то, видимо, его родители решились рискнуть и применить к сыну самые экспериментальные их разработки. И повезло ведь — сработало. — Они всегда хотели большую семью, но из-за меня никогда не могли себе ее позволить, любой лишний человек мог нас выдать, — продолжил специалист. — Ну разве не глупость ли? — По-твоему, они поступили неправильно? — сощурился Билл. — Хочешь знать, провернул бы я этот фарш обратно, если бы была такая возможность? Да ни за что, — фыркнул Тейн. — Я был нежизнеспособен, какие здесь могут быть сомнения? Мои родители сделали для меня так много и ни разу не попрекнули, так что такие заявления были бы черной неблагодарностью. Но было ли это решение глупым? Несомненно. Поначалу эта логика была Биллу недоступна, но теперь он, кажется, понял, в чем было дело. — Кто тогда Тибериус? — вспомнил он разговор в грузовом отсеке. — Имя первого плода, — сказал Тейн. — На Верлоне вопрос с именами таких… детей остается на усмотрение родителей. Официально, первая беременность моей матери закончилась искусственными родами, Тибериус не выжил, осталась урна с прахом — по нему уже не вычислишь, что там было. — То есть, это… твое имя? — космодесантник честно попытался разобраться в этих хитросплетениях. — М-м-м… Это я Шредингера, — хихикнул техник. — Просто не думай об этом и продолжай звать меня Матиушем. Ну конечно: он и тогда не соврал. Уж на что художественно он свистит, Биллу никак не удавалось уличить его в прямой лжи! — Твои родители и правда как следует вложились в твое существование, — заметил капитан, потерев лоб. — Уж не знаю, в этом ли было дело, но до восстания мне не было никакого дела, — Тейн подпер щеку рукой и принялся отсутствующе болтать ногой в воздухе. — Я рассчитывал спокойно его пересидеть, как обычный гражданский. Я не хотел в это все влезать… На этот раз его голос звучал потерянно, как будто он все еще пытался понять, как же все так повернулось. — Как тогда тебя в это втянуло? — спросил Билл. Евгеник задумчиво поскреб голову и уже открыл было рот, когда створка двери сама отъехала в сторону. За ней стоял Кристиан; обе его руки были опущены, так что открыть ее сам он не мог. В списке подозреваемых в этом доброхотском поступке оставалась одна только Лина — и взгляды всей троицы невольно упали на установленный в лаборатории голопроектор. ИИ, впрочем, предпочла не показываться и свою причастность отрицать. — Тебе тоже интересно, что случилось на Верлоне, или расстреливать меня все-таки ты собрался? Боги же троицу любят? — хмыкнул Тейн. Тайлер чуть заметно дернул уголком рта, выдавая его раздраконенное состояние. Капитан успел довольно неплохо изучить своего помощника и предполагал, что он хотя бы попытается докопаться до полной картины и не дать личному помешать работе. Но он бы предпочел, чтобы эти двое были если не закадычными приятелями, то хотя бы оставались дружелюбны и лояльны друг к другу! Заново разруливать межличностные конфликты и следить за подчиненными, как в начале путешествия, он не хотел. Да, Тейн не рассказал им про свой генетический статус, и поначалу один этот факт сильно Билла тревожил. Но, успокоившись и подостыв, он сообразил две вещи. Во-первых, они с Крисом неоднократно обсуждали при инженере Евгеническую войну и собственно евгеников, причем далеко не в лестном ключе — человек с хотя бы половиной мозга не стал бы просто так вываливать свою принадлежность к очевидно неодобряемой группе, особенно на корабле посреди глубокого космоса! Во-вторых, Железный Ричард наверняка знал, не мог не знать — ведь Тейн уже упомянул его сегодня. Билл бы не удивился, если бы старик приказал Матиушу не болтать лишнего о своем происхождении. Так что услышать версию Тейна ему хотелось по многим причинам. — Давай так, — сказал специалист. — Ты принесешь сюда чайник мира, а я расскажу историю ячейки Сестия. Кристиан подумал с секунду, и капитан уже решил было, что откажет, но старпом все же кивнул и развернулся в сторону кают-компании. — И сладенького прихвати! — крикнул ему в спину Тейн, вспомнив старую присказку, что наглость — второе счастье. Температура на корабле упала на несколько градусов, но контактер никак не прокомментировал требование. Билл тяжело вздохнул. — Что? — оскорбился Матиуш. — Ты забыл, что я усовершенствованное создание человеческого гения? На поддержание моей работы требуются ресурсы! — А при чем здесь троица? — Так я же дважды признан мертвым, — невинно моргнул инженер. — Во-первых, когда от меня попыталась избавиться матушка-природа: официально я являюсь моим собственным младшим братом, что сильно упрощало драки за игрушки. Во-вторых, после Верлона меня тоже занесли в списки погибших. Так и выходит, что я умер уже дважды! Про себя Билл и не сомневался, что он та еще нежить — нахальная, вечно голодная и охочая до чужих мозгов. Если бы он еще более традиционно предпочитал буквально их пожирать, а не фигурально… Как бы там ни было, но Тайлер, похоже, изнывал от любопытства, поскольку принес не только чайник, но и пачку печенья и сразу две чайные банки из запасов инженера. «Усовершенствованное создание» оставило медкойку для низших существ, а само устроилось на полу в компании проскользнувшей в лабораторию вместе с контактером кошки. Он заглянул в кружку, вдохнул ароматный парок и неожиданно серьезно уставился на коллег. — С чего мне начать? «Откуда нам-то знать?», — опешил Билл. Он сам до сих пор понимал эту историю с пятого на десятое! Кристиану, впрочем, даже думать не пришлось. — С того, почему ты присоединился к Сестию. Матиуш кивнул, явно не удивившись ответу.