Ойхон

      Они выезжают из Хужира ранним утром. Антон слипающимися глазами лениво провожает взглядом остающиеся позади деревянные домики, и по его нахохлившемуся внешнему виду довольно трудно сказать, но он на самом деле внутри сгорает от нетерпения наконец-то выбраться из дребезжащей маршрутки, быстро пересечь последний населённый пункт на их пути и отправиться вперёд — в опьяняющие объятия великого острова.       Посёлок Харанцы кажется Антону ещё более нелепым и чужеродным, чем Хужир. Вот они полчаса глотают пыль, пока едут среди соснового бора, вдруг лес перед ними расступается, во все стороны раскидывается степь с выжженной солнцем травой, и вдруг среди этого ничего появляются редкие дома. Затем маршрутка съезжает с широкой колеи на более узкую, потом ещё на другую, и они оказываются опять среди сосен, только теперь тут и там мелькают однообразные деревянные постройки и заборы.       Антон наконец выбирается из машины, оглядывается по сторонам, слышит, как Серёжа благодарит водителя, и не может не думать о том, как на самом деле все эти невысокие постройки не вписываются в окружающую действительность.       — Идём, — Серёжа врывается в его мысли. — Впереди мыс Харанцы, начало нашего пути.       Посёлок пересекают молча, потому что, во-первых, утро и правда ещё раннее, даже встряска по дороге не смогла полностью пробудить Антона, ну и во-вторых, посёлок слишком похож на Хужир, с разницей лишь в количестве деревьев и меньшем масштабе — те же кафе с позами и чебуреками, объявления о сдаче домиков, комнат, услуги бани, только дороги уже и домики стоят плотнее.       Когда последние домики крайних турбаз оказываются за спиной, в лицо начинает бить холодный утренний ветер, и вдали всё отчётливей виднеется синева воды. Сердце Антона слегка заходится.       — Вон там остров, — Серёжа вскидывает руку вперёд. — Он тоже Харанцы называется. Мы в его сторону идём. С той стороны мыс покатый, можно к воде подойти.       Антон послушно передвигает ноги, с каждым шагом всё ближе оказываясь у бушующей манящей синевы. Из воды величественно вырастает скалистый пустынный остров, над которым бесконечным потоком вьются птицы. На песчаном берегу чайки оглушительно кричат, перекрикивая шум волн, кружатся над водой в потоках ветра и смело пикируют вниз. Антон замирает и просто во все глаза смотрит за их замысловатым танцем.       — Эй, парни. Поз!       Антон оборачивается на голос Серёжи, а затем толкает рядом стоящего Димку, который, кажется, совсем растворился в окружающей красоте.       Антон замечает в руках у Серёжи и Арсения по два походных стакана. Серёжа продолжает:       — Отсюда, с мыса Харанцы, мы всегда начинаем наше небольшое путешествие вглубь острова. Как мы уже говорили, мы хотим не только показать вам туристические тропы, но и по-настоящему познакомить с островом, в том числе с правилами и традициями этих мест.       Арсений вместе с Серёжей протягивают им стаканчики, Антон послушно принимает один и осторожно принюхивается. Пахнет травами.       — Это не совсем местная традиция, и вряд ли это можно назвать обрядом, но мы всегда перед началом похода пьём на берегу Байкала этот отвар.       — Просто чай? — спрашивает Дима.       — Да, он из ольхонских трав и байкальской воды.       — Байкальской? Вот прямо из озера? Нам плохо не станет?       Дима с самого начала скептически отнёсся к тому факту, что они не берут с собой питьевую воду, потому что на всём пути в шаговой доступности от них всегда будет находиться самый большой запас пресной воды на планете.       Арсений снисходительно улыбается реакции и согласно кивает:       — Да, прямо из озера. Всё хорошо, я кипятил этот настой около получаса, все микробы давно там умерли.       Серёжа приподнимает свой стаканчик:       — Не ссыте, всё в порядке. Мы в том числе и пьём этот отвар, чтобы показать местным духам, что мы им доверяем, принимаем их дары и благодарим за то, что позволяют нам этим пользоваться.       У Димы всё ещё скептичный взгляд, Антон тоже ощущает внутри себя какой-то протест, но не против воды, а против того, чтобы наделять самый обычный травяной чай каким-то мистическим смыслом. Но он стоит у воды, которая так огромна, что уходит далеко за горизонт, напротив — скалистый остров, могучий, нетронутый временем и человеком, ещё дальше, на другом берегу — склоны Байкальского хребта. Антон чувствует себя совсем маленьким и незначительным среди всего этого многовекового пейзажа, который пережил тысячи людских поколений.       Он делает небольшой глоток на пробу. Вкуса у отвара никакого, но пахнет он одновременно и хвоей, и ромашкой, и ягодами. Антон делает глоток побольше и прикрывает глаза, мысленно склоняя голову в знак уважения перед чем-то неосязаемым, что гораздо больше него.       Открыв глаза, он замечает, как Арсений, опустив веки, что-то тихо шепчет, пока ветер треплет его непослушную челку.       Прямо над головой сразу несколько чаек взрываются громким хохотом, Антон вздрагивает от неожиданности и ловит на себе улыбку Арсения.