Баллада о заморской бродяге

***

      Обратный путь показался Солейн тяжелее: что-то словно давило ей на плечи. Было жарко, солнечно, в воздухе пахло дымом от костров, металлом и конским навозом. Она не устала в сражении — вообще не успела никого убить, растерявшись в непривычной суете, но её всё равно изводила совесть. Фраза пекаря «жаль, что Вы выбрали их сторону, миледи» прочно засела в груди и мешала глубоко вдохнуть. Повсюду, развеваясь на ветру, пестрели знамёна — горделивые золотые львы на алом фоне.       Золото, обагрённое кровью любого, кто посмел бы пойти против семьи Ланнистер. — «Казнить пожилую женщину… зачем? — мысленно спрашивала себя Солейн. — Неужели нельзя было просто сослать её куда-нибудь, чтоб она дожила свои дни в заключении и умерла от старости?»       Но вслух она не говорила ничего, лишь гладила Гвоздику и подбадривала её. Пышные зелёные сады, окружавшие замок Хайгарден, вскоре сменились песчаными просторами. Деревья практически пропали; рядом с огромными валунами росли только жёсткие, сухие кусты. Солейн занервничала. Ей было тревожно и некомфортно на местности, которая просматривалась на многие мили с любого угла. Бронн иногда поглядывал на неё с беспокойством, Дикон Тарли — с сочувствием. Сир Джейме и лорд Рендилл вообще, похоже, на время позабыли о её существовании. Пехотинцы маршировали за ними, и звуки их шагов, перемежаясь с ритмичным стуком копий о землю, сливались в монотонный гул. Крытые повозки с золотом давно исчезли впереди — сир Джейме велел доставить драгоценности и деньги в столицу до заката. Порывы горячего ветра, отражаясь от плоских каменистых холмов, взметали вверх дорожную пыль. Солейн морщилась, сплёвывала забивающийся в нос и рот мелкий песок, пыталась протереть глаза тыльной стороной ладони… — «Ненавижу степи», — подумала она.           Чуть позже выяснилось, что взятие Хайгардена штурмом — ещё не предел вестеросской жестокости. От вида рыдающих крестьян, которые безропотно грузили в телеги всё, что посадили и вырастили своими руками, Солейн было не по себе: ладони холодели, по спине пробегали мурашки. Когда она представляла себя на месте каждого из них, в её душе закипал гнев, но ей приходилось изображать строгое лицо и грозить им алебардой — старикам, женщинам, подросткам; торопить их, запугивать. Внутренний голос кричал, что это неправильно, что она должна остановиться, попросить у крестьян прощения, сбежать и спрятаться, как обычно, в лесу…       Но Солейн знала, что сир Джейме не отпустил бы её — мигом отправил бы своих подчинённых за её головой. Может быть, он даже поручил бы эту деликатную работу Бронну. К тому же, около Хайгардена лесами и не пахло — в прямом смысле этого слова. — Ты не собирала урожай раньше, да? — едва слышным шёпотом поинтересовался Дикон. — Чужой урожай. — Ты тоже, — наугад обронила она. — Откуда ты… — удивлённо начал тот. — Мы закончили, — лорд Рендилл неожиданно возник за их спинами, и Дикон осёкся на полуслове. — Выдвигаемся дальше, сир Джейме ждёт нас. — Ты боишься его? — тихо спросила Солейн. — Отца. — Я его… уважаю, — голос Дикона дрогнул. — Нам действительно пора ехать, миледи. Уже вечереет.       Солейн не стала уточнять, что никакая она не леди: это повлекло бы за собой вопросы, ответы на которые могли бы навредить союзу между Ланнистерами и Тарли. Она замаралась в крови ещё в Близнецах, когда присягнула на верность сиру Джейме и поклялась выполнять его приказы, или, что более вероятно, задолго до того дня — принадлежавшая ей монета ордена Безликих говорила сама за себя. — «Валар дохаэрис, — вспомнила вдруг Солейн. — Все люди должны служить».

***

      Из-за жары войсковые ряды растянулись сильнее, чем планировал сир Джейме. Но утомлённые лошади спотыкались, им нужна была вода, и он, сердито хмурясь, согласился на недолгий привал. Солейн шустро спешилась, и, пока Гвоздика пощипывала траву, разлеглась на большом прибрежном камне, который за день нагрелся, напитался теплом. Расслабившись, она разомлела и едва не задремала на виду у всего войска. От позора её спас Бронн, который, проезжая мимо на своём дорнийском вороном коне, швырнул в неё яблоком. Солейн рефлекторно поймала его, нахмурилась в недоумении, а потом рассмеялась. — Можешь почистить его алебардой, если тебе так вкуснее, — он бросил эту фразу через плечо, не оглядываясь.       Солейн обтёрла яблоко подолом плаща, откусила кусок и принялась медленно жевать. Погода портилась: облака плотнели, тяжелели, темнели, собирались на горизонте в одну громадную тучу. Обглодав несчастное яблоко до самого черенка, Солейн встала и потянулась. Её клонило в сон, но лорд Рендилл был неумолим; он рвался в столицу сильнее, чем сир Джейме — даже предложил выпороть отстающих, чтоб те пошевеливались, а не болтались где-то позади, как развязавшиеся шнурки. Сир Джейме, к счастью, ответил отказом и попросил того для начала ограничиться устным предупреждением. Лорд Рендилл холодно кивнул, но по его недобрым глазам было заметно, что он сердился и хотел срочно выместить на ком-нибудь свой гнев. Когда он ускакал проверять, в порядке ли мешки с зерном, Солейн порадовалась тому, что находилась под защитой дома Ланнистер: ей, несмотря на неудачный бой, прилюдная порка плетьми точно не грозила. — Рикон! — сир Джейме окликнул сына лорда Рендилла издалека. — Дикон, — робко поправил тот. Бронн устало расхохотался. — Слышал, что ты отлично сражался в Хайгардене. Твоя первая битва? — поинтересовался сир Джейме.       Дикон кивнул. — И? Как тебе? — не унимался он. — Ну… всё прошло великолепно?.. — Дикон, разумеется, врал; его выдавало побледневшее лицо и отстранённый взгляд. — Ой, да ладно, — отмахнулся Бронн, — твоего отца тут нет. — Я… — забормотал Дикон, — наша семья всегда была верна дому Тирелл. Я вырос среди этих людей, мы вместе ездили на охоту… — Они погибли напрасно, — согласился сир Джейме. — Но леди Оленна по своей воле предала королеву и поддержала девчонку Таргариен. Поэтому мы здесь. — А ещё я не ожидал, что будет… так пахнуть, — признался Дикон. — Я тоже, — вырвалось у Солейн. — Люди гадят под себя перед смертью, — тоном умудрённого опытом командира изрёк Бронн. — В приличных школах такому не учат? Я узнал об этом лет в пять.       Сир Джейме приоткрыл рот, чтобы сделать ему замечание, но отвернулся и промолчал. Спорить с Бронном о чём-либо было так же плодотворно, как чистить яблоко алебардой. — Леди Солейн… — несмело позвал Дикон. — Просто Солейн. — Чувство, что она тайком, обманом присвоила себе высокий титул, ей не нравилось. — Мне казалось, что Вы… ну… — Умею драться? — она мельком взглянула на Бронна и ухмыльнулась. Что бы ни творилось в Браавосе некоторое время назад, но заново держать оружие и применять его по назначению её научил именно он. — Да. Что Вы уже участвовали в битвах. — В массовых? Нет. Обычно меня нанимают, чтобы я убила кого-то одного. — Солейн стиснула ладони в кулаки так крепко, что коротко остриженные ногти больно впились в кожу. — Но в последний момент я решил поквитаться с леди Оленной лично, — сир Джейме внезапно подыграл ей. — Тише! — шикнул Бронн. — А?.. — не понял сир Джейме. — Слушайте, — он приподнял указательный палец.       Сир Джейме резко обернулся. Дикон внимательнее вгляделся в переливающуюся грозовыми тучами даль. Солейн зажмурилась — сконцентрировалась на звуках. Шелест сухих ветвей, плеск воды, людские голоса, лошадиное ржание, треск дров в кострах. Гул, подозрительно похожий на…       Она вздрогнула и распахнула глаза. Сомнений не было: к их лагерю стремительно приближалось чьё-то конное войско. — Поднять щиты! — закричал сир Джейме. — Приготовить копья! — Стройтесь в ряды! — вторил ему Бронн. — Охраняйте возы! — лорд Рендилл появился с противоположной стороны. — Держать строй!       В спешке соскочив с насиженных мест, солдаты — копейщики, лучники, мечники — судорожно надевали шлемы и расхватывали сложенные стопками красные щиты с золотыми львами. Солейн проследовала за сиром Джейме и Бронном; Дикон направился к отцу. Солдаты выстроились в шеренгу и выставили плотную, почти сплошную стену из щитов. Многих трясло — она видела, как дрожали копья в их руках. К топоту копыт прибавилось задорное улюлюканье и свист. Сир Джейме сосредоточенно всматривался в линию горизонта — туда, где сизое облако словно бы соприкасалось с холмом. — Живее, парни! Держать строй! — лорд Рендилл торопил солдат.       От волнения у Солейн пересохло во рту, она вся оледенела и боялась шевельнуться. Разглядев обрисовавшиеся вдалеке силуэты, она ахнула: прямо на них с залихватскими воплями неслась целая армия длинноволосых бородатых дикарей. Лишь некоторые надели металлические наплечники или меховые накидки; большая часть воинов была облачена в пластинчатые кожаные жилеты и штаны из грубой мешковины. Синхронно, как по команде, они обнажили уродливые, изогнутые в форме полумесяца клинки и торжествующе подняли их над головами. Дикон достал меч из ножен, и на миг их с Солейн взгляды встретились.       Они оба догадывались, что в этой битве им не победить. — Скачите назад, в столицу, — Бронн повернулся к сиру Джейме. — Я не брошу своё войско! — возмутился тот. — Вы лорд-командующий, а не простой пехотинец. Эти ублюдки нас растопчут! — Мы сможем их сдержать, — настаивал сир Джейме.       Сверху раздался звериный рык, и из-за облаков, размахивая мощными крыльями, вылетел дракон — гигантское существо пыльно-ржавого оттенка. Его шея, спина и длинный подвижный хвост были усеяны острыми шипами. Солейн судорожно выдохнула. За время, проведённое в Королевской Гавани, она успела наслушаться разных небылиц о драконах, но не думала, что ей так скоро придётся столкнуться с одним из них на поле битвы. — Солейн, — то, что Бронн назвал её по имени, напугало её до приступа дурноты. — Слезай-ка с лошади, бери алебарду и прячься за лучниками. — М-мне… мне взять щит? — заикнулась она. — Лишняя рука выросла? — Нет, — она спрыгнула на землю и с ужасом поняла, что привязывать Гвоздику было некуда и некогда. — Пора поиграть в сурка. — Солейн не знала, Бронн сказал это ей или себе самому.       Дракон обогнал орду дикарей, огромной тенью навис над войском, расправил крылья… Только тогда Солейн заметила, что верхом на нём, будто бы на обыкновенной лошади, сидела девушка — крохотная в сравнении с диковинной тварью. Ни седла, ни поводьев при ней не было — она держалась за шипы. — Дракарис, — чётко, громко проговорила та.       Последнее, что Солейн успела запомнить до того, как дракон разинул зубастую пасть и обрушил на них пламя — разбегающиеся в панике кони.

***

      Смертоносный огонь дракона пробил в шеренге дыру: закованные в металлические доспехи солдаты вспыхнули, словно облитая маслом ветошь. Под их душераздирающие крики Солейн заскочила за телегу и сорвала с себя яркий плащ — он замедлял её, делал лёгкой мишенью. В воздухе опять повис тошнотворный запах горящей плоти, густой дым застилал глаза. Дикари, нисколько не боясь, поскакали прямо сквозь пламя; они рубили головы направо и налево — обеими руками. Все попытки ланнистерских копейщиков хоть как-то притормозить врага проваливались: дикари превосходили их числом, были злее, смелее, безрассуднее, как если бы кто-то нашептал им накануне, что они неуязвимы. — Держать строй! — до Солейн донёсся голос сира Джейме. — Лучники, ко мне!       Один из дикарей спрыгнул с коня, и ланнистерский пехотинец мгновенно всадил ему копьё между лопаток. Враг плашмя грохнулся на чей-то обугленный труп. Приободрившись, она крепче стиснула алебарду в руках и осторожно выглянула из-за телеги с зерном. В паре дюймов от её лица тут же просвистела стрела. Солейн взвизгнула и отшатнулась. — Валар дохаэрис, — забормотала она, — я должна служить, должна служить…       Её взгляд выловил в толпе молодого дикаря, на котором не было ни наплечников, ни мехового нагрудника. Его жеребец споткнулся о крепления повозки, и ему пришлось сбавить скорость. Пользуясь шансом, Солейн выскочила из укрытия, размахнулась и с отчаянным криком попыталась рубануть его по ничем не защищённой шее. Она не надеялась попасть так высоко, но угодила точно в цель: из раны брызнула кровь, и парень, захлёбываясь, рухнул под ноги своему же коню. Солейн кромсала его, поверженного, до тех пор, пока дикарь не перестал шевелиться. Потом она утёрла лоб трясущейся грязной ладонью и отступила дальше от щитов, к линии берега. Горящие заживо солдаты тоже ползли к воде, но не успевали добраться до реки — умирали от ожогов, боли, некоторых затаптывали враги или лошади... — «Я никогда не буду сражаться за… как её зовут… драконью девку, никогда, — пообещала себе Солейн. — Это нечестный бой — люди против дракона! Уж лучше Ланнистеры! Шёл бы тот пекарь в задницу вместе со своими нравоучениями!»       Вокруг творилось что-то невообразимое: зловонный чёрный дым смешался с белёсым паром, и из этой удушливой завесы градом полетели стрелы. Оказалось, что дикари умели стрелять, не спешиваясь — просто вставали в сёдлах, прилаживали луки... Дракон грозно кружил над полем битвы и периодически плевался огнём в солдат и повозки. Солейн, вздрагивая от каждого звука, искала укромное местечко — понимала, что смысла упираться не было; она предпочла бы позорное бегство, а не мучительную смерть в ненавистной жаркой степи.       В этой суматохе ей удалось сразить ещё одного врага — чудом, не иначе. Он скакал ей навстречу, торжествующе ухмыляясь, размахивал клинками, и она просто выставила алебарду перед собой. Острый наконечник с хрустом вонзился мужчине в грудь, а руки Солейн прошило болью до самых плеч — от напряжения, ведь она приняла всю его скорость на себя. Он с недоумением перевёл взгляд ниже, всхлипнул и начал заваливаться набок. Не теряя времени, Солейн ударила его куда-то между шеей и ключицей. Дикарь упал, обливаясь кровью, и зацепился ногой за стремя. Конь сбросил его — встал на дыбы, взбрыкнул копытами, тревожно заржал и ускакал прочь. Она наблюдала за тем, как вражеский всадник корчился в предсмертных судорогах, и не чувствовала ни капли жалости. Дракон старательно жёг телеги дотла: он летел ровно по линии тракта и извергал из пасти потоки огня. Солейн, как призрак, блуждала по полю и добивала врагов — всех, кто дышал, стонал, шевелился. — «Она не случайно на нас напала, — поняла вдруг Солейн. — Это не удача, не совпадение. Ей сказали, где и в какой день мы будем провозить добычу. Кто мог так поступить? Женщина, которую казнил сир Джейме? Она знала, что ей не жить, и решила отомстить напоследок…»       Лучники выпустили в дракона десятки стрел единым залпом, но те отскочили от его прочной, как камень, чешуи, не причинив ему ни малейшего вреда. Разозлённый до крайности, дракон спалил несколько повозок кряду и переключился на солдат. Солейн мечтала оглохнуть или потерять сознание — лишь бы не слышать их истошных криков, не ощущать запах пережаренного мяса... Окинув печальным взглядом то, что осталось от лучников, сир Джейме спросил что-то у Бронна. Тот, вроде бы, огрызнулся в ответ, и тогда он виновато поднял вверх стальную руку. Бронн с неохотой кивнул и ускакал в непроглядную пелену дыма.       Вцепившись в свою верную алебарду, Солейн побрела за ним — больше деваться ей было некуда. Копейщиков с ростовыми щитами уже перебили, перерезали и сожгли, а среди лучников она торчала бы, как корабельная мачта посреди болота; к тому же, стрелять Бронн её не учил. Иногда из тумана на неё выпрыгивали раненые солдаты — и вестеросские, и вражеские; они хватались за её одежду, бормотали что-то... Солейн отпихивала их, отряхивалась и шла дальше. Огонь был повсюду — языки пламени облизывали тлеющие каркасы телег, деревянные колёса, пожирали мешки с припасами. Что-то лязгнуло так близко, что Солейн в испуге пригнулась и замерла. За оглушительным ржанием коня последовал звук упавшего с высоты тела — тяжёлое, глухое «бум». Осторожно, оглядываясь на каждом шагу, она двинулась в сторону источника шума. Кружащийся в воздухе пепел лез в глаза и раздражал гораздо хуже, чем дорожная пыль: слёзы градом катились по лицу Солейн, веки распухли и зудели. Она пыталась хоть как-нибудь утереться локтями, мысленно твердила себе, что всё в порядке, что Бронн выполнил поручение сира Джейме…       Но её сердце сжалось, когда она узнала лежащего перед ней вороного дорнийского жеребца. Чья-то жестокая рука отсекла ему переднюю ногу, и теперь конь метался в агонии. Солейн закусила губу. — «Его уже не спасти. Помоги ему, прекрати его страдания».       Её сувенирный клинок из детства остался в столице, а запасной нож не годился для подобных дел — чересчур короткий, тонкий, хрупкий... Она примостила алебарду рядом с умирающим жеребцом Бронна и осмотрелась в поисках подходящего оружия. Брезгливо поморщившись, Солейн выдернула чей-то меч из трупа дикаря, потопталась на месте, глубоко вздохнула и вернулась к коню — медленно, против воли. Она присела на колени, извинилась зачем-то и с размаха воткнула лезвие в его шею — туда, где под толстой кожей билась жилка. — Прости, — залепетала она, давясь горькими от копоти слезами, — прости меня, мальчик, я не хотела, чтобы вот так...       Чтобы достать меч обратно, ей пришлось наступить сапогом на ещё живого коня, упереться в него, надавить... Когда её обдало тёплой кровью, Солейн не вытерпела — расплакалась, выхватила алебарду и попятилась назад. Под её ногой внезапно скрипнуло что-то мягкое. Она нервно сглотнула и посмотрела вниз. На земле, присыпанной пеплом и горелой травой, сиротливо валялся лопнувший по шву кожаный мешок с золотыми монетами. — «Вряд ли они дикарские. Заберу, отдам сиру Джейме попозже».       Солейн затянула шнурки, как могла, затолкала его себе за воротник и выпрямилась. Дракон над ней издал странный скулящий звук: извернулся в воздухе, будто уклонялся от чего-то, и резко сменил курс. Она сложила ладони козырьком и прищурилась, вглядываясь в подёрнутое дымкой небо. Дракон отдалился, спрятался ненадолго за огненной пеленой и тучами, но вскоре прилетел обратно. Солейн напряглась — всадница на нём явно целилась в конкретную точку. Но атаковать та не успела: кто-то, затаившись меж уцелевших повозок, выпустил в дракона гигантскую, размером с копьё, стрелу. Она угодила ему в основание правого крыла — впилась глубоко, крепко. Зверь взвыл, задёргался и камнем ухнул вниз. К сожалению, рана получилась недостаточно серьёзной: в последний момент дракон замер над телегами, разогнал и без того раскалённый воздух крыльями и хвостом, а потом изрыгнул очередную порцию пламени. Солейн видела, как солдаты в ланнистерских доспехах бросились врассыпную, чтобы не сгореть заживо. Некоторых прямо на бегу зарезали дикари.       Неловко приземлившись на задние лапы, дракон издал грозный утробный рык и разнёс группу крытых повозок в щепки одним лишь взмахом повреждённого крыла. Наездница слезла с него и попыталась вытащить стрелу, но та прочно засела внутри. Дракон снова зарычал — от боли. Солейн подумала, что окажись в её руках огромный, ростом с человека, арбалет, она с удовольствием вышибла бы зверю оба глаза, а после принялась бы за его белокурую хозяйку. Но у неё была только алебарда, гнев, кошель с золотом Ланнистеров и отчаянное желание отыскать Бронна, если тот ещё не погиб. Звать его вслух она не рисковала: боялась, что драконья всадница услышала бы и испепелила её быстрее, чем Солейн успела бы моргнуть или открыть рот. Она кралась исподтишка, как воровка, к разгромленным повозкам — стреляли, по её расчётам, примерно оттуда — и думала, что вряд ли сир Джейме доверил бы убийство дракона кому-то, кроме Бронна. — «Сир Джейме не может стрелять сам — у него одна рука, левая, а он правша! Вот что он имел в виду!» — Бронн! — Солейн разом позабыла про все свои страхи. — Бронн!       Здравый смысл подсказывал, что это было глупо: если на её вопли не реагировала ни наездница, ни дракон, то Бронн тоже ничего не услышал бы. Найти его ей удалось не сразу — он лежал, неудобно запрокинув голову, весь перемазанный запёкшейся кровью, пеплом и сажей. Неподалёку от него возвышался обугленный дочерна деревянный постамент, чем-то напоминавший по форме широко раскрытую книгу в толстом переплёте. Рядом догорали, выщёлкивая искры, кучки обломков; практически на каждом шагу виднелись изувеченные, изрешечённые стрелами или пронзённые клинками человеческие тела. От ужаса у Солейн подкосились ноги, и она шлёпнулась на твёрдую землю, как мешок с песком. — Б-ронн… — заикнулась она, осторожно тронув его за руку — холодную, сухую и жёсткую. — Вы меня слышите? Это я, Солейн, заморская зараза... с чужой мордой… — она не договорила, потому что её горло сдавило спазмом.       Он даже не пошевелился в ответ — застыл, словно брошенная ребёнком кукла, в неестественной позе; его губы пугающе побледнели. Нащупав слабый, но ритмичный пульс на его шее и обоих запястьях, Солейн выдохнула с облегчением. Однако драконья девка продолжала хлопотать около своего подстреленного питомца, и протащить Бронна мимо неё так, чтобы та не обратила на них внимания, казалось невозможным. Она поискала взглядом свободный путь, приподнялась, как вдруг что-то тяжёлое больно — до искр перед глазами — врезалось ей в бок. Солейн закричала и машинально схватилась за ушибленное место. Металлическая пластина доспеха не выдержала, и через прореху потекла кровь. Дикарь, злорадно цокнув языком, занёс изогнутый клинок для новой атаки. Она попыталась парировать удар, но соперник был сильнее: зацепил алебарду своим оружием, как крюком, вырвал её из ослабших рук Солейн и отшвырнул куда-то вдаль. — Я вас ненавижу, — она, шатаясь, встала на ноги. — Ненавижу! Сдохните! Вместе с вашей сраной госпожой и драконом!       От первого выпада она уклонилась; вторым ударом он попал по ней, но лезвие застряло в её плотном нагруднике. Азарт придал ей сил, и Солейн с диким воплем бросилась ему под ноги. Враг рухнул лицом вниз, не ожидая такого подлого манёвра от женщины, замешкался на пару секунд… Этого оказалось достаточно, чтобы Солейн успела поднять с земли массивную железную дугу и с размахом треснуть его по затылку. Нагретая огнём дракона сталь обожгла ей обе руки, рана на боку пульсировала острой болью. Дикарь несколько раз дёрнулся, всхлипнул и затих. Солейн на четвереньках подползла обратно к Бронну и тронула его снова — уже смелее. — Бронн, очнитесь, нам нужно уходить!       Он приоткрыл глаза, окинул Солейн мутным, рассеянным взглядом… — Очнитесь же! — умоляла она. — …ль’барда? — удивился он. — Да, это я, бежим, скорее! — …нож возьми… у меня, — Бронн делал большие паузы между словами, шумно втягивая воздух носом, — …в сапоге. Режь мне глотку… и беги. — Нет! — возмутилась Солейн. — Я не оставлю Вас здесь! — Режь. Ты ж умеешь... видел. — Ни за что. Или мы вместе уходим, или я тоже тут умру. Я не справлюсь в Вестеросе без Вас. — Дурная, — прошипел он сквозь зубы. — Овсяная каша в голове, всё верно, — Солейн истерически смеялась, всхлипывала, глотая слёзы. — Ну же, Бронн. Помогите мне Вас поднять. — ...да брось ты меня, — он измученно взглянул на неё. — Зачем... — Вас ждёт зáмок, — напомнила она. — …хер без масла… меня ждёт. — Бронн, пожалуйста.       Он со вздохом протянул ей здоровую руку. Вторая, похоже, была или сломана, или вывихнута в плече — он прижимал её к телу под страннным углом. Солейн ранили как раз с этой стороны, но бросить Бронна на растерзание дракону и дикарям ей не позволяла совесть. Не соратника, не приятеля, не наёмника-подельника, а человека, который заново учил её сражаться и не бояться толпы. Человека, который каждую ночь привязывал её к кровати, хотя Солейн больше не ходила во сне. Того, кто однажды спас её; кто вдохновенно распевал похабные песни, начищая сапоги, обзывал её Алебардой, Беспамятной, Сказочницей и другими причудливыми кличками... Она ударила его по лицу в присутствии другой женщины, но Бронн не пожаловался лорду-командующему на её поведение. Сир Джейме Ланнистер платил ему за надзор над Солейн, за тренировки с ней, но вряд ли добавлял дополнительную горсточку золота за бесконечное терпение.       Она с изумлением поняла, что была искренне не готова покидать поле боя без Бронна — сира Бронна с Черноводной, как он говорил когда-то. Да, он пытал её при первой встрече, но теперь это не имело ни малейшего значения.       Волочить его на себе было трудно и очень больно; рубаха Солейн пропиталась кровью и гадко липла к телу, ноги заплетались, начинала кружиться голова. Даже без доспехов, меча и поясного клинка Бронн весил больше, чем она; он наваливался на неё, придавливал к земле. Солейн задыхалась от нагрузки, кашляла из-за царапавшего горло едкого дыма, но упорно брела к укрытию, которое нечаянно заприметила ещё до нападения дикарей — груде плоских прибрежных камней, расположенной чуть выше по течению. Оставив едва живого и плохо соображавшего Бронна там, она помчалась, невзирая на нарастающую слабость, разыскивать сира Джейме — каждая секунда промедления работала против них. — «Лучше бы лорд Рендилл и вправду выпорол отстающих. Мы бы объединились и дали дикарям отпор. Без дракона мы бы тоже их победили».       Благородного белого коня сира Джейме она завидела издалека. Сам он замер на месте и с виноватым, озадаченнным лицом наблюдал за драконьей госпожой, которая возилась со своим питомцем. — ...Солейн? — он как будто не ожидал встретить её снова. — Сир Джейме, Вам... нам нужно бежать. Сейчас. — Я могу всё закончить, — он кивнул сперва на чьё-то тело, из которого торчало копьё, а потом — на белокурую захватчицу. — Просто взять и... — Нет, не можете, — возразила Солейн. — Это просто, — он будто не слышал её, полностью погрузившись в свои мысли. — Убить её, выиграть войну. — Сир Ланнистер! — она повысила голос. — Уходи, Солейн, — он покачал головой. — Считай, что твоя клятва исполнена. Дальше я сам. — Около неё дракон! — она дёрнула его за поясной ремень. — Дракон, сир Ланнистер! Он не даст Вам подобраться к ней — сожжёт Вас за мгновение! Вы погибнете впустую, обезглавите королевскую армию! — Ты что же, оспариваешь приказ лорда-командующего? — сир Джейме строго посмотрел на неё сверху вниз. — Бронн ранен, — она выдвинула последний аргумент. — Что... что ты сказала? — Он запоздало очнулся и округлил глаза. — Сильно? Где он? — Похоже, упал откуда-то — точно не знаю. Или дракон зацепил крылом. Ему трудно говорить. Он попросил меня вспороть ему горло и бросить его. Я не смогла, сир Джейме. Простите. — Хорошо, что не смогла. Идём. — Он в последний раз взглянул на копьё в спине одного из солдат и торопливо, неуклюже слез с коня. — Осторожнее, сир Ланнистер. — Солейн не обладала особым даром убеждения, но ей очень хотелось выжить, спастись и укрыться от безумных дикарей за прочными стенами столицы.

***

      Стремительный побег с поля боя отпечатался в памяти Солейн не цельным куском, а нечёткими, расплывчатыми картинками. Кажется, они с сиром Джейме забрались в запряжённую телегу, которую уже обгладывал огонь, и заволокли туда Бронна. Измотанный болью и растерянный, тот даже не сумел их обругать их матом, как сделал бы это в любой другой день. Во всяком случае, сир Джейме точно выпихивал горящие бочки ногами, чтобы пламя не распространилось дальше — такое она не нафантазировала бы даже в самом сумасшедшем сне. Бронна они осторожно уложили на скомканный тент, потому что боялись навредить ему ещё сильнее. — Вот так, — Сир Джейме придержал его голову. — Солейн, бери поводья. — ...скорпион... — прошептал Бронн. — Да, я видел, что ты попал в дракона. — ...скорпион... сгорел. — Ничего, — утешил его сир Джейме, — построим новые. Столько, сколько потребуется. — Что за скорпион? — Солейн нахмурилась. — Так называется баллиста, из которой можно убить дракона. Мы везли с собой пробный вариант. Если бы мы знали...       Солейн не осмелилась озвучить свои догадки по поводу леди Тирелл — скромно промолчала. Лошадь, тем временем, неслась куда-то к северо-западу; дым понемногу рассеивался. Солейн ухватилась за вожжи и попробовала притормозить, но сил у неё осталось на самом донышке. — Значит, дракон сломал крылом сразу несколько повозок? — Да, — Солейн кивнула, не оглядываясь, — так и было. Не просто сломал... раскрошил. — Бронна могло завалить обломками, — забеспокоился сир Джейме. — Я попрошу Квиберна тщательно осмотреть его, когда мы приедем. — Кого попросите?.. — не поняла Солейн.       Перед её глазами вдруг возникла белокаменная башня невероятной высоты; солнце освещало её так ярко, что она казалась похожей на горящую свечу.       Солейн толкнула воображаемую дверь у её подножия и увидела ведущую вверх винтовую лестницу. Возле стен теснились ряды шкафов, под завязку забитых книгами.       К в и б е р н. — Нового десницу королевы. — Он мейстер? Лекарь? — не успокаивалась она. — Да, лекарь, — сир Джейме почему-то запнулся. — Следи за дорогой, Солейн. — В какую сторону ехать? — На северо-восток. Ориентируйся по солнцу.       Какое-то время она успешно удерживала поводья, но к ночи ей стало хуже. Солейн вообще не планировала говорить сиру Джейме о том, что ранена, но он догадался и без слов — по её постепенно бледнеющему лицу и скованным движениям. — Почему ты так долго молчала? — рассердился он. — Солейн, столько крови... это серьёзно! — Не знала, что порез глубокий. Я же ношу доспехи. — От качки и слабости её мутило. — Меняемся, — скомандовал сир Джейме. — Иди к Бронну. Выпей вина, ложись и старайся не двигаться. — Как прикажете, сир Ланнистер, — Солейн безропотно передала ему вожжи и переползла назад.       Бронн полулежал в той же позе, опираясь спиной на подпаленный с одного края тент. Иногда он просыпался, с удивлением таращился на окрестности и снова проваливался в забытье. — Мы... уже в Хайгардене? — спросил он у Солейн, когда она свернулась в комочек совсем рядом с ним. Её трясло в ознобе, и она хотела уловить немного тепла. Практически всё вино из её фляги пролилось, пока она сражалась с дикарями; остатков не хватало на то, чтобы утолить жажду и согреться. — Возвращаемся в столицу. — Чего? — он дёрнулся и сразу же зашипел от боли. — Ай, б-лядь... Почему? — Потом расскажу. Не шевелитесь, Бронн, у Вас сломана рука. И пара-тройка рёбер, наверное. Я плохо считаю, а сир Джейме боится Вас трогать, когда поблизости нет мейстера. Ещё Вы ударились головой, так что мы теперь равны. — Где твоя... алебарда? А? — Вряд ли он понял хоть что-то из её сумбурной речи. — Отняли. — Кто? — Неважно. Спите, Бронн. Берегите силы. Сир Джейме пообещал, что Вас вылечит новый королевский мейстер. Осталось чуть-чуть потерпеть. — Извини, Аль-барда... верёвки нет, — пробубнил он и склонил голову. Солейн посмотрела на его рассечённый лоб и сглотнула вставший в горле ком. — «Он помнит, что меня нужно привязывать? Или решил придушить нас обоих, чтоб не страдали?»       Солнце зашло за горизонт, стемнело, и мир для Солейн стремительно терял чёткость. Она ослабла настолько, что не могла лечь поудобнее — её ноги затекли, онемели. Сонно моргая, она шарила дрожащей рукой по днищу телеги — тщетно нащупывала пустую флягу. — «Мне плохо, сир Джейме, — мысленно жаловалась Солейн. — Очень холодно, больно, я устала... Когда мы приедем?»       Она пробовала докричаться до него, но вместо слов из её груди вырывались лишь приглушённые, хриплые стоны. Всё смешалось, превратилось в неразборчивые серые полосы — ночное небо, земля, деревья... Черноводная. Поднимать веки стало невыносимо сложно, и Солейн всё-таки потеряла сознание где-то на подъезде к Королевской Гавани. Она очнулась, когда незнакомые люди заносили её в роскошные, богато обустроенные покои. В комнате было тепло, и через оконные проёмы струился ласковый солнечный свет. — Я не... я н-не... — Солейн в ужасе попыталась вырваться. — Тише, тише, миледи. Всё в порядке. Вас никто не обидит. — Моя алебарда... моя лошадь... — Всё будет хорошо, — вкрадчивый мужской голос прозвучал откуда-то сверху, будто с потолка. — Сир Джейме... Сир Бронн... — Лорд-десница и сёстры милосердия сейчас подойдут. Лежите спокойно, миледи. — ...не леди, — прошептала Солейн, и её поглотил мрак, в котором не было ни соснового леса, ни лодки, ни меча, ни голосов из прошлого.       Но вдруг из небытия возник силуэт Браавосского титана. Он протрубил в горн, поднял могучую руку и проткнул летящего на него дракона обломком своего меча.