Баллада о заморской бродяге

***

      Вечером служанки помогли Солейн принять ванну и обрезали наконец-то её безнадёжно свалявшиеся волосы чуть ниже плеч. Она чувствовала себя неважно — её продолжал мучить навязчивый кашель, мышцы налились тяжестью, и всякий раз, когда она резко оборачивалась, голова кружилась до тошноты. Солейн думала, что в таком состоянии попросту не поднимет ни меч, ни — тем более! — алебарду. Ей оставалось лишь надеяться, что она успеет выздороветь до следующего сражения, где бы оно ни случилось.       Во время праздничного ужина, который хозяева Близнецов устроили перед отъездом, старик Уолдер Фрей смотрел на Солейн с откровенной неприязнью; его мелкие, какие-то крысиные черты лица кривились в недовольной гримасе. Даже слова Джейме Ланнистера о том, что он компенсирует все затраты на проживание и лечение пленницы, не заставили его смягчиться. От враждебного взгляда лорда Фрея аппетит у Солейн полностью пропал. Она отложила вилку и сделала большой глоток вкусного красного вина, от которого теплело в груди. Поговорить ей было не с кем: Бронна из зала увели какие-то местные девицы, а к сиру Джейме внезапно подсел сам Уолдер Фрей и заговорщически забормотал что-то ему на ухо. Солейн испугалась и, зачем-то спрятав нож в рукаве, попыталась убежать в коридор, но её удержали стражники. — Вам запрещено передвигаться по замку в одиночестве, миледи, — предупредил один из них. — Почему?.. — Распоряжение сира Джейме Ланнистера, — пояснил второй. — «Ну и ладно», — Солейн мысленно вздохнула, отошла к стене и опёрлась спиной о холодную каменную кладку.       Солдаты в красных ланнистерских плащах торжествующе чокались кубками, хохотали, хватали проходящих мимо девушек за руки или юбки. В основном, те шутливо отмахивались и шли дальше. Но некоторые, особо резвые, ничуть не стеснялись — кокетничали в ответ, улыбались, позволяли щупать себя за талию, ягодицы, груди... Солейн нервно вертела нож в руках и мечтала воткнуть его кому-нибудь прямо в глотку. В её голове зашевелились смутные болезненные воспоминания: Солейн не видела их, но ощущала.       Таверна — шумно, тепло, пахнет едой. В помещении много людей. Игриво хихикающие полуголые девки сидят на коленях у мужчины, льнут к нему.       Мужчина… — …Солейн? — из раздумий её вырвал голос Джейме Ланнистера. — Почему ты здесь одна? — Я… — она замялась, — извините, милорд. — Для чего тебе нож? — Не хочу, чтобы меня трогали, — объяснила она. — В каком смысле? — Вот, — она показала на молодого симпатичного солдата, который подманил к себе официантку с кувшином эля и хищно впился пальцами в её округлые бёдра. — Не хочу. — Кто-то пытался?.. — насторожился сир Джейме. — Нет. — Завтра тебе придётся ехать верхом, — он внезапно сменил тему. — Выспись перед дорогой и не забудь позавтракать. — Не уверена, что смогу, — Солейн округлила глаза. — Меня до сих пор шатает, и я… — Я считаю, что стоит попробовать. У нас мало времени на твои тренировки. — Где мой меч?.. — Разве мы не договорились на алебарду? — сир Джейме усмехнулся одним уголком рта. — Он мне нужен, — заупрямилась Солейн. — Я привезла его с собой. Из Браавоса. — Я не знаю, — он пожал плечами. — Спроси у Бронна, распоряжения оруженосцам отдавал он. — Сира Бронна здесь нет, — жёстче, чем следовало бы, отрезала она. — Отдохни, Солейн, — эти слова прозвучали как «исчезни и не мешай, надоела». — Путь до столицы неблизкий, тебе понадобятся силы. — Как прикажете, милорд, — она коротко кивнула.       Ночью к ней, будто бы нарочно, явилась бессонница. Солейн сжирала горькая тоска: картина с похотливым солдатом и официанткой разбудила в ней что-то новое, какое-то неясное ощущение, которое ей не нравилось. Она отчаянно вертелась в кровати, представляла успокаивающие пейзажи, но сон не шёл. В ушах, перебивая друг друга, зазвенели полузабытые песни — так громко и чётко, что в итоге Солейн не вытерпела. Она села, спустила ноги на холодный пол и начала мурлыкать одну из мелодий, ритмично постукивая пальцами по спинке кровати. — Тум, тум, тум-тум, — бормотала она, опасаясь, что слуги нечаянно подслушают эти завывания и сочтут её юродивой или даже колдуньей.       Слова она не помнила — только музыку, напев. Уснула Солейн лишь под утро, когда усталость взяла своё. Пробуждение было тяжёлым: голова гудела от боли, перед глазами мелькали цветные точки, руки и ноги мелко тряслись. Кое-как, с помощью служанок лорда Фрея, Солейн облачилась в походную одежду и тёплый алый плащ. Есть совсем не хотелось — её тошнило от недосыпа. Сир Джейме встретил её в дверях, окинул оценивающим взглядом и вздохнул. — Как я могу на тебя полагаться? — он нахмурился. — Солейн, ты поклялась защищать меня, но не выполняешь простейшие просьбы? — Простите, милорд, — она ссутулилась, — мне не спалось. — Идём, — гневно бросил сир Джейме и зашагал вперёд так быстро, словно не было рядом с ним никакой Солейн, а он опаздывал на важную встречу.       Мрачное, без единого просвета, серое небо грозно нависало над холмами; с него, подгоняемые ветром, сыпались мелкие капельки дождя. Солдаты, помятые и похмельные после минувшего вечера, суетливо выстраивались в ряды. — Сегодня я тебя прощаю, но больше послаблений не будет, — предупредил сир Джейме. — Ты должна взять себя в руки. — Благодарю за доброту, милорд, — она поклонилась. — Клянусь трудиться на благо… короны и Вашей семьи. — Бронн! — позвал он. — Усади Солейн в телегу с провиантом и предупреди извозчика, чтобы присматривал за ней. — Где ты уже облажалась, сказочница? — с ехидной ухмылкой поинтересовался тот. Ни эль, ни бурная ночь с девицами не оставили на нём следов — он выглядел совершенно обычно. — Не смогла уснуть. Мне дурно. — О, за это теперь наказывают? — Бронн удивлённо вскинул брови. — Что дальше, Ланнистер? Запретите вино и шлюх? — Я рассчитывал, что она поедет верхом, но Солейн разочаровала меня. — Сир Джейме, похоже, встал не с той ноги. — Поторопитесь, не задерживайте войско. Бронн, как управишься, возвращайся ко мне. — Вы серьёзно требуете что-то с трахнутой в голову девки? — крикнул тот ему вслед. — Я ему сразу сказал, что ты бесполезная, — он обернулся к Солейн, — и клятвами твоими только жопу вытирать. — Простите, — гулко повторила она. Порыв ледяного ветра хлестнул её по лицу, и на глазах выступили слёзы. Солейн надеялась, что со стороны это покажется искренним раскаянием, хотя не ощущала за собой абсолютно никакой вины. — Леди Алебарда, ты что, реветь задумала? — изумился Бронн. — Если б я ревел каждый раз, когда меня чихвостят, от меня б один скелет остался. Привыкай, плясать вокруг тебя никто не собирается. — «Сработало», — она восхитилась про себя и шмыгнула носом — для убедительности. — Ну, приплыли. Чего не попросила снотворные капли у мейстера? — Побоялась беспокоить охрану посреди ночи. — Не ты одна в Вестеросе плохо спишь. Мейстеры для того и нужны, чтоб помогать, они учатся хуеву тучу лет. — У Вас бывает бессонница, Бронн? — Редко. — Как Вы боретесь с ней? — Иду в бордель, — меланхолично пожал плечами тот. — Умелые шлюхи за час вылечат от любой хандры. — Меч! — опомнилась Солейн. — Мой меч! Где он? — Валяется у меня в вещах, сейчас некогда его искать. Залезай, — он подтолкнул её, и она неуклюже перекатилась за борт. — Ехать долго, так что ложись и спи. — Вы… уходите? — с её губ слетел самый дурацкий вопрос из всех возможных. — Ты, вроде, не помираешь, чтоб я опять тебя нянчил.       Она хотела ответить, что не помирала бы, если бы сам Бронн её не топил, но не стала провоцировать его: наживать такого врага было безрассудно и глупо. Они оба наёмники, у них общий командир, и куда разумнее держаться вместе, дружить, а не грызться между собой, как оголодавшие псы. — Удачи Вам, Бронн, — с притворным равнодушием в голосе произнесла Солейн. — Имей в виду, сказочница: попытаешься сбежать обратно в лес — тебя найдут и повесят. — Или утопят? — её бровь дёрнулась.       Бронн подошёл к телеге вплотную и завёл руки за спину. Солейн с вызовом уставилась на него, ожидая его реакции. Его светлые глаза в ту минуту казались такими же серыми, как небо над Близнецами, но в них отражалась не злость, а насмешливое превосходство. — Если Ланнистер разрешит тебе выбрать способ казни, то я готов утопить тебя ещё раз. — Спасибо, — хмыкнула она. — Спасибо?..       Пару секунд они смотрели друг на друга, а потом Солейн вдруг расхохоталась; её смех почти моментально сменился кашлем. — Леди Алебарда, — Бронн осуждающе покачал головой, — умные бабы — это не к добру. Ты язык-то придерживай, а то отрежут за дерзость. — Меня зовут Солейн, милорд. — У меня нет титула лорда, а у тебя — имени. Ты отдала его вашему богу.       Она приоткрыла рот, но в спешке не нашла нужных слов, чтобы возразить. Бронн ушёл молча, не попрощавшись. Она посмотрела ему вслед и плотнее закуталась в плащ, чтобы не промокнуть и не заболеть снова.

***

      Ехать и вправду было долго, долго и скучно. Солейн то засыпала, то просыпалась, то пыталась заговорить с извозчиком, но тот просил не отвлекать его от дороги. Войско быстро двигалось на юго-восток: Джейме Ланнистер организовывал привалы редко и неохотно. Спустя примерно неделю пути Солейн поймала себя на том, что местность была ей знакома — ухабистый тракт, редкие леса по обеим его сторонам, широкая река, подёрнутые облачной дымкой горные вершины вдали... — «Я спустилась сюда с Перстов. Где-то рядом брод».       Очередной лагерь солдаты разбили около гостиницы у перекрёстка; именно в ней работал молоденький пекарь, который умолял Солейн не ходить в Харренхол. Разумеется, что всё войско из нескольких тысяч человек не поместилось бы на постоялом дворе, но сир Джейме, как лорд-командующий, отправился ночевать в гостиницу, прихватив с собой и Бронна, и Солейн. Пекарь был там — крутился в зале, подавал посетителям еду. Поначалу он обрадовался, увидев Солейн, но его приветливая улыбка погасла, когда он заметил на ней яркий ланнистерский плащ. — Жаль, что Вы выбрали их сторону, миледи из Браавоса, — еле слышно прошептал пекарь ей на ухо. — А?.. — не поняла она. — Что ты…       Но тот, дрожащими руками опустив поднос на стол, бросился прочь и смешался с толпой. Сконфуженная, Солейн откусила кусок пирога и принялась медленно жевать, не ощущая вкуса. Люди вокруг них смеялись, громко разговаривали, чокались бокалами и кружками… Бронн шаловливо улыбался симпатичной кудрявой официантке. Сир Джейме хмуро смотрел перед собой, на его уставшем лице резко выделялись тени. В их обществе Солейн чувствовала себя неловко, однако деваться ей было некуда. — Я... отойду? — робко спросила она. — Ненадолго. Можно? — Если обещаешь вернуться, — сир Джейме вздохнул. — Обещаю, милорд. Я скоро. — Иди. — Благодарю, милорд, — Солейн отодвинула стул и протиснулась мимо Бронна, который едва ли заметил её: всё его внимание занимала официантка в платье с глубоким вырезом. Что-то неприятное опять закопошилось внутри Солейн, и она тряхнула головой, как лошадь, чтобы прийти в себя.       Выбравшись в коридор, она затаилась у дверей и стала ждать. Вскоре «добыча» приплыла к ней в руки: запыхавшийся пекарь выпал из душного зала и остановился на минутку, чтобы перевести дыхание. — Объяснись, — резко вынырнув из тени, она преградила ему путь. — М-миледи, — тот разом побледнел, — что-то не так? Вам подали испорченное блюдо? Напутали с заказом? — Что значит «их сторону»? Кого — их? Почему тебе жаль? — двигаясь вперёд, Солейн теснила его к противоположной стене. — Ничего, миледи, ничего, я просто оговорился! — Рассказывай, — прошипела она. — Мне некогда, — заныл парень. — У меня нет времени, посетители ждут! — Мне тоже. У меня нет памяти, — Солейн сделала ударение на последнем слове. — Хотелось бы узнать, на кого я теперь работаю. — Вы… не специально присоединились к ним? — он вытаращил глаза. — Меня вынудили, если коротко. — В Харренхоле, — торопливо зашептал пекарь, — нас держали в плену их солдаты. Когда туда прибыл лорд Тайвин, он велел прекратить пытки, но всё равно никого не отпустили на волю, а потом… — Кто такой лорд Тайвин? — перебила она.       На отполированной деревянной столешнице возвышалась резная чернильница из белой кости, рядом лежало золотое перо. Сквозняк с лёгким шелестом пошевелил свёрнутый свиток.       Высокий украшенный драгоценными камнями кубок качнулся, и капля красного вина, оставляя за собой блестящую дорожку, устремилась вниз.       Т-а-й-в-и-н.       Солейн моргнула, и картинка рассыпалась на куски. — Отец сира Джейме Ланнистера. Ну, того, который сидит рядом с Вами, — ответил он. — Однорукого. — Где он теперь? — Лорд Тайвин мёртв, — пекарь задумчиво почесал затылок, — уже давно. — Чьи трупы остались гнить в Харренхоле? — Других пленников, — от страха он растерял всю свою болтливость, и Солейн приходилось вытягивать из него каждое слово. — Кто их казнил? — Были слухи, что Гора, — пекарь совсем побледнел. — Что за гора? — нахмурилась она. — Вассал лорда Тайвина — огромный, страшный, злобный! Харренхол тогда принадлежал ему. Сейчас — не знаю, но хозяин точно поменялся. Отпустите меня, миледи, пожалуйста! — Я тебя не трону, не бойся. — Солейн отступила. — Сир Джейме — тоже. Беги по своим делам, пироги стынут. — Спасибо, миледи, — тот выдохнул с облегчением и помчался на кухню.       Солейн скрестила руки на груди и закусила губу. Мимо неё туда-сюда сновали люди, один мужчина больно зацепил её локтем, но она даже не шелохнулась — напряжённо размышляла. Джейме Ланнистер оставил её, безымянную и беспамятную убийцу, в живых; его отец же приказал своему вассалу перебить целый замок пленных.       Алый плащ за её спиной вдруг показался Солейн кровавым шлейфом. — «Нужно было идти на север, в Винтерхелл, или как зовётся тот город… Но прошлое не перепишешь».       Когда она вернулась, Бронн куда-то исчез. Сир Джейме по-прежнему сидел со скорбным лицом и смотрел в полупустую тарелку погасшим взглядом. Солейн про себя твёрдо решила не расспрашивать его ни об отце, ни о войне с Севером — её положение было слишком шатким для того, чтобы обсуждать подобные темы. — Где сир Бронн? — Приятно проводит время, — сир Джейме недовольно хмыкнул. — Но мы выдвигаемся рано утром, или я неправильно… — Не беспокойся, он не опоздает.       Беседа не складывалась, но Солейн и не старалась поддерживать её — не умела и не хотела. Она понемногу допила своё вино, замотала надкусанную лепёшку в полотенце, доела остатки пирога… Сир Джейме расщедрился — снял для неё отдельную комнату, но дверь крепко заперли на ночь. Как только Солейн уселась на кровать, она услышала металлический скрип шпингалета и звук проворачивающегося в замочной скважине ключа. Выбраться на улицу через крошечные окошки под потолком она не смогла бы при всём желании — слишком крупная. Выругавшись в сердцах, Солейн разделась и залезла под одеяло. — «Сколько лет я должна прослужить дому Ланнистеров, чтобы мне доверяли, как Бронну?»       Проникнуться жалостью к себе по-настоящему она не успела — её сморил глубокий сон.

***

      По мере того, как войско продвигалось на юг, погода становилась теплее и солнечнее. Пышные кроны деревьев в этой части Вестероса ещё не поредели, трава не увяла, не докучали затяжные дожди. Солейн выздоравливала, крепла, и у неё прибавилось обязанностей: помимо упражнений с тренировочным мечом, которые давались ей неважно, сир Джейме приказывал ей помогать солдатам на полевой кухне и со стиркой. Все её робкие возмущения он перечеркнул одной фразой — «ты женщина». — Вам нужна кухарка, прачка или воин? — злилась Солейн. — Пока ты не воин, — осадил её сир Джейме. — Я не прошу от тебя ничего особенного: ни заморских блюд, ни идеальной чистоты. Остальные, заметь, делают то же самое. — Но я поклялась… — Всё верно, ты работаешь на благо нашей армии. — Слушаюсь, милорд, — она неохотно поклонилась и вышла из его шатра. — Трахает он её, а? Или нет? — прошептал кто-то из солдат за её спиной. — «Трахните уже друг друга и заткнитесь», — Солейн тяжело вздохнула.       Близилась ночь; темнота постепенно гасила яркие краски заката, на небе взошла луна. Солейн взяла из общей стопки несколько грязных рубах, прихватила с собой неудобный, громоздкий фонарь со свечами внутри и поспешила к реке. Отчего-то вечерами вода казалась ей теплее, чем днём. Но её руки всё равно быстро замёрзли, и она зажала мокрые, покрасневшие от холода ладони между бёдер, чтобы согреть их. Внезапно Солейн услышала шаги за спиной. Настороженно нахмурившись, она оглянулась. — Ты одна? — поинтересовался высокий темноволосый солдат, одетый в форму караульного.       Солейн не знала его имени, да и лицо помнила с трудом. Куда тот дел своё копьё, спрашивать она не стала: во-первых, не хотела разжигать ссору, во-вторых, безоружные солдаты внушали ей меньше тревоги. — Уже нет, — буркнула Солейн и продолжила полоскать рубаху. — Для чего Джейме Ланнистер нанял бабу? — Спросите у него. — Нет, ты мне скажи, — он грубо ухватил её за руку и развернул к себе. — Что в тебе такого, раз бабе позволили есть, спать и ездить верхом наравне с мужчинами? — Пусти, — Солейн попыталась освободиться. — Я давно хотел проверить, — караульный вцепился в её шею, — чем заморские девки отличаются от наших. — Они могут тебе врезать, — прохрипела она, тщетно выискивая взглядом зазоры в его броне. — Что-то не похоже, — ухмыльнулся он. — Споёшь мне, птичка?       Солдат толкнул её, и Солейн свалилась на мокрую траву. Она понимала, что шансов на победу у неё было мало: в отличие от противника, доспехи она не носила, а верный охотничий нож остался лежать в палатке. — Пошёл ты, — дрогнувшим голосом пробормотала она. — Тут нет никого, кроме нас с тобой, — ухмыльнулся он. — Закричишь, женщина? Позовёшь командира на помощь? «Сир Ле-еннистер!» — передразнил караульный.       Здравый смысл подсказывал, что да, стоило бы поднять шум, но Солейн словно парализовало. Мужские руки нахально заскользили по её телу — огладили талию, груди, спустились ниже… Когда горячее дыхание обожгло её шею, Солейн очнулась. Из последних сил она боднула солдата лбом, целясь в переносицу. — Ах ты сука! — взревел он и наотмашь ударил её по лицу.       На несколько секунд Солейн буквально ослепла и оглохла от боли. Она судорожно вдохнула — ртом, потому что из носа полилась кровь. Голова загудела, как металлический колокол, по которому стукнули лопатой; окружающий мир скрылся за пеленой выступивших слёз. Солдат перевернул Солейн на живот, придавил её к земле коленом и разорвал подол её туники по швам. — Ну, женщина, чего не кричишь? Грязи в рот набрала? — «Я придушу тебя во сне, ублюдок», — мысленно ответила Солейн.       Он мерзко ёрзал на ней — жалел, наверное, что не снял доспехи перед тем, как попытаться поиметь загадочную наёмницу лорда-командующего, только оружие где-то припрятал. Солейн терпеливо выжидала. Недоумок даже не скрутил ей руки за спиной — для неё это значило, что она могла бы атаковать ещё раз, когда он вынет, наконец, хер из штанов, замешкается на мгновение… — Такие страсти — и без меня? Вы бы хоть в палатку…       Солейн рефлекторно обернулась на звук знакомого голоса. Пелена перед её глазами слегка рассеялась, и она увидела Бронна. Он то ли разозлился, то ли растерялся — разглядеть выражение его лица ей мешали слёзы и сгустившиеся сумерки. — Иди-ка сюда, — рявкнул Бронн и дёрнул караульного за загривок, оттаскивая его прочь от Солейн. — Скажи, ты совсем охуел? Почему не на посту?! — Сир Бронн, мы… — забормотал тот. — Она, по-твоему, кто? Войсковая шлюха? Продажная девка из таверны? — Н-нет, сир, — солдат притих. — Пошли, доложишь лорду-командующему, чем любишь заниматься по вечерам вместо выполнения обязанностей. — Сир Бронн, но это же просто баба, зачем суетиться из-за неё?.. — Просто, — хмыкнул он, — да не просто. Шевелись! Беспамятная, а ты жди меня тут, ясно?       Солейн едва уловимо кивнула — любое движение отдавалось резкой болью в голове. Она тупо смотрела перед собой, позабыв и про стирку, и про догорающие свечи; мир вокруг размазался, потерял чёткость и смысл. Ощупывать разбитый нос было страшно, оборачиваться или менять позу — тоже. — «Опоссум! Играй в опоссума!» — мальчишеский голос, который она услышала, прозвучал так близко, что Солейн вздрогнула. Медленно, чтобы не потерять равновесие, она опёрлась на руки и огляделась.       На берегу, кроме неё, не было ни души.

***

      Ощутив, как чья-то ладонь мягко легла на её плечо, Солейн закричала от неожиданности, отшатнулась и сжалась в комок. Она представила, как на неё опять наваливается мужик в тяжёлых доспехах, засовывает руки ей под одежду, шепчет сальности, лезет целоваться, а у неё нет ни сил, ни оружия, чтобы спихнуть его, зарезать, заколоть до смерти… — Тише, тише, беспамятная, — Бронн присел около неё, — это я. Не пугайся. — Милорд… то есть, сир… то есть, Бронн, — бессвязно забормотала Солейн, — всё в порядке. Я играю в опоссума. — Чего? — он наморщил лоб. — Чего делаешь?! — Не шевелюсь. Мы так называли это… когда нужно было… — Кто «мы»? — …не помню, — Солейн встряхнулась, шмыгнула носом и промокнула кровь тыльной стороной ладони. — Я услышала голос внутри головы. Он сказал мне, чтобы я играла в опоссума. — И ты сразу поняла, что это значит? — допытывался Бронн. — Да. — Может, тебя стоит почаще бить по башке? — Не смешно, Бронн, — она по-прежнему произносила его имя с рычащим горловым «р». — Ладно, — он вздохнул, — хреновая шутка. Сильно ударил? Покажи, что у тебя там.       Солейн нехотя повернулась к нему, и Бронн аккуратно ощупал её лицо. Руки у него были шершавые, тёплые, от них пахло металлом и дымом. Когда очередь дошла до носа, она громко охнула от боли и зашипела сквозь зубы; из глаз снова полились слёзы. — Повезло тебе, — хмыкнул Бронн, — не сломал. Чем бил, кулаком? — Нет, этим, — Солейн похлопала себя по предплечью. — Наручами прилетело? — он аж присвистнул. — Леди Алебарда, признавайся, у тебя железный нос? — Завидуете? — Я тебе точно язык отрежу, — пригрозил Бронн. — Когда-нибудь. — Давно отрезали бы, если бы хотели, — она обхватила колени руками. — Он успел? — Вы сами всё видите. — Я не о твоей мордашке говорю, и ты это понимаешь, — рассердился Бронн. — Он тебя трахнул? — Нет. — Солейн сглотнула слюну. — Вы… очень вовремя пришли. Я не взяла с собой нож… сглупила. — Ланнистер послал меня проверить караульных, так что все благодарности — ему. — Вы могли бы не вмешиваться, — она искоса взглянула на него. — Ага, или снять штаны и подрочить на вас, голубков. Леди Алебарда, ты кем меня считаешь? — Наёмником сира Джейме Ланнистера, — чётко выговаривать слова было больно, и у неё опять получилось «Леннистер». — Пойдём, выпьем вина, — он подал ей руку. — Тебе надо, а то не уснёшь. — Но я не достирала... — Отправлю кого-нибудь другого. Ты все вещи кровью заляпаешь, толку с тебя сейчас? — Простите, что так вышло, Бронн. — Извиняться должна не ты, сказочница. Держись за меня, а то свалишься.       На этот раз, когда Бронн подхватил её под руку, Солейн не вздрогнула от его прикосновений — привыкла, наверное. Голова налилась болезненно пульсирующей тяжестью, веки стали неподъёмными. Неровное, тусклое мерцание фонаря, который нёс Бронн, разгоняло зловеще сгустившиеся тени. Ночной лагерь практически опустел, только хмурые караульные офицеры расхаживали туда-сюда.       Того, кто напал на Солейн, среди них не оказалось.       В её палатке было неуютно — темно, холодно. Бронн поставил фонарь на столик и поднял шторку, чтобы выйти наружу. Солейн лихорадочно вцепилась в рукав его куртки. — Нет, Бронн, подождите! Пожалуйста! — Я думал лекарство тебе... — он осёкся.       Она не могла объяснить, почему её охватил пронзительный, невыносимый страх: в груди что-то мелко затрепетало, по сосудам вместо крови побежала ледяная вода. Её так затрясло, что ноги подогнулись, и она распласталась бы на полу, если бы Бронн её не поймал. — Эй, ты чего? — он встревожился. — Что с тобой? — Их... много, понимаете? — её голос дрожал. — Сегодня мне повезло... а потом? Вдруг кто-нибудь придёт, пока я сплю? Придёт и... — Долго же ты соображаешь, — он крепко прижал её к себе и растёр её плечи. — Ну, ш-ш, всё уже хорошо. Я здесь, у меня две руки, ножи и меч. А ты больше не шляйся по ночам в одиночку. Прилипни к Ланнистеру и таскайся за ним повсюду. Или за мной, если я рядом. — Побудьте со мной чуть-чуть, — попросила Солейн. — Я скоро успокоюсь, правда, я обещаю… — Ложись, — Бронн со вздохом усадил её на лежанку. — Не запрокидывай голову, а то нахлебаешься крови и будешь блевать. Тебе точно не нужны сонные капли? — Если кто-то вломится в мою палатку, то я не услышу, — пробормотала она, укладываясь на бок. — Поэтому — нет, не нужны. — Снять с тебя сапоги? — с лёгкой усмешкой предложил он. — Я сама, — пробубнила Солейн. — Помнишь, как называется река? — Бронн протянул ей флягу с вином. — Черноводная, — она откупорила её и сделала несколько робких глотков. — А что? — Я ещё не лорд, но уже рыцарь. — Он укрыл её одеялом. — Сир Бронн Черноводный. — Вы родились в этих местах? — Солейн слабо улыбнулась. — Я родился в глухомани, которую даже не потрудились нарисовать на карте, — фыркнул он. — Черноводная течёт до самой столицы, впадает там в бухту. Несколько лет назад я участвовал в сражении, и меня наградили титулом. — Кто на кого напал? — Солейн осторожно зевнула. — Напрашиваешься на сказку перед сном? — Я ничего от Вас не требую, Бронн. Просто интересуюсь. — Тогда слушай, — он уселся удобнее. — Жил-был один король. Он любил творить хуету, и за это его прозвали Безумным...       С каждым словом голос Бронна становился тише и глуше — отдалялся будто бы. Солейн иногда дёргалась, всхрапывала распухшим носом, морщилась от боли, но сон побеждал, и она вновь отключалась. Ей почудилось, что перед тем, как уйти к себе, Бронн погладил её по голове и пожелал что-то вроде «спи, беспамятная».       Той ночью вместо своих обычных картинок Солейн увидела во сне неизвестных королей и королев: нарядные люди в коронах, держа друг друга за руки, плясали вокруг огромного костра.