Путь Кайсэй

      POV Ирина              Утром я иду к Хитосири в надежде уговорить его пойти с нами. Мы знакомы всего ничего, но за это время я привязалась к нему настолько, что сама себе удивляюсь. Видимо, иногда ты встречаешь человека и уже не понимаешь, как жил без него раньше.       Колокольчик на двери извещает о моём присутствии и, громко окликнув шиноби, вхожу в мастерскую. Мужчина сидит за столом, листая страницы толстого блокнота, который за это время стал похож на целую книгу. Он встречает меня лёгкой, тёплой улыбкой, но быстро замечает мои нервные движения, когда я неуверенно подхожу ближе.       Я нервничаю, не зная, как ему сказать. Хитосири молча откладывает записи и внимательно смотрит на меня. Глаза начинает щипать. Я делаю глубокий вдох, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, и рассказываю ему всё. Я как будто бы извиняюсь за всё, что говорю ему, оставляя его одного. Снова. От этой мысли моё сердце сжимается сильнее.       Он слушает молча. Но его глаза не выражают удивления. Видимо, они тут все действительно всё понимают.       Когда Хитосири снова поднимает на меня взгляд, он подпирает висок кулаком и, слегка усмехнувшись, смотрит на меня с тем же тёплым, немного ироничным взглядом, словно говоря: «И из-за этого ты переживала?»       — Сколько у нас времени? — мягко спрашивает он без тени удивления или грусти.       — Я ухожу сейчас… Чтобы не передумать, — говорю, пытаясь удержать голос от дрожи.       Хитосири вздыхает, медленно кивая, и с лёгкой усмешкой произносит:       — Что ж. Не ожидал, что так скоро, конечно, но чтобы стоять на месте, нужно бежать изо всех сил, да? — Он протягивает мне свой блокнот, и когда я его открываю, то понимаю, что это. Все основы искусства кукловода.       «Он написал это для меня?»       — Единственное: здесь совсем ничего нет про яды. Это тебе придётся собирать самой, — с мягкой улыбкой добавляет он.       — Хитосири… Ты знал? — В моём голосе звучит недоумение и даже обида.       — Что ты уйдёшь? Само собой, — отвечает он таким же спокойным и тёплым тоном, словно давно смирился с этим. — И, конечно же, твой друг.       Он снимает со стены одну из своих марионеток — мима. Мима, над которым он работал несколько долгих лет, вкладывая душу. Мима, которым розоволосый учил меня управлять.       — Как можно, Хитосири! — восклицаю я, чувствуя, как слёзы снова начинают подступать к глазам.       — Я знаю, что ты давно положила на него глаз, — усмехается он, и я вижу морщинки в уголках его глаз. — Вы с ним отличная команда.       — Хитосири… — Мой голос всё же дрожит, но он жестом просит меня развернуться.       Я чувствую, как он бережно прикрепляет марионетку к моей спине. Как будто на меня прыгнула обезьянка — мим, вероятно, был самой лёгкой марионеткой в коллекции шиноби.       — Пойдём с нами, — тихо, почти умоляюще прошу я, заглядывая ему в глаза. Внутри меня всё сжимается: я не хочу оставлять его здесь.       Он улыбается, но отрицательно качает головой.       — Нет, Ирина.       — Но почему? Ты всегда успеешь вернуться сюда, — говорю я всё тише, пытаясь удержаться на грани.       Хитосири поджимает губы, но его решение остаётся неизменным. Я чувствую, как что-то внутри меня начинает трескаться от боли и недопонимания. С его слов, в мире живых у Хитосири остался маленький сын, лишённый обоих родителей.       — Как же твой сын? — Голос срывается, становится надрывным. — Неужели ты не хочешь его увидеть?       — Зачем я ему сейчас? — спокойно, но с некой печалью отвечает он. — Вернуться сейчас — это плюнуть ему в душу.       — О чём ты говоришь? Любой ребёнок был бы счастлив видеть родителя, сколько бы лет ему ни было!       — Если я вернусь, все мои годы настигнут меня.       Я замолкаю, осознав о чём он говорит. Я никогда не спрашивала, как давно он умер. Возможно, его сыну сейчас уже за шестьдесят. Возможно, он уже и сам мертв…       — Даже если я не превращусь в песок сразу, — продолжает Хитосири, — я не хочу, чтобы мой сын терял родителя снова, только обретя его. Я не пойду на такую жестокость.       Слёзы текут по моим щекам, и я хватаюсь за его плащ, сжимая спину. Чувствую, как его сильные руки обнимают меня, как он поглаживает меня по волосам, успокаивая.       — Если увидишь его, скажи, что я и мама всегда будем любить его и надеемся когда-нибудь встретиться. Но пусть он не торопится. А я останусь здесь до последнего, ожидая её.       — Прошло столько времени, Хитосири!       — Пока есть хоть маленькая надежда, я буду ждать. Ты же пришла. И она придёт. — В его глазах столько уверенности, что я не могу не восхититься его стойкости.       — Иди, — тихо говорит он, слегка отстраняя меня. — Не заставляй друзей ждать. Мы ещё увидимся.       Я выхожу из мастерской, размазывая влагу по щекам, и уже на пороге оборачиваюсь, осознавая что кое-что забыла.       — Как зовут твоего сына?       — Сасори. Его зовут Сасори.             

***

      Мираи ведёт нас куда-то вглубь башни, и мы медленно спускаемся по ступенькам на самый нижний ярус города. Наши шаги раздаются эхом в глухой тишине, усиливая и без того высокое напряжение. Сердце сжимается от волнения и тоски, и я с трудом заставляю себя дышать. Казалось, что ещё немного, и оно просто перестанет биться.       Почему же люди не уходят из Роурана? Некоторым из них удаётся обрести здесь то, чего они были лишены при жизни: друзей, возлюбленных, дом. Мираи действительно создала дом, хоть он и не был лишён недостатков. Я буду скучать по этому месту.       С каждым шагом моё настоящее исчезает, превращаясь в прошлое, а будущее, навстречу которому я направляюсь совсем неясное и пугающее.       Мы идём в полумраке по длинному и узкому коридору с по меньшей мере сотней дверей, каждая из которых выглядит одинаково. Лишь изредка откуда-то сверху появляется тусклый фиолетово-розовый свет, едва ли способный осветить хоть что-то. От тревоги мои пальцы становятся ледяными.       Взглянув на шиноби, понимаю, что тревожно не только мне. Идущая рядом Рин выглядит такой же потерянной, нервно сжимая руки в кулаки. Я хватаю её запястье, пытаясь поддержать нас обеих, и шатенка одаривает меня благодарным взглядом.       Коридор кажется бесконечным — заблудись в нём, и выхода не найдёшь уже никогда.       «Куда ведут все эти двери?»       Наконец Мираи останавливается и открывает одну из дверей, ведущую в огромный зал с колоннами, по центру которого возвышается арка, окружённая водоёмом с бледно-розовой светящейся жидкостью. Субстанция такого же цвета заполняет собой всё внешнее пространство, не позволяя рассмотреть ничего за ней. Вероятно, это и есть чакра Рюмьяку. Я чувствую, как мои пальцы постепенно теплеют, согреваясь.       — Ну что ж, вот мы и пришли, — произносит Мираи и переводит на нас взгляд. — Кто пойдёт первым?       Мы в нерешительности замираем. Жрица не торопит, давая нам время, но от волнения меня начинает подташнивать, и я зажимаю рот рукой, надеясь, что организм всё-таки выдержит.       Яхико делает шаг к жрице, и я с беспокойством смотрю на него, но в ответ он отвечает мне… улыбкой. Приободряющей, тёплой улыбкой, которая так и кричит: «Всё будет хорошо. Я знаю, что делаю».       — Я пойду первым, — уверенно говорит рыжеволосый, и жрица, восхищённо кивнув, ведёт его к арке, пропуская вперёд. Шиноби останавливается прямо у входа и вопросительно смотрит на Мираи. Она не даёт инструкций.       — Надеюсь, ты определился с причиной. — Её голос звучит чуть громче. — Заходя туда, ты должен быть в ней уверен. Желаю удачи, Яхико.       Шиноби делает короткий вздох и делает шаг, заходя в арку: в розовую тонкую паутину, отдалённо похожую на сладкую вату.       — И Яхико… — Рыжеволосый почти исчез, когда Мираи с досадой в голосе окликает его: — Забыла сказать. Будет больно.       «Что значит, забыла сказать?! Яхико?!»       Рыжеволосый исчезает. И всё. Ничего. Я с ужасом понимаю, что мы не узнаем выбрался ли он, пока не выберемся сами. Если, конечно, выберемся… Это осознание пробирает меня до костей. Кажется, ещё чуть-чуть — и я буду скулить от страха и отчаяния. В уголках глаз собираются слезы.       «Возможно я больше никогда не встречусь ни с кем из них, растворившись в Рюмьяку».       Шисуи идет следующим. Розоволосая в приглашающем жесте пропускает его вперёд. Я с трудом сдерживаю всхлип, когда он почти шагает в арку.       «Что, если это последний раз, когда он смотрит на мир своими глазами?».       Брюнет в последний момент оборачивается и, встречаясь со мной взглядом… подмигивает на прощание. Остаёмся только мы с Рин. Переглядываемся, и в её глазах я вижу собственные страхи.       — Что, если хвостатый возродится во мне? — с настоящей паникой в голосе шёпотом спрашивает куноичи.       — Прошло столько времени, Рин. У него наверняка уже другой джинчурики, — успокаивающе отвечаю я, вспоминая, жив ли Ягура. Ещё одна жертва Обито и Пейна.       — Но что, если нет?       — Мы обязательно что-то придумаем, Рин, — произношу я, прекрасно зная, что она имеет в виду.       «Убьём ли мы тебя, если потребуется? Нет, подруга. С этим тебе придётся разбираться самостоятельно».       Куноичи тревожно выдыхает, направляется к арке и, не оборачиваясь, растворяется в розовом свете Рюмьяку.       И вот я остаюсь одна.       Полное, тотальное одиночество накрывает меня с головой. Я должна принять решение, которое повлияет на мою жизнь, но всё ещё не знаю, хочу ли этого. Но какие у меня варианты? Вдохнув, делаю шаг вперёд, к Мираи. Но она поднимает руку останавливая меня.       — Ты уверена? — серьёзно спрашивает жрица.       «Уверена ли я? Нет, конечно. Но… волков бояться — в лес не ходить!»       — Ты мне нравишься, Ирина, — продолжает Мираи. Её глаза теплеют, но голос всё ещё серьёзен. — И я не желаю тебе страданий. Этот мир совсем не похож на то, к чему ты привыкла. — Она делает паузу и смотрит на меня, словно читая мои мысли. — Здесь ты будешь в полной безопасности, и, возможно, когда-нибудь Роуран станет твоим домом.       «Полная безопасность — это иллюзия!»       — Странно слышать это от бывшей жрицы, — выговариваю я. — Что ты имеешь в виду заявляя, что я не привыкла к этому миру?       Мираи по-доброму усмехается и смотрит проникновенно, заглядывая прямо в душу.       — Других ты может и обманешь, но только не меня.       Я напрягаюсь.       «Она же не могла узнать?! Это невозможно!»       — О чём ты? Я не врала. Я родилась в Стране Снега, — быстро выговариваю я, продолжая делать вид, что не понимаю, о чём она.       — Оставь этот бред про Страну Снега для кого-то другого, — спокойно отмахивается она. — Ты не первая. Я уже встречала таких как ты… однажды. Не в состоянии смириться с реальностью, вы тянете за собой своё прошлое, меняя настоящее под себя.       — И что плохого в том, чтобы сделать мир лучше, если я знаю, как? — резко отвечаю я.       — А ты знаешь, как? — грустно спрашивает Мираи. — Они считали точно так же. Посмотри, и где мы сейчас?       — Не ошибается только тот, кто ничего не делает, — парирую я, но яростный взгляд розоволосой прошибает меня насквозь.       Мираи смотрит на меня так пристально, что на мгновение я чувствую себя маленькой и беспомощной.       — Я не хочу тебя отпускать, Ирина.       — Но ты сказала, что никого здесь не держишь! — возмущённо восклицаю я.       Жрица делает долгую паузу, прежде чем ответить.       — И я не отказываюсь от своих слов… Откуда ты знаешь, что нужно сделать, чтобы мир стал лучше?       — Все знают, что нужно делать. Это не какой-то секрет, — вырывается у меня. Слишком быстро, слишком порывисто.       — Прекрати врать! — Громкий, раскатистый голос жрицы проникает мне в голову. Я опускаюсь на пол, стараясь перевести дыхание.       «Как она это сделала?»       — Так что? — уже мягче спрашивает жрица, подходя ближе. — Я услышу эту историю?       И я сдаюсь. Слова начинают литься из меня потоком. Я рассказываю ей всё: о предстоящей Четвёртой мировой войне шиноби, о планах по уничтожению мира, о клане Ооцуцуки и их вмешательстве. Я раскрываю ей всё, что знаю сама.       Мираи слушает внимательно, но на её лице нет ни капли удивления. Она даже не выглядит расстроенной… только задумчивой.       — Не пойми меня неправильно, — наконец начинает она. — Но я предполагала что-то подобное. Мы возвращаемся к тому, с чего всё началось.       Я смотрю на неё с ужасом.       — Мне не нравится лишь то, что это путь слишком жестокий. Слишком много боли, а боль порождает ненависть. На ней нельзя ничего построить. — Её голос снова становится мягким. — Мы избегаем такого в Роуране.       Я молча слушаю, опасаясь сказать хоть слово.       — Похвально, что, зная всё это, ты хочешь отправиться спасать людей, к которым не испытываешь никакой привязанности и любви, — комментирует розоволосая. — Благородно.       Жрица внимательно рассматривает меня и продолжает:       — Это… — Она указывает на марионетку у меня за спиной. — Для тебя бесполезно. Ты не шиноби.       — Я знаю, — грустно выдыхаю я. — Но я не могла отказать Хитосири. Взяла на память. Может быть, я отдам её его сыну. Если, конечно, встречу его.       Взгляд Мираи смягчается, и на её лице появляется лёгкая улыбка.       — Думаю, он хотел, чтобы ты оставила её себе, — тихо говорит она. — Если ты всё-таки так сильно настроена покинуть Роуран, то наверху без поддержки тебе не справиться.        Жрица подводит меня к колоннам, за которыми, заполняя всё пространство, находится розовая субстанция. Она осторожно протягивает руку, погружая её в Рюмьяку. Через несколько секунд розоволосая вытаскивает оттуда небольшой шар, не превышающий по размерам ладонь, светящийся мягким светом.       — Ты не станешь сверхсильным шиноби. — В её голосе звучит сомнение. — Да и, откровенно говоря, я не имею никакого представления о том, как работает чакра Рюмьяку на поверхности, в живом человеке. Догадываюсь лишь, что совсем не так, как чакра Ооцуцуки. Рюмьяку будет подсказывать, направлять тебя к свету, даже когда ты будешь двигаться в полной темноте.       Розоволосая подходит ближе и вопросительно, одними глазами спрашивает разрешение. Я не понимаю, что она собирается сделать, но сомневаюсь, что могу отказать.       Мираи касается моей груди, заталкивая внутрь розовый шар, и я чувствую, как тепло разливается по всему телу, словно меня охватывает огонь. Становится невыносимо жарко будто палящее солнце забралось под ребра.       А затем появляются картинки, чьи-то воспоминания, голоса. Я вижу мир глазами незнакомых людей, чувствую их эмоции, как свои собственные. Их боль, их радость — всё это проходит через меня, разрывая на куски. Это слишком. Я не могу справиться с этим потоком.       И вдруг — тишина.       Как будто кто-то выключил звук. Всё утихает, и внутри меня образуется странное спокойствие, некое умиротворение, будто кто-то насильно влил настойку валерьяны. Я ощущаю, как позади меня растёт невидимая каменная стена, которая не даст мне упасть, что бы не случилось дальше.       — Дыши, Ирина. — В голосе жрицы слышно доброе подтрунивание.       Я глубоко вдыхаю, возвращаясь к реальности. Тело дрожит, но сознание постепенно проясняется.       — Это будет происходить постоянно? — спрашиваю я с трудом, всё ещё потрясённая увиденным.       — Ты привыкнешь. — Она мягко улыбается, утешая. — С именем Ирина тебе придётся попрощаться. Вступать в новую жизнь со старым именем — не уважать её старания.       — Я не хочу отказываться! — протестую я.       «Моё имя — это часть меня, часть того, кто я есть».       Мираи качает головой с лёгкой улыбкой.       — Понимаю. — В её голосе слышится твёрдость. — Но даже для Страны Снега это слишком экзотично. Ты сама это знаешь.       С досадой понимаю, что она права.       — Я долго думала, как сохранить твоё имя, не привлекая лишнего внимания. И нашла одно.       В заинтересованном ожидании смотрю на жрицу.       — Хироми, — произносит она, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Наверняка оно не такое яркое, как твоё, но, мне кажется, тебе подойдёт. «Хиро» означает широту, а «ми» — красоту. Широта души и красота.       Я задумываюсь. Никогда раньше не представляла себя с другим именем. Но Хироми… Звучит мягко, красиво, и его можно сократить до Иры, не вызывая подозрений. Я киваю, принимая его.       — Мне нравится, — тихо произношу я.       Мираи улыбнулась, и её лицо осветила радость.       — Отлично. Я так давно не проводила церемоний наречения, что немного нервничаю. — Она смеётся и нервно заправляет выбившуюся прядь. — Но у нас не так много времени. Твои друзья наверняка заждались.       Мираи на секунду меняется в лице и смотрит на меня взволнованно.       — Кстати, о них. Судьба людей, которых ты выбрала в качестве друзей, сложна и витиевата. Им придётся принимать тяжёлые решения, а вместе с ними и тебе. Будет непросто.       — Я знаю.       Ритуал проходит быстро. Мираи молится тихо, время от времени произнося моё новое имя. В конце, провожая меня до моста, она вручает мне небольшую деревянную табличку со словами:       — Подумай и напиши, что тебе нужно больше всего.       Я не успеваю осознать то, что произошло сейчас, как уже снова нужно бежать. Чувствую себя на двадцатиминутной встрече с родственниками, которых не видела двадцать лет: обменялись новостями, дали гостинцы, поцеловали на дорожку и не забыли подкинуть наставлений о том, как правильно жить эту жизнь.       — Удачи, Хироми, — с улыбкой произносит она, и я делаю первый шаг.       Я буквально растворяюсь в розовом свете, чувствуя, как меня утягивает вниз. Я медленно, неестественно падаю в полной темноте. Меня уже не навещает тревога. Видимо, за последние минуты мой мозг настолько офигел, что отказывается обрабатывать какую-либо новую информацию. В голове играет весёлая мелодия, от которой мне хочется смеяться.       Но длится это недолго. Что-то проникает в мои мысли и начинает копаться. Я вижу свои воспоминания — будто они всплывают из глубин моего сознания и разворачиваются передо мной. Местами это забавно, местами стыдно, а где-то откровенно неприятно. Я жду, когда кто-то спросит меня о причине, но никто не спрашивает.       Может, нужно сказать это самой? Я открываю рот, но внезапно осознаю, что у меня нет чёткого ответа. Я хочу прожить эту жизнь с тем же интересом, с каким я проживала свою прежнюю. И возможно, если мне удастся, попробовать изменить это место к лучшему?       Но ничего не происходит.       А потом я падаю… с огромной высоты ударяясь о твёрдую, каменную поверхность. Боль такая сильная, что я даже не могу понять её локализацию. Кажется, сломаны все существующие кости. Делаю рванный вздох и… погружаюсь под воду. Шокированная происходящим, потеряв контроль над собственным телом, я не могу ничего сделать и задыхаюсь. Вода заполняет лёгкие, и я чувствую как сталкиваюсь с чем-то большим и твёрдым, похожим на брёвна. Боль пронзает каждую клетку, и я теряю сознание.       И когда спустя время ко мне возвращается голос, я начинаю тихо стонать. Боль отступает медленно. Чувствую, как что-то сыпучее и сухое забивается в рот.       «Песок?»       И я открываю глаза, обнаруживая себя уткнувшейся головой в песок. Поднимаю голову, оглядываясь: передо мной лишь бесконечные барханы и мягкое утреннее солнце обманчиво приветливо ласкает кожу.       Вдох. Я с трудом переваливаюсь на спину, моё дыхание хриплое, как будто грудную клетку сжимают железные тиски. Всё тело болит, и я закрываю глаза, пытаясь собрать себя по кусочкам, ощупать свои раны и понять, насколько всё плохо.       Это произошло так стремительно. Как будто меня заставили бежать по незнакомой дороге, не дав ни секунды, чтобы остановиться и понять, куда я бегу. Что-то произошло. Осталось понять, что именно.       Резкий, болезненный стон разрывает тишину. Слева. Я напрягаю слух — ещё один стон, и я с трудом поворачиваю голову, приподнимаясь на локтях.       Песок хрустит подо мной, и я наконец-то замечаю, что в нескольких метрах от меня повзрослевшая Рин. Лежит на земле, её лицо искажено болью.       «Чёрт, ей явно хреново».       Но это не всё. На корточках рядом с ней сидит Пейн… Точнее, Яхико в новом имидже. «Интересно, он уже успел рассмотреть себя?»       Чьи-то тихие шаги за спиной — я с трудом поворачиваюсь и вижу Шисуи. Он тоже изменился, повзрослел и, кажется, немного подрос.       — Как ты? — спрашивает он с тревогой в голосе.       — Хреново, — отвечаю я, и только теперь внимательно рассматриваю его лицо. Правый глаз по-прежнему на месте, хотя не должно было остаться ни одного.       — Что… как? — начинаю я, пытаясь собраться с мыслями. Шисуи усмехается.       — Долгая история. Взял временно взаймы, — загадочно отвечает Учиха. — Надеюсь, это не отменяет твоего предложить кормить меня с ложечки?       Я хрипло смеюсь, хотя это даётся с трудом. Боль всё ещё никуда не делась, лишь притупилась. Тяну к брюнету руки, и он поднимает меня, ставя на ноги.       — Что случилось? Почему ты так долго? — спрашивает Учиха, разглядывая меня, оценивая повреждения.       — Долгая история. Кажется, я отпраздновала свой новый день рождения, а ещё мне надарили подарки. Осталось понять, как они работают.       Учиха хмурится, не понимая, что я имею в виду, но оставляет это на потом.       — Лучше скажи, как я? — кокетливо изогнув бровь, уточняю я у Шисуи.       Тот укоризненно смотрит на меня, а потом с усмешкой бросает:       — Жить будешь.       За спиной раздаётся новый болезненный вскрик и тихие перешептывания.       — Что с Рин? — спрашиваю, глядя в сторону девушки. — Хвостатый?       Шисуи качает головой.       — Нет, она больше не джинчурики. Но у неё хватает проблем и без этого.       «Ах, да, чидори. У неё должна быть буквально сквозная дыра в груди».       Шисуи позволяет мне опереться на него, и мы плетёмся к Рин и Яхико. Шатенка со стоном пытается подняться, в чём ей и помогает рыжеволосый. Девушка действительно изменилась: волосы удлинились, лицо заострилось, а тело приобрело более мягкие и округлые формы.       «Хорошо, что я заставила её купить новую одежду. В свою старую она бы сейчас просто не влезла».       Я останавливаю взгляд на её груди, но не вижу никаких ранений. По крайней мере, на одежде. Вероятно, с дырой в груди жить нельзя, поэтому Рюмьяку собрала Рин по кусочкам, оставив от чидори Какаши только шрам и боль.       — Рин! — зову я, и она поднимает взгляд, с трудом фокусируя его на мне.       — Ирина… — Её голос слаб, но она узнаёт меня.       — Выглядишь чудесно, — пытаясь приободрить, говорю я. На самом деле до «чудесно» нам двоим было очень далеко.       Шатенка криво улыбается и только открывает рот, чтобы что-то сказать, как её перебивают.       — Я, КОНЕЧНО, ДИКО ИЗВИНЯЮСЬ, НЕ ХОЧУ ОТВЛЕКАТЬ И ВСЁ ТАКОЕ. — Голос звучит громко и доносится откуда-то сверху. — НО КТО-НИБУДЬ МНЕ СКАЖЕТ, ГДЕ Я?!       Я медленно поднимаю голову и сначала замечаю креветко-подобный хвост, точнее, несколько, затем большие белые лапы, странную морду с одним глазом и панцирь…       — Хвостатый?!       «Сюрпра-айз, сюрпра-а-айз».             

***

      Звук раздвигающихся штор даже сквозь сон вызвал отвращение у Хидана, а последовавший за ним поток солнечного света чуть не выжег ему глаза.       — Блять. Какого хуя… — стонет пепельноволосый.       — Проснись и пой, принцесса. — Грубый голос напарника предвещал, что скоро настроение члена Акацуки станет ещё хуже.       С трудом приоткрыв один глаз, Хидан бросает беглый взгляд на стоявшего у окна Какудзу. Тот что-то заинтересованно изучает, но язычник не помнил, чтобы за окном было хоть что-то любопытное.       — Я сказал, вставай, Хидан.       — Иди ты на хер, — бормочет шиноби. — Мы выполнили миссию. И теперь у меня выходной.       Хидан натягивает подушку на голову в отчаянной попытке отгородиться от всего мира.       — Лидер собирает нас через пятнадцать минут, — медленно произносит брюнет. — И если не явишься, я скажу, что ты решил проигнорировать его.       — Ненавижу тебя, — сквозь зубы выдавливает язычник.       — Не сомневаюсь, — спокойно отвечает Какудзу.       — Ты вообще уверен, что это наш лидер? Раньше он выглядел иначе.       — Можешь проверить.       Хидан резко садится и тут же об этом жалеет, начав глухо материться себе по нос.       — Святой Джашин! — вырывается у него.       — Ну вот, худшее позади, — сухо замечает Какудзу, направляясь к двери.       — Стой! Какудзу, слушай… — Голос пепельноволосого звучит неуверенно. — Ты не видел мою одежду?       Какудзу скептически приподнимает бровь и медленно разворачивается, изучая напарника, а затем и его номер. В его взгляде мелькает неприкрытая издевка.       — Ну, Какудзу…       — Штаны на тебе, — с усмешкой произносит шиноби.       — Нет, другие, — выдыхает Хидан.       — Не знал, что ты наконец-то купил вторую пару. Поздравляю!       — Ты мне не помогаешь.       — Я и не пытаюсь, — спокойно отвечает Какудзу, громко хлопнув дверью.       — Бля-ять! — рычит пепельноволосый, откидывая одеяло. Не напарник, а просто пиздец.       

***

Середина собрания.       — Что значит, исчез? — спрашивает Пейн таким голосом, после которого любой нормальный взрослый мужчина отправляется плакать в подушку. Лидер Акацуки и так долгое время пребывал не в духе, а тут ещё и это.       — Я… не знаю, — отвечает сбивчиво Дейдара. — Всё шло хорошо, а потом он просто испарился.       — Тоби, — переключая внимание на шиноби в маске, бросает Пейн.        — Мы выманили Исобу из озера и, пока он преследовал меня, Семпай сотворил рыбок, которые взорвали хвостатого. Но то ли были проблемы в рыбках, то ли в другом… черепаха действительно исчезла.       — Почему я должен работать с этим идиотом, а не с Вами, но Данна? — тихо спрашивает подрывник, обращаясь к Сасори.       — Может, мне начать отчитываться перед тобой, объяснять свои решения, Дейдара? — громко спрашивает Пейн. — Тоби такой же член организации, как и все мы.       — До сих пор не понимаю, как так вышло, — тихо бормочет блондин.       

***

Окончание собрания.       — Если мы закончили, то можете приступать к своим новым миссиям.       Хидан, которого на протяжении всего собрания тянуло высказаться, решает, что его момент наконец настал. Он прокашлялся и заговорил:       — Я бы хотел вернуться к обсуждению… — пепельноволосый встречается глазами с Пейном, мысленно радуется, что бессмертен. — …ремонта помещений.       Конан медленно поворачивает голову вбок, поглядывая на рыжеволосого, мысленно желая ему сил и терпения.       — Я себя не на помойке нашёл и требую, чтобы ко мне относились соответствующе! — надменно добавляет Хидан.       — Репетировал, что ли? — насмешливо спросил Джузо у Какудзу. Но тот, как всегда, только тяжело вздохнул.       — Предлагаю начать с Дождя, — не унимался Хидан. — А доверить всё это дело Окино.       Пейн смотрит на него, пытаясь понять, шутит Хидан или говорит серьезно.       — Но мы не обсуждали ремонт, Хидан, — всё так же спокойно замечает Пейн, надеясь, что удастся быстро завершить этот разговор.       — Вот именно! — не сдаётся пепельноволосый, возведя руки к потолку, как будто взывая к Джашину. — Предлагаю голосование!       Неловкая тишина повисает в воздухе. Никто даже не двигается с места, переваривая слова язычника.       — Но у нас нет голосования, Хидан. Все решения принимаю я, — спокойно говорит рыжеволосый, растерянно поглядывая на Хидана.       — А я думал у нас, как это… — Хидан замялся, явно пытаясь вспомнить слово.       — Демократия, — сухо подсказывает Какудзу — скептицизм на его лице был почти осязаем.       — Да! Демократия! — радостно подхватывает Хидан, и тут же продолжает: — Я за ремонт! Кто ещё? Да что вы, как ссыкуны? Поднимайте руки!       Пейн глубоко вздыхает, замечая, как члены Акацуки неуверенно поднимают руки.             

***

      POV Окино       Постепенно в нашем с Ичиро обучении появились успехи, и мы продвигались даже после того, как Кирико вернулась из Деревни Скрытой Травы: её сестра подхватила сильную лихорадку, но всё обошлось. Что до меня — на ветках деревьев вниз головой я, конечно, ещё не стояла, но уже могла на расстоянии закрыть окно, если в комнате становилось холодно, и охладить слишком горячий кофе, защищая язык от ожогов. Считаю это победой.       Хотя иногда, если честно, я жалела, что открыла этот ящик Пандоры. В моменты, когда внутри бушевал эмоциональный шторм, моя чакра вырывалась наружу и это оборачивалось неприятностями. В приступе злости я могла существенно понизить температуру в комнате, за что и заплатила не так давно несколькими дорогими сердцу растениями, за которыми ухаживала всю осень. А вчера, слишком сильно погрузившись в воспоминания, обнаружила себя в ванной полной льда, откуда с трудом вылезла.       Использование чакры для меня оставалось чем-то неопределённым. Я в принципе сомневалась, что когда-нибудь буду готова перейти к ручным печатям и техникам боя.       Сегодня я принимаю участие в приёме экзаменов в Академии. Впервые в жизни. Вместо стандартных устных и письменных экзаменов было решено предложить студентам что-то более творческое: каждый должен был защитить проект, который демонстрировал его способности и идеи. Экзамен один, общий, и на нём присутствует всё наше многострадальное бюро.       — Можно сделать на нашем ливневом озере переправу, прогулочную зону. Это повысит степень его использования, — начинает первая студентка, нервно откидывая назад зелёные волосы. Младшая сестра Акиры.       — Но у нас для этих целей уже есть мост, разве нет? — тихо шепчет Тору, наклоняясь ко мне ближе. Я делаю ему знак не мешать, показывая, что сегодня мы сначала слушаем.       — Лодки можно сделать с навесом, защищая от дождя, — продолжает Куми, явно нервничая.       — На озере всегда ветрено, да и видов там нет, — добавляет Иоши, отчего студентка ещё больше сжимается под давлением. — А ещё там плавает крупногабаритный мусор.       — Тогда можно использовать его для грузоперевозок? — робко предлагает девушка.       — Но зачем? Если у нас есть надёжный каменный мост? — невозмутимо отвечает Юзуки, сурово глядя на Куми.       Девушка выглядит растерянной, почти раздавленной. Озеро и меня давно беспокоило, но придумать что-то дельное пока не удавалось. То, что хоть кто-то ещё взялся за решение этой проблемы, было прекрасно.       — Куми, — спокойно начинаю я, — ваше направление мыслей верное, и я, как и вы, думала о том, что можно сделать с озером. Да, можно сделать у озера нижний навесной променад из корабельной доски, высадить влаголюбивые растения.       Ботаник с уверенностью кивает, подтверждая мою мысль.       — Но проблема не в том, что сделать. Проблема — зачем. Мы можем построить что угодно, но люди не будут этим пользоваться из-за постоянного ветра и дождей. Однако, это не значит, что вы не правы, — оглядывая своих коллег, произношу я. — В общем, Куми, мы ждём от вас к следующему семестру новых, уже доработанных идей касательно благоустройства нашего любимого озера. Спасибо за ваши труды.       Я подбадриваю её кивком, стараясь не отбить желание что-либо делать. Мне знакомо это чувство, когда критика разрушает мотивацию. Лицо девушки озаряется, и она благодарно кивает, так резко, что её косички подпрыгивают в воздухе.       Следующим идёт молодой человек с проектом благоустройства, который в прошлый раз пожелал мне иметь всегда проблемы, которые хотелось бы решать. Шин, кажется. Тору говорил, что они вместе думают над многоуровневыми улицами Деревни.       — Моя идея — сделать многоуровневые улицы в двух участках Деревни, — начинает он, прикрепляя свой проект на доску. — Здесь и здесь. — Он указывает на два участка: один — у северной границы Деревни, другой — возле озера.       — Почему именно здесь? — спрашиваю я, кивая на выделенные области.       — Здесь довольно большая проходимость, но ветер мешает этим местам стать центром притяжения. Если мы внизу высадим большие, крупные деревья, то создадим такую возможность. Особенно если деревья будут цвести.       — Но в Амэ не приживаются цветущие деревья, — напоминаю я. — Мы пробовали.       — Есть несколько вариантов, — подхватывает Танака. — Это не сакура, конечно, но они выдержат климат. Придётся ещё заняться дренажом, но может сработать.       — Отличная новость!       — Точки питания, магазины, прогулочную зону можно разместить как наверху, так и внизу. А воздействие ветра можно снизить прозрачными защитными конструкциями-щитами.       — А что по нагрузке? — спрашивает сурово Иоши.       — Всё ещё считаем, но пока всё надежно.       Мы обсуждаем проект Шина, как его можно доработать, и я не могу сдержать довольную улыбку, когда студент и дальше продолжает рассказывать о своей концепции.       — Можно будет добавить поп-арт, — вклинивается Шайори, используя новое слово, услышанное не так давно от меня. — Любые фигуры и инсталляции, с которыми можно будет взаимодействовать.       — Да, согласна. Можно будет скооперироваться с художниками.       Когда наступает черед Хины, она демонстрирует проект по реконструкции библиотеки.       — Я решила отойти от обычных чётких форм, потому что здание должно отражать смысл. Книги — это путь постоянного изменения и движения. Для детей это изучение мира, а для взрослых вечный путь к истине. Поэтому здание не должно быть таким острым, мрачным и фундаментальным, как многие здания Деревни.       — Вы предлагаете снести вполне себе нормальное здание? — изогнув бровь, произносит Иоши.       — Нет. Я предлагаю сделать его реконструкцию, по возможности оставив все несущие конструкции. — Шатенка держится отлично.       «Тогда как ты собралась это провернуть?» — Безмолвный вопрос застывает у всех нас на устах.       — Внешне будут затронуты только верхние этажи, на которые мы перенесём читальный зал, создав в здании больше света. А плавность линий мы попробуем решить с помощью фасадов и внутренней небольшой перепланировки.       Мы переглядываемся с Иоши и без слов соглашаемся, что идея отличная. В Деревне сейчас в принципе не было новых архитекторов.       Тоджи, который пожелал мне подрасти на несколько сантиметров, представляет проект использования воды из ливневых стоков для городских нужд, а его лучший друг Мамору предлагает уникальный проект нового корпуса больницы: здание на огромных сваях с блоками по разные стороны.       Забавная на первый взгляд блондинка оказывается любимицей Шайори и Танаки одновременно, представляя проект по созданию по всей Деревне маленьких бесплатных зон, защищённых от ветра и дождя, для увеличения местной активности. Что-то можно реализовать на крышах, что-то внизу, а что-то построить в частном секторе, тем самым соединив эти части Амэ между собой.       Когда экзамен заканчивается, я ощущаю облегчение. Никто не разочаровывает меня, и я чувствую, что наши труды совсем не напрасны. Семестр закончился, и впереди у меня были «каникулы».       Вернувшись в свой кабинет, вижу аккуратную стопку плиток шоколада на столе, упакованных в красивые обертки. Чувствую себя бухгалтером, которому всегда приносят что-то сладкое или алкоголь в благодарность за выполненную услугу. Такими темпами мне придётся наведаться к стоматологу, и я смутно подозреваю, что здесь меня ожидает очень средневековый вариант лечения зубов, где в качестве наркоза вырубают с локтя.       Это напоминает мне о том, как на Белый день студенты надарили мне целую тонну сладкого, пытаясь выразить свою благодарность, а я стала свидетелем многочисленных попыток парней пригласить девушек на свидания. Кто-то из них краснел, кто-то неуклюже мямлил, а кто-то, совсем дикий, просто швырнул шоколад в сторону девушки и убежал. Это всё вызвало у меня воспоминания о школьных годах, когда мы не решались дарить Валентинки открыто и использовали для этого «специального посланника», а потом гадали от кого же получили открытки.       Мои размышления прерывает знакомый голос:       — Окино, — слегка наклонившись, со своей обычной полу-насмешливой улыбкой, произносит Акира, выглядывая из-за двери. — Ну, как моя балда?       Я не могу удержаться от смеха, услышав, как он называет свою родную сестру. Шиноби всегда был острым на язык, и поэтому мне даже становится немного жалко Куми: представляю, как часто он подшучивает над ней.       — Можешь быть спокоен. Она большая молодец, — отвечаю, всё ещё посмеиваясь. — Если она продолжит в том же духе, я точно возьму её к себе.       — Вот это новость! — с притворным восхищением присвистнул он.       — А как Ичиро? — спрашиваю я. Закончив подготовительные курсы и успешно сдав экзамены, сын Кирико поступил в Академию шиноби чуть меньше месяца назад, став моим негласным сенсеем.       — Хорошо. Старается, — серьёзно отвечает зелёноволосый, а потом, цокнув, добавляет: — Но его лучший друг… Такеши, кажется, — та ещё заноза в заднице.       Я снова смеюсь и с широкой улыбкой говорю, что именно таким и должен быть лучший друг. Баланс.       — Могу я, миледи, проводить вас до дома? — с усмешкой спрашивает Акира, когда я закрываю кабинет на ключ, а Рюк вертится около моих ног. — Можем даже куда-то заглянуть, отметить конец семестра.       — А у тебя что, больше нет занятий? — задумчиво спрашиваю я, припоминая, что шиноби заканчивают чуть позже.       — Ради тебя я готов сбежать.       Это так глупо звучит, и я прыскаю от смеха, разглядывая Акиру. Мужчина выглядит расслабленно, но нервно подрагивающие уголки рта выдают его напряжение. В Академии я заработала себе неоднозначную репутацию: несмотря на мои положительные стороны, все считали меня несколько замкнутой и отчуждённой. А я всего лишь предпочитала избегать шумных посиделок, ненужного общения и много, зачастую, вынужденно работая.       «Ну, не люблю я выжимать из себя желание общаться. Чёрт, я правда превращаюсь в Танаку».       — Хорошо, но только не долго. Я хочу сходить к озеру и кое-что проверить, — говорю я. — И… если тебя спохватятся, каждый сам за себя.       Зелёноволосый прикладывает руку к груди, всем видом показывая, что ни за какие коврижки не свалит вину на меня.       Рюк доволен новым компаньоном, длинной прогулкой и непрекращающемуся дождю. Истинный житель Амэ. Акира всю дорогу шутит, заставляя меня улыбаться и смеяться.       Последние недели для меня прошли тяжело и напряжённо. Конан и Нагато искали тело Яхико, бросив на это все силы. Хаюми только недавно стала приходить спать каждую ночь, частично приняв ситуацию. Мы обсуждали с ней самые разные варианты, каждый из которых был проверен Узумаки, а затем и лично Конан. К сожалению, безрезультатно.       Рыжеволосый же, если и появлялся, то сидел почти всё время молча. Я чувствовала и понимала, что ему просто нужно было пространство, где он мог бы на какие-то минуты забыться и собраться с мыслями. Рюк лизал его руки, щедро угощал его яблоками, с которыми не делился даже со мной, и категорически не отпускал, когда Нагато собирался уходить.       Доходим ровно до того участка на карте, который отметил Шин, и понимаю, как же он прав. Отсюда открывается отличный вид на Страну Дождя: зелёные равнины, состоящие из низкорослых кустарников, которые стелились ковром по земле, мелкие мрачные болотца и непроходимый бескрайний лес, куда почти не могли проникнуть лучи серого солнца. Правда, все детали были лишь в моей памяти, действительно просматривался только далёкий лес, скрытый лёгким туманом, а разделяло всё это озеро.       «Сюда бы кафе с большими панорамными окнами и вкусный кофе с круассанами»       — Ты часто покидаешь Деревню? — спрашиваю я, рассматривая мрачные блики и круги от дождевых капель на воде.       — Большинство наших миссий связаны с патрулированием и разведкой. Мы редко вмешиваемся в большие конфликты, — говорит Акира, когда мы оба отвлекаемся на бегущих по озеру шиноби Деревни.       «В четвертую же ночь пришел Иисус, идя по морю. Ученики, увидев его, встревожились, но он тут же приободрил их… Господи, заканчивай со своими чудесами, пожалуйста. Я не выдерживаю».       — В основном все заварушки устраивают пять великих деревень шиноби, — замечает он, когда мы уходим прочь в поисках какой-то уютной кофейни, и я мысленно соглашаюсь с ним, вспоминая беседы с коллегами и друзьями. — А другие страны… просто попадают под удар.       Дождь усиливается, хотя по графику сегодня совсем не воскресенье, и мы идём молча, сосредоточенные на дороге. Эту часть Деревни я знала хуже, потому как необходимости бывать здесь почти не было.       Крошечная кофейня, спрятанная под навесом между двумя домами, выглядит чертовски привлекательной, и мы заходим внутрь, стряхивая влагу с зонтов и плащей в проходе. Внутри пахнет жасмином, орехами и чем-то домашним: может, тёплыми булочками.       Расслабляю плащ Рюка и попадаю под неожиданный поток брызг. Пес решил, что это знак встряхнуться. А секунду назад мне казалось, что промокнуть больше, я уже не могла. От обиды хотелось укусить его за нос, но приходилось держать в голове, что из нас двоих взрослым, умным человеком была я.       — Хочешь узнать про что-то конкретное? — спрашивает зеленоволосый, когда мы присаживаемся за стол.       — Всегда было интересно узнать как живут люди на континенте. Когда-то я думала, что Страна Травы — это самый южный край мира, но теперь моя география расширилась аж до Страны Рек, — говорю я, придумывая отговорки прямо на ходу.       Акира с хитрой улыбкой начинает рассказывать о своих миссиях в разных уголкам континента, щедро приправляя истории забавными деталями. Я увлечённо слушаю, мысленно рисуя эти картины перед собой.       — Ты о чём задумалась? — спрашивает Акира, замечая моё рассеянное выражение.       — О том, что, наверное, я бы хотела увидеть эти места своими глазами, — честно отвечаю я, отпивая горячий чай. — Хочется чаще бывать за пределами Амэ, где дождь не стучит по окнам каждую минуту.