Баллада о заморской бродяге

***

      Пропахшие солёным морем улочки Браавоса были тёплыми, но в Чёрно-Белом Доме всегда царил потусторонний, пробирающий до костей холод: то ли толстые каменные стены не успевали нагреться за день, то ли сам Многоликий Бог требовал прохлады и мрака. Арья мёрзла, дрожала, шмыгала носом; кожа на её вечно мокрых руках растрескивалась и неприятно чесалась. Конечно, по сравнению с побоями, которыми её щедро награждала Бродяжка, это было мелочью. Арья терпела: она проделала такой длинный и трудный путь не для того, чтобы сдаться, отступить, трусливо поджав хвост, и приплыть домой, в Вестерос, ни с чем. Каждую ночь, ворочаясь на жёсткой подстилке в стенной нише, она представляла себе, как особо изощрённым способом убивала каждого из тех, чьи имена входили в её список — перечисляла их вслух, чтобы не забыть никого. — Серсея. Уолдер Фрей. Меррин Трант. Гора.       Вынужденное одиночество изматывало Арью, терзало её изнутри. Она чувствовала себя крохотной травинкой посреди огромного поля — незаметной, ненужной. В храме Многоликого Бога повсюду сновали люди в длинных робах, мужчины и женщины, но все они молча занимались своей работой. Арья думала, что это было очередным испытанием, ступенькой на пути к совершенствованию — не отвлекаться на болтовню, отрешиться от мира, сосредоточиться только на себе и наставнике. Её дни практически не отличались друг от друга: она ругалась и дралась с Бродяжкой, драила полы, мыла покойников, причёсывала их, подготавливала к ритуалам, снова возилась с уборкой, ела скудный ужин и ложилась спать.       Позже, когда Арью впервые впустили в таинственное помещение за толстыми деревянными дверями, к её обычным тренировкам добавилась «Игра Ликов». Сколько бы сил она ни прикладывала, как бы ни старалась, Арья неизменно проигрывала и Человеку, и Бродяжке — те до крови лупили её палками за каждую неудачную попытку. Чтобы не сорваться, Арья отчаянно держалась за образ Якена Х’гара, но всё равно понимала — ощущала, вернее, что перед ней был не он, а кто-то другой, надевший его лицо. Якен умер там, в проклятых руинах Харренхола, когда Арья по глупости назвала его имя. То, что Человек надел его маску, вначале растрогало её, но позже стало выглядеть, как издевательство, и занятия с ним не приносили ничего, кроме боли, тоски и опустошения.

***

      Вечерело. Грозный титан с обломком меча мог защитить Браавос от чего угодно, кроме ночной темноты: небо наливалось чернильной синевой, дома и кустарники отбрасывали длинные косые зловещие тени, переплетающиеся на брусчатке между собой. Влажная жара схлынула, с морского берега задул свежий ветер, от воды потянулась белёсая полупрозрачная дымка. Гомон толпы постепенно затихал, торговцы разбредались по домам. Арья вернулась с рынка, где наблюдала за окружающими, переоделась и наскоро собрала отросшие волосы, чтобы они не лезли в глаза — её, как обычно, ждала уборка в зале с источником. Человек говорил, что ежедневный физический труд способствовал укреплению духа. Арья не противилась — ей нравилось становиться сильнее и выносливее.       Вцепившись в метлу оледеневшими пальцами, она рассеянно скребла по полу и не замечала, что топталась на одном месте уже слишком долго — задумалась. Резкий скрип распахивающихся дверей заставил её вздрогнуть и обернуться. — «Не Человек, — с облегчением выдохнула Арья, — и не Бродяжка».       Она уже не раз встречала в храме эту высокую бледную женщину с дикими угольно-чёрными глазами. Арья не знала ни её имени, ни возраста — прикинула про себя, что Женщина была младше мамы, Якена и Серсеи, но порядком старше Джендри. Наверное, та появилась в Чёрно-Белом Доме до Арьи, потому что Женщину беспрепятственно впускали в зал с лицами. Это означало, что она уже освоила Игру, научилась примерять чужие образы и выполняла поручения в городе. С боевыми навыками, однако, дела у Женщины обстояли скверно. Арья невольно охала и сочувственно хмурила брови, когда из-за стены до неё долетали истошные вопли — «никто! я никто! у женщины нет имени!» — и когда видела потом её избитой до багровых синяков и глубоких ушибленных ран. Незнакомка сутулилась, жалась к стенам и торопливо отводила взгляд, как будто недавно совершила что-то очень плохое и теперь стыдилась этого. В отличие от злобной Бродяжки, Женщина не угрожала Арье и не нападала на неё. Они вообще пересекались довольно редко — могли случайно сесть рядом за ужином или столкнуться на узких городских улочках во время вылазок. Заметив Арью, Женщина размазала по рассечённому лбу кровь и внезапно улыбнулась — открыто, по-доброму. — Девочке холодно, — спокойно, буднично произнесла она. Из-за грубого акцента Женщины Арья едва понимала её речь. — Ей одеться бы потеплее. — Она в порядке, — тем же тоном ответила Арья. — Что привело сюда такую юную и красивую девочку? — Женщина сделала пару шагов ей навстречу. — Этот дом построен на костях. В его стенах живут страдания. — Не твоё дело, — огрызнулась Арья. — Извини, — она тут же присмирела, — я не хотела тебя обидеть. — Всё хорошо, — Женщина кивнула, расправила плечи и остановилась. — Это и впрямь не моя забота. — Послушай… — стиснув шершавый черенок крепче, начала Арья. — Девочка... то есть, я... хотела бы... — слова сами срывались с её губ, — можно мне поиграть с тобой в правду или ложь? Потренироваться. — В Игру Ликов? — уточнила Женщина. — Да. — Сегодня я совершила ошибку и поплатилась, — та красноречиво коснулась пальцами раны на лбу. — С меня пока достаточно. — А мы не будем драться, — пообещала Арья. — В смысле?.. — растерялась Женщина. — Ну, — Арья опёрлась на метлу, — если я почувствую, что ты врёшь, то скажу «ложь». Ты замолчишь, и всё. Ни палок, ни кулаков. Только слова. — Заманчиво, — хмыкнула та. — Зайдём ко мне в комнату ненадолго, ладно? После ужина.       Женщина кивнула, промокнула струйку запёкшейся крови рукавом робы и молча вышла через двери в противоположном конце зала. Воодушевлённая, Арья замахала метлой с новой силой, потом взялась за тряпку... Она даже успела вовремя отпугнуть Бродяжку от ведра с грязной водой, чтобы та как бы невзначай не опрокинула его ногой. За столом Арья специально уселась подальше от Женщины, чтобы не вызывать подозрений. Когда с ужином было покончено, она жестом подманила её ближе, и они украдкой, как воришки, побрели к её каморке; тени от их силуэтов плавно скользили по стене. Арья уселась на подстилку и пригласила Женщину присоединиться к ней. Та двигалась скованно, медленно, боязливо. Она догадалась, что Женщину изводила боль, и пожалела о своём дурацком предложении, но было уже поздно. — Начнём? — с притворной бодростью в голосе поинтересовалась Арья. — Да. Ты первая, — Женщина сложила руки на коленях. — Я родилась на севере Вестероса, в знатной семье, — начала она. — Мой отец был лордом. — Правда. — Моя мама умерла... — Арья сделала паузу, — когда рожала моего младшего брата. — Ложь, — сказала Женщина. — Про брата. Про маму — правда. — Маму убили предатели, — она нахмурилась. — Ещё одна правда. Твоё лицо напряжено. — Чего?.. — не поняла Арья. — Когда ты злишься, — улыбнулась Женщина, — ты делаешь вот так, — она свела брови на переносице, и её лоб прорезала морщинка. — Это тебя выдаёт. — Спасибо, — пробормотала она, — я обязательно запомню. Теперь твоя очередь. — Меня зовут Леора. — Точно ложь. — «Точно»? — В этом доме не знакомятся, — Арья хихикнула. Женщина засмеялась вместе с ней — громко и беззаботно. — Да, глупо получилось. Так, хм... — та, концентрируясь, облизнула губы. — Мой отец — капитан пассажирского корабля. Моя мама умерла от лихорадки, когда мне исполнилось восемь. Через год после этого мы с папой приплыли сюда из Пентоса. — Ложь, — предположила Арья. — Из Волантиса. — Ложь, — повторила она. — Из Лис...са, — Женщина отчего-то запнулась на названии города и сглотнула. — Правда...? — без особой уверенности предположила Арья. — Насчёт Лисса. Ещё, может, про капитана. — Нет, — неожиданно жёстко отрезала та. — Я вообще всё наврала. — А если серьёзно, откуда ты? — она любопытно подалась вперёд. — Я ни разу не слышала акцент, как у тебя. — Мои родные земли разорены. Вряд ли там сейчас кто-то живёт. — Правда, — в этот миг Арья не сомневалась. — Я уже не играю, — Женщина поникла, сгорбилась и шумно вздохнула. — Прости, я... У меня очень болит голова. Мне лучше лечь. — Да, конечно, — спохватилась она. — Спасибо, что поиграла со мной. Было интересно, хоть и мало. Здесь не с кем общаться... все как будто глухонемые. — У женщины есть маленький совет для девочки, — стоя в дверном проёме, та обернулась. В пляшущем свете факелов — за окнами было темно — её нездоровое бледное лицо походило на керамическую маску. — Какой? — удивилась Арья. — Девочка учится быть никем? — Девочка уже никто, — она опять рассердилась. — О, нет, ещё нет, — Женщина округлила глаза. — Девочка помнит слишком много имён. — По спине Арьи пробежали мурашки. — Твердит их себе под нос каждую ночь. Они тянут её на дно, как якорь. Она не станет никем, пока чья-то жажда мести будет преследовать её. — Моя... — начала Арья и осеклась, вспомнив один из первых важных уроков. — «Меч Арьи Старк, — равнодушный голос Человека зазвучал в её голове, — одежда Арьи Старк, краденое серебро Арьи Старк…» — Для никого не существует слова «моя», девочка, — пусть мягче, без снисходительного тона и искривлённых в презрении губ, но Женщина высказала ту же мысль, что и Бродяжка, и Человек. — Быть никем значит не иметь ничего. Отмщения это касается тоже. Выбрось его, забудь. И не привязывайся к людям здесь. Опасно. Бесполезно. Новые препятствия, новая боль. — Но ведь женщина тоже мечтает о мести? — наугад выпалила Арья. — Она привела её к Безликим? — Правда, — та слабо, вымученно улыбнулась. — Женщина не знает имени того, кто отнял у неё самое дорогое. И это хорошо... иначе она повторяла бы его точно так же — пока не стёрла бы язык до крови, а потом ещё несколько сотен раз. — Доброй ночи, — искренне пожелала Арья. — Отдохни как следует. Надеюсь, завтра тебе станет легче. — Благодарю, славная, храбрая девочка. Борись. Ты воин. — А ты… кто ты? — Никто. — Вряд ли Арья ждала другого ответа. — Но до этого… — Бродяга. Небо — моя крыша, а весь мир — мой дом. Засыпай, — Женщина аккуратно затворила дверь и ушла.       Арья послушно отвернулась к стене, накрылась одеялом с головой, свернулась калачиком и зажмурилась. — «Надо же, какие разные бывают бродяги, — она ухмыльнулась одним уголком рта. — Женщина права, но я не откажусь от своего списка. Я здесь ради него. Я не выдержу испытания, если у меня не будет цели».       Больше они не встречались. Следующим утром Арью послали на первое задание, и ей стало не до задушевных бесед. Потом она не сдержалась, нарушила правила, Человек отобрал у неё зрение, её изгнали из храма… Когда Арья снова смогла видеть, Женщины в Чёрно-Белом Доме уже не было. Она не стала интересоваться у Человека её судьбой — и так уже изрядно подпортила себе репутацию, но время от времени почему-то вспоминала её окровавленное лицо и звонкий смех.

***

      Она очнулась на корабле.       Всё вокруг неё скрипело, трещало, качалось; спёртый воздух провонял солёной водой, рыбой, мочой и гнилым деревом. Голова болела и кружилась, к горлу волнами подступала тошнота. Она попробовала сесть, но сразу же завалилась набок — тяжёлое, будто не принадлежавшее ей тело едва подчинялось. Мимо неё, пошатываясь и матерясь, прошли двое мужчин. Стиснув зубы, она упёрлась ладонями в пол и повторила попытку. Кое-как она сумела подняться на ноги — навалилась на стену, чтобы не грохнуться обратно. Перед глазами то и дело вспыхивали искорки, слабость мешала думать. Принюхиваясь, как гончий пёс, она побрела туда, где было прохладнее и свежее, и вскоре уткнулась в крутую лестницу. Кое-как совладав со скользкими ступеньками, она шагнула вперёд и оказалась на палубе.       В ночной беззвёздной мгле не было видно ни берегов, ни горизонта, ни луны. Море беспокоилось — высокие волны шуршали и рокотали, разбиваясь о корпус корабля. Ей почудилось, что прямо с неба упала огромная туча: густая сизая пелена стелилась по воде, заползала на палубу, спускалась в трюм... Она потрогала затылок и поморщилась: на пальцах осталась кровь. — Что такое, заблудилась? — крикнул ей крепкий седобородый мужик в шляпе. — Я ударилась, — пробормотала она. Голос у неё был низкий, с хрипотцой. — Упала, там… в коридоре. — Ты до Вестероса, если я правильно помню, — тот подошёл ближе. — Покупала гамак за серебро. Пойдём-ка, провожу тебя, чтоб ещё раз не шлёпнулась. Сегодня новолуние — темно, хоть глаз выколи. Пьяная? — Нет, — ответила она. — Голова болит. — Приложи холод, — посоветовал мужик, — и ходи аккуратнее, а то нос поломаешь. — «Вестерос? Что это такое?.. — её охватила паника. Руки задрожали, губы похолодели, сердце заколотилось, как запертая в клетку птица. — Куда я плыву, зачем, к кому? Кто я?!»       Вслух она больше ничего не сказала — ей мерещилось, что вокруг было полно мужчин, которые обязательно воспользовались бы возможностью надругаться над одинокой женщиной с помутившимся рассудком. Она лишь обронила сухое «спасибо», кивнула доброжелательному бородачу через боль и осторожно улеглась на жёсткую сеть гамака. В каюте неприятно пахло дешёвым пивом, грязной одеждой и немытыми телами. Борясь с дурнотой, она судорожно пыталась вспомнить своё имя.       Пустота.       Вскоре её укачало, и она задремала. Во сне она видела разные картинки — яркие, чёткие, словно бы всё это случилось с ней вчера.       Сначала она шла по тоненькой тропке в сосновом лесу — не одна, но фигуры сопровождающих её людей размазывались, превращались в бесформенные кляксы, рассмотреть их лица было невозможно. На горизонте занимался нежно-розовый рассвет, чистое небо сливалось с морской гладью. У берега, привязанная к столбику потёртой верёвкой, в такт волнам покачивалась большая деревянная вёсельная лодка.       Следующая картинка — весло, которое держали жилистые мужские руки, плавно погрузилось в прозрачную воду, потом показалось снова, вверх взметнулся фонтан брызг. На заднем плане слышался горький, безутешный плач маленькой девочки.       Пейзаж вдруг сменился: теперь вместо моря она видела утоптанную лесную поляну и стол, заставленный праздничными блюдами. Её руки отщипнули кусок коврижки с ягодной начинкой, пальцы перепачкались. Она перевела взгляд наверх и заметила, что по сосновому стволу бежала ярко-рыжая белка с пушистым хвостом. На женщине, что сидела за столом, было надето тёплое платье с воротником из точно таких же хвостов. — «Убегай, скорее!» — она мысленно подогнала белку, но та уже затерялась среди ветвей.       Потом она увидела меч — короткий, с витой бирюзовой рукоятью. Вдалеке громко, перебивая друг друга, зазвенели колокола.       Поморщившись во сне, она открыла глаза. Над ней по-прежнему угрюмо нависал потолок корабельной каюты. Соседи громко храпели, где-то мелодично позвякивал такелаж. — «Кто я?.. — про себя повторила она. — Вестерос… Вроде бы, мне рассказывали об этом месте, но я не помню, не знаю…»       До самого конца путешествия она пряталась по углам и боролась со страхом. Она боялась покидать каюту, ходить по кораблю, разговаривать с другими пассажирами… Сложнее всего было делать вид, что с ней всё в порядке, и не плакать, не кричать — «помогите, я совсем ничего не помню!» Иногда к ней приставали мужики — лапали, отпускали грязные намёки; она больно била и щипала тех, кто смел посягать на её тело. Позже, копаясь в своих вещах, она обнаружила тот самый меч из сна, но он оказался не заточен — им, разве что, можно было огреть кого-нибудь по макушке, а не проткнуть насквозь. — «Это не оружие, сувенир? Трофей? Он вообще мой?..»       В поясном кошельке она нашла пригоршню монеток — золотых, серебряных, медных... Среди них затесалась одна железная, на которой было выдавлено что-то непонятное. Она задумчиво повертела её в руках, убрала к остальным и пожала плечами. — «Спрошу у кого-нибудь, для чего она нужна, когда корабль пришвартуется. Не хочу провоцировать слухи и привлекать воров».       Место, куда она прибыла, называлось забавно — Персты. На неприветливом каменистом берегу было холодно и ветрено, в далёком небе ярко сияло солнце. Привыкшая к полумраку каюты, она сощурилась и заслонила глаза рукой. Сумка, хоть и не тяжёлая, больно била по бедру, а ремень натирал плечо. Она попрощалась с капитаном и зашагала по неровной горной тропе, стараясь раствориться в толпе пассажиров и тех, кто их встречал. Она надеялась найти какой-нибудь придорожный трактир, чтобы поесть там по-человечески, вымыться в тёплой пресной воде и поспать без постоянной качки — после долгого путешествия её шатало, ныли мышцы и кости. Прислушавшись к разговорам внимательнее, она уловила важный факт: корабль, с которого она сошла, приплыл из вольного города Браавоса. — «Вольного? Значит, бывают и невольные? Кто в них живёт?»       В первое время ей пришлось ночевать под открытым небом — спать на голой земле, как отвергнутому стаей дикому зверю. Вокруг не было ни души, только чайки пронзительно кричали над головой. Блуждая по незнакомой местности кругами и зигзагами, она сбила подошвы сапог об острые камни, распорола штанину, порвала подол туники, чуть не упала в овраг… Чтобы не умереть от голода, ей пришлось смастерить рогатку и охотиться на птиц. К счастью, из вольного города Браавоса она захватила с собой немного кухонной соли и кремни для разжигания костра. Пресную воду она пила прямо из ледяных горных ручьёв, не страшась болезней. Её тревожило другое — во внутреннем кармашке сумки оказалась заботливо припрятана таинственная бутылочка из толстого тёмного стекла. Она открыла её и осторожно понюхала содержимое. Жидкость пахла чем-то кислым, похожим на разбавленный яблочный уксус. Пробовать её на вкус она не решилась, просто завинтила пробку покрепче и убрала бутылочку обратно. — «Это лекарство или отрава? Оно для меня?»       Плавно двигаясь к юго-западу, она заметила расположенный высоко в горах замок, но подступаться ближе испугалась — её могли задержать часовые, а ей было нечего сказать в своё оправдание. Иногда она нападала на прохожих — подкрадывалась к ним сзади и душила ремнём, пока те не отключались; потом быстро обшаривала их карманы, вытаскивала всё мало-мальски ценное и убегала как можно дальше, чтобы её не поймали. Она не знала, зачем ей деньги — в глуши они были без надобности. Её прохудившаяся, истрёпанная одежда нуждалась в срочном ремонте, но она уже отчаялась и решила, что никогда не выйдет в какой-нибудь большой город — вольный ли, невольный... Холодало. Дни становились короче, листья желтели, трава увядала; с неба всё чаще и чаще лили унылые серые дожди.       По мере того, как она спускалась ниже, горные пейзажи постепенно сменялись лесистой местностью. В конце концов ноги вынесли её на берег широкой реки со стремительным течением. Она остановилась и закусила губу, погружаясь в раздумья. Если бы она не была настолько измотана блужданием по крутым извилистым тропам, голодом и болью в теле, то попыталась бы пересечь её вплавь, но теперь… Она беспомощно огляделась, вздрогнула под порывом сухого ветра и одёрнула тунику, которая болталась на ней, исхудавшей, как мешок из-под крупы. — «Вода слишком холодная, я быстро выбьюсь из сил и утону. Лучше поискать мост или лодку».       Поразмышляв немного, она решила придерживаться линии берега и следовать за течением: помнила почему-то, что рано или поздно все реки впадают в моря. К тому же, ей теперь не грозила смерть ни от голода, ни от жажды — можно было забить сонную осеннюю рыбу импровизированным гарпуном, разжечь из хвороста костёр и зажарить её, присыпав жалкими остатками соли. Счёт дней она потеряла ещё на корабле, карты — хотя бы приблизительной — у неё не было и подавно. Поэтому она не поняла, спустя какой промежуток времени бурная река внезапно обмелела, а течение замедлилось. Благодаря судьбу за щедрый подарок, она зашагала к противоположному берегу вброд — вымокла в холодной воде почти по грудь, но справилась, не упала и не нахлебалась грязи.

***

      Западный берег, в отличие от восточного, не пустовал: его, образуя перекрёсток, пересекали сразу два тракта. Чуть поодаль виднелось здание постоялого двора, окружённое деревьями. Собравшаяся у входа толпа так напугала её, что она едва не бросилась с разбега обратно в реку. С трудом перетерпев нахлынувший страх, она глубоко вздохнула, сжала руки в кулаки и неуверенной походкой направилась к воротам. Во внутреннем дворике стреноженные лошади гостей с аппетитом жевали овёс. Ей вдруг захотелось приласкать какую-нибудь из них, похлопать ладонью по холке, назвать хорошим мальчиком или девочкой.       Кажется, в прошлой жизни лошади ей нравились. — У тебя деньги-то есть? — стоявший у дверей охранник оскалился и демонстративно погладил рукоять меча. — Проваливай отсюда, побирушка. — Так встречают гостей в Вестеросе?.. — это стало первой длинной и связной фразой, которую она произнесла на чужих землях. Ей было тяжело говорить на всеобщем языке. Она подумала, что попросту разучилась, забыла, как общаться с людьми. — Местная ты побирушка или заморская, — он скривился, — меня не волнует. Пошла вон.       В ответ она сняла с пояса кошелёк и тряхнула им так, чтобы наворованные монеты звякнули достаточно убедительно. — Ещё одно слово, — со злобой прошипела она, — и я затолкаю его тебе в глотку.       Охранник смерил её уничижительным взглядом, но отступил и дал ей пройти. В зале было тесно, столы располагались плотными рядами. Зарешёченные окна практически не пропускали свет, в воздухе разливался аромат еды. Она уселась на ближайшее свободное место, и к ней тут же подскочила симпатичная официантка. — Что изволите заказать, м’леди? — вежливо поинтересовалась та. — Посмотри, — она расшнуровала кошелёк и вывалила его содержимое на стол, — чем я смогу расплатиться? — Она не боялась быть обманутой: убеждала себя, что при случае сумеет украсть ещё что-нибудь ценное. — Так, — девушка наклонилась. — Вот эти деньги не местные. Браавосские, по-моему? Но серебро — всегда серебро, я бы приняла и их. О, а вот наши, — она сдвинула пальцем в сторону несколько монет. — Вам хватит не только на ужин, но и на комнату. Не хотите ли заночевать у нас, м’леди? — Хочу, — согласилась она. — Подайте мне любую еду, которую заказывают чаще всего. И ещё я хочу ванну. Тёплую. — Как пожелаете, м’леди, — девушка кивнула, забрала монетки и исчезла в толпе гостей.       Вскоре ей принесли суп на мясном бульоне, большую кружку эля и кусок пирога с яблоками. Она машинально понюхала тарелку, и уже в следующий миг набросилась, не помня себя, на суп. Пирог она отщипывала крохотными кусочками, чтобы растянуть удовольствие — облизала потом нож, вилку, тарелку и даже пальцы. Эль ей по вкусу не пришёлся. Она сделала несколько глотков, передёрнулась и отодвинула чашку. Сытная еда опьянила её, расслабила, и она откинулась на спинку стула, устало прикрывая глаза. — Какая красотка! — напротив неё плюхнулся мужик, от которого разило перегаром. — Почему одна? — А почему у тебя до сих пор два глаза? — она крепче стиснула в руке столовый нож. — Ух, норовистая, — он цокнул языком, — люблю таких! — Я не шучу, — она выпрямилась, хмурясь. — Отвали, или я отрежу твои уши и заставлю тебя их сожрать. — Ну и пошла ты в пекло, — обиженно пробубнил тот. — Посговорчивее найду, посимпатичнее.       Когда она встала, пол под её ногами закачался, как если бы она снова очутилась на корабле. Опираясь на стены и держась за ту же приветливую официантку, она поднялась на второй этаж. Дальше всё было, как в тумане — скрипнула дверь, сумка упала на пол, и подушка нагло бросилась ей в лицо. Кто-то заботливо стащил с неё драные сапоги и укрыл её тёплым одеялом. — …чистая вода, м’леди, — донеслось до неё. — Спасибо, — пробормотала она и моментально уснула.

***

      Утром она долго нежилась в мягкой, чистой постели. Через щербатые ставни пробивался солнечный луч; он прочертил на полу и стене яркую золотистую дорожку. Она потянулась, потёрла заспанные глаза и села в кровати. На тумбочке стоял металлический кувшин, около него пристроилась продолговатая деревянная кружка. Она сняла крышку и понюхала прозрачную жидкость — вода. Наполнив кружку доверху, она залпом осушила её и утёрлась рукавом.       Другая девушка, не вчерашняя официантка, помогла ей искупаться и промыть запутанные волосы. Морская соль так глубоко въелась под её кожу, что она до сих пор чувствовала этот запах. Влезать в грязную одежду после мытья было на редкость противно. Она посмотрелась в мутное зеркало, но не узнала женщину в нём — бледная кожа, длинные тёмные волосы... Обрезать бы их по плечи, чтобы было легче заплетать, да нечем.       Вместо девушек в зале суетился рослый, излишне полный молодой парень. Радостно улыбаясь, он подошёл к столу, за который она уселась, и заговорил: — Доброе утро, миледи. Что желаете на завтрак? — То же, что и все, — она пожала плечами, — я плохо разбираюсь в еде. — Вы не местная, да? — А что такое? — она насторожилась. — Ничего, ничего! — встрепенулся парень. — Просто у Вас акцент такой… своеобразный. — Выбери вестеросские деньги, если они ещё остались, — она опять рассыпала монеты по столешнице. — Так, ну… — забубнил он, — можем сделать вам омлет, подать подсушенный хлеб с мягким сыром… — Только без эля, — предупредила она, — не люблю эль. — Значит, нальём вина, — пообещал парень. — У нас есть сладкое, из Дорна. Простите, миледи, — он вдруг покраснел, — можно задать Вам вопрос? — Задавай. — Вот эта штука, — он показал на железную монету с непонятным рисунком, — она у Вас откуда? — Тебе что-то о ней известно? — она напряглась. — Ну… — забубнил парень, — у Арьи Старк из Винтерхелла была такая же. Ей друг подарил, Якен. Она её прятала, но я всё равно заметил. Вы знакомы? — Впервые слышу эти имена, — честно ответила она. — Где находится Винтерхелл? — Ой, где-то на севере, — растерялся он. — Я там не бывал. — А тот друг, он откуда? — Не знаю. Нас вместе держали в плену в замке Харренхол, — парень поёжился и нервно огляделся. — Он был на стороне стражников. Носил доспехи. — Видишь ли, приятель, — она прикусила щёку изнутри, — я упала на корабле во время шторма и ударилась головой до крови. Очнулась без памяти. Теперь пытаюсь выяснить, кто я такая, и что здесь забыла. Монета была у меня в сумке, я приплыла с ней из Браавоса. Но я не помню, кто мне её дал. — В Браавосе я тем более не был, — вздохнул он. — Мне нравится здесь работать, путешествия — это не моё. Я пеку пироги. Может, вам лучше пирог приготовить, а не омлет? — Тащи любое блюдо на свой вкус. Если у меня достаточно денег, конечно. — Достаточно, не волнуйтесь, — заверил парень. — Только не идите в Харренхол! Ни за что! — Почему?.. — Там всех перерезали насмерть! Давно уже, когда король Робб ещё был жив… Вообще всех, правда! — И друга Арьи Старк из Винтерхелла? — Скорее всего. Там никого нет. Харренхол проклят — спросите кого угодно!       Кое-как отделавшись от болтливого пекаря, она задумчиво подпёрла подбородок кулаками. Винтерхелл, Харренхол, Арья Старк, Якен... Ни имена, ни названия не вызывали никаких ассоциаций. Она поела — не жадно и торопливо, как минувшим вечером, а неспешно, смакуя блюда. Больше посетители к ней не приставали — наверное, не успели ещё напиться с утра. — Посоветуешь, куда мне пойти? — поинтересовалась она у парня. — Так плывите назад, в Браавос! Вдруг Вас ищут? — Вряд ли я попала на корабль случайно, — она хмыкнула. — Сейчас здесь опасно, — парень заговорил тише. — Где? — В Вестеросе. Север воюет с Югом уже несколько лет. — Странно, — протянула она. — Я неделями бродила по горам, и на меня ни разу никто не напал. — По каким именно горам? — Которые между Перстами и этой гостиницей. — А-а-а, по Долине Аррен. Ого, Вам очень повезло остаться целой! Там много диких племён. Ходят слухи, что у них принято отрубать своим врагам члены и скармливать их козлам! — Но у меня нет члена, — она приподняла брови. — Девушкам в одиночку ещё хуже, — парень сочувственно покачал головой. — Вы забыли, как Вас зовут, да? — Забыла. Пусть будет Солейн. — Это сочетание звуков давно вертелось у неё в воображении — то ли от солнца, то ли от соли, то ли проскочило где-то в толпе и зацепилось, осталось в памяти. — Вам нужно либо на север, либо на юг. На севере живёт родня Арьи, а на юге столица, Королевская Гавань. Выберите, за кого воевать, чтобы Вас нечаянно не убили. Ну, или можете наняться к нам. Готовить умеете? Стирать? — Может, и умею, но точно не хочу. Спасибо. Думаю, мне пора — я здесь засиделась. — Удачи Вам, Солейн. Если увидите Арью Старк, передайте ей привет от Пирожка. — Я понятия не имею, как она выглядит, — напомнила Солейн. — Маленькая такая, глаза бешеные... но симпатичная. Милая. — Учту. Благодарю ещё раз, — она перекинула ремень сумки через плечо и вышла во дворик.       Порыв холодного ветра обжёг разгорячённую кожу её лица, на глазах выступили слёзы. Солейн сморгнула их и посмотрела на небо. Плотные тучи сгущались и темнели — собирался дождь. Она миновала главные ворота и двинулась на юг, рассудив, что на севере погода, скорее всего, ещё хуже, а в столице точно можно будет купить себе новый наряд взамен грязных, просоленных лохмотьев.