Тартановый Дракон — Эйгон, сын Бейлона

Начало 99 года после З.Э, Драконий Камень

      — Земля, хей! — Закричал один из членов команды корабля, отвлекая Эйгона от его книги, в которой рассказывалось о событиях Века Крови. Элдрик потянулся одновременно с тем, когда Эйгон встал и оглянулся. Он посмотрел в сторону острова, на великую Драконью гору, возвышающеюся вдалеке.       Он взглянул на спящего Бартимоса и подошел к нему, и пнул его в голень, будя его.       — Мы приплыли, — Сказал Эйгон с легкой усмешкой, которую разделял и Элдрик, хотя он достойно пытался скрыть ее присутствие.       Бартимос простонал: — Тебе обязательно нужно было пинать меня, чтобы разбудить? — Сказал он сурово посмотря на Эйгона.       — Да, — Просто кивнул Эйгон, прежде чем он пошел к своим хранящимся позади вещам. Квартердек едва мог вместить больше нескольких человек, и большая часть команды спала на палубе либо на полу, либо около гребцов.       Когда остров Драконий Камень приблизился, Эйгон закрыл глаза, пытаясь ухватиться за связь, которая соединяла его с Мисарагорном. Связь всегда была там… в глубине его сознания.       Он много экспериментировал с этой связью, чтобы узнать на что она была способна, и одна из удивительных вещей — и самая полезная — часть связи заключается в том, что она также действовала как маяк в ночи…       Мисарагорн мог найти его, если бы Эйгон ясно дал понять через их связь, где он находится. Он не был уверен, нужно ли было, чтобы Мисарагорн тоже захотел его найти.       Тем не менее, этого было бы более чем достаточно, особенно из-за того, что это сделало бы возможным взять Мисарагорна с собой, куда бы не решил пойти Эйгон. Вскоре вдалеке появился силуэт дракона, который становился все больше по мере их приближения, и в воздухе раздался рев, и Эйгон улыбнулся, его глаза засияли от восторга.       — Я тоже скучал по тебе, приятель, — Попытался он сообщить ему через связь. Вскоре они обогнули остров Драконий Камень и направились к главному порту неподалеку от замка Драконий Камень, над которым кружил Мисарагорн.       Эйгон взглянул на своих спутников: — Вы немедленно отправитесь дальше?       — Да, — Подтвердил Бартимос: — Мой отец захочет поговорить со мной, прежде чем нам нужно будет вернуться в Королевскую Гавань меньше чем через неделю до того, как прибудут принц и принцессы.       Элдрик пропищал: — То же самое и я, мой принц.       Эйгон кивнул: — Очень хорошо. Вероятно, я увижу вас обоих там.       Бартимос хлопнул Эйгона по плечу, пристально глядя на него: —Это не должно остановить наши приключения, мой принц. Женитьба на Гейль.       Эйгон взглянул на Бартимоса, прежде чем отвести взгляд. Бартимос и Элдрик знали о его планах отправиться в плавание по известным морям. Это было то, из-за чего они и еще несколько человек сблизились. Разговоры о посещении каждого порта в Эссосе вплоть до Кварта, Морака и особенно Йи Ти.       — Да, — Сказал Эйгон с легкой улыбкой, которая казалась более пустой, чем он хотел бы показыать.       — Я уверен, что все получится, — Сказал Бартимос.       Знакомый запах серы ударил ему в нос, и Эйгон почувствовал удовлетворение. Большинство возненавидели бы этот остров… особенно по сравнению с землями и замками, которые он посетил. Здесь было уныло, холодно и ветрено.       Это было ужасное место по сравнению с Хайгарденом или Утесом Кастерли, но это было самое близкое к дому место, которое он мог себе представить.       Было в нем что-то такое, что заставляло его чувствовать себя здесь своим… больше, чем когда-либо в Королевской Гавани. Кастелян ждал его на причале с несколькими стражниками — его заранее предупредили из Штормового Предела.       Он увидел, что в гавани ведется значительная работа, работа, которая, казалось, превышала то, что он мог бы сделать с доступной ему монетой.       Было еще больше людей… людей, которые выглядели очень по-андальски, с небольшим количеством валирийских черт в их внешности.       Похоже, что количество кораблей, которые могли пришвартоваться, увеличивалось. Здание, которое он построил, осталось нетронутым, но с другой стороны порта, где велась большая часть работ, возникло такое же высокое здание.       Любопытно…       Он попросит кастеляна ответить на его вопросы сегодня чуть позже.       Они сошли с корабля, когда тот причалил в одном из доступных мест, и несколько членов команды направились к тавернам — и, вероятно, публичным домам — которые были здесь, в порту.       Эйгон поприветствовал нескольких рабочих в порту, которые выглядели счастливыми, увидев его, прежде чем кастелян заговорил с ним.       — Мой принц, — Сказал кастелян: — Я приказал слугам набрать вам ванну и приготовить поесть.       — Спасибо, Тристан. Я скоро отправлюсь в замок, — Сказал Эйгон кастеляну. Кастелян заметил взгляд в сторону Мисарагорна, который спускался к устойчивому месту недалеко от порта.       — Хорошо, мой принц, — Кастелян посмотрел на стражников, которые кивнули в знак понимания, прежде чем поклониться Эйгону и уйти, направляясь обратно в замок.       Он попрощался со своими товарищами и направился к Мисарагорну, который приземлялся недалеко от порта.       Кажется, он вырос, подумал Эйгон, приближаясь к дракону. Не сильно, но достаточно, чтобы это было заметно для него. Эйгон жестом велел стражникам подождать, пока он продолжал приближаться к своему дракону.       Мисарагорн тихо зарычал, опуская морду, его большие зеленые глаза пристально смотрели на Эйгона, и рука Эйгона потянулась к ней.       — Я знаю… я знаю. Я отсутствовал слишком долго, не так ли? — Тихо сказал он, похлопывая по морде своего большого друга.       Морда Мисарагорна толкнула его руку, и его морда почти врезалась ему в грудь: — Ладно, ладно, я понял! — Эйгон начал оправдываться, когда рычание стало немного громче: — Это был не мой выбор, ты же знаешь.       Зелёные глаза Мисарагорна не моргали, как будто говоря: — Ты мог бы попросить меня прийти, — Эйгон слегка поморщился. Он мог бы, но он думал, что это не то внимание, которое ему нужно… и не то изменение восприятия, которое было у людей о нём.       У него было не раз разговоры с лордами — о том, что он думает о том или ином, или знает ли он, на ком женится, — и даже леди были далеки от невинности.       Он хотел казаться как можно менее политизированным, просто как «галантный и обаятельный» третий принц, которому суждено унаследовать немногое, и если бы там появился Мисарагорн…       — Я обещаю не оставлять тебя одного слишком долго, — Сказал Эйгон, касаясь морды Мисарагорна обеими руками, пытаясь успокоить своего раздражённого дракона.       Дракон фыркнул, тем самым взъерошив его волосы, и Эйгон раздраженно, но весело посмотрел на Мисарагорна: — Теперь мы можем полетать? — Спросил Эйгон Мисарагорна, который только поднял морду и наклонился к нему спиной, заставив Эйгона широко улыбнуться.       Несколько часов спустя, приняв ванну и пообедав, он коротко поговорил с кастеляном.       Кастелян сказал, что последний год или около того был напряженным, и его отец прилетал на Вхагар на полмесяца. После прямого вопроса кастелян подтвердил, что его отец осмотрел главный порт и приказал его улучшить, к большому удивлению Эйгона.       Порт был улучшен, чтобы фактически стать Королевской верфью, способной принять Королевский Флот, если это необходимо, и способной строить или ремонтировать корабли.       Он внутренне нахмурился: — Во что они играют? — Задался он вопросом про себя. Он знал, что его отец и дед знали о его улучшениях в главном порту острова, но он не думал, что они проявят такой большой интерес.       По правде говоря, настало время что-то сделать в Драконьем Камне. Для резиденции Наследника Железного Трона Драконий Камень был довольно жалким и неразвитым.       Не было особых причин, по которым Драконий Камень не мог бы стать довольно большим городом с оживленной торговлей. Учитывая его расположение в устье Черноводного залива, он мог бы служить остановкой для торговых кораблей, которые были на пути в Королевскую Гавань.       Он, конечно, забрал бы часть торговли из Дрифтмарка, а также обеспечил бы надежный источник дохода для наследных принцев — и, что более цинично, рабочей силы. Жители Драконьего Камня были чрезвычайно преданы Дому Таргариенов. Они гордятся своим валирийским наследием и людьми из своих семей, своими предками, которые первыми обосновались в Вестеросе во время Завоевания.       Работы, которые будет сделаны, будет полезной, поскольку фермеры и рыбаки смогут повысить свой доход, особенно учитывая, что, вероятно, пройдет много времени, прежде чем работа будет закончена, учитывая масштабность того, что должно быть сделано.       Он не питал иллюзий, что это было сделано для него.       Он никогда не унаследует Драконий Камень. Будут ли дальнейшие трения с Веларионами? Королевский Флот, размещенный в Драконьем Камне — по крайней мере частично — был большой переменой.       Кастелян знал мало что еще, и его расспросы мейстера только подтвердили то, что сказал кастелян, хотя он и поделился немного большей информацией о происходящем.       В любом случае, он попросил мейстера передать в Королевскую Гавань, что он прибудет через три дня.       Он направился к небольшой деревне неподалеку от главного порта. В Драконьем Камне было два порта, тот, в котором он высадился, и порт, который он улучшал, который находился недалеко от деревни в более обитаемой части острова.       Он прошел через деревню, и ее жители радостно приветствовали его, на что он ответил довольно легко. Было действительно преуменьшением сказать, как это делало людей счастливыми, просто зная их имена.       Большинство жителей деревни были валирийскими потомками, и хотя он не удивился бы, если бы некоторые из них были потомками «драконьи отпрыски» — это все равно была отвратительная практика первой ночи, которая практиковалась практически с того момента, как его предки прибыли на Драконий Камень — но довольно много людей, с которыми он говорил, утверждали, что они являются потомками слуг и вассалов, и рабов, тогдашних Драконьих Владык Дома Таргариенов.       Вдалеке он увидел, как приближаются несколько человек на лошадях, и люди на улице расступилась, пропуская их. Их было четверо, все в изношенных доспехах, и у всех были валирийские черты лица, за исключением одного.       — Мой принц, — Сказал сир Галейнис, преклонив колено после того, как слез со своей лошади, остальные последовали его примеру.       На Драконьем Камне было два рыцарских Дома, Дом Каргарисов и Калнейреонов.       Оба Дома были основаны во время правления Эйгона Завоевателя, Дом Каргарис — бастардом Дома Квохерис, недавно вымершего Валирийского Дома, в то время как Дом Калнейреонов был основан валирийским межевым рыцарем во время Завоевания.       Оба владели небольшим количеством земли, и большая ее часть не была пригодна для обработки. Они едва ли считались рыцарскими Домами с земельным владением. Оба Дома не противостояли Мейгору, и хотя они поддерживали Джейхейриса, их не «вознаградили» землями на континенте.       Тем не менее, они были довольно важны для Драконьего Камня, поскольку они были вассалами Принца Драконьего Камня и чаще всего работали с Кастеляном, чтобы поддерживать небольшой гарнизон из примерно пятисот человек в форме и обучать их.       Сир Галейнис из Дома Каргарисов был одним из первых, кого Эйгону удалось привязать к себе, и вскоре за ним последовали остальные.       Никто из них не был выдающимся воином, Эйгон предполагал, что сможет победить их сейчас, а через несколько лет, он точно их победит, когда станет сильнее, но они были хорошими людьми, на которых можно было положиться. В какой-то степени.       — Сир Галейнис, — Поприветствовал его Эйгон, прежде чем поприветствовать остальных, и жестом пригласил их встать, и посмотрел ему в глаза: — Идите со мной, — Эйгон дал знак стражникам следовать за ними так, чтобы они их не слышали.       Находясь на приличном расстоянии от стражников, которые могут их подслушать, они направлялись на другую сторону деревни, к меньшей пристани, которая служила второстепенным портом для рыбаков, он снова заговорил: — Значит, Королевский Флот должен вскоре пришвартоваться в Драконьем Камне?       — Да, мой принц, это так, — Подтвердил сир Галейнис: — Ваш отец был впечатлен работой, которую мы проделали до сих пор — по вашему приказу. Он хотел расширить то, сто мы начали и пригласил людей, чтобы спланировать улучшения, прежде чем придут другие люди и начнут наказывать простых людей.       Эйгон на мгновение промычал: — Понятно, — Он не спросил, знает ли Галейнис что-то конкретное. Он посмотрел на человека: — Значит, мой отец тоже знает о другой вещи.       Сир Галейнис поморщился, прежде чем кивнул, немного застенчиво: — Я…, — Эйгон поднял руку.       — Я понимаю. Мой отец — наследный принц. Лгать или скрывать это от него было бы глупо, — Сер Галейнис с облегчением кивнул.       — Принц Бейлон действительно приходил и смотрел, — Сказал сир Галейнис, и Эйгон выжидающе посмотрел на него, и тот продолжил: — Он сказал, что мы можем продолжать, — Сказал сир, и Эйгон отвернулся от него.       — Кто-нибудь еще? — Спросил Эйгон, и человек покачал головой.       — Никто больше, мой принц. Строители знают, что нужно дать мне знать, если кто-то посторонний будет осматривать тут все. Этого не случалось, — Мужчина ответил, и после долгого молчания Эйгон кивнул.       — Хорошо. Мне пора взглянуть на наш прогресс, — Сказал Эйгон. Они приблизились к главному порту и направились к его зданию.       Вскоре их заметили, и несколько человек направились к ним.       — Мой принц, — Сказал мужчина — Мика, один из моряков, которых он обучал и который работал на него, — преклонив колено, двое других последовали его примеру, и Эйгон жестом пригласил их встать.       — Мика. Деннис Бренн. Ты хорошо выглядишь, —Сказал Эйгон с улыбкой.       — Да, принц, — Сказал тот, кого называли Деннисом: — Не знаю, как, моя жена в последнее время стала зверем, — Сказал он со смешком и заработал себе локтем в ребра.       — Принц не хочет знать о твоей проклятой Семерке, — Сказал Мика с гневным взглядом.       Лицо Эйгона расплылось в легкой усмешке: — Ах, я бы не был так уверен, Мика. У Денниса есть хорошие истории о своей жене. История о сковороде и рыбе всегда заставляет меня смеяться, — Эти слова заставили мужчин расслабиться и немного посмеяться.       Вскоре он уже был в здании, глядя на открывшийся перед ним вид.       — Хорошо. Вы сняли внешние доски и палубы, — Одобрительно сказал Эйгон.       — Да, мой принц, — Радостно сказал Мика: — Это было довольно легко. Гораздо труднее доставить его сюда целиком, — Признал Мика. Эйгон понимающе промычал.       Он был здесь для этой части. Потребовалось несколько сотен человек, чтобы доставить корабль туда, где он сейчас был. Он начал ходить по всей длине разобранного корабля, а его рука блуждала по резному дереву.       Это был разобранный каррак, с удаленными внешними слоями досок, поперечное сечение древесины, придававшее форму внешнему корпусу, было полностью выставлено напоказ.       Карраки были сделаны с высоким надводным бортом и не нуждались в веслах с обеих сторон.       Он заставил Корлиса расстаться со старой и изношенной карракой после того, как его предполагаемая торговля с Севером оказалась чрезвычайно успешной, когда его регулярная торговля с Йи Ти вернулась с рисом, оставшимся от их путешествия.       Потребовалось некоторое время, чтобы убедить Корлиса, но как только он объяснил ценность риса для северян, он практически увидел блеск в глазах этого человека, который напомнил ему некую утку, особенно любящую плавать в золотых монетах.       В следующий раз, когда они отправились в Йи Ти, они вернулись, забитые товаром, и после того, как Мандерли убедились в преимуществах — не то чтобы это было трудно увидеть — они забрали весь запас, когда полностью осознали чистую ценность риса зимой.       Эйгон подумал, что Мандерли, вероятно, сами отправят корабли в Йи Ти в ближайшем будущем. В конце концов, это был стабильный доход от источника пищи, который никто, кроме северян, не купит.       Он задавался вопросом, насколько радикальные изменения это принесет временной шкале.       Рис не будет потребляться знатными Домами — если, конечно, они не будут в осаде — и он в основном предназначался для простого народа в голодные зимы, но даже стабильный источник пищи, который мог не портится годы, должен был внести большие изменения.       В конце концов, большинство значительных изменений, которые произошли со временем в его мире, произошли, когда продовольственная безопасность была практически гарантирована.       У Севера был непримиримый враг в лице зимы, тот враг, которого они знали очень близко, и это было причиной того, что они были самым малонаселенным регионом.       Север был печально известен своей политической стабильностью, и внутренние распри были редки по сравнению с постоянными сражениями, которые происходили среди Южных Королевств Вестероса.       Отчасти, конечно, из-за зимы.       В любом случае, с рисом Эйгон предполагал, что может произойти резкий рост населения — больше, чем уже было с надежной торговлей с Речными землями и Простором — и это означало, что у них также, вероятно, будет больше людей для будущий войн.       Север мог призвать где-то от 25 000 до 40 000 человек, гораздо меньше, чем могли призвать Южные Королевства. Дорн, как ни странно, мог призвать около 50 000 человек, что сбивало с толку, учитывая, что во время Восстания Роберта, Эйгон был уверен, что они послали на помощь Рейгару только что-то около 10 000 или 20 000 человек.       Даже если учесть, что Доран мог бы оставить значительную часть своих людей в целях предосторожности, что, вероятно, было мудрым решением, учитывая, что это означало, что они не были полностью истощены, что, вероятно, было причиной, по которой Аррен отправился «умиротворять» Дорн — Мы искренне соболезнуете вашей жестоко изнасилованной до смерти сестре и вашему безголовому племяннику, чья младенческая голова была расколота, как яйцо. О, и мы также, конечно, сожалеем о смерти вашей племянницы, которая была почти перерезана пополам сотней ударов кинжалом, — Он поморщился при этой мысли — вполне вероятно, что Дорн мог реалистично призвать только до 40 000 во время Восстания Роберта.       В любом случае, он был очарован тем, сколько изменений принесет Северу больше еды в грядущие десятилетия. Он снова сосредоточился на карраке, его мысли блуждали, когда он критически посмотрел на раму корабли.       Он не был уверен, когда именно произошло развитие пушек — он подозревал, что где-то в 14 или 15 веке, во времена более обширной торговли с Азией и войны с опасными османами, но он был совершенно уверен, что корабль, как этот, с двумя палубами, вероятно, имел бы пушки, установленные по бокам.       Он задавался вопросом, не было ли господство Валирии и последствия этого господства причиной того, что такие корабли существовали, но никто никогда не разрабатывал пушки и другой огнестрельное оружие.       Корлис не упомянул ничего, что напоминало бы порох, когда Эйгон его тонко расспрашивал о том, что тот видел, когда был в Ий Ти, вероятно, потому, что он не выходил за пределы гаваней городов, которые он посетил, поэтому он не был уверен, были ли у них предшественники пороха.       Учитывая, что они были буквальным приближением Китая, он подозревал, что что-то могло бы быть у них.       Скорее всего, пушки были задуманы, но были задушены в колыбели. Он мог представить себе, как Валирия жестоко сжигает, а затем солит любую страну, которая бы разрабатывала оружие, которое потенциально могло бы сбить их драконов с небес.       Он мог представить себе более поздние и более мощные пушки, способные пронзать драконов. Конечно, драконы смогут оставаться вне досягаемости стрельбы, но это также может существенно нейтрализовать их эффективность. Конечно, маневренность и скорость сделают драконов очень труднодоступными, но во флоте с установленными пушками?       Ну, это уравняло бы шансы, особенно если бы драконов было бы немного.       Конечно, также могло быть, что вмешались вовсе не валирийцы, а дотракийцы.       Этот мир имел много общего в развитии и культуре с его собственным миром и практически имел тот же маршрут, что и Великий шелковый путь когда-то давно, но, к сожалению, дотракийцы были далеки от более разумных монголов.       Дотракийцы, вероятно, существовали во время господства Валирии, но как не более чем легкое раздражение, тихие и покорные под пристальным взглядом Драконьих Владык, но все еще вызывающие хаос, как варвары, которыми они и были.       И когда случился Рок… ну, любой шанс на продолжить торговлю по земле был быстро задушен в колыбели, так что любые шансы на выживания Великого шелкового пути умерли.       Если он правильно помнил, то именно персы, а затем позже османы принесли идею пороха — или как там он назывался, когда они использовали зажигательные снаряды против византийцев — после чего эта идея было развита дальше людьми в Европе.       С дотракийцами, ограничивающими торговлю по суше через Эссарийское море, он не хотел возвышать жалкие степные племена, называя в их честь обширные луга, и убивая несколько цивилизаций, таких как сарнорцы, они сделали перекрестное опыление идей между Востоком и Западом более сложным, если не невозможным через землю.       Конечно, он был почти уверен, что было какое-то божественное давление, которое заставляло этот мир быть таким застойным — Боги, запертые в деревьях, «Владыка Света» (скорее всего, демон, который считал забавным маскироваться под что-то легкое и при этом небрежно сжигая людей) и все остальное, что существовало в этом испорченном мире, но было и несколько других причин, которые частично отвечали за то, что мир застрял в том, чем он был, на тысячи лет.       Он моргнул. Он сбился с мысли.       В любом случае…       Карраки были раздутыми кораблями, с почти замковыми квартердеками на носу и корме. Они, как правило, имели две палубы с двумя мачтами, причем грот-мачта и фок-мачта были оснащены квадратными парусами.       Следующие несколько часов он провел записывая все свои наблюдения с очень большим рвением.       Он хотел сделать корпус длиннее, намного длиннее.       Он помнил линейные корабли и то, что они были немного шире, но не был уверен, насколько.       Он знал, что это связано с балансом и производительностью — особенно из-за пушек и их распределения веса — но не был уверен, как все это делается.       Деревянные шпангоуты были соединены с килем, как ребра с грудиной, что придавало судну его форму. Шпангоуты каррак были гораздо менее тонкими, чем у галер, более Г-образными, и он уже мог видеть, что его новый дизайн, скорее всего, будет следовать этой форме.       Чем длиннее судно, тем шире его нужно будет делать, чтобы оно не стало хрупким и не имело плохих мореходных качеств. Ему нужно было выяснить — наряду с определением идеального количества слоев, внутренней обшивки, для укрепления внутреннего корпуса — какой должна быть ширина шпангоутов, чтобы вычислить наилучшее распределение веса, а также ограничить сам вес, учитывая, что судно будет перевозить только провизию и людей.       Шпангоуты будут определять, сколько палуб будет у судна, и ему также нужно было выяснить, есть ли что-то помогающее карракам со стабилизацией.       У каррак больше корпуса под водой по сравнению с ладьями или галерами, у которых была меньшая осадка, что позволяло им двигаться быстрее, поскольку они в значительной степени скользили по поверхности воды.       Ему также нужно было выяснить, как монтировать корабль, какой длины должны быть мачты, сколько и какую площадь поверхности должны занимать паруса, как оснастка.       Ему нужно было посмотреть, подойдет ли текущий способ крепления мачт.       Он внутренне вздохнул, закрывая дневник и глядя на карраку.       Положительным моментом было то, что без артиллерии не было большой необходимости в огромных парусах, поскольку значительная часть веса не была бы здесь — никаких пушек — но это также сделало бы ее намного быстрее.       Большинство кораблей использовали паруса прямоугольной формы, и он почти не видел парусов треугольной формы, которые, как он знал, ловили бы ветер под углом и могли быть наклонены, чтобы ловить ветер для маневрирования корабля.       Быстро обменявшись парой слов с людьми, он ушел и направился обратно к замку, сопровождаемый своими стражниками, на его лице было постоянное хмурое выражение, поскольку он был глубоко погружен в свои мысли.       Он знал, что построить такие корабли, которые он задумал, займет, вероятно, большую часть десятилетия, если не больше.       Не говоря уже о том, что ему нужно было больше опыта бытия на корабли. Ему нужно было знать такелаж и паруса как свои пять пальцев. А в таких кораблях, о которых он думал, это все было не легко.       Как все это состыковать… непредвиденные обстоятельства…       И он не мог просто поручить Браавосу или Дрифтмарку или еще кому-то построить их. Это было бы верхом глупости.       Ему нужно было свое место, ему нужны были свои судостроители. Ему нужны были плотники, литейщики, ему нужны были ремесленники.       Он не смог бы обучить людей, он даже не знал, как это делать. Нет, ему нужны были опытные люди в этом деле.       Они будет обладать знаниями, навыками, всеми мелочами, которые он не будет знать, и которые будут известны только им, как результат того, что это передается им из поколения в поколение.       Хорошо то, что он знал, как получить таких людей.       Работорговцы в Заливе Работорговцев действительно строили корабли. Не много, не большие, но достаточно, чтобы начать. Лис и Волантис делали то же самое, хотя там судостроители были свободными людьми.       Однако он не сомневался, что сможет переманить их.       Он остановился, его глаза сияли от приключений и действий.       Может быть, впоследствии он сможет стать тем, кто поплывет на Запад и действительно вернется.       То есть, конечно, если в глубинах Закатного моря не таится супермонстр в стиле Ктулху. Он мягко изгнал эти образы из своего разума, хотя и не без внутреннего содрогания.       После своих путешествий — оплаченных продажей компаса и секстанта Браавосу — он будет работать над тем, чтобы стать человеком, который совершит кругосветное плавание. Он бы поплыл на запад и на юг, мимо Соториоса, если бы было место за континентом.       На его лице снова появилось хмурое выражение, когда он начал идти. Однако, чтобы сделать все это для своих путешествий…       Ему нужно было собственное место.       Он не мог рассчитывать на то, что его семья предоставит ему лордство… не после того, что он сделает.       Его не удивит, если его изгонят. Они будут глупы — по ряду причин — но это не удивит его.       Высокая вероятность изгнания также оставляла ему мало вариантов, чтобы обустроить свой дом.       Жить свободно в городах рабой, каким был почти весь Эссос… или пустить корни в Браавосе — месте, основанном рабами, сбежавшими от Драконьих Владык с убийцами, меняющими лица, в качестве соседей…       Он покачал головой в отрицании.       У него оставалось несколько лет, прежде чем ему понадобится ответ на этот вопрос.       И…       В глубине души он знал, что Визерис встретит его с распростертыми объятиями.       На следующее утро его разбудил один из стражников: — Милорд. Прибыла принцесса Гейль.       Эйгон замер, его разум очистился от тумана: — Понятно. Я ненадолго отлучусь, — Он кивнул стражнику и закрыл дверь.       Эйгон поморщился и провел рукой по лицу. Он надеялся, что не увидит ее, пока не прибудет в Королевскую Гавань.       Честно говоря…       Он понятия не имел, что делать в этой ситуации… было почти комично, насколько все это было запутанно. И он задавался вопросом, было ли это его ошибкой.       Он поморщился еще больше. Это определенно была его вина, что он был таким… дружелюбным.       Он должен был оказать ей холодный прием. Он закрыл глаза.       Нет… он не жалел, что сблизился с ней. Она была замечательным человеком, и он ценил ее больше всего. Она просто… родилась не в той семье.       Он родился не в той семье.       Он снова открыл глаза… его сердце ожесточилось, а челюсти сжались.       Он предал бы все, чем был, если бы сдался, и никто из них этого не заслуживал. С Гейль все будет в порядке, он чувствовал это в глубине души. Он знал, что это также означало, что их близость подойдет к концу — он с яростной энергией проигнорировал укол сожаления в груди — но это было то, с чем он мог жить.       В конце концов… альтернатива не была той чертой, которую он мог или хотел пересечь.