Баллада о заморской бродяге

***

      Дорога, по которой она шла на юг, называлась красиво — Королевский Тракт. Впрочем, Солейн предпочитала прятаться в кустах и жидком подлеске, идти параллельно основному маршруту, чтобы не попадаться проезжавшим мимо всадникам на глаза. Заметив шайку бедно одетых мужиков со свирепыми лицами, она впервые испугалась за свою жизнь. Королевским рыцарям в доспехах, наверное, можно было наврать что-нибудь — представиться женой рыболова или странствующего торговца, да и человеческая честь у них, как думала Солейн, имелась; в её голове вертелось плохо понятное, услышанное где-то давно слово «присяга». От разбойников — по сути, таких же бесшабашных бродяг, как она сама, только при памяти — она ожидала самого худшего. Собрав в себе последние крупицы сил, она бегом бросилась в спасительный перелесок. Под её ногами чавкала вязкая осенняя грязь, Солейн спотыкалась, поскальзывалась, её дыхание сбилось… Укрытия она не нашла — вместо того, чтобы сгуститься, лес внезапно поредел и в итоге превратился в опустевшее, бесплодное поле. В изнеможении она рухнула на колени, чтобы перевести дух. Над ней, зловеще каркая, закружили вороны — должно быть, почуяли её слабость. Стиснув зубы, она с трудом поднялась и упрямо побрела дальше. В её фляге осталось совсем мало воды, но от озера, которое встретилось ей на пути, мерзко несло мертвечиной — глубокое и мутное, оно поросло ряской, рогозом и тиной. Противоположный берег терялся в плотной пелене тумана. Солейн не решилась соваться в ту сторону — слишком устала для сражений. — «Не знаю, что это за место, но оно мне не нравится. — Она поёжилась и огляделась, рефлекторно сжимая рукоять бесполезного меча. — Здесь жутко».       Узенькая тропка, протоптанная вдоль кромки воды, через некоторое время вывела Солейн к обгоревшим руинам неизвестной крепости. Она сделала несколько робких шагов к ветхому деревянному мосту и замерла, как если бы рядом с ней ударила молния: пространство у подобия главных ворот было сплошь завалено истлевшими уже человеческими костями. Из её груди вырвался хриплый крик, и Солейн помчалась прочь. Она бежала до тех пор, пока её ноги не подломились, и она со стоном не распласталась на мокрой траве. Задыхаясь, она дрожащими руками вынула из сумки флягу, допила остатки воды и сразу же забылась тяжёлым, беспробудным сном.       Её разбудил голод — звериный, грызущий изнутри. Солнце так и не показалось из-за туч, туман не рассеялся, не потеплело. Солейн, покачнувшись, встала и прижала ладони к животу. Здравый смысл подсказывал ей, что в тот миг она была не способна поймать, например, кролика, ошкурить его и зажарить на костре. — «Кролики прыткие, а я — нет. И дров нет. Всё, что есть — мокрое».       Но останавливаться было нельзя, если она, конечно, не желала стать кормом для ворон. Поэтому Солейн пошла вперёд — медленно; лишившись ориентира по солнцу, она окончательно сбилась с пути. Ближе к вечеру она наткнулась на небольшой ручеёк — чистый, с каменисто-песчаным дном. Она наполнила флягу, напилась вдоволь, умылась… Легче ей не стало: живот настойчиво требовал еды. Солейн проклинала себя за то, что не догадалась купить лепёшек в гостинице и взять их с собой. Люди в этих землях как будто вымерли: по дороге она видела только брошенные, разорённые деревушки и заросшие сорняками поля. — «Пекарь говорил о долгой войне. Наверное, сражаться созвали всех — крестьян тоже».       Когда наступила ночь, Солейн нагло влезла в чей-то амбар для зерна — совершенно пустой, в нём даже мыши не копошились. Кое-как — через боль, голод и холод — ей удалось уснуть, свернувшись в комочек на жёстком полу. К утру она почувствовала себя ещё хуже: к слабости прибавилась лихорадка и гадкое царапанье в горле. Солейн понимала, что если не поест в ближайшее время, то попросту умрёт и сгниёт в вестеросских лугах, никем не найденная. Перед её глазами встал обгоревший, разрушенный замок с кучей человеческих скелетов во дворе. От ужаса и осознания того, что она вот-вот присоединится к ним, её замутило. Солейн вытерла взмокшие ладони о подол туники и внезапно вспомнила про загадочную бутылочку, которая лежала в её сумке. — «Может, не мучиться больше? Выпить яд и… А вдруг это не яд?.. Не помню…»       Голова ощущалась подозрительно лёгкой, мысли путались, обрывались, щёки горели. Представляя себя маленькой неторопливой улиткой, Солейн потихоньку обогнула огромный холм — настолько высокий, что его вершина не просматривалась с земли, и улеглась на землю. Её так знобило, что зубы стучали друг о друга, напряжённые икры сводило судорогой. Она выпила немного воды, облизнула обветренные губы и уставилась в хмурое небо. — «Вставай», — приказала она себе.       К ночи на горизонте начали прорезаться редкие сосенки. Обрадованная, Солейн ускорила шаг. В лесу она чувствовала себя гораздо увереннее, чем в поле — не знала, почему так сложилось. На ужин у неё был самый настоящий тетерев. Правда, она плохо ободрала с него перья, и они, подгорев на костре, противно воняли. Перед тем, как устроиться на ночлег, Солейн присыпала горячие угли влажной, рыхлой землёй; закопала и обглоданные птичьи кости, чтобы запах не привлёк хищников. Довольная собой, она уютно втиснулась между корнями старого дерева, пригрелась и задремала. Во сне ей виделись уже знакомые картинки — лодка у берега, рассвет, весло в чьих-то руках, коврижка со сладкой начинкой, белка, меч…       Следующие несколько дней она отдыхала и отъедалась: сложила из ветвей шалаш, охотилась с рогаткой на мелкую живность и птиц, просто бесцельно слонялась по округе. Когда простуда немного отступила, Солейн отправилась дальше, в неизвестность. У неё закончилась соль, правый сапог прохудился, сумка истрепалась, а туника походила на решето. Она мечтала о плаще или накидке — тёплой, подбитой мехом, в которую можно было закутаться с головой и не трястись от холода.       Внезапно среди скрипа сосен, щебета птиц и шуршания ветвей она услышала плеск воды. Нахмурившись и приготовив нож, Солейн осторожно побрела на звук. Её худшие опасения вскоре подтвердились: через лес, разделяя его на две неравные части, протекала порожистая и быстрая река. Солейн разозлилась — не сдержалась и громко выругалась себе под нос. Шансы на то, что она сумела бы её переплыть, стремились к нулю. Как и в прошлый раз, она двинулась по краю берега вдоль течения, надеясь, что ей снова повезёт, и она случайно наткнётся на брод.       Позже, когда солнце склонилось к закату, вдалеке за холмами Солейн разглядела величественный замок со множеством башен. К нему вёл мост — не деревянный, как около сгоревшей крепости, а каменный, прочный. Она спрятала нож поглубже, вздохнула, импульсивно дёрнулась в ту сторону… Присмотревшись тщательнее, она ахнула и остановилась: красные пятна, которые в тумане можно было в тумане принять за густой подлесок, оказались россыпью шатров. Они виднелись повсюду — на том берегу, где стояла Солейн, на противоположном, на вершинах холмов и в низинах… Между ними сновали закованные в рыцарские доспехи солдаты; кони, привязанные к столбам, беспокоились — взбрыкивали копытами, фыркали. Осев на пожухлую траву, она опять схватилась за рукоятку тупого меча и тут же разжала пальцы. — «Одна против армии… Смешно. Проще сразу нож в шею».       От нахлынувших эмоций её затрясло. Она до слёз, до немого крика устала шататься по полям и лесам в одиночку, голодать, пить из луж и спать в грязи. Но ей казалось, что солдаты не пощадят её, если она нечаянно попадётся им на глаза — изнасилуют толпой или изобьют ради развлечения… Притвориться местной бродяжкой, как она планировала раньше, у неё не получилось бы: акцент моментально выдавал её, все обращали на него внимание.       Солейн сглотнула слюну, вздохнула и зажмурилась, чтобы не зарыдать. — «Попробую прошмыгнуть мимо лагеря ночью. Не выйдет — пусть берут меня в плен, хуже уже точно не будет».

***

      Впервые за последние недели ветер разогнал облака, и на небе ярко засияла луна. Солейн тянула время — изучала звёздные узоры, обрывала с ветвей увядшие листья… Никаких активных боевых действий солдаты не вели, и она подумала, что замок брали измором, ждали, пока его владелец сдастся сам. Когда людские разговоры стихли, Солейн вынырнула из своего убежища. Она кралась в полумраке, мимоходом оглядывая окрестности: алые шатры чередовались с тёмными — ночью, впрочем, всё казалось серым. По периметру лагеря бродили часовые с остро наточенными копьями, грани наконечников поблёскивали в свете луны и факелов. — «Тихая, как тень, — зашептал чей-то голос в её голове. — Лёгкая, как пёрышко».       Солейн не помнила, кому он принадлежал, но это было не важно. Она ловко лавировала между рядами палаток, пока не зацепилась ногой за трос и не шлёпнулась на землю. Удар вышел приглушённым, но стражники всё равно обернулись на шум. Солейн, не раздумывая ни секунды, вскочила и понеслась вниз, к реке. — Стой! — завопил солдат. — Стоять, ты!       Он метнул в неё копьё, но в темноте промахнулся. Его напарник сделал то же самое, и Солейн уверенно, как будто тренировалась до этого каждый день, отразила атаку своим мечом. Древко копья треснуло, тяжёлый металлический наконечник отвалился и отлетел в сторону. — «Я умею драться?! — оторопела она. — Почему? Кто меня научил?»       То, что она охотилась без страха и особых усилий, не удивляло её, но бой с настоящим оружием… Солдаты стремительно нагоняли её — уже практически дышали ей в затылок. Солейн, признав своё поражение, остановилась. Она засунула меч в ножны и обернулась, поднимая обе трясущиеся руки вверх. — Да это же баба! — изумился первый часовой. — Баба, глянь! С мечом и в штанах! — Что ты здесь делаешь? — второй, который был выше ростом и звучал строже, подошёл к ней вплотную. — Откуда ты? — Я… просто заблудилась, — осипшим, простуженным голосом ответила она. — Сбилась с дороги. Меня зовут Солейн. — Акцент у тебя не вестеросский, — насторожился первый. — Я приплыла из вольного города Браавоса. — Это ты лорду-командующему расскажешь, — высокий сгрёб её за воротник, как вороватую бесхозную кошку, и встряхнул. Солейн ойкнула. — Какая-то баба, якобы из Браавоса, шляется в одиночку по ночам… — Тощая, как смерть, — попытался заступиться первый, — и больная, похоже. Ты полудохлой девки испугался? — Чтоб травануть командира, много жира иметь не надо, — назидательно проговорил тот, кто её держал. — В палатку шмыгнула, яд налила в вино или еду и смылась. Заблудилась она, ага, ты больше бабам верь. Особенно — заморским. Если она полезла в военный лагерь, то либо у неё нет мозгов… — …либо? — нахмурился его напарник. — Либо ей поручили задание! — Солдат грубо волочил Солейн по земле, но сопротивляться она уже не могла. — Командир разберётся. Наше дело — таких тварей ловить. — «Сам ты тварь, — мысленно огрызнулась она. — Я бы твоё копьё тебе в жопу…»       Отодвинув штору ногой, он буквально зашвырнул Солейн в большой алый шатёр. Она больно упала на пол, перекатилась на спину и приподняла голову. Внутри, за полированным деревянным столом, сидели ещё двое мужчин: светловолосый, одетый в рыцарские доспехи, и темноволосый в простой куртке из проваренной кожи. Первый посмотрел на неё с недоумением, второй — с любопытством. — Сир Джейме, — солдат, который притащил её, уважительно поклонился светловолосому. — Извините, что помешали… Мы, вот, женщину поймали.       У Солейн возникло видение.       На блюде из тонкого дорогого фарфора медленно таяло сливочное масло. Некто откромсал от него кусочек позолоченным столовым ножом и начал степенно размазывать масло по нежному пшеничному хлебу.       Толстый рыжий кот, лёжа на солнышке, сыто зажмурился и вильнул хвостом.       «Дже-е-ейме». — Считаешь, что нам тут не хватает баб? — мужик в куртке усмехнулся. — У неё есть меч, и она знает, как им пользоваться, — робко влез первый часовой. — Она на кого-то напала? — уточнил сир Джейме. — Нет, но шла через лагерь с оружием, мало ли… — И отбилась от копья! — добавил тот, кто заподозрил в ней преступницу. — С какой целью Вы явились сюда, миледи? — поинтересовался сир Джейме. У него было красивое, правильное, аристократичное лицо: прямой нос, широкая нижняя челюсть, серьёзные светлые глаза; тронутые серебром седины виски нисколько не портили его облик. — Я заблудилась. — Солейн мечтала оказаться как можно дальше от этого проклятого места, сбежать в лес, затаиться. — Что значит «заблудились?» — сир Джейме нахмурился. — Случайно прорвались сквозь стражу осадного городка? — С оружием, говоришь? — мужчина в кожаной куртке подошёл к Солейн, бесцеремонно выдернул её меч из ножен и провёл по лезвию ладонью, затянутой в перчатку с обрезанными пальцами. — С этим-то? Самотык бестолковый, а не меч. Сколько лет назад ты его точила? — скривился он. — Не помню, — пробормотала она. — Так, вы оба, пошли вон, — скомандовал темноволосый солдатам. Те подчинились, скомканно пожелав командиру доброй ночи, и Солейн вздрогнула — её охватило тревожное предчувствие. — Сир Джейме, пните-ка Лотара, пусть наберёт ведро воды и принесёт сюда. Сейчас мы выясним, что за птица к нам залетела, — он взял Солейн за подбородок и внимательно посмотрел ей в лицо. Она невольно отвела взгляд, потому что глаза у мужчины были жуткие: блёклого, бледного серо-зелёного оттенка, холодные и жестокие.       Тот, хмыкнув, вышел, и Солейн осталась наедине с незнакомцем. Где-то за пределами страха она удивлялась — в неё вцепился не сам командующий войском, а его… кто? Напарник, помощник? Палач? — Я люблю красивых девок, — продолжал мужчина, — а вот пиздливых не люблю. У кого спёрла меч? — Я не помню, — твердила она. — Наверное, он мой. Он уже был со мной на корабле. — На каком? — Который приплыл из Браавоса. — Ты браво? — он округлил глаза. — Вы… Вы тоже оттуда? — До того, как заиметь постоянную работу, — мужчина кивнул на красно-золотое знамя в углу, — я частенько туда мотался. Ты мне зубы не заговаривай! — он рассердился. — Чей меч? Для чего ты приплыла в Вестерос? — Не знаю, — тупо повторяла Солейн, — не помню. Я очнулась на корабле, с разбитой головой. При мне была сумка, меч, нож и кошелёк. Всё. — Ты могла вернуться домой тем же путём. — Не догадалась, — соврала она. — Браавос меньше, чем семь королевств Вестероса, — хмыкнул мужчина. — Не думаешь, что там ты очухалась бы быстрее? — Я испугалась. — Чего? — Признаться капитану, что всё забыла. Я женщина, меня никто не провожал. Любой мужчина мог бы убить меня или… — Равно как и в Вестеросе, — справедливо подметил он. — Тут не безопаснее.       Штора колыхнулась снова — вернулся сир Джейме. Сопровождавший его долговязый носатый парень торопливо грохнул на пол мятое металлическое ведро с водой и, коротко кивнув остальным, прошмыгнул наружу. Солейн проследила за ним обречённым взглядом. — Как успехи, Бронн? — сир Джейме присел на стул.       Солейн опять увидела картинку.       В изогнутое дерево, что росло высоко в горах, ударила молния; его ветви наклонились к земле под резким порывом ветра. Маленький камешек с острыми краями покатился вниз по крутой тропе.       «Бр-р-ронн!» — Изображает недотрогу, — тот пожал плечами. — У тебя, женщина, ещё есть шанс выжить. Прекрати притворяться бревном и выкладывай, за каким хером припёрлась в наш лагерь. — Я заблудилась в лесу, — от волнения она забыла, как правильно говорить на всеобщем наречии, и рубила фразы на крохотные огрызки. — Выбралась к реке. Искала брод и увидела палатки. Попробовала обойти их. Меня заметили стражники. Поймали, отдали вам. — Погоди. Куда причалил твой корабль? — Бронн приподнял брови. — В Сигард? В Ланниспорт? — К Перстам. — И ты припиздовала к Риверрану пешком? — Куда?.. — не поняла она. — Замок, который мы осаждаем, — ответил сир Джейме. — Он так называется, Риверран. — А в каком лесу ты якобы заблудилась? — На нём не написано, — разозлилась Солейн. — Между Перстами и Риверраном нет леса, в котором можно было бы надолго застрять. Только горы. Брешешь, значит, — Бронн сорвал с неё оба ремня — с кошельком и ножнами. — Горы тоже были, — она упрямо мотнула головой, — от порта на запад. И замок среди них — очень высоко, почти в облаках. Я бродила в тех местах… не знаю, несколько недель, пока не спустилась вниз. Там протекала ещё одна река — шире, чем эта. Я не переплыла бы её без лодки или плота. Поэтому я просто пошла вдоль течения, и мне повезло — попался брод. За ним — перекрёсток двух дорог, гостиница… — Рубиновый брод?.. — предположил сир Джейме. — На Трезубце. — Не знаю. Я переночевала в гостинице, поела, попросила ванну. Пекарь предупредил меня, что в Вестеросе война, и нужно быть осторожнее. Рассказывал про какую-то Арию из Винтерхелла и её друга в доспехах… — Арью Старк? Из Винтерфелла? — удивился сир Джейме. — Почему вы о ней заговорили? — Пекарь нашёл у меня железную монету, — Солейн поёрзала по полу, — посмотрите, она лежит в кошельке, если я её ещё не потеряла…       Бронн высыпал монетки на стол, покопался в них и присвистнул. Солейн застыла, не шевелясь — она не ожидала ничего хорошего. — Как там… — он пощёлкал пальцами, — девиз этот ваш… Валар моргулис! — Что?.. — слова, вроде бы, звучали знакомо, но она забыла перевод. Капитан корабля бросил эту фразу вслед уходящим пассажирам; Солейн тогда промолчала. — Валар моргулис, — повторил Бронн. — Это то, о чём я думаю?.. — сир Джейме как будто насторожился. — Монета ордена Безликих, — Бронн подкинул в воздух ту самую железную монетку с неразборчивым орнаментом и изящно поймал её. — Сир Джейме, эту девку с чужой мордой по Вашу душу прислали. Заказали Вас. — Он больно и резко — так, что она закричала — скрутил руки Солейн за её спиной. — Меня? Но зачем?.. — недоумевал тот. — И кто расщедрился? — Ну, не меня же, — ухмыльнулся Бронн. — Я простой наёмник, убьют — купите другого. Тратиться аж на Безликих ради меня… честь, конечно, но вряд ли. Дорнийки, может? Вас, Ланнистеров, много кто ненавидит. — …и это отнюдь не комплимент, — сир Джейме побарабанил по краю стола пальцами левой руки. Правая, затянутая в плотную чёрную перчатку, неподвижно лежала на его коленях. — «Наёмник, — эхом отозвалось в голове Солейн, — не человек. Инструмент». — Дорогуша, — Бронн крепко ухватил её за волосы, — заканчивай-ка играть в дерево, ты уже не в лесу. Сдай нам заказчика, и мы тебя не убьём. Пристроим куда-нибудь. Будешь солдатам на ужин морковку чистить или мыть посуду. — Я ничего не помню, — она расплакалась. — Ладно, Ланнистер, я пытался, — с этими словами он окунул её по плечи в ледяную воду.       Солейн машинально вдохнула, задёргалась в панике… Перед глазами начало темнеть, уши заложило, в груди разлилась тупая боль. Через несколько секунд Бронн выдернул её обратно, и она захлебнулась в приступе судорожного кашля. — Кто послал тебя? — переспросил он. — Не знаю! Не знаю, не…       Он снова притопил её, не дав ей договорить. Солейн с удовольствием назвала бы нужное имя, лишь бы её уже прикончили, прекратили её мучения. Но она действительно ничего не помнила — разве что, ряд странных сцен, которые виделись ей во снах. — Я не знаю, — всё внутри неё хрипело, булькало, клокотало, каждый вздох давался всё сложнее. — Я не помню. Я не собиралась никого убивать. Если собиралась, то забыла. Зарежьте меня. Задушите. Но я не помню. Мне нечего сказать. — Достаточно, Бронн, — сир Джейме встал. — Прекрати. — Вскрыть ей горло? — Подожди, это ты всегда успеешь. Для начала привяжи её к столбу, закуй в кандалы. Пусть посидит, покопается в памяти — вдруг её осенит? — Стареете, сир Джейме, — Бронн осуждающе цокнул языком. — С чего это?.. — Сентиментальность проснулась, — он отпихнул ведро ногой и рывком поставил дрожащую, кашляющую Солейн на ноги. — Жалеть девку с чьей-то ворованной рожей, которая приплыла Вас убить… — Мы не дали ей шанса оправдать себя, — возразил тот. — Она трахнутая в голову, сир Джейме. Никакой пользы от неё не будет, вот увидите. — Тем не менее, живой она нам нужнее. Кто-то же меня заказал. — Хер с Вами, — он милостиво позволил Солейн приземлиться на стул. — Что у тебя в сумке? — Там... — она задыхалась, — вещи... разное...       Бронн отстегнул разболтавшиеся крепления и перевернул сумку вверх дном. Оттуда выпала самодельная рогатка, футляр с кремнями, точильный камень для ножа, несколько сосновых шишек, бумажная обёртка из-под соли и та самая бутылочка с неизвестным содержимым. — Объяснишь? — Бронн прищурился. — Это тоже было на корабле. — Пробовала? — Нет. — Всё ещё сомневаетесь, сир Джейме? — вздохнул он. — Этой гниде поручили Вас отравить. — Так и есть? — в его взгляде, когда он посмотрел на Солейн, промелькнуло разочарование. — Я не помню, — прошептала она. — Пей, — Бронн протянул ей склянку, — проверим. — Но... — робко возразила Солейн. — Пей, — его тон стал жёстче.       Трясущейся рукой она забрала у него бутылочку и отвинтила крышку. Тёмная жидкость издевательски плескалась внутри. Солейн опять заплакала — тихо и печально. Ей было страшно умирать на чужой земле. — Вы... похороните меня? — уточнила она. — Сожжём, — сир Джейме вздохнул. — Зима близко... Мёртвых в Вестеросе теперь принято сжигать. — Не тяни кота за яйца, — Бронн вырвал у неё склянку, зажал ей нос и силой заставил Солейн проглотить жидкость. На вкус она была кислая, терпкая и вязкая, как сок незрелого фрукта. Её сердце часто заколотилось, к щекам отчего-то прилила кровь. — ...и когда я теперь умру? — почти одними губами спросила Солейн. — Мы-то откуда знаем, — Бронн ободряюще похлопал её по спине, и она снова закашлялась. — Может, через минуту. Может, завтра. Я отведу её к себе в палатку, — сказал он сиру Джейме. — А то проснётесь рядом с трупом, расстроитесь и уроните своим мрачным видом боевой дух солдат. — Бронн, — тот закатил глаза. — Всё ради замка, титула и знатной леди-жены! — он выволок Солейн из-за стола и взвалил её на плечо. — Не за спасибо стараюсь. — Ты получишь... — конец фразы она уже не услышала, потому что они вышли на улицу. — Вам… Вам подарят этот замок? — Солейн попыталась показать на Риверран. На свежем воздухе у неё закружилась голова. Ей казалось, что солдатские шатры перекосились, вытянулись вверх и стали похожими на нелепые сигнальные башни. — Вряд ли. — Бронн буквально тащил её на себе, но его голос доносился откуда-то издалека. — А вам сколько платят? Я слышал, что Безликие — дорогое удовольствие. — Не помню. — Солейн споткнулась; земля качнулась под её ногами. — Сейчас-то не пизди уже, ну, — он завёл её в свою палатку и осторожно усадил на пол, прислонив спиной к опорному столбу. Та была меньше, чем шатёр сира Джейме, без переговорного стола и подставки для доспехов внутри. — Всё равно помираешь, смысл упираться? Кто заказал тебе Ланнистера? — Это сир Джейме, да?.. — А то в Браавосе не знают их семью. Не придуривайся. — Сир Бронн… — перебила его Солейн. — Без «сир», — отмахнулся он. — Я клянусь Вам, — она закашлялась до слёз, — что не помню совершенно ничего. Если я убийца, то так тому и быть. Я… ужасно устала, — Солейн склонила голову, и мокрые, грязные, спутанные волосы упали ей на лицо. — Я долго ходила одна… видела замок, полный скелетов… жуткий... — Это который? — Бронн связал руки за её спиной не цепями, как обещал, а тонкой верёвкой, но у неё всё равно не было сил на то, чтобы попробовать освободиться. — Горелый, — пробормотала Солейн. — Разрушенный. С видом на большое озеро. — Харренхол? Чего тебя туда понесло? — Вы можете мне не верить, — монотонно бубнила она. — Вы не обязаны. Но я буду повторять: наш корабль причалил к Перстам. Это смешное название, и я его запомнила. Дальше я неделями карабкалась по горам. По пути я грабила людей — в этом я виновна. — Убивала? — Душила ремнём, чтобы затихли, забирала их деньги и убегала. Не смотрела, просыпались ли они после. — У тебя же были монеты с собой? Помимо той, которой не расплачиваются. — Были. Но я не знала, приняли бы здесь заморские деньги или нет. Сколько стоит тарелка супа, мясо, вино, комната для ночлега… Я плохо умею считать. — Какого хера ты делала в Харренхоле? Ты бы спокойно добралась до Риверрана по Речной дороге. Гостиница, про которую ты говорила, стоит около неё. — Вы меня совсем не слушаете, — Солейн заколотил озноб. — Я не искала Риверран намеренно. Просто пряталась в лесах… бегала. Попала сюда случайно. Если бы стражники не задержали меня, я пошла бы дальше. Мне не нужен ни ваш замок, ни ваш командир. — Сказочница, — Бронн неаккуратно заправил прядь волос ей за ухо, — как скоро нам пришлют нового Безликого? Сколько времени тебе дали на выполнение задания? — Да Вы издеваетесь! Я же сказа... — от возмущения она закашлялась так отчаянно, что её в итоге стошнило той водой, которой она наглоталась во время допроса. — Жульничаешь, — он укоризненно поджал губы и засунул не слишком чистое полотенце ей за воротник на манер обеденной салфетки. — ...мне плохо, — пожаловалась Солейн. Её кидало то в жар, то в холод, на лбу и спине выступил гадкий холодный пот. — Ещё бы. — Сир Б-ронн… — она заикнулась. — Ну, чего тебе ещё, сказочница? — Побудьте со мной, — в тот момент ей было без разницы, что именно он вынудил её проглотить яд. — Пожалуйста, мне так страшно, я боюсь одна… — Все мы дохнем в одиночку. — Его слова ничуть не утешали. — Не выбрасывайте мой меч, — Солейн беспокойно засучила ногами по полу, — я видела его во сне... — Всенепременно заточу его и буду махать им в каждой битве. — Врёте. — Ясен хер. Даже если не выкину, то положу в сундук с барахлом, пусть пылится там. Детям пригодится когда-нибудь. Он короткий и неудобный, девчоночий. — А Вы... Вы... — Солейн уже практически ничего не видела: повсюду вспыхивали, пожирая пространство, чёрные точки и пятна. — Когда я был юный и тупой, как твой меч, — Бронн вдруг присел рядом с ней, — я влюбился в девку с соседнего переулка. Красивая, голубоглазая, с косой до самой жопы... Не баба — чудо. — Что... случилось... потом? — она держалась за звук его голоса, как за плот — в бушующем море. — Её ухажёр подстерёг меня и пырнул ножом под ключицу, чтоб я не лез не в своё дело. Ерунда, вроде бы, а крови вылилось ведро, и я поплыл. Помню, что сбежалась толпа, победителю хлопали. Я мечтал врезать ему по наглой морде, но даже встать не мог. Кто-то из девок позвал мейстера... — ...мейстера? — Лекаря, — пояснил Бронн. — Тот хуй в мантии на меня посмотрел и выдал: «ну, что тут сказать? Сильный выживет, слабый — нет». — Вы выжили, — подметила она. — Под удачной звездой родился. — Для чего... зачем мне эта история? — Я тогда пролежал в отключке больше недели, почти помер несколько раз. И знаешь, что я видел? — Что?.. — Солейн повернулась к нему. — Нихуя. Закрыл глаза, открыл, всё. Не бойся, сказочница, — неожиданно тепло произнёс Бронн, — там ты мучиться не будешь. Все эти боги — старые, новые... Люди выдумали их, чтоб пугать друг друга. Никто тебя не накажет. Ты просто уснёшь. Засыпай. — Помогите мне, — прошептала она, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, — помогите... — Не сопротивляйся. Дай этому произойти. — Мой меч... — Уже в сундуке.       Солейн ощущала фальшь в его тоне, но её веки отяжелели, всё тело стало ватным... Последнее, что она запомнила — её спина больно ударилась о столб. Вместо пустоты к ней снова явились знакомые образы: рассвет в лесу, лодка, весло, коврижка с начинкой, рыжая белка...       К ним прибавились ещё несколько.       На каменистом берегу горел костёр; стояла холодная звёздная ночь. Маленькая девочка всё так же плакала, Солейн грела свои бледные, покрытые мелкими царапинами и ссадинами руки над огнём.       Высокие волны разбивались о борт деревянной лодки, девочка пронзительно кричала. Солейн гребла изо всех сил, но только одним веслом — вторым орудовал другой человек. Брызги летели в лицо, солёный ветер обжигал кожу.       Предрассветный туман рассеялся, и на горизонте показалась арка с гигантской скульптурой: грозный каменный рыцарь держал в руке обломок меча.       Рёв горна слился с оглушающим звоном целого хора колоколов.