Розовая заря

      — Благослови, нянюшка, — Талтал, всё также крепко держа руку Ючжин, повернул голову к Эрдэнэ, что одобрительно закивала.       — Наконец-то ты разродился! — сказала старуха. Она достала из-за пазухи платок и промокнула свои заслезившиеся глаза. — Но, сынок, почему именно сейчас? Не лучше ли сыграть свадьбу в балжинням али дашням*?.. Впрочем, какая уж теперь разница, чем раньше — тем лучше… Благословляю, дети мои!       — Подождите-подождите… что?! — Ючжин, казалось, опешила от услышанного. — Талтал, сейчас же отпусти меня! Я никуда не поеду!       — Не понял.       Благодушный настрой тут же угас. Радостная Эрдэнэ тоже посмотрела на его девушку с недоумением. Текущее развитие событий отличалось от того, что представил себе Талтал в голове. Он ждал, что Ючжин посмотрит на него тем же самым сияющим взглядом, падёт в его крепкие объятия или хотя бы счастливо улыбнётся.       Видя, что тишина была неловкой, Ючжин приобрела менее протестующий вид и ласково погладила Талтала по руке.       — Пойдём-ка в комнату… на минутку, — и потянула его в сторону спальни, но тот остался стоять на месте. — Мне надо сказать тебе что-то важное.       — Ну вот после и расскажешь, — брови Талтала нахмурились. — Сейчас не время.       Нянюшка уже тоже потеряла терпение.       — Будда! Да что у вас вообще тут происходит?       — Пойдём, прошу тебя…       Талтал изучающим взглядом смотрел на возлюбленную, поведение которой сейчас ему совершенно не нравилось.       «Мы ведь договорились. Почему она так поступает?»       Он потянул Ючжин в комнату уже сам. Сам же плотно закрыл дверь. И сложил руки на груди.       — Можешь начинать объяснять, — хмуро разрешил Талтал. — Что это ещё опять за выкрутасы: выйду-не выйду, поеду-не поеду?       — Талтал, ты не так всё понял… — лицо Ючжин выглядело виноватым. Однако Талтал не собирался смягчаться от её жалобного вида и начал нападать ещё сильнее:       — Скажи честно: передумала? Струсила? Так и знал, что твои слова и обещания — пустой трёп!       — Зачем ты так?.. — она взяла его за руки и подвела к постели. — Присядь, пожалуйста.       Талтал исполнил её просьбу, но нехотя. Ючжин тут же уселась к нему на колени и обняла одной рукой за плечи, а другой прижимала его голову себе. Слишком смелая и опасная близость, так и впрямь сорваться недолго.       — Слезь, — тут же потребовал Талтал и дёрнулся. — Меня подобным не проймёшь.       — Не сердись на меня, пожалуйста, — она ласково погладила его по щеке. — Я правда не хотела тебя обидеть.       Холодная ладонь дрожала от явного волнения.       — Тогда почему не хочешь, чтобы мы с тобою поженились? В чём твоя проблема, я не пойму, — Талтал не обнял её в ответ и постарался не думать о том, что его лицо было где-то на уровне мягкой груди… Хорошо, хоть его доспехи немного спасали положение. Как глупо и неуместно выглядели бы сейчас желания его тела.       «Эта девушка просто невозможна…»       — Хочу! Очень хочу! Не хочу так, не хочу со скандалом… Ты сказал не переживать, но я всё равно все эти дни только и думала, что об этом. Дядя очень любит тебя и беспокоится о твоём будущем, поэтому злится. А ты хочешь ранить его чувства.       — Ты так терпелива и сострадательна ко всем, — сказал он с издёвкой. — Ко всем, кроме меня почему-то.       «Даже к тем, кто этого совершенно не заслуживает», — выходку Сюэ Талтал всё же не простил, но при этом не собирался ей мстить. Наказание — делить ложе с дядей возлюбленного и каждый день сталкиваться с тем, что Талтал счастлив с выбранной им женщиной, — и так достаточно изощрённое.       Вряд ли у неё хватило бы духу попробовать совершить преступление вновь и быть без сожаления выгнанной из дома Байана с позором.       — Ну-у, с избранных у меня просто двойной спрос. А с дядей и правда не стоит портить отношения. Я ещё в лагере заметила, что вы очень близки. Цени то время, пока вы есть у друг друга…       Талтал внимательно слушал, но Ючжин замолчала. Очевидно, эти слова она говорила и о себе. Заметив, что он это понял, девушка начала по-другому:       — Давай, подождём со свадьбой. Пусть видит, что тебе важно его мнение. Когда ребёнок долго и настойчиво о чём-то просит, то родители сдаются и разрешают, только бы он от них отстал. Заодно, твоя бывшая привыкнет. Сейчас ей точно будет очень больно. Жестоко. Не хочу это видеть!       Доводы, конечно, были интересными. Только Ючжин не понимала всей серьёзности сложившейся ситуации. Дядя был достаточно упрям, и брать его измором пришлось бы достаточно долго — на что времени просто не было.       — В конце-концов, свадьба — просто формальность, — добавила Ючжин уже чуть смущённо. — Её ведь необязательно играть…чтобы быть твоей женой… Для меня… что так — что так брак недействительным будет. Брак в России регистрируют либо в ЗАГСе и ставят печать в паспорте, либо венчаются в церкви. Поэтому какая уже разница…       «Один замысел глупее другого», — Талтал усмехнулся, отрицательно завертел головой, утыкаясь в её грудь лбом, и вздохнул тяжко-тяжко.       — Дура ты, — сказал он уже без злобы и погладил Ючжин по спине. — Хочешь, чтобы мой дядя тебя всю жизнь попрекал, что ты дурная женщина? Ты на меня всегда обижаешься, когда я лишь намекаю тебе в ссорах, не всерьёз. А Байан-то уж точно не будет стесняться в выражениях.       — От тебя обиднее всего. Ты ведь знаешь, что это неправда. А Байана как-нибудь уж стерплю, ничего не поделаешь. Рано или поздно он ко мне привыкнет и перестанет.       Талтал поднял голову, смотря на её самоуверенное лицо.       — Не стерпишь, — сказал он с очередной усмешкой. — Нрав не тот. И потом, ты забыла о Гияре.       — Ну и что? Я слышала, у него много наложниц и жён. Одной больше — другой меньше.       — Но не из-за всех он отказывается от предложенных денег, — сказал Талтал окидывая девушку взглядом. — Ты дорого стоишь. Сын наместника просил за тебя большие деньги и отказался, когда понял, что я всё равно за тебя заплачу.       — Ты всё-таки был у него? — изумилась Ючжин, затем она вскинула бровь и приосанилась. — Подожди… Большие — это сколько?.. В смысле… вот, козёл!       Талтала позабавил этот вопрос, перебитый наигранным возмущением.       — Ещё какой, — согласился он и ответил на вопрос: — Большие — это пять тысяч золотых.       Ючжин заговорила уже свободнее:       — Ну, это побольше, чем на невольничьем рынке, — согласилась она. — Нас втроём купили за четыре с половиной. Но что же это, и правда так баснословно дорого — не верю! Что так мало?!       — На эти деньги вообще-то можно прокормить целую армию воинов по меньшей мере на год, — Талтал умолчал, что влез бы из-за неё в крупные долги. Он понял, что это не жадность, но деньги считать Ючжин совершенно не умела.       Она всем своим видом выражала полное несогласие, но всё же не сдержалась от возгласа:       — Ого!       — Во-от, видишь, и тебя проняло. А он взял, и отказался.       Она вдруг спросила уже с вызовом:       — А ты бы отказался от большей суммы? Сколько бы ты за меня попросил?..       На месте сына наместника Талтал сказал бы, что такого числа не существует. Однако он не торопился гладить по шёрстке её самолюбие.       — Талтал, пауза неприлично затянулась.       — Это ты так выпрашиваешь восхищения и похвалы? Не знаю я. У меня нет таких мыслей. Я не продаю то, что считаю своим. На этом — всё, — резко ответил Талтал и оборвал возлюбленную, когда она захотела договорить: — Давай собирайся, пока опять не нашли из-за чего поругаться. Слишком много ненужных разговоров.       — Подожди, а как я поеду на свадьбу в таком виде? Посмотри на меня, на кого я похожа! Юбка вся мокрая, волосы растрепались… От меня пахнет жаренным мясом, а не духами… Что ты за человек такой: не раньше — не позже!       — Мне бы твои проблемы.       Ючжин продолжила возмущаться, а Талтал уже с лёгкой улыбкой смотрел на неё. Она и правда выглядела совсем по домашнему: светлые рукава рубахи были подвёрнуты выше локтей, оголяя смугловатые руки; уже давно не модный тёмно-бордовый парчовый жилет был ей великоват; волосы были опять заплетены в косу, но некоторые пряди выбились и ложились ей на виски и щёки. На розовой юбке красовался мокрый развод по подолу. Этот образ сейчас был достаточно мил и даже по-своему эротичен.       — Ты не выглядишь плохо, а юбка просохнет, так что не увиливай и поехали быстрее, — Талтал поднялся с постели вместе с ней и поставил Ючжин на пол.       Всё-таки она очень странная девушка: отсутствие нарядных одежд на свадьбе волновало её больше, чем жизнь с ним в позорной для женщины незаконной связи.       — А что за зеркало ты принёс? Мне, что ли? — она улыбнулась.       — Хорошо, что напомнила, я заберу его домой. Это зеркало императора. Его ищет канцлер.       — Ищет? Зачем? Оно так важно?       — Да. Потом расскажу.       — А вдруг он догадается, что это ты его спрятал? Припрётся домой ещё, обшмонает и найдёт… Слушай, давай, в огороде закопаем?       Предложение было неожиданным и совершенно бредовым, но что-то в этом есть…       Когда затеял что-то внушительное — надо меньше суеты и лишних движений. В доме, где тайники и правда могли обыскать, прятать было нельзя или позже выезжать куда-то за пределы города, чтобы спрятать его там — тоже не лучшая затея. Могли и проследить. Закопать в огороде? В принципе, неплохо. Перекрыть одно преступление другим. Жениться на чужой рабыне, и тут же под шумок спрятать кровавое письмо. Пока идут разборки с одним — не так заметно будет второе.       — Разумно, — серьёзно сказал Талтал, видя как просияло лицо возлюбленной. — Делаем — только быстро.       Они вышли из комнаты и нянюшка тут же начала расспрашивать их, что произошло.       — Всё хорошо, — сказала Ючжин и схватила зеркало. — Сейчас кое-что сделаем и поедем.       Нянюшка вопросительно посмотрела на Талтала.       — Волнуется, — сказал он коротко. Махнул рукой и помотал головой, мол, обычные причуды, не обращай внимание.       — Ну ладно… — ответила нянюшка, она вышла за ними. — А зачем в огород?       — Грядки вскопать, — ответила пара в один голос.       — Ничего не понимаю… — нянюшка присела на порожки и задумчиво коснулась ладонью своей щеки.       — Мысль неплохая, но копать ты не умеешь.       Наблюдать за тем, как невеста начинает неловко орудовать лопатой было достаточно смешно.       — Ты же говорила, что гостила каждое лето у бабушки в деревне. Неужели, ты ей совсем не помогала с урожаем? На то, как ты ковыряешь лопатой землю, грустно смотреть.       — Слушай, умник, — злилась Ючжин, раздалбывая мёрзлую землю. — Ты если не хочешь помогать, то хотя бы подержи юбку, а не прикалывайся надо мной!       Девушка протянула ему задранный высоко край, и Талтал оглянулся, чтобы их ненароком не увидели соседи.       — Давай сюда, — Талтал отнял у неё лопату, — Только зря измажешься.       Закончив и запомнив, где закопано письмо, они пошли обратно во двор: Талтал, чтобы почистить сапоги от снега и грязи, а Ючжин, чтобы заменить старые туфли на подаренные Талталом.       — Поехали, — Талтал подтолкнул Ючжин к калитке.       Эрдэнэ тут же вмешалась:       — Стой, ты в таком виде её повезёшь?       — Я же тебе говорила, что выгляжу плохо!       От этих женщин уже голова кругом шла.       — Какая разница! Времени нет, надо торопиться!       — Не дело в храм идти абы в чём, пусть переоденется в свадебное платье Керме.       «Ну всё, загалдели…»       — В платье матери? А Талтал видел его?       — Нет, а что?       — У нас не положено видеть платье невесты просто… — Ючжин повернулась, смотря на Талтала просящим взглядом.       — Делайте, что хотите, — сдался он и недовольно отвернулся. — Только быстро!       — Да! — ответила ему стремительно удаляющаяся возлюбленная.       Она переоделась и правда быстро. Бежала, спотыкаясь о полы не намного великого ей красного, богато украшенного наряда, наспех завязывая пояса и поправляя небольшую котомку на спине. Благодаря тому, что Ючжин настояла на этом излишестве, Талтал теперь знал, какой рост был у его покойной матери. Керме, возможно, была выше неё где-то на пол головы. Он заметил, что волосы Ючжин были распущены, а губы слегка накрашены.       Он усмехнулся.       — Все условия соблюдены?       — Вполне, — ответная улыбка была счастливой.       И чего ради стоило так растягивать время?       Эрдэнэ по очереди поцеловала каждого в лоб. Как и положено, она произнесла длинное, но до невозможности неприличное поздравление, самые пристойные пожелания из которого: «счастливого супружества» и «столько детей, сколько поместится под одеялом».       Они двинулись в путь до храма. От большинства монгольских и китайских подготовительных свадебных обычаев пришлось отказаться по многим причинам: отсутствию времени, родителей и согласия ближайших родственников.       В красно-зелёном трёхэтажном храме с вздёрнутыми крышами помимо пары было ещё пять монахов, бивших в барабаны, зажигавших палочки благовоний и читавших мантры у золотой статуи Будды. Мантры длились несколько часов, во время которых монахи повесили на обе шеи по цветочной гирлянде. Непривыкшая сидеть, подогнув под себя ноги, Ючжин то и дело потирала свои отдавленные колени.       Итак, мантры прочтены. Вместо еды монахам оставили деньги, на которые они могли бы купить те обязательные угощения, которые пожелают.       Талтал украдкой наблюдал, как Ючжин стоически выдерживала молитвенные позы и рисование маслом молитвенных знаков и санскрита на их лицах.

***

      Первый раз я ехала по городу из-за дела, на которое согласилась по своей воле. Первый раз я в принципе рассматривала город. Не знаю. Может быть из-за этого факта. Может, из-за того, что очередной день, близясь к скорой весне, был ясным. Может, из-за нашего, пусть и скромного первого семейного праздника. Но Дайду мне больше не казался мрачным, даже люди на оживлённом рынке выглядели повеселее.       Я чувствовала, что Талтал со снисхождением наблюдал за тем, как я рассматриваю всё вокруг: почти одинаковые дома с соломенными крышами сменились более нарядными — черепичными, с воротами покрашенными в красный цвет. Мост через реку и привязанные к берегу лодки. Ехали небыстро. Выступающих на улице акробатов удалось рассмотреть в этот раз получше. Особенно мне запомнились трюкачи, которые раскручивали на тонких длинных прутиках по четыре плоских тарелки в каждой руке. Все эти люди ещё раз подтвердили мне, что это не сон, а именно реальность, с которой хочешь-не хочешь, а придётся считаться.       — Спасибо тебе…       — За свадьбу, что ли? — насмешливо спросил Талтал.       — За экскурсию…       Как я и сказала. Ничего пока не закончилось. И поэтому, чем ближе мы были к дому Байана, тем меньше становилась моя решимость.       Талтал помог слезть мне с лошади, однако непослушная нога запуталась в длинном подоле и зацепилась за стремя, больно выворачиваясь.       Когда мы приехали, уже постепенно начинало темнеть.       — Ну вот, уже пошло всё наперекосяк! — я схватила Талтала за руку. — Давай, лучше ты меня домой к нянюшке отвезёшь, а? Ни тебе, ни мне. Поженились, но буду жить там… Гостевой брак… Так же и у нас некоторые делают… Мне правда нравится у Эрдэнэ…       Талтал с раздражением прервал поток словесной паники:       — Давай, без «давай». Ты не можешь там жить вечно. Вопрос уже решён. Думаешь, мне нравится каждый вечер мотаться к тебе из одного конца столицы в другой?.. Нравится, конечно, но не настолько, чтобы потратить на это всю жизнь.       Я выдохнула, состроив кислую мину, и повернулась к воротам лицом. Каменный забор был гораздо выше и длиннее, чем забор Эрдэнэ, казался неприветливым и даже угнетающим. Но ворота всё же были красивыми: свежевыкрашенными в красный, а толстая дверная рама ещё и отделана сине-лазурными и золотыми узорами.       «Да-а-а, Талтал вырос у богатого дяди**…» — я про себя засмеялась очередному каламбуру.       — Иди, чего ждёшь, — Талтал подтолкнул меня ко входу.       Я оглянулась.       — А может всё-таки…       — Иди, я сказал!       Несмотря на то, что хозяевами дома были мужчины, их большая холостяцкая (уже нет) берлога выглядела хорошо. А может быть, это так постаралась моя… свекровь… Я до сих пор смеюсь с моего к ней обращения.       Как только ворота закрылись изнутри, я почувствовала, как напряжённо выпрямилась моя спина. Кажется, позвонки в этот момент даже слегка хрустнули. Возможно, из-за того, что каждая моя поездка на лошади в качестве пассажира непременно заканчивалась ощутимым проминанием копчика.       «Тем лучше, — думала я, продолжая подбадривать себя неуместными шутками и замечаниями, пока мы шли по двору. — Может быть, так отучусь от привычек художника и не буду сутулиться…»       Двор дома казался настоящим музеем, историческим памятником культуры. Китайское устройство дома со своими деревянными красным колоннами, отдельными «корпусами» и беседками и вовсе придавало ему вид лабиринта.       Красиво, но эта «закоулочность» мне не нравилась ещё со времён публичного дома. В таких частых тёмных углах вполне легко было спрятаться и затем зажать слабую женщину, идущую мимо. Именно в этот момент моя неприятная ассоциация закрепилась ещё больше. В закутке я увидела девушку, что сидела на лавочке напротив и внимательно наблюдала за тем, как мы подходили всё ближе. Я заметила её, когда мы, вновь садясь на лошадь, по обычаю дали три круга, объезжая один из «корпусов».       Возраст девицы я определить не смогла. Белое, от души напудренное и нарумяненное лицо с умело накрашенными губами и подведёнными бровями напоминало полную луну.       «Вот как выглядит живой идеал китайских поэтов…»       Она заметила, что я её увидела, но мы уже хотели было свернуть. Тут же она быстро, но неловко встала с лавки и, покачиваясь, как бамбук на ветру, засеменила нам навстречу. Судя по богатой одежде, украшениям и походке, какую имели все, кто прошёл эту адскую процедуру бинтования, девушка была знатной китаянкой. Так и было — за её спиной на заснеженной брусчатке тянулись маленькие треугольные следы. Чем-то похожие на следы птичьих лапок.       На вид девушка была даже ещё ниже меня.       Я молчала и тем временем думала, какой же сволочью надо быть, чтобы осмелиться сотоворить подобное со своим ребёнком.       — А! Я Вас не заметил, — равнодушно сказал Талтал, уважительно склонив голову. — Приветствую… тётушка.       Это и была жена Байана.       У нас есть поговорка: «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят». Поэтому я решила не накалять. Смотря на Талтала, я последовала его примеру, но согнула лишь голову в длинном кивке, как кланяются мужчины госпожам выше их по статусу, а не подалась всем телом вперёд, как положено женщине.       — Приветствую… Вас… — в полную силу кланяться тому, кто младше, да ещё и называть малявку госпожой, гордость мне всё-таки не позволила.       Я заметила, как на мою заминку Талтал слегка улыбнулся, а Птичья Лапка послала в его сторону грустный взгляд, в мою — неприязненный, полный отвращения.       — Приветствую… племянник, — также подчёркнуто ответила она. — Господин велел передать, чтобы Вы сразу же зашли к нему, как вернётесь.       Малявка больше не смотрела в мою сторону, делая вид, что меня не существует.       Что ж, битва за выживание предстояла мне легендарная…       Поговорить с Байаном мы пошли уже вместе, чтобы обозначиться и поприветствовать его важную персону. Но Тигр был свиреп и метался по комнате, точно по клетке. Малявки с птичьими ногами давным давно уж и след простыл.       Талтал сказал мне не обращать внимание и молчать, что бы ни сказал его дядя. Но я даже и не смогла бы вставить слово между громких разборок, что они вели сугубо между собой.       Не хочу описывать все обороты речи, которые Байан применял в отношении своего племянника и меня — в основном это были по-солдафонски грязные и нецензурные ругательства. Хорошо, хоть до мордобоя не дошло.       Лишь как следует откричавшись, Байан начал вести диалог более-менее нормально.       — Никогда! Слышишь! Никогда я не приму эту шлюху в своём доме!       — Дядя! Я Вам много раз говорил, что она не делала там ничего дурного. А была всего лишь служанкой, до которой домогался Гияр.       — Это она тебе так сказала? — Байан ткнул на меня пальцем.       — Я и сам это знаю, — сказал Талтал сквозь зубы.       — Ну какой же ты дурак! — засмеялся Байан. — Как же легко тебя облапошить, оказывается! Ещё стратегом зовёшься! Как ты вообще до своих лет дожить умудрился, раз ты такой дурак?!       «Прости, Талтал», — мысленно обратилась я, чувствуя, что забрало всё-таки упало.       — Вы оскорбляете меня и Талтала голословно. Я ни единого дня не была продажной женщиной, — я говорила негромко, но высоко вскинув голову. — Господин Байан, я уважаю Вас, как дядю Талтала, но это не значит, что я готова терпеть такие оскорбления.       Байан издевательски поцокал языком.       — Тебе лучше уйти на женскую половину, — мягко, но многозначительно произнёс Талтал и уже было хотел отправить меня с одной из прибежавших на шум служанок.       — Твоя… женщина даже не знает, что надо держать рот закрытым, когда мужчины ведут разговор? Оставь! Пусть договаривает всё. Теперь уж поздно учить её, как правильно себя вести. А ну, честная ты наша, расскажи мне, скольким ты верна была?       — Я не делала ничего дурного, — повторила я, стараясь не сорваться.       — Ну так докажи, — Байан вновь насмехался. — Что, нечем?       Я усмехнулась в ответ.       — Вам… может быть, простыню после ночи ещё принести?       — Хочешь сказать, — указующий перст теперь был направлен в сторону Талтала, — с тобой даже он не спал?       — Да, — ответила я с вызовом.       — Это правда?       — Это так, дядя.       Байан развёл руками.       — У меня просто нет слов на то, какой ты дурак… Хочешь сказать, что ты её даже ни разу не…       — Дядя! — возгласом Талтал прервал почти вырвавшееся из уст дяди очередное непечатанное слово.       — Ну, коли так, то пусть тебя для начала осмотрят служанки, — сказал Байан.       — Что-о-о? — негодующе протянула я. — Это ещё зачем?       — Дядя, это уже лишнее, — вмешался Талтал. — Простыни будет достаточно.       «А меня кто-то спросил? Офигеть, как вы все тут классно всё порешали!»       — Молчи, я сказал! — прервал его Байан. — Простыня… Хе! С тебя, дурака, станется — ты и своей кровью там нарисуешь. А ты молись, чтобы слова оказались правдой, и ты была чиста.       — Я не буду этого делать!       — Понятно. Есть, что скрывать. Что ж, даже у недостойных есть на это право… — Байан во всю продолжал глумиться. — Что и требовалось доказать.       «Хрен с вами!..»       — …Зовите ваших служанок! Пусть эта тема закроется раз и навсегда!       Какая я дура! Ничего не изменилось абсолютно. Меня отвели не на женскую половину, а сразу в комнату Талтала, чтобы сэкономить время. Так же, как в публичном доме, раздели. Затем меня осмотрела какая-то старушенция. Закончив, она довольно улыбнулась, ободряюще хлопнула меня по коленке и только что не вприпрыжку побежала докладываться Байану. Хотела бы я в тот момент увидеть его лицо…       Я продолжала сидеть голой с ногами на постели, в чувстве глубокого осадка, уронила голову на колени и заплакала, совершенно не обращая внимание на то, что происходит вокруг.       Нашу первую ночь с Талталом я представляла совершенно не так. Я была уверена, что из стремительной свадьбы не выйдет ничего хорошего. Так и получилось. Настроение было вовсе не романтичным для такого.       — Г-госпожа?       — Я? — я опомнилась лишь когда одна из смекалистых девочек внесла в комнату медный таз с цветочной водой и чистые тряпки.       — Не желаете освежиться?       От её помощи я отказалась, предпочтя вымыться самостоятельно. Она унесла таз и положила на постель светло-серый хлопковый халат с несильно широкими рукавами, в который я тут же облачилась. Он был, однако, тонок, и при дневном свете моё тело бы сильно просвечивало через него.       «А это что, и всё, что ли? Хоть бы местные семейники на завязках выдали бы ещё, боже…»       Я не придумала ничего лучше, чем откинуть одеяло, завернуться в него как в кокон и ждать прихода Талтала. Мне было что ему сказать, но я не знала, буду ли я это делать.       На дворе стояла уже ночь. В комнате были зажжены светильники. Наконец, пришёл Талтал. Без доспехов. Свежевыбрит и так же приведён в порядок, как и я. Но хотя бы надето на нём было побольше, чем на мне.       Ни я, ни он не решались начать даже разговор.       Он присел на кровать боком ко мне и даже не поворачивая головы. Прошло какое-то время, прежде, чем Талтал сказал, усмехнувшись:       — Считаешь, что если замрёшь на месте, то я тебя не замечу?       Только после его слов я заметила, что и правда сижу неподвижно, наблюдая, что он станет говорить или делать.       Талтал задал вопрос непринуждённо, как говорил бы со мной в любой другой мирной ситуации. Я не могла понять, импонировало ли мне это проявление такта или бесило.       — Одеялом-то хоть поделишься?       Я «отмотала» ему часть, и он укрыл ею свои ноги. Мы опять сидели молча, и я поняла, что ему так же неприятно и неловко, как и мне. От этого мне стало немного легче. Я сделала шаг навстречу. Улыбнулась и подвинулась ближе.       — Хочешь посмотреть на тёщу с тестем?       Талтал повернул голову, смотря слегка удивлённо.       — Это как?       Я сняла медальон с шеи и открыла его. На одной половинке красовалась голубоглазая блондинка с фарфорово-бледной кожей, которая почти сливалась с её свадебным платьем и фатой. На второй — смуглый почти черноволосый кудрявый парень с такими же зелёными глазами, как и у меня.       — Он открывается?       — Поверить не могу, что ты его так и не открыл, — я засмеялась, отдавая медальон Талталу. — Смотри, это они сфотографировались в день своей свадьбы…       — Просто лезть в чужое у меня не было нужды… — он взял медальон в руки. — Хм… У тебя взгляд твоей матери.       — Правда? — я удивилась. — Ты первый человек, который заметил между мной и мамой хоть какое-то сходство. Многие говорили, что мы совсем не похожи на родственников.       — Потому что её волосы и кожа очень светлые. Но взгляд у вас всё равно один… — он положил медальон рядом и вдруг обнял крепко меня со спины, кладя свой подбородок мне на макушку. — Знаешь, дядя, конечно, ночь украсил, но я думал, что будет гораздо хуже.       — Да уж куда хуже, — я мрачно усмехнулась. — Твой дядя — просто нечто.       — Видишь? Ты всё слушать не хотела меня, а представь каково было бы каждый день плакать, выслушивая что-то подобное. Да, неприятно. Да, унизительно. Но лучше отплакаться один раз, чем так рыдать постоянно.       Я почувствовала, как губы Талтала коснулись моей макушки, а сам он выдохнул.       — Ты всё слышал? — ужаснулась я.       — Нет, но служанка мне рассказала. Будь любезна, избавь меня в будущем от объяснения тебе очевидных вещей, — губы спустились ниже и коснулись виска, щеки. — Такие беседы получаются очень тяжёлыми…       Пальцы Талтала сдвинули одеяло, и он, всё также крепко держа одной рукой, поцеловал меня в шею.       Я очутилась в ловушке, бежать было некуда. Но в этот раз что-то даже и не хотелось…