Комната под номером 456

      Возможно, Ки-Хуну казалось, но неделя прошла чересчур быстро. Почти всё время, проведённое в Америке, он знакомился с городом. Ка Ён таскала его и Ин Хо по заковыристым улочкам, водила по магазинам, показывала местные достопримечательности. В один день она даже познакомила отца со школьными подругами, а те после того, как провели полдня вместе с подругой и ее отцом, заявили, что Ки-Хун нравится им гораздо больше, чем отчим девочки.       Когда они сидели дома, то, несомненно, играли в корейские игры. Спустя какое-то время Сону перестали сниться кошмары, а игры снова стали просто забавами из детства. Здесь не нужно было бояться, что за проигрыш тебя убьют. Здесь всё было безопасно, никому не грозила опасность.       За эту неделю Ки Хун стал относиться к Ин Хо более-менее сносно. Удивительно, но вдали от Кореи он был совершенно другим человеком. Сейчас он, казалось, будто бы сбросил маску фронтмена и наконец-то снова смог стать обычным человеком. Он смеялся, принимал участие в играх, всё чаще улыбался. За это время Ки Хун даже позабыл об игре, о том, что его свобода зависит от четырёх оставшихся игр.       — Папа.       Поздно вечером в последний седьмой день Ки Хун заглянул в спальню дочери. Ка Ён не спала. Она сидела на кровати, а перед ней лежал включенный телефон. Кажется, она с кем-то вела активную переписку.       — Почему я живу не с тобой? — спросила девочка, когда отец прошел в комнату и сел рядом с ней на кровать. — Я хотела бы жить с тобой. Это из-за денег ты не можешь меня забрать?       Ки-Хун молчал. Он сидел, обняв дочь, и никак не мог ответить на её вопрос. За последнюю неделю он уже успел пожалеть, что тогда не сел на самолёт. Он ведь разговаривал с женой о возможности, чтобы дочь переехала жить обратно к нему. Однако сейчас…       — Не из-за денег, — сказал он. — Понимаешь, всё сложно. Я бы хотел забрать тебя домой, но не могу.       Ка Ён этого хватило. Как и отец, она была по жизни доверчивой и доброй. Она могла помочь человеку, несмотря на то, что тот был незнакомым. Она тяжело переживала потери и всегда верила в себя. В свою силу. В этом всём она была точной копией своего отца.       — Ложись спать, — сказал Ки-Хун некоторое время спустя. — Если хочешь провести со мной побольше времени, завтра ты должна встать раньше. Хорошо, что завтра у тебя выходной и никуда не надо, иначе пришлось бы прощаться уже сегодня.       Этой ночью Ка Ён наотрез отказалась отпускать отца, и мужчине пришлось ютиться на одной кровати с дочкой. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз. Он боялся даже пошевелиться, решив, что одно неверное движение может разбудить дочь.       — Вот это единение.       Услышав знакомый голос, Ки-Хун повернул голову. В дверях застыл Ин Хо. Видимо, не только ему не спалось этой ночью.       — Говори тише, — шепнул Сон, когда Ин Хо зашел в комнату и прикрыл за собой дверь. — Не хочу, чтобы она проснулась.       Хван коротко кивнул и занял уже свое привычное место. В этой комнате он сидел либо на кровати, либо на стуле. Кровать была занята, так что мужчине пришлось занять стул.       — Ты отличный отец, Ки Хун, — тихо сказал Ин Хо. — Впервые вижу, чтобы девочка-подросток так хорошо ладила с родителями. На тебя она ни разу не крикнула за эту неделю. Вот что значит давно не виделись.       Сон кивнул. Он хотел было сказать слова благодарности. Он действительно был благодарен фронтмену за всё. За эту поездку, за чудесную неделю рядом с дочерью, но никак не мог заставить себя сказать простое «спасибо». Здесь, в Лос-Анджелесе, Хван Ин Хо был обычным человеком, но в Корее он снова станет бесчувственным фронтменом, который лишает людей жизни.       — Я слышал, дочка снова хочет жить с тобой, — как бы между прочим продолжил Ин Хо. — У меня есть связи. Если я позвоню куда надо, ты уже завтра сможешь забрать Ка Ён вместе с собой. Финансово поддерживать ты её всё-таки сможешь.       Ки-Хун качнул головой.       — Зачем? — спросил он. — Может, ты и забыл на это время о нашем уговоре, но я нет. Мы вернёмся в Корею, игра продолжится. Я обязательно проиграю и тогда окажусь в твоей власти. Что-то мне подсказывает, что ты меня заберешь в игру. Сделаешь кем-то вроде вербовщика или охранника. Я прав?       Ин Хо не смог не согласиться. Он действительно надеялся сломать Сона настолько, что он просто не выдержит этих игр. Это было на самом деле действительно тяжело. Не у каждого человека найдутся силы сидеть тихо во время полового акта. Он сам бы не смог.       — Возможно, охранником, но точно не со значком треугольника на маске, — усмехнувшись, сказал Хван. — Это место я отдал бы игроку под номером сто двадцать. Она положила большую часть моих солдат. Вот это действительно профессиональная работа.       Говорить о том, что той женщины давно уже нет в живых, Ин Хо не стал. Не хотелось портить отношения, когда они только-только начали налаживаться.       — А тебя я бы взял или своим помощником, или новым ведущим, — тихо сказал он. — Или работником. Стал бы ты избавляться от трупов. Ладно, спи, завтра утром не одной Ка Ён рано вставать. Учти, в самолёте снова на моём плече ты спать не будешь. Рука затекает.       С этими словами Ин Хо вышел из комнаты, а Ки Хун вскоре задремал и на утро проснулся от того, что его разбудила дочь. Они провели вместе ровно два часа до того, как в дверь позвонили и явилась Ын Чжи вместе с мужем и вторым ребёнком. Это означало, что гостям пора было уходить. У них самих в скором времени должен был прилететь самолёт, а значит, расслабляться было незачем.       — Папа, — Ка Ён прижалась к отцу, когда тот уже собрался уходить. С женой и её мужем он обменялся лишь приветствием, не желая более ни о чём говорить, — ты же еще приедешь?       Ки-Хун улыбнулся и потрепал дочь по голове. Из кармана пиджака он достал небольшую продолговатую коробочку.       — Приеду, — пообещал он. — Если твоя мама позволит. А если нет, то сама ко мне приезжай. Ты же знаешь — двери моего дома всегда для тебя открыты. Это и твой дом. А чтобы не сильно скучать, возьми это. Этот браслет будет напоминать тебе обо мне.       Отец и дочь несколько минут простояли в объятиях друг друга, прежде чем Ки Хун отстранился. Прощание вышло скомканным. Он бегло поцеловал дочь в макушку, ещё раз крепко обнял её, кивнул в знак прощания бывшей жене, а после вышел прочь из дома вслед за Ин Хо.       — Ты можешь отказаться от игры, — сказал Ин Хо, когда они уже сидели в самолете. — Я не стану возражать. В конце концов, раз это игра, то из неё можно выйти, если не желаешь играть.       Ки-Хун с интересом посмотрел на мужчину, не зная, что на это ответить. Во-первых, ему казалось, что Хван врал. В начале, до того как они начали играть, он не проговаривал такого правила, а значит, с большей вероятностью оно было придумано недавно, если не прямо сейчас.       — Что, возомнил себя правильным? — спросил Сон с мрачной усмешкой. И что он, чёрт возьми, творит? Мог бы взять и отказаться. — Вернулась ориентация?       Ин Хо усмехнулся. Не будь они прямо сейчас в самолёте, он бы заткнул мужчину. В последнее время тот стал чересчур дерзким. Вероятнее всего, он дал ему слишком большую свободу действий.       — Не хотите — как хотите, — сказал Хван, пожав плечами. — Просто я подумал, что ты захочешь вернуться к нормальной жизни. Я ведь поэтому позволил на неделю отвлечься от игры. Именно поэтому полетел с тобой в Лос-Анджелес. Я всё время не теряю надежд, что ты, как бы сильно ты меня ни ненавидел, сможешь вернуться к нормальной жизни. Ты не должен быть сосредоточен только на мести. Это чувство тебя погубит. В конце концов, ты можешь стать таким же, как я. А игру всё равно не остановишь. Наша игра проходит не только в Корее. И с этим ты ничего не сможешь сделать. Разве что только хуже.       Ки-Хун чертыхнулся. В последнее время Ин Хо буквально сводил его с ума. Всё чаще он стал замечать на себе его неосторожные взгляды, и если раньше Хван отводил взгляд, стараясь не попасться, то сейчас следил будто намеренно.       — Вы думаете, что после всего произошедшего у меня получится вернуться к нормальной жизни? — спросил Сон. — Навряд ли.       — Одному нет, — согласился Ин Хо. — Но с дочерью — да. За эту неделю Вы хоть раз впадали в уныние? Нет. Вернулся прежний ты. Ты — тот человек, который верил в человеческую доброту и всё прочее. В конце концов, ты снова стал улыбаться.       Ки-Хун повернулся. Его порой поражало, как фронтмен умело перескакивал с «вы» на «ты», вгоняя его в краску. Отчего-то то, как он смотрел на него, то, как он его якобы по-дружески касался, казалось чем-то запретным.       — Выиграю и вернусь, — подытожил мужчина, закрывая тему. — Я готов доиграть до конца.       Ин Хо пожал плечами. Он дал выбор, игрок отказался, что ж, это его желание, и препятствовать ему он не может. Это не в его компетенции.       — Снова решили сыграть в героя? — спросил Ин Хо. — Как бы мне это ни нравилось, не переходите черту. Вы обычный человек, а не какой-то там герой. Вершить человеческие судьбы не ваша задача.       Самолёт тем временем стал снижать высоту. Через каких-то двадцать минут двое мужчин уже покинули самолёт. Ки Хун, как и обещал, позвонил Ка Ён, а после, вслед за Ин Хо, отправился к припаркованной неподалёку машине. Это был тот же самый лимузин, в котором он полгода назад разговаривал с фронтменом, ещё не зная, что с ним будет.       — Печальные воспоминания? — поинтересовался Ин Хо.       Он сидел довольно расслабленно, хотя готов был признать, что ему было необычно. В самый первый раз, когда он ехал в этой машине с Ки-Хуном, на глаза того была надета повязка, и он мог сидеть спокойно, зная, что тот его не узнает. Во второй раз он сидел спереди и разговаривал с мужчиной через микрофон, спрятанный внутрь свиньи, ну а в третий раз на глаза Сона снова была надета повязка. Что же сейчас? Маски нет ни на нем, ни на Ки-Хуне. Они сидят и разглядывают друг друга, будто увиделись впервые.       — Вы знали? — спросил Ки-Хун. — Когда везли меня на вторую игру ты знал, что туда пошел Чон Бэ?       Ин Хо усмехнулся: удивительно, но его собеседник чересчур быстро перенял от него привычку переходить с неформального на формальный стиль общения и наоборот. Хотя, возможно, он так сделал намеренно. Слишком уж долго они общались на «вы», живя под крышей одного дома и разделяемые лишь одной стеной.       — Конечно, знал, — ответил Ин Хо. — И хотел посмотреть, как отреагируешь ты. Я думал, хотя бы ради друга вы не будете геройствовать. Как оказалось, я ошибался. Не надо смотреть на меня такими глазами. Если бы вы не устроили тот бунт, Ваш друг, возможно, выжил бы. Или умер на детских играх. Выбирайте, что лучше. Может быть, даже хорошо, что я его убил? Ведь из-за него Вы развелись с женой, погрязли в долгах.       Ки Хун молчал. Как бы Ин Хо ни был прав, он точно не понимал, о чём идёт речь. Сам он давно перестал понимать значение слова «дружба». О чём с ним тогда можно было разговаривать?       — Почему именно я? — спросил Сон, опустив взгляд на свои руки. — Было так много игроков. Почему именно я?       Ин Хо сам задавал себе тот же вопрос.       — Вы — победитель, — сказал он. — Хотя это ошибочное мнение. Вы могли проиграть во время первой игры, если бы Вас не спас тот мужчина, Али, кажется. Вы могли проиграть в следующей игре, если бы до Вас не дошло, как быстрее можно достать печеньку. Кстати, вид тогда был просто шикарный.       Ин Хо усмехнулся и продолжил       — Вы могли проиграть в третьей игре, если бы не сообразительность Вашего друга. Вы могли проиграть в четвёртой игре, если бы Иль нам всё-таки выиграл. Вы могли проиграть в пятой игре, если бы шли первым. И в конце концов Вы могли проиграть в шестой игре, если бы Ваш друг не убил сам себя. Вы выиграли, потому что Вам всегда помогали.       — А если бы тогда выиграл не я, а Сан Ву? — спросил Ки-Хун, сглотнув. Вспоминать друга, хоть тот его и предал, было тяжело. — Вы бы следили за ним так же? Вы бы играли с ним в игру?       Ответ на этот вопрос Ки-Хун нашел сам. Да, фронтмен следил бы за ним, но следил бы недолго. Сан Ву пришёл бы в себя быстро. А значит, за ним не нужно было бы долго наблюдать. Если он пришёл в себя, то не стал бы выискивать фронтмена, чтобы тому отомстить, а значит, не попал бы в игру во второй раз. И значит, он бы не играл в игру сейчас.       — Он бы не заинтересовал меня, — сказал Ин Хо. — Он был таким же, как все остальные. В конце концов, им завладела жажда заполучить денег. Но Вы были не таким. Считай меня больным придурком, если хочешь, но ты увлёк меня. Я влюбился. Лев влюбился в чёртову овечку, кто бы мог подумать?       Ки-Хун посмотрел на фронтмена, нахмурившись.       — По- твоему, я овца? — спросил он напрямую.       Ин Хо усмехнулся.       — Сейчас, если честно, больше похож на барана, — ответил фронтмен, присматриваясь. — Но от этого моя любовь не станет меньше. Ты можешь быть хоть обезьяной. Всё равно мне понравишься в любом своём обличии.       Где-то впереди усмехнулся водитель. Ки-Хун обернулся, осознав, что всё это время за ними наблюдали. Ин Хо тоже повернулся и нахмурился.       — Скажешь кому-нибудь, и урежу твою зарплату вдвое, — пообещал фронтмен. — Мы приехали.       Машина остановилась около уже знакомого отеля. Внутри их встретила всё та же администратор, которая не постеснялась спросить, как прошла их конференция, и, загадочно улыбнувшись, пожелала приятного вечера.       — Только не говори, что она знает, — взмолился Ки-Хун. Он только-только смирился и привык к тому, что с ним вытворяет этот чокнутый. Неужели теперь привыкать ещё и к тому, что об этом знают все подряд? Да проще придушить фронтмена и забыть обо всём как о страшном сне.       Ин Хо покачал головой.       — Не знает, — сказал он, отпирая их номер. — Знаешь, я скучал по этому месту. Я в душ. Не хочешь присоединиться?       Ки-Хун качнул головой. Он был готов к чему угодно, но не к совместному душу. К этому он вообще навряд ли будет когда-нибудь готов.       — Как хочешь, — сказал Ин Хо и не раздеваясь отправился в душ. Откуда вышел спустя полчаса в одном лишь набедренном полотенце.       Ки-Хун, до этого занятый просмотром социальных сетей, поднял взгляд и замер. До этого ему не доводилось видеть фронтмена почти обнажённым. Да и раньше он бы скорее выколол себе глаза, чем посмотрел на это. Однако сейчас он был готов признать, что Хван имел довольно неплохое телосложение.       — Сразу перейдём к нашей игре? — спросил Ин Хо, делая глоток алкоголя.       Ки-Хун кивнул и потянулся к пуговицам на рубашке, но его руки отдернули.       — Я сам. Доверься мне.       Ин Хо торопливым движением расстегнул все пуговицы, хотя с тем же успехом мог просто содрать эту чертову рубашку, которая полетела на пол. Следующими на полу оказались брюки.       Тяжело вздохнув, Ки-Хун направился к кровати. Он с трудом смог увернуться от фронтмена, который грозился его поцеловать. К такому он готов не был.       «Осталось всего четыре игры», — мысленно напомнил он.       Ки-Хун собирался уже занять своё обычное положение, но его остановили. Ин Хо крепко вцепился в его руку, отчего расцарапанная неделю назад ладонь слегка заныла.       — Сегодня я хочу видеть твои глаза, — сказал он и повалил мужчину на кровать спиной. — Надеюсь, от этого у нас не возникнет проблем.       Ки Хун качнул головой и зажмурился до белых звёздочек в глазах. Что ж, может, так даже будет лучше.       «Раз, два, три, чет…» — мысленно начал он счёт и почувствовал, как в него привычно входит чужой член.       Он сильнее зажмурился. Ногтями руки он вцепился в своё бедро, надеясь с помощью боли избавится от приятных ощущений.       «Пять, шесть, семь.»       На восьмой цифре Ки-Хун осознал, что считает толчки. И каждый раз он считал то медленнее, то быстрее. Ин Хо будто издевался над ним. То брал ускоренный темп, такой, что кровать под ними начинала трястись, то замедленный. В такие моменты Сону было тяжелее всего сдерживаться.       «Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь.»       На двадцать восьмой цифре Ки-Хун сам начал подмахивать бедрами. На двадцать девятой цифре он почувствовал, как чужая рука обхватила его член, и тогда-то его понесло. Постанывая, он осознавал, почему Ин Хо хотел, чтобы сегодня он оказался на спине. В прошлый раз он лежал тихо, потому что вцепился зубами в подушку. Сегодня он так сделать не мог. Отчего-то он совсем позабыл, что может закрыть рот ладонью. А когда осознал, было поздно.       «Сорок пять, сорок шесть».       Временами Ки Хун забывал считать. Да и в этом уже не было смысла. Его полностью завлёк процесс. Он сам стал подмахивать бедрами, и в какой-то момент оказался сидя, а на какой-то минуте его снова повалили на спину. Если в начале игры он опасался поцелуев, то сейчас подставлял шею, желая, чтобы каждый уголок не остался незамеченным.       «Сто пять.»       Он не понял как, но в следующий момент уже кончил и тяжело повалился на кровать. На Ин Хо он не смотрел, но почувствовал, как тот вышел и слез с кровати.       — Два, один, — бросил он с усмешкой. — Сегодня ты был просто потрясающим. Можешь вытворять подобное каждый раз?       Откинувшись, Ки-Хун набрался сил и бросил в фронтмена подушку. Тот лишь рассмеялся, поймав её.       — Итого у нас осталось три игры, — сказал Ин Хо. — Слушай, может, мне каждую неделю летать с тобой в Америку? Я смотрю, дочка хорошо на тебя влияет.       Ки-Хун не ответил. Пытаясь отдышаться, он осознавал, что его успех на выигрыш ничтожно мал, а если так, то стоит ли вообще пытаться?       — Ин Хо, — позвал он, пожалуй, впервые назвав фронтмена настоящим именем. — Ты дьявол во плоти. Больше никогда так не делай.       Хван усмехнулся.       — Спи уже, придурок, — сказал он. — Когда ты хочешь спать, начинаешь здорово меня раздражать. Поэтому спи. Я вернусь утром.