Герои и Злодеи

      Адора шла по тропе и продолжала замечать следы чёрной жидкости то тут, то там. За последнее время её стало как будто бы больше: мох и трава потемнели и пожухли в тех местах, где их коснулись эти маслянистые пятна. Она так и не смогла понять, что это такое… Его кровь? Неужели всё это время он продолжал истекать кровью? Она снова посмотрела на небольшой камешек, что сжимала в кулаке. В нём была сквозная дырка, с краю, так что очень удобно было бы продеть сквозь неё шнурок. На камне ещё виднелись тёмные следы.       Она то шла, то летела весь день, но даже теперь, ближе к сумеркам совсем не чувствовала усталости. Скоро она его нагонит… И она оказалась права. Лес расступился, открыв вид на старый, водой наполненный гранитный карьер, откуда когда-то давно брали камень для строительства пограничных крепостей. Стоя на высоком обрывистом берегу, по ту сторону она различила его. Он, спустившись по неровным высеченным в камне ступеням, пил, как животное, опустив лицо в тёмную воду. Не решаясь окликнуть, Адора долго на него смотрела.       Он пил с жадностью, видно, утоляя горячую жажду, но вдруг судорожно дёрнувшись, поднял голову, и изверг всю воду обратно. Потом из его рта потоком полилась густая чернота. Он, едва сдерживаясь, отвернулся к невысоким кустам тёрна, но даже с расстояния Адора видела, что чернота всё течёт по светлому желтовато-серому граниту прямо в воду.       Когда спазмы утихли, он постоял немного, недвижимый, как статуя, и в пасмурных сумерках почти незаметный на фоне камней, травы и кустарников. Потом снова наклонился к воде и, разогнав её ладонью, снова долго умывался и пил. От почерневшего берега под его ногами начал медленно подниматься пар.       Не тянуть же вечно! Адора вздохнула, набрала побольше воздуха в грудь и свистнула. Она умела залихватски свистеть в два пальца — умение, не самое необходимое для княжны, но, к примеру, на конной охоте полезное. Получилось очень громко.       Он вздрогнул и вскочил, озираясь. Она помахала ему рукой со своего берега.       — Я одна! — крикнула она. — Я сейчас подойду к тебе!       Волнуясь, она поспешила свернуть на тропинку, что огибала карьер, поэтому не видела, как он быстро поднялся по камням наверх и тоже скрылся в зарослях, обходя карьер по солнцу точно так же, как она. Скоро они поменялись местами и смотрели друг на друга, он — там, где она его заметила, она — там, где он спускался к воде.       — Ладно! — крикнула Адора, чувствуя, что от быстрых шагов стало жарко и загорелись щёки. — Я лечу, стой на месте!       Ей смутно не хотелось этого делать, но она, торопясь уладить неловкость, всё-таки расправила крылья, шагнула с высокого обрыва и пролетела над водой. Она подошла к нему чуть ближе. Странно, но, до сих пор очень смелая, она, стоя по глубокой привычке с прямой спиной и высоко поднятой головой, не смогла посмотреть ему в глаза.       — Для тебя, должно быть, очень странно видеть меня здесь, — начала она, — но, прошу, выслушай. Я… — Адора вздохнула, всё перебирая руками камень с отверстием. — После того, как ты ушёл, я всё думала, думала о том, что ты сделал… И о том, что больше тебя не увижу. Это огорчало. Не должно всё решиться вот так, так неприятно! Но я не отваживалась уйти из дома до тех пор, пока не вышла в сад под своей башней и не нашла там это.       Она протянула ему камень, но он не взял его и ничего не сказал.       — У нас рассказывают легенду, — продолжила Адора, улыбаясь чтобы скрыть смущение, — легенду о демоне, который полюбил княжну сидов и наблюдал ночами за её окном. От невыраженного чувства он плакал, и его огненные слёзы прожгли в камнях такие вот дыры.       Он снова промолчал, но на этот раз Адора набралась решимости взглянуть на него. Он смотрел в ответ настороженно и несколько недоумённо. Он не стал выглядеть лучше с последней встречи. Длинные русые волосы спутанными прядями всё так и свисают на лицо. Брови сердито сведены, большие неподвижные глаза, если в них долго смотреть, кажутся совершенно бессмысленными.       Его бледное лицо покрывалось чёрными разводами. Как старательно он ни умывался, жижа эта продолжала течь у него из носа, из углов рта и даже напитывала розоватую слизистую часть глаз.       — Ты был у меня под окном, — сказала Адора. — С розового куста облетели все листья, он там стоит совсем чёрный. Чего ты хотел? Снова думал меня похитить?       Он отвернулся и пошёл прочь.       — Подожди! — крикнула Адора. — Я пришла не просто так, я принесла… что у тебя забрали.       Он замер и развернулся обратно к ней так порывисто, что его движение подняло пыль и примяло траву по краям тропы.       — Азориэль, — сказала Адора, — не отворачивайся. Я не держу на тебя обиды, и мне жаль, что пребывание твоё на землях отца закончилось так плачевно. Да, сейчас, здесь, с тобой я по собственной воле… Не знаю, чем закончится эта выходка, но знаю одно… Совершенно искренне я хочу вернуть тебе твоё.       Она взмахнула широкими рукавами, и на её подставленных руках блеснуло слюдяным блеском его левое крыло. На суставе, вырванном из тела, ещё оставалась запёкшаяся кровь. Азориэль тяжело задышал, и протянул было дрогнувшие руки…       — Какой в этом смысл? — зло проговорил он, опустив плечи. — В ваших краях так легко вернуть часть тела, вырванную с мясом?       — О, я могу прирастить его обратно! — с готовностью воскликнула Адора, ждавшая вопроса. — Позволь только…       Он нахмурился недоверчиво, но желание исправить увечье оказалось сильнее настороженности. Он позволил приблизиться к себе и перекинул свои тяжёлые перепутанные волосы со спины на плечо. Между его широкими лопатками в естественной броне Адора увидела глубокую гладкую чашевидную впадину рядом с местом, где крепилось второе крыло. Головка в самом основании крыла слишком легко влагалась во впадину и это сбило Адору с толку. Немного неловко она потыкалась кругом в поисках верного пути. Всюду свисали оборванные мышцы или куски сухожилий, и невольно пришла мысль, что изучать анатомические атласы, так дотошно составленные придворными учёными, всё-таки не самое бесполезное занятие. Он, дожидаясь, взволнованно дышал. Сегменты хитиновой брони его тела двигались и раздавались при каждом глубоком вдохе, и длинные тёмные шипы чуть приподнимались. Вдруг он прерывисто выдохнул как от боли, и здоровое крыло затрепетало с низким гулом.       — Эти органы… — сдавленно проговорил он, — …очень чувствительные.       Адора перепугалась.       — Что? Где? — воскликнула она.       — Эти придатки… под крыльями.       — О, небо, что это я потрогала?!       — С помощью них я держу равновесие в полёте…       Она почувствовала себя глупее прежнего, но и испытала облегчение.       — Ах, это?       — Прошу тебя, не касайся!.. — попросил он и обернулся через плечо. Он был смертельно бледен, и во взгляде стояла боль.       Он хотел было ещё что-то сказать или спросить, но отвернулся, поник головой, и всё продолжал нервно потирать руки, будто это навязчивое движение его успокаивало. От его боли ей самой сделалось больно и захотелось всё исправить немедленно, чтобы тяжёлые воспоминания ушли вместе с увечьями.       — Мне остаётся только уповать на твое великодушие, — сказала Адора, — Залечить эту рану — меньшее, что я могу сделать.       Она жестоко воткнула головку крыла на место, выхватила из складок одежды маленький, но острый нож, и полоснула себя по руке. Рана получилась глубокой, от вида рассечённой кожи стало как-то странно в теле, как во время полёта, только без уверенности. Горячая кровь с проблеском золотых искр потекла по ладони, и Адора направила её, эти тяжёлые крупные капли в сочленение крыла.       — Что ты делаешь? — тихо спросил он.       Она упрямо молчала. Интересно, сколько понадобится?       И вот части брони начали двигаться, и трещины медленно сходились. Адора осторожно выпустила крыло, и оно не упало. Пока что меньшее почти в полтора раза от нормальных размеров оно медленно наполнялось гемолимфой, и в его прозрачных жилах Адора с удовольствием видела новый чуть розоватый с золотом цвет. Он пошевелил крылом и снова медленно с изумлением обернулся.       — Вот и всё! — сказала она, улыбаясь. Она взялась за запястье и вдруг почуяла, что рукав сильно намок. Под ногами на камнях алые капли скапливались в маленькую лужу.       — Ерунда, — успела проговорить она, прежде чем колени у неё дрогнули и всё закружилось.

***

      Княжна упала в обморок, и очень повезло, что не свалилась в самый карьер под каменистый берег. Азориэль стоял и смотрел на неё несколько настороженно. Она не умрёт так просто. Кровь уже унялась, рана на вспоротом запястье медленно, но схватывалась. Азориэль смотрел на неё, на её побледневшее глуповатое лицо, на косы, что выбились из-под покрывала, растрепались и легли на камень, как чёрные змеи. Кажется, сейчас так легко схватить её и всё-таки украсть, унести, как и мечталось… Он бросил взгляд туда, где лежал его путь, через карьер и дальше, за границы леса, где недалече начинались совсем другие земли. На том берегу, где он пил и умывался, на тёмной воде белела брюхом вверх всплывшая рыба.       В немой злобе скрипнув зубами, он оставил её и вернулся на тропу. Тщеславие сильно, но страх сильнее. Ещё одного настолько позорного и сокрушительного поражения он не переживёт. Крыло ему вернул только счастливый случай — совестливость и безрассудство этой дурочки — но нельзя и дальше полагаться на удачу! Позор… Теперь он не ждал его впереди. Вернуться домой без добычи не так страшно, как вернуться калекой. Но стыд был, был, жгучий и мучительный. И отныне он останется с ним навсегда.       Он вспомнил, как потерял крыло, и яд горячей волной снова поднялся к горлу и хлынул наружу. Лучше бы он умер, чем испытал подобное ещё раз. А ведь она подвергала его опасности! Захотелось обернуться, словно в уязвимую спину нацелился враждебный взгляд, но, вспомнив о гордости, он сдержался. Летать пока рано, следовало торопиться, покинуть чужие земли и не быть рядом с ней — принадлежащей не ему. Но…       Надежда, греющая самолюбие, появилась в его сердце, в тот самый миг, когда княжна Адора окликнула его с противоположного берега. Зачем она здесь? Неужели своевольная дочка столь могущественного лорда сидов, что породниться с ними значило неимоверно возвыситься во всех трёх мирах, добровольно решила покинуть отчий дом и уйти с ним — на её глазах поверженным и униженным. Догадка, что её любовь родилась из жалости, снова вызвала в центре груди саднящую боль, и жжение яда поднялось к горлу холодным привычно мучительным огнём. Внутренности защищала слизистая плёнка, но его тело немного изменилось здесь, так близко к землям существ совсем иной природы, и необычайно нежная мягкая кожа лица ужасно страдала. Губы разъело до язв, и из них по подбородку и шее текла прозрачная сукровица. Он сплюнул на землю. К его удивлению в смеси слюны, яда и бледной геомолимфы блеснули золотистые искры.       Как и воспоминания о поражении, она с ним останется навсегда. Как и досада от ею сказанных слов… Что же она, в самом деле предполагала, что он будет плакать по ней?! Глупо. Сентиментально до отвращения. Она притащила с собой какой-то дырявый камешек, подобранный, наверняка, даже не в её саду, и рассказала ту слащавую сказку. Когда он стоял ночью среди роз под её окном, он думал, что больше никогда её не увидит, поэтому не таился, да и не смог бы не оставить после себя безобразных следов. На него перестали обращать внимание, после приказа убираться прочь и то, как легко он прошёл в сад лишний раз уязвляло. Но…       От этих «но» у него голова шла кругом. Он застонал от злости, резко остановился и свернул с тропы.       Княжну он нашёл быстро. Она и не думала скрываться, вышагивая легко и решительно, ничего не боясь даже здесь. Беспечная самоуверенность избалованного ребёнка, не знавшего в жизни никакого горя. Что же! Как бы сильна она ни была, сызмальства обученная держаться в седле, владеть оружием и чарами, она даже и представить не могла, какие напасти ждут неосторожного дурака на границе пустошей ночами. Уже смеркалось, и бор редел, уступая место каменистой равнине. Адора, не зная усталости, шла по всё более неровной тропке, то спускалась в сумрачные ложбины, где вместо лесного мха светлел кварцевый песок, то поднималась на холмы, заросшие можжевельником. Невидимый благодаря цвету брони Азориэль наблюдал за ней с вершины сосны — одной из последних могучих сосен. Дальше они, встречаясь всё реже, становились тонкими и чахлыми. Адора удалялась от леса, шла прямо навстречу ночи. Он долго провожал взглядом её стройную фигурку, смотрел, пока синеватый блеск, то ли кос, то ли перьев, то ли украшений на одеждах совсем не пропал вдали. Внезапно разозлившись, он прянул вниз, обратился роем и нагнал её в несколько мгновений.       — Тебе нечего здесь делать, — сказал он, в тайне жутко боясь ответа. — Возвращайся домой!       Она улыбнулась.       — Рада видеть, что тебя полегчало. Ты уже можешь оборачиваться!.. — она замялась и опустила ресницы — густые и чёрные.       Повисла ужасная тишина. Оба они, блуждая взглядом по камням и сухим былинкам, одновременно вдохнули, попытались заговорить и осеклись.       — Во имя Бездны! — проговорил Азориэль раздражённо. — Владения твоего достопочтенного отца лежат в стороне солнца, о, княжна. Или ты заблудилась?       — Я думала, что нагоняю тебя, — ответила она просто.       — И отчего же ты нагоняла меня?       — Может быть, оттого что я тебя люблю.       Его обожгло, как огнём. Странное чувство обуяло его по отношению к ней. Почти яростная злоба, почти ненависть.       — Пошла прочь, дура! — заорал Азориэль, взмахнув рукой с такой силой, что поднял вместе с пылью крупный гравий. Адора вздрогнула и отпрянула, с удивлением уставившись своими на редкость глупыми огромными синими глазами и хлопая ресницами. Ему нестерпимо захотелось причинить себе сильную боль, нанести по-настоящему тяжкую рану, потому что ударь он её, у него не осталось бы другого пути. Её защищала доброта и невинность, её мистическая сила, снова напоминая о его беспомощности.       — Думаешь, тебе дано так просто оскорблять меня, княжна Адора?! — воскликнул он и ударил кулаком о ладонь. — Происхождение моей семьи не менее высоко, чем ваше, оттого выбор мой и пал на тебя! И ты смеешь бросать столь надменные слова мне в лицо, смеешь смеяться надо мной?!       Говоря, он уставил в неё острый коготь указательного пальца весьма непочтительным жестом. Она поглядела надменно и отвернулась, вздёрнув нос. Ничего не сказала, но снова заставила его почувствовать, будто в него плюнули.       — Я и не думала тебя оскорблять. Что странного тебе почудилось в моих словах, о, принц? Не ты ли, схватив меня и утащив в небо, предложил мне руку и сердце? — Она усмехнулась и развела руками. — Моё детство без забот и хлопот слишком затянулось, но всему рано или поздно приходит конец. — Говоря это, Адора печально покачала головой и снова улыбнулась, уже как-то иначе, так, что в Азориэле на миг утихла клокочущая боль. — И… твоя отвага меня прельстила. Ты бы и правда смог меня забрать, если бы нас догнал кто-то другой… не рыцарь Ктерион. С безумной силищей Ктериона даже мне не совладать.       Адора вздрогнула как от внезапного холода. Поверх платья она была одета в короткую кацавейку и плотнее её запахнула. Азориэль тоже невольно вздрогнул. Должно быть, он ещё долго будет вспоминать, как рыцарь-чудовище, смеясь без малейшей доли веселья в голосе, вырывал крыло из его спины, как под его тяжёлой стопой хрустел хитин и рвались жилы. Его снова затошнило, то ли от страха, то ли от злости.       — Тебе не совладать с ним? — холодно прошипел Азориэль. — Тебе не совладать? Ты говоришь это тому, кто проиграл с ним бой. Тому, с кем хотела сбежать! С твоих слов выходит, что я в этой тройке слабейший.       — Я готова сбежать не с тем, кого смогу победить и не с тем, кто способен победить меня, принц Азориэль, — воскликнула Адора ему в тон. — Только с тем, кто достаточно отважен, чтобы пытаться, кто не устрашится неудачи!.. — Она взмахнула руками и сердито подбоченилась. — О! Так меня ещё никто не смел оскорблять! Отказом! О, ты воистину храбрец из храбрецов! Ты же хотел получить меня? Так вот она я! Чего же тебе ещё надо?       — Не так. Мне не нужны от тебя подачки.       — О! Если не забираешь силой, то тогда и не нужно?! Гордец! — Она, вся покраснев и сделавшись невыносимо красивой, молчала, сердито сопя. — Впрочем, могу тебя понять, — вдруг заговорила она снова, почти спокойно. — Забрать трофей вроде меня, значит покрыть себя славой. Только такой подвиг и достоин отпрыска великого адского владыки.       Азориэль не смог понять, издевается ли она над ним или говорит серьёзно.       — Мне не остаётся ничего другого, — проговорил он, с чувством, что где-то внутри вскрылся нарыв и потёк гной. Он даже не осознавал вполне, что именно говорит, слышал себя, как со стороны. — Одни получают всё по наследству от отца, другие покрывают себя славой в сражениях, но чем слабее ты, тем меньше получаешь и тем меньшего можешь добиться! У меня тридцать восемь братьев и сестёр, и все мы из одного выводка! И все они сильнее меня, можешь ли ты это понять, княжна?! Я ничего не смог! Я никто! Прежде, чем я умру и превращусь в прах, мне нужно хотя бы продлить род, чтобы хоть как-то оставить свой след в этом мире! Иначе всё будет напрасно! Идеальная кровь княжеского рода сидов и моя адская сила! — произнёс он с мечтательной страстью и осёкся, потому что голос у него сорвался до хрипа. — Будет, чем гордиться!       Адора нахмурилась и побледнела.       — А что же я? — прошептала она. — Что же мои подвиги, мои достоинства, моя красота? Тебя прельстила только кровь и высокое происхождение?.. Я тебе не охотничья собака и не лошадь!       Он понял, что она готова в голос завопить от гнева, но воспитание и гордость не позволили ей показать истинные чувства. Сверкнув глазами, она взмыла в небо и улетела в направлении леса.

***

      Ветер срывал с лица слёзы. Она не разбирала дороги, сперва совсем забывшись от такой острой обиды, какую ей совсем нечасто приходилось переживать в своей счастливой жизни, наполненной от колыбели до сегодняшнего дня одним только солнечным светом и всеобщей любовью. Простодушная и незлонравная, она всегда получала всё, что хотела. Всех кормилиц и воспитательниц от служанки до дворянки считала своими матерями, и они любили её в ответ, все почтенные мужи при дворе отца неимоверно её баловали и заваливали подарками, каждый из их сыновей — и рыцарь и оруженосец — был в неё или безумно влюблён, или почитал сестрой и за её интересы умер бы на месте. Адоре и в голову не могло прийти, что кто-то сможет ей отказать. В жизни никто ни разу не называл её дурой!       Впрочем, дурой она себя не считала, и воззвала к собственному разуму. Раненые животные очень опасны, да и не следовало забывать, что его удивительная природа несколько отлична… Оскорблённый Азориэль не сразу найдёт в себе силы для доброжелательности. Но города берёт настойчивый! Адора вытерла глаза рукавом и усмехнулась, не в силах сдерживать это сильное и странное чувство в груди. Когда она вспоминала его замершие большие и умные глаза, его лицо, не скрытое естественным забралом из гладких тускло-блестящих телесных покровов, ей становилось беспричинно весело, но и как-то по-хорошему грустно. Демон. Изменчивый, сильный, напитанный непонятным мрачным могуществом, но такой уязвимый… Как бы ей хотелось узнать его лучше!       Что же теперь будет? Последует ли он за ней, после таких откровений? Даже если нет, на этом ничего не кончится. Она вернётся домой, в этот раз уж точно посоветуется с матерью и отцом, потому что после такой выходки с неё впредь глаз не спустят, и станет терпеливо ждать. Если уж решила выйти замуж, даже родители ей не помешают, особенно, если она выскажет своё желание. Желание княжны — закон. Особенно, если она сокровище, единственный ребёнок. Гнев Ктериона, чью безмозглость могла превзойти только его собственная жестокость, Адора не успела остановить, за что жутко себя корила, но он наверняка действовал по собственной воле, а не выполнял приказ. И даже если отец будет против вновь рассмотреть принца Азориэля в качестве жениха, на мнение отца всегда можно повлиять, если вздыхать, бледнеть и украдкой вытирать слезинки. Иногда ей казалось, что все, совсем все, и слуги, и родители, и свита, и даже могущественные чародеи как бы связаны с ней тонкими невесомыми ниточками, как те, что выделяют гусеницы-шелкопряды, что она способна дёргать за них, и что нити эти прочны, как сталь. Если бы внедрить такую в ум и сердце Азориэля!       Осознав раньше невидимое тщеславие, она удивилась. Когда она покидала этого гордеца, слёзы брызнули из глаз от досады: он единственный не стал её трофеем, по мановению ресниц не согласился стать соучастником, по сути, каприза, не поддался на доброту, его не подкупил и жест доброй воли… Достаточно ли она красива, чтобы очаровать его? Быть может, для существ его природы — она просто уродина, и ему в самом деле важна только её кровь в которой течёт колдовство, кровь, что даёт неуязвимость ко многим ужасам нижних миров?       Адора вздохнула. Он так силён! Пусть с рождения обречённый на трудности, он был закалён своим родным миром, и эта внутренняя мощь чувствовалась даже во взгляде. Он-то точно знает, чего хочет! А она знает ли?       Стало темно. Мгла низких туч не позволяла понять направление, даже багровая полоса заката давно погасла. Адора не боялась заблудиться, но, если взят неверный курс, она рисковала потерять слишком много времени. Пришлось снизиться. Она встала на какие-то скалы, и не увидела кругом ничего, кроме тумана.

***

      На миг её сердце кольнула острая жалость к себе. Очень захотелось оказаться дома. Там горячая ванна, тёплая постель и можно попросить няню вместе пойти на кухню и приготовить на ночь глядя чего-нибудь вкусного, хоть жареного хлеба с сыром… От этих мыслей Адоре жутко захотелось есть, даже челюсти свело, и немного закружилась голова. Она потёрла локоть, который зашибла, когда совсем недавно свалилась в обморок от потери крови. К удивлению, прикосновение оказалось болезненным. Синяк не зажил. Если подумать, она ещё ни разу так сильно не ранилась, крови вылилось с добрые полстакана… Наверное, пройдёт какое-то время, прежде, чем сила исцелять себя вернётся в полной мере. И тогда она впервые в жизни ощутила странное холодное чувство. Страх.       Она нахмурилась, сердясь на себя. Покидала дом она с мыслью стать сильной. Сильной, как этот загадочный чужак, что не побоялся схватить её, даже прежде, чем спросил, хочет ли она отправиться с ним. Тогда она не стала отбиваться и не разгневалась. Потому что вдруг поняла, что хочет пойти туда, куда зовёт её он. Мгновенно пришло облегчение, как поток свежего ветра в душной комнате, от одной мысли, что можно в раз избавиться от каждодневной скуки и от тяжести всех этих связей — тёплых, хороших, доброжелательных, но неглубоких, как мелкая лужа. Когда он поднял её над рощей, она увидела холмы вдалеке, те самые, на которые так часто смотрела из окна своей башни, и вот сейчас-то и наступит время, когда она, наконец, сможет увидеть, что там, за ними, и рядом будет он — демон-принц — в ком угадывалась невообразимая глубина. В отличие от неё — он свободен.       — Хватит о нём, Адора, — сказала она, досадливо наморщив нос, — если он в самом деле так уж силён, как тебе показалось, значит вернётся, чтобы попытать удачу ещё раз. А теперь надо бы понять в какой стороне дом.       Она осторожно спустилась с невысокой скалы. Кругом на песке тут и там темнели валуны и колючий кустарник, и этот пейзаж напомнил о массиве причудливых скальных останцев в одном уголке охотничьих угодий отца. Это место, похожее на лабиринт, называли «чёртовым городищем», и там, в маленьких пещерках в самом деле жили духи. В поисках мха, Адора обошла кругом одну из почти вертикально торчавших скал, касаясь влажного камня рукой, но отполированная древним ледником и бесчисленными ветрами поверхность была совсем гладкой. Ни мхов, ни лишайников.       Так она переходила от одной скалы к другой и слышала только шуршание собственных шагов. Её начало клонить в сон. Следовало поискать какую-нибудь выемку в камнях и переждать ночь там, и Адора так и порешила, когда услышала где-то, казалось бы, довольно далеко тоскливый и гневный рёв большого зверя.       Она замерла и прислушалась. Рёв прозвучал ещё раз, и ещё, чуть ближе. Потом сквозь влажный туман донеслись голоса. Адора поспешила в противоположном направлении, ловя каждый звук. Ещё не хватало нарваться на диких животных! Очень хотелось просто вспорхнуть вверх, однако целый день пути тут-то и сказался — навалилась усталость, и от одной мысли расправить крылья у неё сильно закружилась голова. Всё очевиднее становилось, что она много не учла, когда так беспечно сбежала из дома.       Пытаясь бодриться, Адора шла всё быстрее, но животный рык становился ближе, нагоняя. Скоро она начала различать, что это не одно животное, скорее, два. Их яростный рёв был шумом сражения. Где-то неподалёку прогрохотали обрушенные скалы, раздался треск кустарника. Какие-то крупные, чудовищно большие звери дрались не на жизнь, а насмерть, круша всё кругом.       — Убирайся прочь!.. — услышала Адора, и этот рык, несмотря на низкие ноты, показался Адоре женским. Она затихла, прижавшись спиной к скале, стоя под естественным козырьком. Ей казалось, что чудовища прыгнули прямо на каменную площадку позади неё. Со скалы посыпались мелкие камешки.       Бой был ожесточённым. Иногда Адора, ни жива, ни мертва, слышала гневные выкрики и проклятья. Сверху, как снег, летели клочки меха, плохо различимые в полумраке ночи. Грохот не стихал. Вдруг среди шума и воя, замершая статуей Адора начала различать ещё какой-то звук, высокий тревожный писк, а потом в ногу её что-то ткнулось. Вздрогнув, она поглядела вниз. У её ног пищал котёнок крупной кошки, ещё покрытый младенческим пухом, но уже не слепой. На его спине дрожали бессильно растопыренные кожистые крылышки. Маленькая мантикора!       Адора растерялась. Разумнее всего было бежать подальше, чтобы не вызвать на себя гнев чудовища, к котёнку которого нелёгкая её заставила приблизиться. Но покинуть убежище в двух шагах от сражающихся чудовищ, вполне вероятно двух взрослых мантикор, казалось ещё большим безумием. Что если обе они кинуться вдогонку? Что если она просто попадёт под горячую руку, и они затопчут её в пылу драки? Котёнок пронзительно кричал, продолжая тыкаться в сапог Адоры. Потом, поняв её бестолковость, он пополз из-под скального навеса прямиком к открытому пространству. Адора подхватила его и прижала к груди, молясь, чтобы он замолчал.

***

      Котёнок успокоился, начал вонзать в одежду свои тоненькие коготки и месить грудь Адоры. И княжна тоже успокоилась. Здесь их не заметят. Она начала творить чары, чтобы спрятать любые следы присутствия, не только облик, но и звуки, и запахи. Это рискованно, когда имеешь дело с могучими волшебными зверями, но в душе Адора всегда имела глубокое убеждение, что уж с ней-то ничего плохого произойти не может. И сейчас тоже обойдётся. Заклинание скрыло её плотным пузырём. Только сейчас заметив, как от скованного положения устали ноги и что острый камень уже давно впивается в спину, Адора присела на корточки, поудобнее перехватив котёнка. С этой ношей за пазухой стало тепло.       Когда битва закончилась, она совсем было перестала переживать, только прислушивалась к рыку и рёву, которые то приближались, то отдалялись. Откуда-то сверху на песок и камни перед укрытием Адоры рухнула огромная туша мантикоры-львицы, разбрызгивая кровь из разодранного горла.       Мрак не был для глаз сиды совершенно непроглядным, даже во тьме, подобной этой, пасмурной ночи она хорошо видела силуэты скал, кривых низкорослых деревьев и мёртвого чудовища. Вдруг земля сотряслась от бесшумного толчка, и Адора узрела второго монстра — убийцу.       Его шкура казалось чёрной, как сама темнота, и лоснилась, как дорогой атлас, ростом в холке он превосходил крупную лошадь. Мантикора-лев неторопливо подошёл к своей жертве и обнюхал её. Вскинул голову. На лице загорелись светлячки-глаза, пронзительные, разумные и совершенно бесчувственные. Он глубоко втянул воздух и фыркнул.       — Как странно, — сказал он. — Не часто я чую кровь сидов так далеко от границы. Как ты успела пораниться?       Адора зашипела в досаде на свою глупость. Она совсем забыла, что промочила собственной кровью рукав. Магическая кровь для чудовищ из пустоши, верно, бьёт, как флакон разлитых благовоний — ничем не скроешь, даже чарами. Отряхнув подол, Адора вышла из-под скалы. Лев окинул её взглядом и чуть склонил голову в учтивом поклоне,       Адора поклонилась тоже.       — Княжна, — проговорил он.       Он был разумным чудовищем, но не смог скрыть животной простоты — Адора заметила, как он поджал хвост и начал крутить ушами, прислушиваясь к окружению. Сложно было поверить, что она здесь, в пустоши, совсем одна, без сопровождения свиты.       — Случилось отстать от охоты, — сказала Адора. — Должно быть, меня уже обыскались.       Он улыбнулся, как человек. Он знал, что она лукавит. Пустошь была тиха, как и в любую другую ночь.       — В таком случае, — сказал он, сделав два мягких шага ближе, — отдай ублюдка, и я пожелаю тебе удачной охоты.       Адора поплотнее запахнула свою кацавейку и усмехнулась.       — Нет, — сказала она. — Он мне понравился. Я заберу его себе.       Она не испытывала страха, но почувствовала, как тело колотит. Конечно, гордость не позволила бы отдать котёнка чудовищу. Он охотился на малышей. Даже если бы это были его собственные дети, он бы убил мальчиков и сохранил девочек, чтобы взять их в жёны. Сомнений не было, что котёнок был угрозой его будущей власти на этом куске земли.       — Меньше всего хотелось бы сделать своим врагом твоего отца, но даже от княжеского рода такой дерзости я не потерплю, — прорычал он, хлеща хвостом. — Я отниму добычу силой!       С удивлением, Адора, дитя своих воинственных предков, отметила, что словно всю жизнь была готова погибнуть в драке. Кровь неё закипала. Лев осалил зубы, глаза его загорелись. Когда он припал к земле, чтобы прыгнуть, Адора выкинула вперёд руку и зажгла между ними яркий светоч, полыхнувший белым огнём. В тот же миг она рванулась вверх, расправив крылья.       Но она не смогла набрать высоту. Ураганный ветер сшиб её в полёте, и расправленные крылья сработали как паруса. Её закружило. Она потерялась, упала, ударившись о камни плечом и бедром, и покатилась по пологому склону. Мантикора настигла её в два прыжка, но Адора была готова его встретить. Едва поняв, где низ, где верх, она встала на ноги, и, ещё не поднявшись в полный рост уже твёрдо держала в руке призванное оружие — свою лёгкую саблю. Увидев блеск полированного металла, чудовище приостановило свой порыв. Пусть он мог смять маленькую сиду лапами, как птичку, получить аршин закалённой острой стали в грудь ему не улыбалось.       — Давай, дикая тварь, — сказала Адора, отбрасывая волосы с лица и скалясь в улыбке не хуже чудовища, — тронь меня хоть одним когтем! У отца нет среди трофеев только головы мантикоры!       Она, уповая на его благоразумие, не думала, что он в самом деле отважится причинить ей вред, оттого и храбрилась. Но она переоценила его разумность.       — Века идут, а вы всё так и страдаете от своей кровожадности! — взревел он в нетерпении, хлопая своими огромными крылами и создавая бурю. — Так тому и быть!       Адора прикрывала лицо и один глаз он песка и острых камней, другой не сводила с чудовища, но вот ей показалось, что вокруг мельтешит не только сор. К шуму ветра прибавился зудящий гул, и вдруг словно само небо рухнуло на землю. Азориэль обрушился вниз, приняв форму роя.       Княжна, накрыв голову крыльями и создав плотный кокон, села на землю, опасаясь его едва ни не больше сражающихся мантикор. Пока она не сделала этого, крупные мухи и мелкие жучки успели облепить ей лицо, и теперь она чувствовала, как они щекочут шею и крылья. Лев бешено ревел.       — Ты, отродье Вельзевула!.. — разобрала она в гуле. – Разбойник среди демонов, ты не сможешь вечно творить произвол!..       Он взвыл так, что Адора невольно дрогнула.       — О, хотел бы я стать таким же могучим, как ты!.. — выкрикнул он, и больше не прозвучало ни слова, только вой.

***

      Адора услышала шаги. Он остановился рядом с ней, и мысленным взором она видела его странную чуть сгорбленную фигуру. Он потирал руки, будто не знал, куда их деть, и смотрел в сторону, даже когда говорил.       — Выходи, — сказал он.       Адора, немного смущённо развернула крылья, убрала меч, тряхнула волосами, избавляясь от жучков, и с досадой почувствовала, что тоже не может посмотреть ему в глаза. Преодолев это, она вскинула голову. Жучки, пролетев расстояние между ними, спрятались в сочленениях его доспехов.       — Я тебе очень благодарна, принц, — сказала она. — Какая удача, что ты…       — Удача, что ты использовала яркий свет. Так я нашёл тебя. Не следует тому, кто не знает пустошь, ходить по ней ночами.       — Мне везёт! — В его крови был яд, — вдруг задумчиво проговорил Азориэль с таким видом, словно он ещё чувствовал изысканный вкус и оценивал его. — Неплохо.       От этих слов Адору немного замутило. Из-за его широкого плеча она видела, что от мантикоры остались только белеющие на камнях кости. Тут она вспомнила из-за чего рисковала жизнью — про свою находку.       — Посмотри-ка, кого я нашла! — радостно заявила она и вытащила из-за пазухи котёнка.       — О, Бездна! — воскликнул Азориэль. — Так вот, почему мантикора пыталась убить тебя!       — Нет, он пытался убить котёнка, а я его спасла. — Теперь она рассмотрела малышку-мантикору лучше и поняла, что милее ничего не видела. — Он как младенец, только… страшненький. Только глянь на его розовый носик!       Азориэль на находку посмотрел несколько скептично.       — Не самая красивая тварь, — сказал он. — Маленький уродец.       — Не говори так, ему же обидно! В каждой твари своя красота!       — Он ещё слишком мал, чтобы понимать смысл речи, — возразил Азориэль совершенно серьёзным тоном, не замечая, что Адора хохочет. Он потрогал крохотный скорпионий хвостик. — Но, да, есть и в них прелесть.       Желая поделиться такой драгоценностью, Адора протянула ему котёнка, и он осторожно взял его на руки, прижав к груди, как маленького ребёнка, а не как зверёныша.       — Даже жаль, что такой могучий зверь уже никогда войдёт в полную силу, — проговорил Азориэль, помолчав. — Я видел его мёртвую мать. Будучи сиротой, он никогда не научится охотиться… Только родился, а уже должен умереть.       — Что ты такое говоришь? — сказала Адора, хмурясь. — Я его не брошу, я позабочусь о нём…       — Ты знаешь, что едят мантикоры?       Поскольку она, с глазами, уже полными слёз, только помотала головой, он продолжил:       — Среди скал они охотятся на великих ядовитых змеев. Ты сможешь добывать для него этих змеев? Милосерднее было бы убить его теперь.       Адора уронила голову и разрыдалась. Азориэль озадаченно на неё воззрился, а потом вздохнул. Она рыдала долго. Сев на землю, она промочила себе все рукава. Никогда раньше она не чувствовала внутри себя такой бури: испуг, ярость боя, страх за жизнь и решимость, и, наконец, это непонятное, что делало её рядом с ним слишком уязвимой. Но слёзы высохли так же внезапно, как родились.       Адора вскочила и, вытерев глаза, улыбнулась.       — Прости меня, принц, — сказала она. — Нелегко удержать себя в руках сразу после того, как тебя едва не разорвали на части… Пусть ты и прав, но этот малыш теперь не дикая мантикора. Я отнесу его домой. Чародеи или ловчие, кто ни будь да лучше меня знает, что теперь с ним делать.       Он сильно смутился её бурных слёз, поэтому теперь рад был вернуть беседу в мирное русло.       — Это мудро, — сказал он. — Не помню, чтобы кто-то раньше держал мантикор при дворе. Быть может, они едят и какое другое мясо.       Всё это время Азориэль продолжал бережно держать котёнка на руках. Тот, свернувшись клубком, спал.       — Кости целы и ран нет, — сказал Азориэль, — но он совсем вялый, должно быть, очень голодный.       — А ты так мило смотришься с ребёнком на руках, — проговорила Адора. — Из тебя бы получился хороший отец.       Азориэль посмотрел на неё вопросительно, перевёл взгляд на котёнка.       — Не могу назвать свои чувства родительской заботой. Это просто жалость, — сказал он. — Для нас рождение одного, двух, или даже трёх-четырёх детенышей — весьма странный путь. Посмотри, что из этого выходит. Заявляется сильный самец с близлежащих владений и убивает каждого мальчика… Сотни, несколько сотен детей за одно рождение и десяток-другой из них непременно выживет и возмужает… — В его голосе появилась мрачная мечтательность, глаза под ресницами стали влажными. — Вот стратегия победы.       — Как это возможно? — спросила Адора. — Мы, сиды, не мечем икру, как рыба.       Азориэль улыбнулся. До сих пор Адора не видела его таким, в его или искажённом злобой, или мрачно-холодном лице появилось выражение совершенно очаровавшей её томности. «Он же пожрал его, — мелькнула мысль в уме сообразительной Адоры. — У меня после еды тоже хорошее настроение».       — Это сокровенная тема, о, княжна, — сказал он тихо. — Хочешь, чтобы я рассказал?       Адора покраснела, но не в её правилах было отступать перед вызовом.       — Конечно, — сказала она. — Мне интересно знать о тебе всё, принц.       — Могущественная магия моих родных сфер, — прошептал Азориэль. — Моя жизненная сила, твоя жизненная сила… Они, извлечённые вовне, смешаются в могучем и выносливом теле, и на свет в положенный срок родятся наши потомки. Узнать какими они будут — каждый раз узреть чудо.       Адора опустила ресницы, вслушиваясь в его низкий шелестящий голос, и до неё не сразу дошёл смысл сказанного.       — Для того, чтобы сделать детей нам понадобиться кто-то третий?! — воскликнула она.       — Да, — сказал он, и видя её недоумение, пожал плечами. — Выносить благородных детей — важная обязанность. Многие воины почитают за огромную честь предоставить сюзерену своё тело.       Внезапно для себя Адора ощутила тепло в груди от его необычных слов. Эта мысль не только не казалась ей кощунственной, но и даже как-то странно волновала… Иметь детей с ним?       — Мне… — проговорила она. — Это выходит, мне не придётся рожать… Разве можно тогда почувствовать себя матерью?       Азориэль снова с шелестом пожал плечами, и его слюдяные крылья чуть задрожали. Он передал ей котёнка.       — Разве сейчас, — спросил он, — ты не чувствуешь себя матерью?       Верная своей беспечности Адора рассмеялась и шагнула к Азориэлю совсем близко.       — Ах, мы так недавно встретились, а мне кажется, что я знаю тебя целую вечность, — сказала она, заглядывая в его большие серые глаза.       Она убрала с его лица прядь волос и коснулась ладонью его прохладной щеки. Они стали так близко друг к другу, что чувствовали дыхание. Он — что-то ягодное, она — сильный запах аптечных трав и миндаля. Адора закрыла глаза. Его почерневшие губы покрывались трещинами, но она всё равно была не против, чтобы он её поцеловал. Однако ничего не происходило. Умиляясь его робости, Адора сама чуть качнулась ему навстречу, и вдруг он так сильно оттолкнул её, что она потеряла равновесие и плюхнулась на высокий плоский камень. Она, придерживая котёнка, посмотрела на него с изумлением. Азориэль был бледен так нездорово, что она испугалась.       — Никогда так не делай, — тихо проговорил он.       — Х-хорошо, — прошептала Адора. И тут она заметила, глядя на него снизу-вверх, что небо прояснилось.       Звёзды размером с кулак сияли на чёрном небе, холодные, безразличные, страшные. Их свет ложился на его броню радужным переливом, серебрил её инеем, как алмазной крошкой.       — Ктерион, — прошептала Адора и вместе с именем выдохнула пар.       Она обернулась. Одна из ярких звёзд на небе медленно и неотвратимо приближалась. Адора схватила Азориэля за сочленение доспехов на шее и закричала, заставляя смотреть себе в лицо:       — За мной послали рыцаря Герарда Ктериона! Азориэль, беги, в Бездну гордость! С ним не договоришься, он дурак!       Азориэль осторожно поднял руки и сжал маленькие ладошки княжны в своих ладонях, покрытых бронёй, гладкой как спинки жуков.       — Не нужно оскорблять меня такими речами, княжна, — прошептал он.