Розовая заря

      План канцлера напоить всех подозреваемых отравленным вином рухнул, словно дом на гнилых опорах. Более того, вдовствующей императрице удалось обернуть всё в свою пользу, выдвинув Его Светлости ответное обвинение в покушении на императора. Несколько дней выдались действительно расслабленными. Ведь теперь уже самому Эль-Тэмуру приходилось доказывать собственную невиновность. Учитывая его пристрастность к происходящему, император озвучил запрет о вмешательстве в расследование не только самому канцлеру, но ещё и его сыновьям и дочери. К слову, служанки, придворные дамы и евнухи подмечали, что благороднейшие господа выглядели уже не такими уверенными.       Императрица стала чуть меньше изводить рабынь, старательно игнорировала наложницу Пак. Не исключено, что это было отцовское наущение. Танкиши и Талахай однако же не упускали возможности хотя бы словесно погрызться с Ван Ю. Канцлер молчал, ожидая развязки.       Казалось, даже сами стены дворца облегчённо выдохнули. Но только знающие люди понимали в чём причина. Перед тем, как Эль-Тэмур был посажен под домашний арест, он всё же нашёл наложницу покойного хана. Вразумительной беседы не случилось. Перепрятанная в очередном укромном уголке дворца, немолодая женщина с безумным взглядом несла настоящую околесицу. Сыновья зачинили обыск, но ни зеркала, ни письма не нашли. Быстро устав от допроса, Полоумная Но закатила истерику, круша и без того скудное убранство и ненароком поранив руки. Выдохнувшись окончательно, придворная дама заснула, подогнув ноги к телу. Вызванный лекарь подтвердил: больна. Пытки ничего не решат. Остаётся ждать, когда взбудораженный разум успокоится и лишь тогда немного прояснится.       Итак, расследование завершилось. Канцлера выпустили из-под стражи. «Козлом отпущения» сделали евнуха из немногочисленного, давным давно поверженного племени кереитов*. Те из них, кто не пожелал присоединяться к монголам, подавались в разбойники и не теряли возможности чинить неприятности потомкам Чингисхана. Не всех пленённых таких убивали. Ладных и крепких мужчин ждала более позорная участь: их превращали в рабов, затем продавали в знатные дома.       Доблестный воин по имени Маргуз был вторым человеком после кереитского вождя. Но в одном бою ему всё же не повезло… Чем выше был ранг поверженного врага, тем сильнее и унизительнее наказывали монголы за непокорность. Кереита не только сделали рабом, но и лишили всякой возможности оставить потомство. Тяжело перенеся оскопление, он бился в лихорадке. После долгого выздоровления он всё так и не смирялся со своей неполноценностью. Ему чудилось, что прекрасные белоликие наложницы в одинаковых сиреневых жилетах смеялись над его недостатком. Они являлись ему во снах, где Маргуз мог делать с ними то, что не мог наяву. Молодое крепкое тело мучилось, изнывая от страсти и желания, но всё что он мог сделать — избить в тёмном углу кого-нибудь из таких надменных красоток. При множестве свидетелей всегда поливал Маргуз чингизидов отборной бранью. За что и поплатился.       Эта партия закончилась ничьей. Но канцлер не терял возможности отомстить своим обидчикам, заодно продвинуть собственные интересы. И начал прежде всего с того, кого считал себе ближе всех. С Ван Ю.       Бывшего короля Корё Эль-Тэмур встретил достаточно прохладно, лишь для того, чтобы сообщить, что с женитьбой на его племяннице тянуть нечего. Церемония будет проведена именно здесь, во дворце.       Ван Ю понял, что всё надо опять начинать сначала и даже раньше. Ближайшее время не видать ему не только трона, но и родных земель. Обманчиво спокойный канцлер был в гневе настолько, что всерьёз решил оставить корёсцев здесь негласными заложниками.       Джомбак и Мусон по непонятной причине задерживались. Весточку им передать было уже невозможно. Со дня освобождения канцлера из-под стражи вся исходящая и входящая переписка начала подвергаться строжайшей цензуре. Канцлер явно подозревал, что волнения народа продолжаются по вине сбежавшей свиты. Его Величество был мрачен, и теперь в раздражении думал, а не они ли и вправду подбивали юаньских граждан на восстание.       «Во что они уже вляпались?..»       Возвращаться им обратно во дворец было нельзя. Тогда ловушка захлопнется окончательно.       Евнух Пан спрашивал Соннян о настроении Его Величества. Девушка пожимала плечами, затрудняясь ответить. Положение дел её не радовало тоже. Из времени, проводимого обычно вместе, Соннян уже знала, что Его Величеству было не присуще постоянное настроение угрюмой задумчивости. Даже перенося горести в своём детстве, Ван Ю был очень сильной, обаятельной личностью, словно изнутри источающей солнечный свет и жизнелюбие. Даже в тяжёлые дни он находил время хотя бы немного побалагурить.       Будь то занятия каллиграфией или игра на комунго — тело уверенно совершало движение, а мысли в голове бродили совершенно другие.       На ходу придумываемая мелодия не ладилась. Реки не зажурчали, а кисэн не засмеялись. Смычок быстрее забил по струнам.       «Как быть теперь? Как отказаться от этого брака?» — Ван Ю испытывал чувство, похожее на стыд. На стыд перед своей возлюбленной. Перед собой. Он обещал Соннян брак по возвращении домой, а теперь вынужден сделать старшей супругой племянницу канцлера. Всё в обмен на трон.       С одной стороны, это не было бы большой проблемой, если жениться на ней, чтобы соблюсти формальность. Можно было бы и пожертвовать сливой, чтобы спасти персик. Но вряд ли хитрый старик бы удовлетворился отведённой для племянницы ролью второй супруги. Эль-Тэмур ясно дал понять, что не намерен позволять Ван Ю делать королевой простолюдинку, да ещё и с таким сомнительным прошлым. «Договор помнишь? На попятную я тебе идти не советую. Обманешь — не ты и твоя женщина, так твой такой же скользкий народец заплатит мне за это».       Плата за желание быть вместе с Соннян была достаточно увесистой. Сейчас Корё, оставшееся со старым слабеющим правителем, разорённое данью, было не настолько сильно, чтобы воевать в полную силу. Но ведь и в Юань обстояли дела не намного лучше… Всё же силы противников были не равны. Слишком дорого для страны обойдутся веления сердца.       «Права… Соннян, ты оказалась права».       С другой стороны, Ван Ю чувствовал, что канцлер медленно, но верно ломает ему хребет, постепенно превращает в такого же слабака, как и юнец-император. Он так и не привык, когда ему диктуют условия другие. Марионеткой в чужих руках становиться не хотелось.       «Что же делать?..» — он разрывался между любовью и собственными амбициями и долгом перед страной.       Две струны порвались, будто в наказание стегнув Ван Ю по пальцам.       — Ваше Величество, — Соннян окликнула его.       Ван Ю поднял голову, смотря на любимую, облачённую в дивный наряд из бледно-сиреневого шёлка, пошитый по корёсской моде. Заплетённые в косы волосы девушки также по обычаю родной страны были подняты** и закреплены подаренной заколкой. Ему как мужчине стало приятно.       Что в мужских нарядах, что в платье знатной дамы — она была прекрасна. И никакие племянницы или дочери канцлера ни за что не сравнятся с нею.       «Именно такой и должна быть королева. Моя королева…»       — Ты чудно выглядишь, душа моя, — наконец произнёс Ван Ю.       — Правда? — Соннян заметно зарделась от похвалы.       Даже в публичном доме она не придавала большое значение женственному наряду. Первый раз в жизни она надела богато украшенный женский наряд Корё, и была немного взволнована. Юаньские платья были красивыми, цветастыми, но лишёнными той утончённости, что родные наряды. Соннян уже и забыла, когда последний раз видела юбку, по подолу отделанную кымбаком***. Поэтому она была искренне рада, когда получила от своей землячки госпожи Пак в качестве дружеского жеста ханбок****, сшитый ею и другими корёсскими служанками. Но всё же не спешила проникаться полностью к этой девочке.       — Этот наряд я получила в дар от наложницы императора, — ответила Соннян, мягко улыбнувшись. — Думала, Вас порадует, если я буду носить одежду наших женщин. Я заметила, что Вы грустите после собрания. Неужто я допустила ошибку и в этот раз не обошлось?       Она аккуратно взяла Ван Ю за руку.       — Нет-нет! Я благодарен тебе за тот день. Ты как всегда спасла меня, — уже обеими руками он держал натруженные ладони Соннян. Бывший король поднёс их к своим губам и поцеловал.       — Тогда что Вас так тревожит? — Соннян убрала комунго в сторону, подвигаясь ближе. — Расскажите мне.       — Тревожит?.. Нет… — он отвёл взгляд. — Ничего.       — Но это же неправда, Ваше Величество.       Соннян старалась мягко и деликатно. Разговаривать по-женски ей было пока трудно. Начиная готовиться к переезду в дворец Корё и читая книги о благопристойных нравах образцовых жён, она не была уверена, что сможет привыкнуть к другому поведению в принципе.       Образцовые жёны в конфуцианском понимании должны быть чем-то вроде редьки, кочана капусты или вазы… Вазы — точно! Благороднейшая супруга должна быть не только бессловесной, но ещё и приятна глазу. Трудно, очень трудно… Ещё труднее для неё было молча наблюдать, как любимый терзает себя чем-то.       — Откройтесь мне. Прошу Вас… Или не доверяете Вы мне?       — Нет, тебе показалось… — суровость в голосе короля больно ранила Соннян.       — Не верите Вы мне…       Ван Ю не выдержал. Обнял Соннян. Прижался щекой к её виску.       — Канцлер желает, чтобы я женился на его племяннице.       — В обмен на мою вольную, я полагаю…       — Да. Мне стыдно говорить тебе всё это. Но и как отказаться — я не представляю. Я дал слово перед тобой, что сделаю тебя своей женой, и перед канцлером, что исполню своё обещание.       Соннян не стала опускаться до истерики, но её губы всё равно предательски дрожали. Обнимая, Ван Ю не видел её лица, поэтому она старалась как можно быстрее сморгнуть подступившие слёзы.       «Как я могла быть такой жадной?»       Умом она понимала: Ван Ю был королём, а король не может принадлежать только одной женщине. Ван Ю — отец народа, который в любой миг может быть утоплен в крови, если второму лицу вражеского государства придётся что-то не по нраву. Главный долг короля — заботиться о благополучии своей страны. Как она могла быть такой беспечной? Как она могла забыть? Как могла надеяться?..       У Ки Нян никогда не было корыстного побуждения претендовать на место королевы, душой и телом она отдавала себя возлюбленному. Но ведь, если отдаёшь кому-то всё до конца, то и в ответ хочешь получить столько же. Совершенно справедливо. Соннян по-настоящему злилась, но не признавалась в этом даже себе.       Взяв себя в руки, она отстранилась, сжимая ладонями его плечи.       — Вам следует… принять его предложение, — девушка почувствовала, что наступает себе на горло, говоря подобное.       — Соннян…       «Этот брак — обыкновенная формальность, — успокаивала она себя, — так женщины жили всегда…»       Женщины. Другие. Но не она.       — Не стоит дёргать за усы разъярённого тигра, — сказала Соннян, держась с достоинством, гордо вскинув голову. Взгляд был дерзким и колючим. Шакал вернулся окончательно.       «О ком она говорит? Об Эль-Тэмуре или о себе?»       Ван Ю удивился, насколько может быть холодным её выражение лица и голоса. Он готовился к худшему — ожидал скандала, слёз. Но она проявила выдержку воина и вновь закрылась от него.       — Если позволите, я удалюсь в свои покои, чувствую себя сегодня неважно.       — Да-да, ступай, отдохни. Может быть, позвать лекаря?       — Не стоит.       Ван Ю тоже испытывал раздражение от этой негласной размолвки. С её-то характером… Одним словом, бывший король отчётливо видел, что эту новость Соннян восприняла категорически, хотя и изобразила понимание.       Что ждало их теперь дальше?       Двери закрылись, Соннян побежала в свои покои, не по дворцовому приподняв юбки. Плевать на этикет.       «Как так?.. Как больно… Как больно!»       Она проплакала всю ночь, но тихо, не заходясь в громких рыданиях.       Канцлер, не разрешивший Ван Ю уехать в родные земли хотя бы ради бракосочетания, всё же не стал позорить бывшего короля окончательно. Свадьба будет проводиться в традициях Корё. Созвали знающих придворных дам из Корё.       Отношения с Ван Ю у Соннян заметно охладились. Обдумав положение вещей, раненная волчица не стала ещё больше отдаляться от любимого мужчины. Она чувствовала, будто её предали, но понимала, что это решение далось королю так же тяжело, как и ей. Девушка не знала, как выглядит племянница канцлера, не знала насколько её характер был схож с дядиным. Но понимала возможную опасность.       «Лучше пока довольствоваться тем, что есть, и подумать над тем, как это сохранить для дальнейшей мести семье канцлера, императору», — твёрдо решила она. Что-что, а ждать, чтобы ударить в подходящий момент побольнее, Соннян умела. Ещё в публичном доме девушка зачитывалась древними историями о китайских интриганках, подминавших под себя могущественных императоров. Во дворце императора начала читать книги, что советовал ей Талтал, когда они находились на границе с тюрками.       Основное положение «Искусства войны» гласит: «Правило ведения войны заключается в том, чтобы не полагаться на то, что противник не придёт, а полагаться на то, с чем я могу его встретить».       Она поставила перед собой цель: стать второй королевой. Пусть формально она и будет ниже по рангу, но на деле иногда вторая королева может оказаться намного влиятельнее первой.       Первым шагом к тому, чтобы сохранить своё положение любимой женщины, было разрешение короля занять главенствующую роль в подготовке его свадьбы. «Исключительно для того, чтобы не обременять госпожу Пак ненужными хлопотами». Из всех корёсок и корёсцев, находившихся во дворце, только они вдвоём помнили сносно, настолько, насколько это было необходимо, обычаи родных земель. Соннян была на паре свадебных гулянок, когда женились самые старшие из её «волчат».       «Как они там без меня?» — Соннян чувствовала тоску по прошлой жизни.       На самой свадьбе Соннян волновалась, словно невестой была именно она. Подготовкой к торжеству она занялась на совесть. Чтобы хоть как-то себя занять до прихода жениха и невесты, она лично проверяла места церемоний и застолий, поправила башни из каштанов и фиников, стоявших на родительском столе канцлера.       Наконец, вошли жених и невеста. Соннян видела, что Ван Ю был серьёзен и мрачен, будто готовился к очередному сражению. Невесту, к своей плохо скрываемой радости, Соннян нашла достаточно посредственной и обычной. Она не была ни капли похожа на Танашири, красоту и надменность которой девушка уже успела оценить. Круглое и белое как луна, но большое лицо с тонкими губами выглядело так же, как лицо какой-нибудь служанки, переодетой в богатое платье.       Непроизвольно Соннян поправила спускающиеся до колен широкие чёрные ленты-дэнги, вплетённые в заколотые чёрные косы.       Ван Ю обернулся, глядя на неё, и улыбнулся, думая о том, как прелестна возлюбленная, одетая в изумрудное длинное чогори и розовую чхиму*****. Бывший король Корё, казалось, даже забыл, что в этот день женился не на своей Нян.       Соннян через силу улыбнулась ему в ответ. Проглотить эту свадьбу было тяжелее, чем она себя в этом убедила. Также через силу выдержала поклоны молодожёнов канцлеру.       Горше всего стало, когда молодые скрепляли союз тремя чарками вина. Первая чарка — символ клятвы земле и небу. Вторая — знак верности супругу. Третья — обещание любви и заботы, клятва жить в согласии всю жизнь…       Со свадебного гуляния Соннян незаметно сбежала в свои покои. Отплакалась, приказала служанке подготовить её ко сну.       В почти тёмной комнате горел всего лишь один светильник. Служанка убежала за новой свечой. Дверь открылась. Повёрнутая спиной, Соннян расчёсывала длинные чёрные волосы.       — Это ты, Хон Дан? — спросила она грустно. — Заходи быстрее. Нам уже пора ложиться спать…       На плечи легли сильные руки. Мужские?       Соннян поднялась в изумлении и резко обернулась.       — Ваше Величество…       Ван Ю молча обнял её, поцеловал в макушку.       — Но как… — Соннян обняла его в ответ, утыкаясь щекой в шёлковый ворот чёрного, расшитого оранжевыми драконами, свадебного наряда. — Вы не должны быть сейчас здесь…       — Помолчи, — король отстранился, коснулся пальцем губ любимой. — Эту ночь я хочу провести только с тобой…