Ойхон

      Последняя ночь на Ольхоне тёплая и безветренная. Небо ясное, но звёзд всё равно не видно из-за засвета от уличных фонарей в посёлке. Сидя на веранде и глядя наверх, Антон думает, что, наверное, когда все разойдутся спать, он сбежит один куда-нибудь к пляжу, чтобы в последний раз взглянуть на сверкающий Млечный Путь.       В ночной тишине изредка раздаётся собачий лай откуда-то из глубины посёлка, а на веранде слышен только монотонный расслабленный голос подвыпившего Димки:       — Без обид, пацаны, но всё же отдых тут должен быть ленивым, как мне кажется.       — Утомил поход?       — Да не, — Дима машет рукой в сторону Серёжи. — Всё отлично, ноги только после первого дня болели, нормальная нагрузка. Просто места все эти как будто не для того, чтобы топтаться по ним, понимаешь? Вот дошли мы до этого Хобоя и что? И обратно пошли. А хочется, знаешь, сесть на какой-нибудь камень и залипнуть на воду надолго. И так буквально с каждым местом, где мы были.       — Ну и что ты предлагаешь? Ещё больше растягивать маршрут?       Дима опять отрицательно мотает головой.       — Не, тоже херня. Я о другом. По-хорошему, вообще надо уйти куда-нибудь в местную глушь и побыть одному хотя бы денёк. И вот тогда поймёшь, в чём вообще магия этого острова. Поэтому обычному туристу вроде меня с этим не справиться. Сколько бы ты тут свой отпуск не проводил, всегда будет недостаточно.       Антон выпрямляется и быстро встречает взгляд Арсения, в котором, видимо, что-то откликнулось на слова Димы после их странного предсказательного сна.       — А, ну это да, согласен, — Серёжа продолжает поддерживать беседу с Димой. — Я сам, когда возвращаюсь в Москву, мне минимум месяц нужен, чтобы в себя прийти. Здесь время вообще по-другому течёт, воздух другой, люди другие. Так что да, согласен, в городе всё время куда-то бежишь, а тут классно остановиться.       — А чего не переедешь?       Сережа расслабленно жмёт плечами в ответ.       — Да я как-то всю жизнь в Москве. У меня квартира там, друзья все. Здесь только этот гусь со мной.       Сережа кивает в сторону Арсения, и Дима разворачивается к нему.       — А ты чего не переедешь? Тебе-то точно это всё ещё сложнее, ты сам сказал.       Естественно, они рассказали Диме все детали про мистические способности Арсения, и тот, как и ожидал Антон, воспринял информацию со всей серьезностью и пониманием.       — То же самое, просто привык жить в большом городе.       — А чего ты сразу сюда не переехал? В Иркутск хотя бы, когда вся эта история случилась?       Дима неопределённо ведёт руками рядом с головой, видимо, изображая шаманские способности.       — Так я молодой ещё был, ты бы сам захотел переезжать из города-миллионника в город ещё меньше и ещё удалённее от всего остального мира?       — Так а сейчас?       Арсений бросает едва уловимый взгляд в сторону Антона перед тем, как ответить.       — А сейчас не знаю. Может быть, в будущем.       Антон смотрит на него, и улыбка как-то сама появляется на лице, а в груди что-то сладко сжимается от предвкушения и нетерпения поскорее разобраться, что же все-таки их ждет впереди.       — Понятно. Но я с Катюхой теперь сюда хочу приехать. В следующем году вряд ли получится, но, может, через пару лет. Или зимой, может быть, раз вы говорите, что зимой билеты дешевле.       — Да, приезжайте. Мы тоже иногда на короткий зимний период сюда приезжаем, лед Байкала показываем, по гротам заледеневшим возим на воздушных подушках. Зимой тут тоже есть, чем заняться.       — А ты, Шаст?       Антон слегка дергается от обращения Димы.       — Что я?       — Вернешься?       Антон не успевает ответить, потому что раздается громкий смешок от Сережи, и он отвечает вместо него:       — Этот-то точно вернется.       Антон смущается, переводит взгляд на Арсения в поисках поддержки, а тот уже испепеляющим взглядом сверлит Сережу, который, однако, игнорирует это и продолжает веселиться:       — Вы вообще, блин, когда успели? Я даже не понял, как это произошло.       — Серега, меньше знаешь — крепче спишь.       Серега не реагирует на раздражение в голосе Арсения, посмеивается и, встав со своего места, бесстрашно идет к Арсению.       — Ну, Арсень Сергеич, вы чего это? Обижаетесь? Я же шучу. И вообще, рад за тебя.       Он так же без страха хватает голову Арсения руками, крепко целует его в макушку, а потом, переводя взгляд на Антона, исправляет свою последнюю фразу.       — За вас.       Антон смущается до невозможности от прямого взгляда Сережи, краем глаза замечает добрую улыбку Димы и, пытаясь спрятаться, переводит взгляд на Арсения, который расслабляется после слов Сережи и перестает метать молнии глазами.       — Так, пацаны, вам же явно есть о чем еще поговорить, поэтому давайте, вы, наверное, со стола уберете, да?       — Козел ты, — хихикая, Арсений отпихивает Сережу от себя.       Дима вдруг вскакивает на ноги и наигранно подхватывает озвученную мысль:       — О, да, точно! Это вы отлично придумали, Барбарисыч! Все пацаны, рассос!       Коротко хохотнув, Серега отбивает протянутую ему ладонь Димы, и они оба быстро скрываются в доме, оставляя Арсения с Антоном наедине на веранде.       Сначала они сидят в тишине несколько секунд, глядя друг на друга с противоположных концов стола с загадочными улыбками. Напряжение, которого не было еще несколько секунд назад, откуда-то появляется. Наверное, все дело в том, что Антон весь день был занят сбором вещей, потом они все вместе сходили на Саранский пляж, где Антон осмелился окунуться в последний раз в ледяной байкальской воде. И за весь день ему досталось катастрофически мало поцелуев для человека, который только что вступил в волнительную фазу открытой взаимной влюбленности.       Арсений поднимается, и Антон сразу выпрямляется на месте, уже представляя, как он сейчас подойдет, встанет вплотную между его коленями, наклонится, возьмет его лицо в ладони и наконец-то сладко поцелует.       Но Арсений с хитрой улыбкой вдруг начинает перекладывать остатки шашлыка из двух разных мисок в одну, действительно, прибираясь на столе.       Антон молчаливо хмыкает, принимая условия, и поднимается, начиная собирать грязные тарелки и стаканы.       Сгрузив всю посуду в раковину, Антон включает воду, чтобы хотя бы смыть остатки еды, чтобы они не засохли и не прилипли намертво за ночь.       Но вдруг к нему со спины подходит Арсений, забирает его руки из-под струи воды и разворачивает к себе.       — Не надо, ты чего делаешь? У тебя сейчас пальцы станут сморщенные и будут вонять средством для посуды.       Он тихо бубнит, берет полотенце и вытирает руки Антона.       Антон завороженно смотрит на него, чувствуя, что есть какой-то подтекст в том, что Арсению важно, чтобы его руки остались сейчас красивыми.       Дыхание перехватывает, когда Арсений, не глядя, отбросив полотенце на столешницу, берет одну из рук Антона, подносит к губам и осторожно целует в костяшки.       Никто и никогда до этого не целовал руки Антона, и он немного смущается от откровенности и интимности момента. Ему трудно представить, чтобы кто-то получал удовольствие от поцелуев рук другого человека, но вот лицо Арсения расслаблено, его веки прикрыты, и он с нежностью водит носом по тыльной стороне ладони, оставляя короткие поцелуи.       — Арс, — погрубевшим голосом выдавливает из себя Антон, чувствуя, как внутри начинает расти напряжение.       Арсений распахивает глаза, распрямляет ладонь Антона и, не разрывая зрительного контакта, берет в рот два пальца Антона, посасывая.       Атмосфера мгновенно меняется с волнительной на обжигающую. В глазах на секунду темнеет от того, с какой скоростью отливает кровь от головы. Антон втягивает воздух сквозь зубы, а Арсений довольно улыбается, выпуская пальцы изо рта.       — Арсений, — предупреждающе шипит Антон.       И в ответ следует очередная провокация. Арсений широко облизывает пальцы Антона, опять берет их в рот, а, выпустив, приподнимается на носочки и выдыхает Антону в губы:       — Я всё ещё хочу тебя.       Рука дергается, и Антон сначала останавливает себя, но тут же исправляется и с силой хватает Арсения за талию.       Он успевает заметить блеснувшую в темноте улыбку Арсения, а потом он наваливается на него, запуская руку в волосы, притягивая к себе и глубоко целуя.       Антон отступает назад, упираясь в столешницу позади себя, поддерживает Арсения за талию, помогая ему тянуться вверх, и чувствуя, как переплетаются их языки, он знает, что о произошедшем сейчас он точно не пожалеет.       Стремительно нарастающий жар собирается внизу, Антон медленно теряет контроль, отдаваясь накатывающему возбуждению. Он ведет одну руку ниже, широкой ладонью сминает ягодицу Арсения, уже в моменте пугается, что, наверное, это слишком, но Арсений в ответ на это шумно выдыхает и толкается бедрами вперед.       Еще больше крови отливает от головы, Антон почти неосознанно повторяет движение, сжимая пальцы еще раз, Арсений в ответ жарко выдыхает в рот и опять ведет бедрами. Прижимаясь ближе, навалившись еще сильне, Арсений задевает напряженный член Антона, и глаза Антона закатываются от вспышки удовольствия.       Он закидывает голову резко вверх и слышит грохот.       — Тшш, — шипит Арсений, вдруг обхватывая его голову и прижимая к своему плечу. — Сильно?       Антон начинает хихикать, потому что даже не замечает никакой боли, и понимает, что что-то произошло только из-за вопроса Арсения и того, как бережно он массирует его затылок.       — Все норм, — отрывается он, заглядывая в лицо Арсения. — Правда теперь, думаю, пацаны если не были уверены, то сейчас наверняка знают, чем мы тут занимаемся.       Антону неловко от этого, он не привык, чтобы люди за стенкой знали о его сексуальной жизни.       Арсений с улыбкой закатывает глаза.       — А нечего подслушивать.       Антон хочет ответить, что не обязательно было подслушивать, сложно было не заметить грохот в тишине засыпающего дома, но Арсений не дает ему ничего сказать, когда опять приподнимается и мягко целует в губы.       — Пойдем, — выдыхает он, отстранившись, и это звучит, как обещание чего-то большего.       В комнате Арсения открыто окно. Воздух свежий, полупрозрачные занавески колышатся от легкого дуновения ветра.       Арсений за руку ведет Антона к кровати, усаживается на нее, и Антону ничего не остается, кроме как встать между разведенных ног.       Взгляд Арсения блестит в полумраке, он придерживает бедра Антона, и долго смотрит в глаза, то ли проверяя, все ли устраивает всех участников происходящего, то ли просто смакуя момент.       Антон точно смакует момент. Он прикасается пальцами к скуле Арсения, тот в ответ прикрывает глаза, а потом тянется вперед, упираясь лбом в живот Антона.       Теплое дыхание согревает кожу, мурашки сбегают вниз по ногам, Антон невольно сжимает пальцы в волосах, когда Арсений целует его поверх футболки.       Закинув голову вверх, глядя на балки потолка, Антон старается контролировать громкость собственного дыхания, пока Арсений целует его живот, пальцами забравшись под футболку и массируя тазовые косточки.       Одежда очень быстро становится лишней, Арсений нетерпеливо тянет ее вверх, также нетерпеливо целует Антона в живот еще до того, как футболка будет снята полностью.       Теплые губы осторожно ласкают низ подрагивающего живота, Антон невольно толкается бедрами в воздух, потому что на подкорке зудит желание хотя бы просто прикоснуться к собственному члену.       — Арс, — шепчет он жалостливо.       Арсений кидает быстрый взгляд вверх, опять прижимается губами к самой кромке штанов, а ладонь опускает на член. Антон мычит, толкается в подставленную руку, Арсений мягко сжимает его, и от этого перед глазами рассыпаются искры.       Поддев пальцами резинку, Арсений приспускает домашние штаны вместе с трусами, освобождая головку. Щеки Антона горят, но смущение смывает очередной волной удовольствия, когда Арсений сжимает член, оттягивая крайнюю плоть.       Внимательно смотря снизу вверх за реакцией, Арсений размеренно водит рукой, сжимая головку в кулаке и размазывая выступающую смазку по члену. Спустив штаны ниже, не отрывая взгляда, Арсений делает немыслимое — берет член за основание и, придерживая его, он размеренно вбирает член в рот, как делал это несколько минут назад с пальцами Антона. Антон на эти мгновения перестает дышать.       Прикрыв глаза, Арсений повторяет движение, и еще несколько раз, постепенно ускоряясь. Он издает какие-то немыслимо потрясающие звуки, от которых становится понятно, насколько он кайфует от происходящего. Слыша чужое довольно сопение, Антон как может отмахивается от мыслей о том, насколько же нравится Арсению происходящее, потому что если он позволит себе думать об этом чуть дольше — все закончится слишком быстро.       Почувствовав, как очередная такая мысль подбирается все ближе, а из-за скопившегося в животе жара никак не получается ее игнорировать, Антон осторожно отстраняется, и приподнимает лицо Арсения за подбородок.       — Арс, стой, Арс.       Он дышит тяжело, Арсений — не лучше. У него поплывший взгляд и совсем безумный блеск в глазах.       — Я тоже вообще-то тебя хочу, — с полуулыбкой говорит Антон.       Антон сам избавляется от остатков одежды, пока Арсений наскоро скидывает футболку рядом на кровать и наклоняется, чтобы снять штаны и носки. Как только он выпрямляется, Антон наваливается на него, за запястья поднимает руки вверх, и, придерживая их над головой, ведет ладонью вдоль жилистого тела.       Глубокие тени падают на молочную кожу, Арсений выгибается каждой косточкой и каждой мышцей, подрагивая от невесомых прикосновений. Антон проводит языком по выступающим ребрам, добирается до соска и руки Арсения дергаются в захвате. Водя языком по чувствительной коже, Антон пальцами сжимает другой сосок. Арсений опять дергается, опять безуспешно пытаясь освободить руки, и из него вырывается какой-то отчаянный полустон.       Пожалев его, Антон отпускает его руки, и одна из них тут же вплетается ему в волосы, а другой рукой он цепляется за одеяло.       Продолжая вылизывать его грудь, Антон опускает руку вниз и берет влажный член Арсения. В ответ Арсений выгибается, с силой сжимает волосы Антона. Немного придя в себя от первых неожиданных прикосновений, Арсений немного расслабляется, часто дышит и тянет Антона за волосы к другому соску. Антон послушно подчиняется, продолжая рукой водить по члену Арсения.       Дыхание Арсения учащается, сквозь выдохи все чаще проскальзывает задушенное мычание и всхлипы, и в конце концов, он отрывает голову Антона от собственной груди, тянет требовательно наверх и глубоко целует.       Антон нависает над ним, оперевшись на локти возле головы, позволяя им обоим сделать небольшую передышку.       Но Арсений, кажется, передышек не хочет. Антон отрывается от поцелуя, чтобы посмотреть вниз, и у него на секунду перехватывает дыхание от того, как откровенно и размашисто Арсений дрочит себе, продолжая тянуться к шее и губам Антона.       Антон переводит на него осоловевший взгляд, и сквозь вату слышит голос:       — Давай тоже.       Звучит как приказ, которому Антон и не думает сопротивляться.       Он обхватывает собственный пульсирующий член, несколько раз проводит по всей длине, чтобы снять немного напряжения, а потом не может оторвать взгляд от того, как они синхронно дрочат, пытаясь подстраиваться под скорость друг друга.       Когда движения Арсения ускоряются и становятся совсем хаотичными, дыхание Антона учащается, он тоже постепенно начинает терять контроль и держится только на том, что хочет увидеть, как кончит Арсений.       Арсений выгибается и замирает, продолжая двигать рукой. Антон задыхается, увидев первые капли и зажмуривается, окончательно теряя себя на секунду, чувствуя только, как с силой впиваются ему в плечо пальцы Арсения, прижимая к себе.       Постепенно звуки и ощущения возвращаются к Антону, пока он вдыхает запах горячей кожи, уткнувшись лбом в плечо Арсения.       Тот начинает возиться, но у Антона руки все еще ватные настолько, что он не может даже приподняться, чтобы отодвинуться.       — Блять… Прости.       Приходится все же сделать невероятное и усилие и поднять голову.       Арсений кивает головой вниз, и Антон переводит туда взгляд.       — Я думал, это моя футболка.       Арсений, чтобы вытереться, схватил футболку Антона, которая лежала на кровати. Он звучит виновато, но Антону космически похер.       Он устало выдыхает, падает обратно на плечо Арсения и отвечает:       — Пофиг. Потом постираешь и позже вернешь.       Антон немного затихает в ожидании реакции, и Арсений сначала напряженно замирает, а потом расслабляется, непринужденно вытирает капли со своего живота, и, откинув футболку в сторону, обхватывает Антона руками, прижимая к себе.       — Да, позже верну, — говорит он где-то над ухом, в спутанные волосы.       Антон обхватывает его в ответ, вжимаясь еще крепче, пытаясь пропитаться запахом и ощущением, чтобы это воспоминание стало основательным и не рассыпалось быстро в прах, когда он вернется в Москву.       За окном шелестит трава, по спине гуляет прохладный ветерок, но Антону не холодно, потому что он лежит на Арсении, от которого исходит приятный согревающий жар, укутывающий его в кокон. Сонливость волнами начинает накатывать, но Антон резко открывает глаза, протестуя против того, чтобы его последняя ночь на Ольхоне закончилась так быстро.       Он приподнимается на локтях и заглядывает в лицо Арсению:       — Арс?       Тот вопросительно поднимает брови, подставляет голову под ладонь Антона, которой тот зачесывает ему волосы назад.       — Сходишь со мной до Шаманки? Хочу последний раз на звезды посмотреть.       Арсений открывает глаза, которые успел блаженно прикрыть. Он думает секунду, а потом кивает несколько раз и начинает подниматься. Антон хихикает, укладывая его обратно.       — Нет, погоди, не сейчас. Еще немного полежим.       Арсений падает обратно на кровать, Антон прижимается к его губам и размеренно целует, откладывая каждую секунду происходящего в ящик долговременной памяти.       В итоге они ложатся спать за три часа до будильника. После того, как смотрят на звезды на Саранском пляже и встречают рассветное солнце на мысе Бурхан.